Главврач больницы Московского зерносовхоза
Глава 1
1965 год. Окончена учёба в Одесском Мединституте. Чему научились и чему научит жизнь - едем познавать за тридевять земель в Северный Казахстан. В Кустанайской области мы с Евгенией Ивановной Козлик были год назад со строительным отрядом. Просторы для будущей деятельности манили нас. Чтобы не было скучно, я купила магнитофон «Аидас», а мой друг-сокурсник Володя Решетняк записал самую большую кассету песен в своём исполнении и ещё в придачу 8 кассет итальянской, испанской, немецкой, английской, японской, танцевальной латино-американской музыки. Слушай и наслаждайся! Для работы захватили книг сколько могли.
В Целинограде меня с Женей направили в распоряжение Кустанайского облздравотдела. Завоблздравотделом - женщина внушительных габаритов, блондинка приятной наружности - без всяких сантиментов приступила к деловой беседе.
Сравнительно с заведующей Женя и особенно я выглядели, мягко выражаясь, мелковато. Не знаю, почему ей пришла в голову мысль предложить нам работу в первой типовой больнице Кустанайской области. Она обратилась ко мне:
- Анна Дмитриевна, у нас есть замечательное вакантное место главврача в Московском зерносовхозе. Скоро мы сдадим в эксплуатацию первую в области типовую больницу. Я Вам предлагаю должность главного врача.
Я смутилась.
- Это большое доверие, но по Сеньке ли шапка?
- Не волнуйтесь, Вы мал золотник, да дорог.
Мне деваться было некуда, как говорится, взялся за гуж, не говори, что не дюж. И вот мы в зерносовхозе Московский. Вокруг - степь да степь кругом, где-то подальше -частные строения, в центре - двухэтажные казённые дома, сарайки, и везде - кучи навоза. Приступили работать мы в старой больнице. Середина августа – время, когда мух особенно много. Когда мы вошли внутрь стационара, мух - как пчёл в улье, я нигде больше столько не видела. Первый приказ главного врача звучал так:
- Всех нужно вооружить мухобойками, развесить липучки и любыми способами избавиться от мух. Больные и сотрудники с большим усердием выполняли мой приказ, и мы как-то от этих мух освободились дня за три.
Вечером я пошла в правление совхоза. Директор явно был не в духе. Я, сделав вдох-выдох, вошла в кабинет, представившись соответственно этикету, обратилась:
- Борис Петрович, в посёлке - полная антисанитария. Возле каждого дома - кучи навоза, в больнице – рой мух. Это же просто рассадник заразы. Выделите машины, и я сама готова завтра же выйти, погрузить этот навоз и вывезти его куда-нибудь на поля.
Моё рвение было воспринято как причуды. На общей фотографии, которую я помещу в следующем рассказе, директор совхоза сидит рядом со мной. Вы сами увидите, это настоящий шкаф против меня. Сверкнул своими орлиными глазами.
- Вы - молодой врач. Разбирайтесь со своим хозяйством как врач, а не грузчик навоза.
- Если не уберут навоз, я вызову санэпидстанцию.
- Не кипятитесь, что-нибудь придумаем. У меня сейчас уборка горит!
Мне оставалось не терять бдительность и вместе с фонендоскопом рядом держать хлопушку для мух. Все следовали моему примеру. Заведовал больницей фельдшер Борисовский Виталий Павлович. Он считал себя мастером на все руки, вплоть до того, что даже зубы готов был рвать и сложные переломы вправлять без всякого рентгена, и чувствовал себя как универсальный профессор. Смотрел на меня, как на неотёсанную милюзгу. Мне приходилось его останавливать. Несмотря на его любезное обращение ко мне, было ясно: глядит лисой, а пахнет волком.
Через пару недель нашей работы поступила беременная на последнем месяце с большим флюсом. Борисовский хотел было вырвать зуб, я не разрешила и сама сопровождала больную в областную больницу. Ей вырвали зуб, оказали необходимую стоматологическую помощь, и тут же в кабинете стоматолога начались схватки. Её перевели в родильное отделение... Через пару дней заехал к нам её супруг и сообщил:
- Роды были тяжёлые, но всё обошлось благополучно.
