Лишь тот обретает смысл жизни, кто вверится воле Господней (Исаи. 66:25)
Мариам, девочка четырнадцати лет с масличными глазками, стояла на коленях и слезно молилась. Дужки черных бровей поминутно поднимались к чистому лобику, словно удивляясь просьбам к Творцу. Златовидные волосы колыхались от сквозняков, шелестящих по убогой лачуге. Продолговатый носик принюхивался к прогорклости горящей свечки. Длинные пальчики сложились лодочкой. Цветущие губки шептали:
- Господи, я так хочу ребенка! Помоги мне! Ниспошли благодать. Я все отдам за чувство материнства. Не оставь, Боже! Награди. Придай сил.
Она молилась ежедневно месяцы подряд, и юному сознанию казалось - Бог отвечает, иногда сам, иногда голосами ангелов.
- Маша, девочка моя, ну какие голоса? - устало вопрошал муж.
- Йося, со мной говорит Бог! Я должна родить. Я очень хочу. Я ни о чем другом думать не могу!
Работяга, разменявший девятый десяток, с грустью смотрел на суженую, подозревая в тронутости умом. Так случалось. Слишком сильный религиозный экстаз.
Отец девочки, стареющий под бременем лет, вручил воспитание дочери Церкви. С младых ногтей Мариам чувствовала себя в намоленном пространстве, как дома. В два годика она с радостью взяла шершавую руку старца Захария, с покорностью проследовала за мудрым человеком, красивым внутренним светом. При храме девочка училась в духе Божьем, обретала ремесло шитья на священнических одеждах. Обитель строилась по типу монастырской. Девяносто келий обжили девы, давшие обет безбрачия, и жены, ушедшие от мира после смерти возлюбленных. Старшие опекали младших. Мариам быстро постигала сложные места в священных писаниях, поражая сестер. Она прожила двенадцать лет в аскетичной строгости, дала обет девственности пред Всевышним. И вдруг хочу ребенка. Новая блажь. Из крайности в крайность.
Иосиф работал при храме, возводил постройки, плотничал по хозяйству. Вдовец. Сыновья и дочери разлетелись по миру - иди, свищи. Он удивился предложению духовника взять в жены юную послушницу, но согласился, как привыкший к безропотному подчинению Боговым людям. Хотя какой он мужчина? Когда жизнь близится к угасанию, думы только о душе. И живет лишь, пока работает. Только остановись, протяни ноги в праздность, и сразу приберет старуха с косой. Такова участь каждого трудоголика. Позже Иосиф узнал о завещании родителя нареченной - обязательно выдать замуж. Девочка сначала противилась, но мудрый Захарий нашел выход к благости всех сторон. «Как мужчина, Иосиф уже стар. И обет будет соблюден, и воля покойника».
Девочку осмотрели, проверили бугорки груди и волосики на лобке. Матушки вынесли вердикт: годна к семейной жизни и продолжению рода. Еще год Мариам готовили, учили поведению в замужестве. Плотские страсти монашки обошли стороной, главное, прими мужнюю волю, как Господню.
- Боже, помоги! - шептала жена, слышно для мужа. - Возьми все, только дай мне радость всей моей жизни!
Супруг ломал голову. Где она могла набраться крамолы? Наверное, сказалась семейная легенда. Поговаривали, отец Мариам удалялся в пустынную местность и умолял Бога ниспослать ребенка и, будто бы прилетал ангел и сказывал благую весть. Жена Анна вскоре родила. «Бедное дитя! Она думает, так и появляются дети». Немудрено, мать забеременела в пятьдесят четыре и скончалась при родах, а отец тогда разменял шестой десяток. Родившаяся 21 июля девочка - слишком поздний ребенок. Получилась болезненной. Родитель занес в метрики лишь через два месяца, когда прошла боязнь ранней кончины.
Мужу вспомнилась свадебная церемония. Невеста, облаченная в белые одежды, волосы, струящиеся по плечам. Ночь. Звездное небо. Множество горящих свечей. Мелькание дрожащих рук. На носилках, точно персидскую царицу, девочку пронесли до мужней хижины. Прелюбодеи завидовали, - девственница стоит в два раза дороже, чем опороченная или вдовая.
