Доверья тоненькая нить

Таэ Серая Птица
Авторы: Таэ Серая Птица и Тай Вэрден
Рейтинг: R
Жанры: Слэш, Ангст, Фэнтези, Психология, Мифические существа

Описание:
Закрепление мирного договора узами брака - не редкость ни в какие времена и ни в каких странах. Вот и короли Конрад и Ансельм решили, что это хороший выход. Но вот беда, изо всех родичей не просватанными или не повенчанными остались только два полукровки: Эйхани, полусильф, с одной стороны, да Таммейн, сын лесного духа, с другой. Очень разные. Но короли сказали "надо", и ответ мог быть только один.

Глава первая

Вялотекущая война между двумя королевствами завершилась волевым решением двух наиболее мудрых правителей, пришедших к обоюдному согласию, что шаткий мир в данном случае будет куда лучше прочной ссоры. Народ возликовал, королям присвоили титулы Мудрых и Справедливых. Но на этом все не закончилось.
— Ты ведь у нас вроде как любишь в постели совсем не женщин? — проницательно поинтересовался король Конрад у срочно призванного племянника, нагулянного младшей кузиной от залетного сильфа.
Племянник, унаследовавший от отца голубые глаза и белые волосы, а от матери и ее родичей все остальное, смущаться и не подумал, кивнул в ответ на слова дядюшки, как для краткости именовал короля.
— Значит, будешь гарантом мира с нашей стороны. Ансельм предлагает обвенчать тебя с его племянником.
Эйхани пробормотал что-то в стиле того, в какое место он этого племянника уже поимел вместе со всей его родней, но снова кивнул.
— А вот тебе портретик мужа, чтобы при встрече ты его узнал.
— В каком это смысле?
— Жить будете в Замке-Над-Озерами, он как раз спорное владение, вот и будет теперь ваш. Притерпитесь там друг к другу, поживите, а как договоритесь и притретесь, сыграем вашу свадьбу.
Эйхани понуро взял портрет, с которого робко улыбался совсем юный тонкий красавец в роскошных одеждах. Мальчишка был хорош, этого не отнять, но вот что с ним делать, Эйхани совершенно не представлял. Не в его вкусе были такие вот разодетые в шелк и парчу былинки.
— Бери все самое необходимое, всех слуг из замка мы удалим. Готовить будешь сам и на себя и на мужа. А что поделать, — развел руками Конрад. — Старинный обычай. Радуйся, что вас не высадили на пустынном острове с одним караваем хлеба на двоих.
Эйхани порадовался, вздохнул и поплелся собирать вещи.

Практически такой же разговор происходил в это же время в резиденции короля Ансельма. Разве что тот не разменивался даже на видимость уговоров.
— Собирайся, ты избран гарантом мира между нашими королевствами, — рыкнул король, и Таммейну, как дисциплинированному офицеру, осталось только откозырять и развернуться.
— Стоять. Держи, — король бросил ему что-то, завернутое в кусок замши.
Таммейн поймал, развернул и уставился на портрет симпатичного юноши с яркой улыбкой.
— Э… сир?
— Твой будущий муж, Эйхани, кажется.
Мысленно Таммейн заскрежетал зубами: и что ему делать с этим милахой? Не в его же вкусе совершенно!
— Притерпишься, — рыкнул король.
— Так точно, сир, — вытянулся полукровка, прижитый, как и его будущий супруг, не от человека. Все, что досталось ему от папаши — глаза цвета весенней листвы и буйно курчавящиеся каштановые волосы. До некоторого времени их еще и стричь было нельзя.
— Жить будете в Замке-Над-Озерами. По старому обычаю — вдвоем. Готовка и уборка — сами. Через час выехать. Через месяц или раньше представить отчет и согласие на свадьбу.
— Есть, сир.
Про себя Таммейн подумал, что через месяц или будущего мужа пришибет, вряд ли тот приучен хоть к какому-то труду, или сам с тоски кинется на свой меч. Но время не ждало, так что он бегом бросился собираться, прекрасно зная, что может понадобиться в походной жизни.

В Замке-Над-Озерами уже светились окна, когда Таммейн туда добрался. Будущий муж уже скучал в одиночестве. Белые длинные волосы, голубые глаза и солнечная улыбка - да, жених был красив, прекрасен даже. Но как с ним в постель ложиться? Полукровка взъерошил свою шевелюру, стриженую так коротко, что волосы едва-едва завивались. М-да, это будет потруднее, чем взять Зеленый Форт. Что ж, король приказал — придется хоть в лепешку расшибиться, но исполнить. Может, он даже притерпится? Может, этот красавчик и не испугается его?
Ворота были открыты, и он, въехав, запер их. На галерее мелькнула фигура, после чего встречающий спустился вниз, оказавшись высоченным рослым парнем, облаченным в одни лишь штаны и сапоги. В отличие от мускулов, внешностью он похвастать не мог — харя была, откровенно говоря, разбойничья.
— Добрый день, а ты кто еще? — поинтересовался у Таммейна незнакомец, небрежно поигрывая здоровенным двуручным мечом. — С пути сбился?
— Я-то нет, — Таммейн мрачно смерил его взглядом, — приехал, куда было велено. А вот ты кто такой и что тут делаешь?
Его радовало только то, что незнакомцу он ни в росте, ни в мускулатуре не уступал, а к седлу был приторочен точно такой же двуручник, разве что попроще — без золочения на гарде.
— Я принц, — заявил мечник, паскудно ухмыльнувшись. — Сижу, принцессу жду, ужин готовлю моей ненаглядной рыжей красе. А ты что за птица?
— Да тоже не самого низкого полета, — буркнул Таммейн. — Принц, мать его.
Волосы у чужака были белесые, бесстыжие глаза — голубые, но больше он ничем не напоминал нежного красавчика с портрета. И все же Таммейн решился:
— Эйхани?
Тот вытаращился на него, как на фамильный призрак:
— Таммейн?
— Можно просто Тэм, — Таммейн протянул руку. Что ж, кажется, все становилось намного интереснее.
Руку пожали, энергично и от всей души. Потом Эйхани поскреб в затылке. Как-то плохо соотносились у него этот воин и тот красотуля в кружевах.
— А я тебе уже постель приготовил…
— Чудно, а я по пути подстрелил пару зайцев, — Тэм снял с седла связанные ушами тушки, сунул ему в руки. — Я сейчас коня обихожу и пожрать чего-нибудь соображу, идет?
— Я рыбы наловил и поджарил, так что зайцев отправлю до завтра полежать в леднике. Жду вас на ужин, моя милая лесная принцесса, — и Эйхани удалился с громогласным хохотом.