Несмотря не явный ляпсус, Виталий Павлович ходил гоголем. Я поддерживала учтивое обращение к старшему товарищу до определённого момента. Однажды после аварии поступил председатель совхоза Карла Маркса со сложным переломом обеих костей голени со смещением (территориально ещё несколько посёлков были прикреплены к нашей больнице). Виталий Павлович, видно, хорошо знал потерпевшего и заливался перед ним соловьём.
- Сейчас мы Вам сделаем обезболивание, вправим Ваши переломчики, и всё будет как прежде.
Меня как Бог направил. Я стояла у порога и слушала сладкие трели Борисовского. Он сделал укол промедола и хотел уже начать вправлять.
- Стоп! - говорю. - Наложите иммобилизационную шину и отправляйте в областную больницу.
Здесь наш мастер на все руки из глаз пустил на меня огненные стрелы и сквозь зубы процедил:
- И чему их учат в институте?! Ничего не умеют.
Фыркнул и вышел.
Я сделала нормальную иммобилизацию, проследила, чтобы больного бережно положили в машину и пригласила Борисовского в ординаторскую.
- Виталий Павлович, любая манипуляция с переломом со смещением опасна. Это может вызвать повреждение сосудов или тромбоз. Даже в травматологических отделениях такие переломы вправляют вытяжением. Без моего разрешения за такие вправления не беритесь.
После этого разговора он как-то отстранился от всякой работы.
На поликлинический приём шли больные до самого вечера. Мы с Женей чередовались. Как-то вечером я отпустила её домой, а сама пошла в стационар. Там было две палаты по 6 человек в каждой и ординаторская. Шкаф с инструментами и медикаментами. Стемнело, я включила свет. Маленькая лампочка 40 Ватт тускло освещала комнату. Я стала заполнять истории болезни. В ординаторскую вошла женщина с ребёнком на руках. Девочка годиков двух не плакала, а крепко держалась ручонками за маму. Мама с тревогой обратилась ко мне:
- Помогите! Она час назад выпила уксус! Вначале плакала, а потом успокоилась.
Внешне никаких проявлений ожога губ не было видно. Да и при том освещении просто нельзя было увидеть. И всё же я направила их срочно в областную больницу. Через два дня девочка умерла в областной больнице.
Мне стало так страшно, хотелось оставить этот диплом врача и пойти лучше дороги строить. Главврач района меня успокаивал. Невероятный страх особенно за детскую жизнь не покидал меня.
Единственный выходной, который мы позволяли себе, был воскресенье, и то, когда мы шли в кино, мы в дверях оставляли записку «Пошли в кино!».
Часто наш отдых прерывали. Открывалась дверь:
- Врачей на выход.
Я Женю оставляла, а сама выходила. Вспоминаю случай. Возле кинотеатра стоял газик. Вышла женщина с годовалым ребёночком.
- Доктор, помогите пожалуйста, два дня болеет, а не узнать.
Посмотрела - личико у ребёночка сморщенное, как у старичка, и такое страдальческое выражение, хоть плачь.
- Что случилось? Когда и как заболел?
- Два дня температура, какает жидко как водичкой, и что ни выпьет, всё обратно вырвет. Живём мы 10 км от Московского. Не могла машину найти. Доктор, помогите!
Налицо обезвоживание от диспепсии. Требуются срочные меры. Я сама сопровождала ребёнка в областную больницу. Понимая, что главное в таких случаях - капельница внутривенно раствора Рингера, как это делается у детей я не знала. Время терять нельзя. Как быстро детки умирают от обезвоживания у меня был горький опыт во время студенческой целины. Но на этот раз Бог миловал испытать смерть ребёнка.
В посёлке в казённых домах жило много ссыльных за какой-то криминал. Что творили девицы-красавицы?! Это я вам скажу, мама не горюй! К нам поступали они после криминальных абортов, часто в состоянии сепсиса. Поди знай, отчего она жёлтая!? Первый вопрос, конечно, был:
- Не предпринимали ли Вы попытку прервать беременность?
Часто признавались, и мы направляли их в район. Деваться некуда. Мне пришлось отсылать Женю на специализацию по гинекологии с середины сентября на 2,5 месяца в областную больницу.