В новом доме Мариам трудилась по бабьему хозяйству, часто постилась, посвящая досуг молитве. Жили рядом с храмом, она ежедневно посещала, подвизалась шить новую завесу. В браке пришло обратное чувство, - возбудились материнские страсти, желание чад. Она с умилением смотрела на молодых мамочек, играющих с детишками. Старухи внушили мысль об обязательности деторождения. Но бедняжка не знала как, в храме не учили, муж не ласкал. Она ждала чуда свыше. Маленькую головку незаметно заполонили голоса, подталкивающие к женскому долгу.
Вечный трудяга поделился с новым настоятелем, вместо почившего Захария. Святой отец призвал супругу. На исповеди она прожужжала старческие уши мечтами о ребенке, с горячностью под стать детским обещаниям чести Творцу. Священника окончательно добила фраза: «Это будет сын Божий». Он покачал головой, ничего не сказал, но решил про себя: «Похоже, муж прав, она помешалась. Бедное дитя, она не понимает - разговор человека с Богом - это молитва, а Бога с человеком - помутнение рассудка». В отличие от обычно назначаемых искуплений грехов настоятель наоборот приказал меньше молиться. Переговорил с мужем, просил отнестись с пониманием, авось, пройдет.
Иосиф стал прятать священные книги и якобы забывать куда положил. Мариам приняла игру. Тайком находила, читала, аккуратно возвращала на место. Муж не догадывался, а душевное здоровье суженой ухудшалось. К голосам прибавились видения. Когда она читала пророка Исаию, на словах: «се Дева во чреве приимет», явилось существо. Красивый юноша с крыльями. Появился напротив, присел, сложил перья.
- Скоро ты родишь сына, - заговорил елейным голосом, подал лилию. - Сына Всевышнего. Прими, воспитай. И царству ему не будет конца.
- Как же я его рожу? - Девочка давно перестала удивляться, вопрошало лишь любопытство.
- Дух Святой найдет на тебя, и сила Всевышнего осенит твое чрево. Не противься. Посему рождаемое Святое наречется Господним. Прими волю Божью. На все его воля.
- Обещаю. А все равно чудно как-то.
Молодка, нянчившая сынишку трех лет, начала просвещать Мариам в тайны плотских сношений. Без подробностей. Намеками. Смешочками. О настоящем детский разум только догадывался.
Когда вечный труженик вернулся с работы, девочка заявила:
- Сын Божий уже во чреве моем!
Иосиф покосился на плоский живот, лилию, притягиваемую к носику. Закралась позорная мыслишка: «Может, изменяет с соседом? У того семеро по лавкам, а, по-прежнему, охоч до женской ласки. А может, какого солдатика приголубила? Вон сколько рыщет по городу. Как выйдут из казармы, сами не свои. Ни одну девчонку не пропустят. Цветочки дарят. Может, соблазнили ранимую душу, а сказались ангелами, она и поверила, сумасбродная».
Но с того дня он сам начал слышать голоса. «Смирись. Прими. Воспитай, как родного». Голоса звучали все настойчивей: «Младенец зачат Святым Духом. Родится сын, который избавит человечество от грехов, как Мессия». Он отмахивался, подозревал - передалась болезнь жены. Вновь поделился с настоятелем. Тот лишь грустно взирал на старика, - еще один свихнувшийся.
Вскоре живот девушки округлился. Хорошо в браке. До замужества разгневанный отец мог убить, а люди закидать камнями по старому обычаю. Но Иосиф знал - ребенок чужой, он к жене не притрагивался. Мариам на удивление легко переносила беременность, просто освещалась новой красотой, как каждая женщина при превращении в мать. Муж решил отпустить жену с миром, не портить жизнь, избавить от сплетен и нападок. Но голоса избороздили мозг. Голова раскалывалась. Плотник хватался за волосы, падал на землю, не в силах сопротивляться. Он мог работать лишь в редкие часы, когда отпускало. Врачи советовали сменить обстановку. Кстати пришла весть о переписи населения, необходимости прибыть на место рождения.
- Собирайся, Маша. - Иосиф вернулся с работы. - Мы возвращаемся в Вифлеем.