Тэм только пожал плечами. Когда он начинал службу в дальнем гарнизоне, отправленный туда за некую-то провинность, «принцесса» было самым невинным из прозвищ, которыми его наградили старые вояки. Он повел коня в замковую конюшню, расседлывать, обтирать и кормить-поить. Потом перекинул через плечо свои сумки и отправился в замок, жрать хотелось неимоверно, он торопился и старался не задерживаться в пути.
С ужином Эйхани расстарался, чтобы тому милому мальчику, который сюда приедет, все пришлось по вкусу: белоснежная скатерть, серебряные тарелки, рыба на длинном блюде, полный набор вилок. С женихом следовало подружиться, он же не виноват, что такой задохлик — считал Эйхани, накрывая, как уж получалось. Он даже косточки из рыбы вытащил.
Таммейн, войдя в трапезную, на ходу вытирая лицо и руки найденным у колодца куском полотна, замер и едва не уронил свой утиральник.
— Кх-х-х… Тьма, об этом я и не подумал, — пробормотал он, лихорадочно пытаясь вспомнить, какой вилкой из того набора серебра, что его женишок выложил у каждой тарелки, положено по этикету жрать рыбу.
— Присаживайтесь, дорогой, — во всю пасть оскалился Эйхани, отодвигая стул, как следовало по этикету.
Как себя вести вот с этим Тэмом, он не понимал, поэтому пока решил действовать так, как полагалось правилами вежливости. На лице Таммейна мелькнуло такое выражение, словно у него разболелись зубы. Но он прошел к столу, печатая шаг, как на плацу, изобразил что-то, отдаленно похожее на галантный поклон:
— Благодарю, дорогой, вы сказочно любезны. Не стоило, — и чуть слышно добавил: — Твою же мать…
— Позвольте за вами поухаживать, чтоб вас черти под корягой драли, милый, — Эйхани шмякнул ему на тарелку рыбину.
Тэм тоскливо повел взглядом по вилкам, вилочкам и вилочечкам, плюнул на все — давно уже из головы выветрились все правила застольного этикета, в походах и боях не до них совершенно было. Так что разделывал он рыбину засапожным ножом и руками, упорно не глядя на будущего супруга. Не то, чтобы опасался увидеть там презрение, просто… да ладно, просто не хотел такое видеть, насмотрелся за неделю во дворце дяди, хорошо хоть трапезничал в казарме со своим отрядом.
Эйхани тоже пользовался исключительно руками и столовым ножом, решив не церемониться. После обеда, прошедшего в тягостном молчании, он спохватился.
— Позвольте показать вам ваши покои, дорогой будущий супруг, вы, должно быть, устали с дороги.
Его веселило это все, этикетные выверты, шутливое их переиначивание. Странно, почему Тэм такой хмурый, может, правда, устал, даже не улыбается попыткам Эйхани изображать галантного рыцаря. Но не веселило явно. На его реплику Тэм отозвался сумрачным взглядом нечеловечески-ярких глаз, коротко кивнул и выговорил:
— Премного благодарен, драгоценный будущий супруг, я в самом деле немного устал.
Тэм мысленно проклинал Эйхани: язык чуть в узел не завязывался, а мозги вскипали в попытках вытащить из памяти нужные выверты фраз. И ведь придется полночи, вместо сна, вспоминать уроки галантного обхождения, которые в него вбивали розгами до пятнадцатилетия, пока не взбунтовался.
— Ладно, идем.
По пути Эйхани чуть приотстал, обласкал взглядом Тэма: плечи, спину и все что пониже. Потом без зазрения совести наложил тому на задницу ладонь. Тэм тихо зарычал: свои тылы он берег, как только мог. Приходилось драться до кровавой юшки, пока не отстали. Первый год, правда, это совершенно не помогало, и юный Таммейн поклялся, что зад он не подставит больше никогда и никому, как только станет сильнее. Со своими любовниками он старался быть аккуратнее, памятуя себя и свой опыт.
Эйхани рычание не расслышал.
— Люблю таких красавцев, — доверительно сообщил он.
Тэм развернулся, словно сжатая пружина, отшвырнул его к стене, прижимая рукой горло.
— Не лезь. Просто не лезь, если не хочешь получить в глаз.
— Мы вообще-то в брак вступать собираемся, не забыл еще? — добродушно поинтересовался Эйхани, не выказывая волнения.
Он вообще был похож на великана из сказки для всей детворы королевского замка — огромный и добрый. Да и не с чего ему было быть злым, пускай и воспитывавшемуся в строгости и военной дисциплине, но все-таки любимому отпрыску королевской крови. Тэм, как он понимал сейчас, потихоньку, но понимал, воспитывался совершенно иначе. И это, пожалуй, представляло собой трудность большую, чем если бы он оказался изнеженным белоручкой.
— Рад был бы забыть, но не позволят, — процедил Тэм, отступая на шаг.
Озлобленный волк, битый капканами, а то и чем похуже, вот кто достался Эйхани в будущие супруги. И приручать его следовало аккуратно, но как можно скорее.
— Иди отдыхать. Да не в эту дверь, а то еще удавишь, когда кровать увидишь. Вон туда ступай, я только рубаху свою заберу.
Для будущего супруга кровать была приготовлена тоже королевская, с гладкими прохладными простынями, кучей маленьких подушек и вышитым пологом, так что пришлось Тэма отправлять спать в свою комнату, простую, без лишних украшений. Самому Эйхани особой разницы не было, где спать. Но Тэм мог воспринять приготовленную для него комнату как насмешку, а такого допустить было нельзя. Он слишком понравился принцу, чтобы потерять возможность завоевать его доверие.
Эйхани забрал свою одежду, повесил ее на руку. По счастью, особенно обжиться он не успел, так что вещи перенести будет легко. Но это уже после того, как Тэм отдохнет.
— Здесь маленькая купальня за дверью, можешь ополоснуться. Вода теплая, мыльный состав самый простой, правда, но свое дело выполняет хорошо, — что еще сказать, он не знал, так что попрощался и ушел, надо было еще ободрать и выпотрошить зайцев, натереть их солью и оставить на ночь.
Готовить Эйхани умел самые немудреные вещи вроде похлебки и запеченной дичи. Но надеялся, что этого хватит, все-таки кухарки на королевской кухне его чему-то даже научили. Маленьким хитростям, вроде того, когда класть мясо: в холодную воду или в кипящую, в зависимости от того, что надо на выходе, сочное мясо или наваристый бульон. В замке, по счастью, нашлись неплохие запасы муки, соли и каких-то поварских трав. Если не лениться и заниматься рыбалкой в озерах, можно неплохо прожить. Из замка им выбираться все-таки не запрещали, до ближайшего леса можно было добраться верхом за четверть часа, а там непуганые звери и птицы. Может быть, даже грибы и ягоды, но из этого добра Эйхани знал только малину.

Король Конрад Миролюбивый войн с соседями не вел, разве что с Ансельмом иногда ругался в письмах, но там за королей по большей части отдувались их послы, так что посылать племянника в бои было попросту некуда. Так Эйхани и рос, с одной стороны королевская кровь, с детьми короля весьма ладит, на их шутки не обижается, с другой стороны все-таки бастард, да и ветвь довольно дальняя, так что, как только ребенку стукнуло десять лет, Конрад, помолившись за здоровье дорогого Эйхани, отправил его в казармы обучаться военному ремеслу. Лишним никогда не будет, мало ли, разбойников где припугнуть, в парадных доспехах у трона постоять. Или жену ему найти по договору, а дамы на мускулы весьма даже падки, а уж на звон доспеха вообще бегут, роняя кружевные панталоны.
Узнав, что его пятнадцатилетний племянник утром был замечен выходящим из палатки своего наставника, где провел ночь, а звуки из палатки неслись далеко не читаемого вслух устава, Конрад схватился одной рукой за голову, другой — за сердце. Непостоянство сильфов в постельных делах всем было хорошо известно, дети воздуха пол понравившегося партнера не разбирали.
— Вот так удружила кузина, — шепотом ругался король, прикидывая, какие склоки и раздоры начнутся вскоре, когда Эйхани вернется ко двору, а смазливых парней тут полно, и девушкам они по части интриг не уступят.
Счастье короля было неописуемо, как только выяснилось, что все эти верткие юнцы племянника не прельщают. Эйхани в постели предпочитал кого покрепче, помускулистее. Как он сам говорил: «Чтобы под собой полночи не искать». С кем уж там племянник ночи проводит, Конрад больше знать не желал.
— В подоле рубахи бастарда не принесет, вот и славно, — посмеивалась королева Мариса.
Она же и подсказала, как укрепить мир с Ансельмом. Тут и Эйхани пристроят, а то в его-то возрасте и все не то, что без супруга, а и постоянного любовника не завел, и знак мира предъявят. Так и оказался Эйхани в Замке-Над-Озерами в компании своего жениха, которого еще к мысли о свадьбе приучать и к себе приручать.

Совсем не такой была жизнь Тэма. Начать хотя б с того, что собственная мать считала его ошибкой, плодом, который никакие людские зелья не смогли вытравить, потому что семя лесных духов если уж вцепилось и проросло, то народится обязательно. От отца Таммейну досталось имя и крохотная миниатюра, а больше ничего. Ансельм, в отличие от своего миролюбивого соседа, повоевать любил и не гнушался столкнуть соседей на дипломатической арене, а потом аккуратно откусить от них по куску, пока они грызутся между собой. Армии и армейской дисциплине подчинялось все. Тэм же в детстве в это «все» не вписывался, он любил убегать в сад, а то и в лес, часами мечтательно просиживал там под деревьями, ему казалось, он даже слышит их голоса. Это были самые светлые минуты в его днях. Но находили, волокли обратно, заставляли учиться, розгами и подзатыльниками — с законными-то детьми никто не церемонился, а с бастардом и подавно. Тэму хотелось рисовать, но в него вбивали знания по фортификации, он мечтал научиться играть на флейте, вместо нее получил свой первый клинок. Когда же матушка застукала робко краснеющего сына за поцелуями со своей фрейлиной, Тэма отправили в дальний гарнизон. И никакие просьбы не помогли, да он не особо и просил — понимал, что бесполезно.
Крепость Фаранг недаром считалась самым гиблым местом для новичков. И он понял, почему, как только прибыл туда. По первым же репликам: «Ой, глядите-ка, какая принцесса к нам приехала!» В первую ночь его не тронули. Пока он, стискивая зубы и нож в дрожащих руках, сжимался в комок в углу казармы, во дворе дрались за право первым взять его девственность. Достался он, естественно, самому свирепому зверю среди местных.
Надо признать, Эрнст, кроме того, что трахал его до потери сознания, еще и учил. Пусть и с кровью, болью, ненавистью, но научил всему, что умел, вырастил из щенка волка. И через три года Тэм искренне оплакал его, погибшего в одной из пограничных стычек. Но за семь лет в Фаранге и вообще в войсках мечтательный мальчик, любивший говорить с деревьями и рисовать бабочек, умер, Тэм похоронил его в самой глубине души и постарался забыть о том, что таким был.

Эйхани приготовил кроликов, закинул еще дров в камин в главном зале, чтобы тепло оттуда расходилось по всему замку. Потом решил проведать жениха, как он там устроился. Мало ли, ему нужно что-нибудь или что-то в этом духе. Может, он ждал чего-то другого, а увидел практически казарменный порядок. Одежда была сложена идеально, немногочисленные пожитки убраны на места, да и вообще все убрано. Таммейн спал, вытянувшись на животе, сунув руки под подушку, он видел повернутое к двери лицо. Во сне Тэм показался совсем другим. Густые, красивые брови разошлись, перестали хмуриться, расслабились губы, оказавшись нежнее абрисом, чем когда он сжимал их, бодрствуя. Вот теперь в нем можно было узнать того мальчика с портрета.
Эйхани покачал головой, ощутив, как в комнате прохладно — он-то любил холод, так что комнату не протапливал. А тут лесной, они же все теплолюбивые. Пришлось принести одеяло и набросить его на Тэма.
— Так будет лучше. А то промерзнешь, уснешь как дерево на зиму.
Тэм взвился молча, проснулся, наверное, только остановив лезвие ножа в считанных волосках от горла жениха. Хрипло спросил:
— Что тебе нужно?
— Одеяло принес, — слегка растерялся Эйхани. — В комнате ж холод собачий, а лесные тепло предпочитают.
— Я не предпочитаю. Приучен спать хоть голым на снегу. Забери, — Тэм отвел нож, настороженно глядя на этого… женишка, Тьма его побери. Заботливый какой.
— Да что ты дикий как трава в овраге? — не выдержал Эйхани. — Словно я тебя уже три раза измордовал и пять снасильничал, а сейчас в брак тащу. Если мы когда раньше постель разделили, а я тебя не признал сейчас — ну извиняй, глупый был, ветреный, могу на коленях повиниться за память.
Тэм хмыкнул, покачал головой:
— Нет, если ты своих любовников не помнишь, то я — помню, их всего-то трое было. А что с ножом сплю — извини, привычка. В казарме иначе нельзя, кулаками даже мне не отбиться.
— Я же сильф, откуда мне всех припомнить, их десятка три было. Но обид точно никто не держал, дядюшка даже по казармам потом объявил, что, мол, если кто таит зло на его беспутного племянника, может при всем дворе тому в морду дать и ничего ему за это не будет. А с ножом спать брось, тут, кроме нас двоих, никого больше и не будет до самой свадьбы, да и потом не больно-то много народу поселят.
— Любимый племянник, значит? — с каким-то странным выражением на лице, больше всего походившим на тщательно задавленную, но оттого не менее жгучую зависть, спросил Тэм. — Ну-ну, попробовал бы король Ансельм такое спросить.
— Я не совсем племянник, моя матушка — кузина короля Конрада, но он с тетушкой Марисой никогда детей не делили. У нас как-то так совпало все, что тетушка родила троих детей за четыре года, матушка моя родила в то же время, вторая тетушка Сарина, сестра королевы, тоже разродилась от какого-то гвардейца. Нас всех вместе собрали и воспитывали, где один, там и пятеро, — хмыкнул Эйхани. — А куда потом меня было девать, если отец прилетает раз в три года, чмокнет в нос, засыплет топазами и улетает к другим детям? Отправили к солдатам в приграничье. Ну и после возвращения дядюшка решил меня насильно остепенить свадьбой, мол, хватит летать в облаках.
Зависть в зеленущих глазах стала еще более явной, а потом — как будто ее отрезали. Тэм хмыкнул, подумав, что завидовать глупо, все равно уже ничего не изменить. Убрал нож обратно под подушку, кивнул Эйхани на стоящий рядом с кроватью сундук, мол, что стоишь?
— Значит, ты своего отца хотя бы видел. А у меня только вот, — мозолистая рука вытащила из-за пазухи крохотный серебряный медальон на кожаном шнурке, Тэм стянул его через голову и открыл, протягивая Эйхани. — Знал бы, кто он, удавил бы.
Эйхани уселся на сундук, взял медальон, посмотрел.
— Красивый был дух. Хочешь, отца попрошу его найти? Скоро как раз прилететь должен, сильфы хоть раз в пару лет, но всегда к своему ребенку явятся.
— Сейчас уже не хочу. Или хочу… Не знаю. Что я ему скажу? «Лучше бы ты свой член отрубил, как сучок, чем в мою мать его сунуть»? Смысла не вижу, назад-то меня уже не засунешь.
— А что твоя матушка? Она-то ведь тебя должна была любить…
— Да что ты? — ядовито ухмыльнулся Тэм. — Должна? Кому должна? Я ж позор честной девицы, она всего-то разок с заезжим лесным перепихнулась — и здрасьте-нате.
— Но ты же ее ребенок, она ведь знала, что ты появишься, раз согласилась переспать с ним… Моя матушка сразу сказала, что ребенка своего не бросит, никому не отдаст, даже если отец больше ни разу не появится. Мол, она его полюбила, в любви дитя зачали, а значит, моей вины в появлении на свет точно нет. Твоей ведь тоже, за что ненавидеть ребенка, который не виноват в своем рождении?
Таммейн смотрел на него, и не знал, смеяться ему или… ржать, как конь. Нет, он и сам семь лет назад был, наверное, таким же наивным. А может и не был уже тогда.
— Одно слово — сильф, — сказал он, когда Эйхани умолк. — Знаешь, тебе очень повезло. Я бы позавидовал, имей это хоть каплю смысла, но не буду.
— А что плохого в том, чтобы быть наполовину сильфом? — не понял Эйхани. — У меня, конечно, нет способностей так управлять ветром, как у отца, а еще я страшный, в отличие от него… Но я под настроение даже летать умею.
— Легкость, — соизволил ответить Тэм. — Ничего плохого, да и я не о том. Шел бы ты спать, женишок. Утром рано подниму, на тренировку, ясно?
— Посмотрим еще, кто раньше проснется, — хмыкнул Эйхани, потом кивнул на одеяло. — Но ты все-таки завернись, тут тебе не казармы, тут наш дом. Нормальный… Ну, насколько он вообще может быть нормальным.
По взгляду Тэма было ясно: что такое «нормальный дом», он представляет очень смутно.
— Ладно. Спасибо.
Эйхани ушел, разделся и рухнул спать на шелк простыней под кружевным белым пологом, раскидав подушки с кисточками. Спальня, приготовленная им для будущего супруга, была светла, просторна и выдержана в лучших традициях капризной избалованной принцессы, с которой всю жизнь сдували пылинки. И голый здоровенный мужик на этой кровати в интерьер с его шкафчиками, комодиками и зеркалами вписывался, как медведь на поляну с ландышами. Хотя медведь-то как раз на ландышевую поляну вписывался, на то он и медведь, а Эйхани… Эйхани казался беглым разбойником, залегшим ночевать в кукольном доме. Хотя его это мало волновало. Больше то, что все эти кружева и подушечки надо будет куда-то попрятать, лишнюю мебель — тоже, и вообще, все тут сменить.
Он три дня, на которые опередил своего жениха, занимался наведением уюта. Оттирал от пыли и паутины эту мебель, таскал, прищемив палец комодом, расставлял, пока сохли постиранные в ручье кружева, которыми полагалось драпировать стулья и зеркала. А сколько времени он чистил все это столовое серебро, да он у дядюшки мог бы стать главой всех слуг с таким-то рвением. Хорошо хоть, не успел букеты по вазам рассовать, да тут и не из чего было эти самые букеты делать. Вот ей-богу, жаль было труда. Но, может, еще и пригодится. Если потихоньку Тэма приучать к мысли, что ни в какую казарму он больше не вернется, а Замок-над-Озерами — теперь их дом, а Эйхани — его будущий муж…
Ох, вот с этим-то будут, наверное, самые большие проблемы. С ножом под подушкой так просто не спят. И трое любовников… А сколько из них было тех, кого сам Тэм выбрал? Эйхани в этом плане все же повезло больше, королевский гнев не замедлил бы пасть не то что на посягнувшего на честь племянника, а на весь гарнизон, допустивший такое. Да и отец-сильф, который из людей любил только симпатичных белокурых девиц и детей, которых они от него нарожали, тоже бы в средствах воздействия не постеснялся… Если бы, конечно, понял, в чем там трагедия, все-таки, некоторые вещи пониманию легких беспечных воздушных были непонятны. Если ты привлекаешь кого-то сексуально, это ведь счастье, можно беззаботно кувыркаться с партнером в постели, зная, что вызываешь в нем желание. Понятия «насилие» сильфы не знали, Эйхани помнил, как отец натолкнулся на какую-то банду в лесу. Кому групповое насилие, а кому и эротическое приключение, будоражащее чувства.
Эйхани был более приземленным созданием, он понимал, что такое жизнь людей со всеми ее мерзостями и недостатками. Во дворце можно многое узнать, если вертишься среди слуг. Кто из герцогов предпочитает в постели маленьких девочек, у кого есть малолетние любовники, кто каждую ночь мучает третью супругу в постели, истязая плетью… Хотя Эйхани знал и другое: любовь и нежность, как вместе старятся прожившие шестьдесят лет в браке, но не утратившие чувств, супруги. И ему хотелось как-то показать Тэму, что все бывает по-другому, что можно кому-то доверять, можно спать без оружия, подпускать к себе. А ладонь на заднице — это вроде комплимента, а не оскорбление и не желание что-то показать.
С королевством лесных не граничило ни его родное, ни земли короля Ансельма, их разделял горный кряж. О лесных духах было известно не так уж и много, кроме того, что они редко кого пускают на свою территорию и сами так же редко ее покидают. Что тому лесному понадобилось в Эфране? Приехал с торговой миссией? С посольством? Просто вдруг решил попутешествовать? Говорили, что полукровок лесные не признают, а потому дикий овес стараются не сеять.
Наконец, сон сморил Эйхани, вовремя вспомнившего о том, что завтра с утра у них тренировка с Тэмом, а стало быть, нужно успеть выспаться.


Глава вторая

Утром Таммейн вошел в его комнату, остолбенел и не смог сказать ни слова. Даже гаркнуть «Подъем!», как собирался. Рюшики, так сказать, горло пережали. Было и смешно, и обидно: это вот эту-то комнату женишок ему готовил? Впрочем, если Ансельму прислали миниатюрку с портретиком Эйхани скольки-то летней давности, видно, чтоб Тэм заранее не отказался, то и Конраду, наверное, послан был единственный портрет, что писался для Тэма еще в его невинные четырнадцать. Немудрено, что Эйхани так все воспринял — Таммейн на том портрете принцесса и есть: волосы водопадом, кружева, улыбка. Сейчас он так улыбаться не умеет, только скалится, как зверь.
Эйхани сладко спал, обнимая сразу шесть подушек. Тэм, наконец, отмер, рявкнул, как и намеревался:
— Подъем! Труба зовет!
Эйхани сперва оказался в штанах, потом на ногах, потом проснулся.
— Утро, — буркнул вместо приветствия Тэм. — Зайчатина тушится, завтрак после тренировки.
— Тогда идем, не будем заставлять зайчатину ждать.
На небольшом пятачке двора, предназначенного для тренировок замкового гарнизона, стоило им обоим обнажить мечи, закружился стальной вихрь. Оба были равны по силе, но удары Тэма казались более жесткими, злыми, на поражение. Двуручники взлетали с такой легкостью, что казались невесомыми, и только пятна пота на туниках показывали, что эта легкость — мнимая. Эйхани больше защищался, а если и приходилось переходить в атаку, он старался откинуть от себя противника. Разница в обучении была колоссальная: Тэма учили убивать, а не защищать свою жизнь.
— Все, — наконец, сказал Эйхани. — Ты начинаешь переходить границы. Тренировка окончена.
Тэм опустил меч, кивнул, признавая, что тот прав. Хотя в крепости тренировка на этом бы не окончилась, отнюдь. Он был распален схваткой и зол, но сдерживался, как мог. Дошел до колодца, ухнул на себя ведро ледяной воды, встряхнулся, как зверь. Эйхани тоже облился водой, пригладил ладонью волосы, так и норовящие встопорщиться.
— А сейчас вперед, к зайчатине.
— Ешь один. Мне нужно… прогуляться, — сформулировал Тэм, направляясь к конюшне. Ярость следовало сбросить подальше отсюда, от ни в чем не виноватого жениха.
Эйхани пожал плечами, но отправился завтракать в одиночестве, рассудив, что жених у него не ребенок, сам о себе позаботится. И при дневном свете что-то сильфиду уже не так хотелось вступать в брак вот с этим… Впрочем, дядюшка ведь говорил, что нужно быть степеннее и взвешеннее. Потерпеть, подождать, наладить отношения. А еще было любопытно, куда это отправился разозленный лесной. Когда он позавтракал и поднялся на стену, увидел медленно едущего к крепости Тэма, тот казался уже спокойным, держал в руке ветку с листиками, пряча ее в ладони, вороватым движением подносил к лицу. Заметив Эйхани, сжал свою добычу в кулаке, а потом незаметно, как ему казалось, выбросил прежде, чем въехал во двор. Сильфид спустился вниз, решив, что надо сделать вид, что он ничего не заметил.
— А твой заяц тебя ждет. Пойдем потом рыбу наловим?
На подозрительный взгляд мигом ощетинившегося Тэма ответил открытой улыбкой, и тот чуть заметно расслабился.
— Раков. Тут должны водиться, думаю. Ну и рыбу тоже.
— А я же спросить хотел… А почему именно тебя мне в женихи назначили? У меня-то все в семье уже обвенчанные, один я свободный как ветер.
— А меня не жалко, — хмыкнул Таммейн. — Наследный принц женат, второй просватан, принцесса тоже.
— А почему не жалко, я вроде как не особенное чудовище.
— Не в том смысле, — поморщился Тэм. — Если бы договоры о браке принца Ларса или принцессы Агнессы было выгодно разорвать и отдать кого-то из них тебе, так бы и сделали. Но эти сделки выгоднее, их разрывать жалко. Вот и вспомнилось его величеству о бастарде сестры.
— Ладно, ступай завтракать, я пока в спальне приберусь.
— А ты предпочел бы принцессу? — с какой-то отчаянной прямотой спросил Тэм, останавливаясь на пороге трапезной.
— Я? Нет, что ты, я люблю мужчин. К тому же, воинов. Никогда не понимал, что делать в постели с теми милыми статуэтками, которые вокруг меня вертелись. Дядюшка ведь потому и писал особо, что брак должен быть мужской.
Тэм на это ничего не ответил, только посмотрел сумрачно, дернул плечом и ушел есть. А Эйхани отправился переделывать обстановку своей спальни и думать. За утро в его женихе открылось несколько новых граней, не все из них были привлекательными, кое-что — откровенно пугающим. Но все же внутри затеплилась надежда, что к этому ларчику удастся подобрать ключик. Надо будет в лес его вывозить. А на озерах позвать поплавать. Легкое и беззаботное времяпрепровождение. Тэма таким не баловали, это точно.

Подушечки и прочая рухлядь постепенно перекочевывала в дальние комнаты жилого крыла, вскоре в комнате из всего украшательства остался только расшитый полог. Тэма он заметил не сразу, тот стоял в дверях, скрестив руки на груди, с затаенной насмешкой наблюдал за тем, как Эйхани мучается, пытаясь его снять. Потом предложил:
— Помочь?
— Помоги, — согласился сильфид, в пятый раз не сумев стащить эту тряпку с каркаса.
Вместе получилось быстрее и аккуратнее, полог даже не порвался, хотя и был далеко не нов. А Эйхани получил возможность полюбоваться украдкой на то, как перекатываются под смуглой кожей литые мускулы, когда Тэм тянется вверх, привставая на мыски, как фыркает досадливо, сдувая со лба колечки волос. Красив был жених, настолько красив, что так и хотелось его на эту самую кровать увлечь. Сильфид даже потянулся к нему, намереваясь хотя б потрогать, потом усилием воли отдернул руку. Рано пока. Он его еще не приручил. Впереди еще минимум три недели, максимум — месяц.
— Сейчас я это утащу куда-нибудь, и пойдем на озеро, возьми пока корзину для добычи.
Тэм кивнул и ушел вниз, на кухню, искать корзину. Ему было непривычно полное отсутствие какого бы то ни было командования, возможность делать, что пожелается, хоть на голове стоять, отсутствие контроля. Никто не орал на него, обещая всыпать плетей за безделье, никто не гонял по плацу, не смотрел с неприятной жадностью. Взгляды Эйхани, которые он замечал и чуял всей кожей, были совсем не такими, к которым он привык. Они тоже были полны желания, но такого… воздушного, легкого. А еще в глазах горел неприкрытый восторг, словно сильфид любовался Тэмом как картиной.
Тот искренне недоумевал, чем там любоваться. Красоты после того, как он недрогнувшей рукой обкорнал свои кудри под корень, не осталось, тонкость — следствие больше недокорма, чем полукровности — давно сменилась мускулатурой, плечи раздались вширь, сам он вырос в длину. Даже тонкой талией не похвалиться, мышечный корсет такой, что и лошадь, лягнув, не пробьет. Только Эйхани и горя мало было, видимо, вот и сейчас явился, снова перекосил жуткую свою морду в радушной улыбке.
— Готов? Идем.
— Ну, идем.
Тэм посматривал на него, гадая, как из той картинки выросло то, что выросло. И кто свернул принцу нос набок, оставил короткий шрамик поперек брови и еще один — на челюсти слева. Эйхани заметил его взгляд, отвернулся, ускорив шаг.
— Сейчас кого-нибудь да наловим, не рыбы, так раков, не раков так русалку.
— А потом нам русалочья родня придет морды бить. Тебе, видно, не впервой?
— А, не, морду мне разбойники подпортили, было дело… А за русалку можно выкуп рыбой запросить.
— Сами не наловим, что ли? — хмыкнул Тэм, ускорил шаг. Разбойники, значит. Не повезло. Или повезло, наоборот. Он бы дорого дал за то, чтоб после какой-нибудь стычки остаться с кривым хлебалом. Но тут кровь лесного духа брала свое, и все на Тэме заживало, как на собаке.
— Так с русалкой ж интереснее. Да и они милые, изловишь, бывало, такую, она визжит, водой брызгается, а потом затихнет, умается и обратно в реку уплывет, там под водой отсидится, вынырнет и опять давай плескаться. Пока старший брат не вынырнет…
Таммейн недоверчиво слушал, приподнимая брови. Для него это все было нереально. Русалок он видел только однажды, в далеком детстве, сбежав в лес и выйдя к крохотному озерцу. Их было трое: две сказочной красоты женщины и мужчина. И он поспешил уйти подальше, чтобы не подглядывать за тем, чем они там занимались.
— А вот и наше озеро. Одно из. Самое рыбное, как говорят.
Озеро было чистым и безмятежным, никакие русалки не торопились нести рыбу, да и самой рыбы пока видно не было.
— Странно, почему тут ни одного крестьянина из окрестных деревень нет? Если озеро рыбное?
— Нейтральные земли, никто сунуться не решается. Тут уж либо к моему дяде во владения, либо к твоему, там и деревни есть.
— Скорее уж, спорный кусок земли. Было б из-за чего спорить — один замок и два десятка озер.
— А теперь это все принадлежит нам с тобой, так что… Не хочешь поплавать? Вода хорошая. Вдруг какая русалка за… пятки ухватит?
— Я плохо плаваю, — сквозь зубы признался Таммейн.
— Вот и поучишься, чтобы плавать хорошо. Пока дни теплые, можно будет вволю купаться. Идем, — Эйхани раздевался.
Тэм смотрел на это дикими глазами. Добровольно раздеться? При ком-то? И после этого не ждать посягательств на свой зад?
— Идем, — махнул ему Эйхани. — Озеро прогрелось, в нем даже побродить — блаженство. Тэм, не бойся, тут нет водоворотов и течений.
— Тут есть ты, — еле слышно буркнул тот и неуверенно потащил с себя сорочку.
Сильфид внимания на него не обращал, забирался в озеро все дальше и дальше. Таммейн разделся, напряженно замер, потом нехотя направился в воду — это была хоть какая-никакая, а защита от чужих глаз. Вода в самом деле казалась теплой, но только на мелководье, но он потихоньку привык, зашел по пояс, поплескал себе на плечи, рискнул зайти дальше, окунулся. Плавал он вправду плохо, в горах были слишком бурные и мелкие речушки, чтобы плавать, и слишком ледяные озера, только вскочить и выскочить, пока не скрючило судорогой. Эйхани уже нарезал вовсю круги по озеру как заправская рыбина. Рядом с ним плыл еще один силуэт, устремился к поверхности, вынырнул, оказавшись дивной красоты русалкой, весело хохочущей. Тэм замер, во все глаза рассматривая ее.
Девушка откинула назад длинные зеленоватые волосы, повернулась, заметив его, замерла, рассматривая, затем решительно поплыла к Тэму.
— А ты кто? Не сильф… Травка, лесная травка. Поплавай со мной? — и протянула к нему руки.
Тэм только головой замотал.
— Извини, вон, с Эйхани плавай, я не умею.
— Я тебя не утоплю, — засмеялась озерная девушка, подплывая ближе. — Тогда хоть согрей меня, мне грустно, мне одиноко, а ветер только уплывает.
Лесной отвесил челюсть, судорожно пытаясь понять, это ему вообще снится, или взаправду.
— Ты… с ума сошла?
Убраться на берег он уже не успел — она схватила за руку, прижалась всем прохладным телом. Единственный запрет, что был у Тэма — бить женщин — не давал даже резко отбросить ее, и он откровенно растерялся. Русалка уже обвила руками его шею, прильнула, заглядывая в глаза. И с визгом отлетела в воду, отброшенная резким порывом ветра.
— Злой! Злой сильф! Зачем он тебе, ему со мной лучше, он такой же как и я! Он холодный, он жестокий.
Тэм резко развернулся и решительно направился к берегу. Глупая идея была лезть в воду. Искупаться можно и у колодца, и там даже лучше — никто не повесится на шею.
— Не слушай ее, — Эйхани догнал его, коснулся плеча. — Не обращай внимания, она через пару минут все забудет и поплывет играть в другое озеро.
Таммейн сбросил его руку.
— Не слушать что? Она права, я жестокий и холодный, к ласке не приучен, на добрые слова огрызаюсь.
— Но ведь все можно исправить. Ты просто не привык к тому, что к тебе кто-то добр, вот и все. Мы же и знакомы всего один день.
Тэм холодно усмехнулся.
— Мальчик, которого любили. Что я буду делать, если размякну тут, расслаблюсь, а потом придет депеша, и меня вызовут в гарнизон? Да меня там в первую же ночь, не глядя на звание, порвут до подреберья, только учуяв слабину.
— Ты больше не солдат Ансельма, — Эйхани взял его за руку. — Тебя никуда не вызовут, а если вызовут, ты имеешь полное право не повиноваться, как принц и супруг принца.
Ладонь под его рукой сжалась в кулак.
— Я не солдат, я офицер. И присягу с меня никто не снимал.
— Сняли, как только согласились на свадьбу. Брось, Тэм… Ансельм не станет рисковать твоей жизнью и здоровьем.
На это Тэм просто расхохотался, выдернул руку из его хватки и ржал, то и дело утирая набегающие на глаза слезы.
— Что смешного я сказал? Если с тобой что-то случится, я имею полное право требовать ответа, а в случае чего и сразу — армию дяди. Сам подумай, Ансельм истрепал свою армию в боях, еще одну войну с ближайшим соседом ему будет тяжко выигрывать, да и остальные соседи тоже помогут с превеликой охотой.
— Дядя на твои претензии только пожмет плечами. А ради одного меня твой дядя не пошлет армию, невелика сошка, сам подумай. Но смеялся я не потому, — Тэм наклонился, поплескал в лицо водой, не замечая взгляда Эйхани, которым тот обласкал его поджарую задницу.
— Ради одного меня дядя пошлет армию, — поправил Эйхани. — Так что смешного было в моих словах?
— Ты так сказал — «Ансельм не станет рисковать моей жизнью». Смешно же. Не понимаешь?
— Нет, не понимаю. Какой король в здравом уме станет вредить единственному гаранту мира?
Тэм махнул рукой, подхватил штаны, натягивая их прямо на мокрое тело.
— С рыбой, похоже, не задалось. Я поохочусь, может, добуду косулю, утром видел следы.
— Мне отправиться с тобой?
Он помедлил, тряхнул головой, разбрасывая с коротких курчавинок капли воды.
— Если обещаешь вести себя тихо.
— Конечно. Обещаю, — согласился Эйхани, одеваясь.
— Отлично.
Они вернулись в замок, чтобы взять охотничьи луки и переодеться. И Тэм первым направился к разведанному утром водопою, где видел следы стада косуль. Он и кабаньи следы видел, и десятки следов хищников, от куницы до волка. Вот где должна быть добрая охота — непуганого зверья полно. Он чуял запахи и звуки, чуть заостренные уши чутко ловили каждый шорох. Лес принимал его, как часть себя, и это было так, будто он вернулся домой после долгой-долгой разлуки. Все семь лет ему пришлось провести в горах, граничащих со степью, там леса просто не было, а то, что было — лесом не назвать.
Эйхани любовался женихом, чувствовавшим себя в родном ему мире. Сильфиду лес тоже нравился, хотя темные чащи инстинктивно заставляли желать уйти оттуда поскорее, слишком уж мало в них неба. Его же дикий волк стремился туда, чувствуя себя хозяином этих мест, растворяясь в них. Вскинул руку, требуя замереть, потек, неслышно переступая, пригибаясь, вскинул лук. Миг — и пропела тетива, стрела сорвалась в полет, а за нею следом — и сам охотник. Эйхани догнал его уже у туши лесного красавца-оленя, вытирающим окровавленный кинжал, которым Тэм закончил агонию добычи. Лесной облизнулся, и сильф заметил в уголке его губ следы крови.
— Вот и королевский пир, — глаза Таммейна светились в полумраке чащи.
— Это уж точно. Этой косули нам хватит на пару дней, а то и больше, — Эйхани любовался Тэмом. — У тебя такие глаза красивые, когда ты радуешься. Светятся.
То ли то, что они были в лесу, то ли не угасший азарт охоты было причиной, но Тэм впервые не дернул плечом, слыша комплимент, и глаза его не погасли, теряя всю радость.
— Я видел несколько земляничных полян и заросли лесной смородины. Ей самое время. Хочешь?
— Хочу, — согласился Эйхани.
Тэм вскинул на плечо оленью тушу, даже не охнув, рубашка не скрывала напрягшихся каменных мускулов на его спине и руках. И пошел куда-то, позволяя Эйхани следовать за собой.
Ягоды отвлекли сильфида от возникшего заново желания хотя бы обнять жениха, прижаться к нему как та русалка.
— Как же она пахнет, — Эйхани отправлял в рот землянику.
Тэм, посмеиваясь, наблюдал за ним, вроде бы, бесцельно проводя рукой под листьями. Но в итоге кустики земляники словно по собственной воле сбрасывали созревшие ягоды в его ладонь. Лесная кровь, и какая разница, что на своих собратьев-чистокровных Тэм не похож ничем, кроме глаз да немного ушей.
— Самая пора для медовой ягоды, — он брал с ладони по одной ягодке губами.
Эйхани искоса наблюдал за ним, медленно облизывая пальцы от ягодного сока. На лице Тэма плясали солнечные пятна, словно ластились к нему, наглая бабочка присела на крутой завиток на макушке, отказываясь улетать, даже когда он шевелился. И глаза сейчас не светились яростным торжеством хищника, а мягко мерцали, как мерцает родник на мшистом ложе у корней дерева. Спокойно. Эйхани отвел взгляд, плавно поднялся на ноги.
— Я вернусь в замок, надо позаботиться о косуле.
На самом деле, ему хотелось остаться в одиночестве по другой причине. Сильфида буквально притягивало к Тэму, а обрывать начавшее устанавливаться подобие равновесия не хотелось.
— Хорошо. Я приеду позже. Нарву ягод и смородинового и земляничного листа. Пил чай с такими? — легко согласился лесной, радуясь возможности еще немного побыть наедине с лесом.
— Чай должен получиться ароматным, — согласился Эйхани, взваливая косулю на плечо.
В замке разделка туши ненадолго отвлекла его от мыслей о том, что надо попытаться жениха хотя бы поцеловать. Уж в невинном поцелуе Тэм ведь не откажет? Хотя кто там этого бешеного знает… Может и отказать. Но если попросить тогда, когда он только вернется из леса, пока он еще не закрылся обратно в свою броню, может и выгореть дело.
Эйхани прибрался после разделки туши и уселся ждать жениха, намереваясь получить от того хотя бы один поцелуй. Все-таки, свадьба уже достаточно скоро, надо натренироваться. Таммейн вернулся через час, довольный, и без сорочки — из нее он сделал мешок для листьев, в рукава собрал смородину, так что нес свою добычу очень бережно. И только сжал пальцы на вороте, когда Эйхани, выступив из-за двери в кухню, поймал его за плечо и коснулся губами не успевших сжаться губ. Поцелуй был неглубоким, сильфид боялся испугать жениха, так что ограничился «приветственным» выражением чувств.
— А ты как раз к ужину.
Тэм погасил ресницами вспыхнувший в глазах яростный огонь, неторопливо отступил на два шага, опустил свою добычу на стол. И почему-то промолчал, ничего не говоря.
— Вскипячу воды для чая, — Эйхани отправился за котелком. — А ты ужинать садись, чудо ты лесное.
Отсутствие реакции напрягло больше, чем если бы Тэм кинулся отбиваться. Что ждать от такого жениха, он не знал, то ли ножа под ребра, то ли подушкой ночью придушения. То ли еще какой пакости. А может, он все-таки начинает привыкать?
«Посмотрим завтра», — сказал он сам себе. И все равно полночи проворочался, разглядывая лишенный ткани скелет полога и мучаясь от того, какие желания вызывал в нем этот лесной полукровка. Ну, то есть, мучился он недолго, руки-то на месте остались, и как с этим справиться, он прекрасно знал. Минувшим вечером он все-таки сбежал, вскипятил воду, сказал жениху, что тот может делать себе чай и хоть им залиться, и ушел в комнату, пока не кинулся Тэма обнимать со всем пылом сильфида. Ведь хорош же, такой красавец, лесное диво. И губы такие после ягод сладкие, еле разорвал поцелуй. Хотелось его, до дрожи в руках. Чтоб не каменел, как статуя, а выгибался, сжимал руками и ногами. Или чтоб опрокинул и сам взял — ему-то было одинаково хорошо.
Тэм тоже уснул далеко за полночь, и мысли в его голове метались, как вспугнутые птицы меж ветвей. То, что сделал Эйхани, не вписывалось ни в какие рамки его прежней жизни. Он помнил только один поцелуй —  тот, что навлек на него немилость матери и послужил причиной отсылки в Фаранг. А тут просто так, потому что Тэм вернулся из леса. Подошел, поцеловал, как будто так и положено делать. Он не видел прежде такого, даже в детстве — нравы в Эфране были строгими, и демонстрировать свои чувства на людях было не принято. Может, это потому что Эйхани — наполовину сильф? Они ж все без ума, как увидят объект для воздыханий и секса. Он трогал свои губы и не мог понять, что чувствует. А казалось бы — один поцелуй, ничего такого особенного.
Немудрено, что рассвет он проспал, и вскочил, только ощутив в комнате чужое присутствие.


Глава третья

Эйхани сидел на краю кровати и любовался им, улыбаясь.
— Доброе утро.
Рука на рукояти неизменного ножа сжалась до белизны костяшек. И медленно разжалась, когда нож вернулся в оставленные на сундуке ножны.
— Утро. Я проспал — тебе фора в три удара.
— Ничего, я тоже проспал, — Эйхани поднялся. — Завтрак и чай уже на столе.
Тэм кивнул, дождался, пока он выйдет и быстро оделся, сбежал вниз, к колодцу, наскоро умылся, попытался пригладить волосы, не преуспел и вернулся в трапезную растрепанный еще больше, чем по пробуждению.
— А чай и впрямь получается отличный, — оценил Эйхани.
И был вознагражден скупой улыбкой, мелькнувшей на губах лесного. Не усмешкой, не ухмылкой и не оскалом, именно улыбкой.
— Я хотел сегодня заняться приведением жилых комнат в порядок. Тебе что-нибудь нужно из мебели или еще чего-нибудь?
Тэм подумал, качнул головой:
— Нет, ничего. Много там работы? Тренировку имеет смысл проводить, или упашемся до упаду и так?
— И так упашемся. Надо для начала выбрать нашу супружескую спальню, потом натащить туда мебели, кроме этого неплохо бы наколоть дров, чтобы был запас, натаскать воды, а также устроить небольшую прогулку коням.
— Стой, — Тэм приподнял ладонь. — Какая еще супружеская спальня?
— Здравствуйте, принц Таммейн, я Эйхани, ваш жених, через три недели у нас свадьба. Приятно познакомиться… Я так каждый день могу представляться и напоминать, что не отменяет того, что вскоре мы станем супругами. У которых вообще-то одна спальня на двоих. Ну, знаешь, чтобы не бегать по коридору голыми ночами из комнат друг друга.
— Это же неприлично, — зашипел Тэм, становясь похожим на лесного кота, которого потревожили охотничьи псы. — Это… это просто… неприлично же!
— Что неприлично? Бегать голыми по коридору? Да, согласен, а кроме того, это еще и неудобно.
— Спать! В одной! Комнате! — раздельно, как тупому, пояснил Тэм. — Это же не казарма, да и мы не солдаты.
— Мы супруги. Во имя Тьмы, Тэм, что неприличного в том, что связанные узами брака люди спят в одной постели, занимаются там любовью, просыпаются вместе? Да даже просто любовники это делают!
Лесной растерялся, молча уставился на него своими глазищами, не находя никаких слов, чтобы объяснить, что именно неприлично и почему. Тем более что он и сам не знал — просто так было принято: супруги спят раздельно, встречаются по договоренности на территории женщины или же одного из супругов, если брак мужской. И у каждого свое логово, куда можно уйти и закрыться.
— Впрочем, если ты не хочешь, чтобы мы спали в одной постели, я не стану настаивать, в конце концов, простыни в окно нам вывешивать не нужно, да и подтверждать способность к деторождению некому. — Эйхани решил уступить, — В конце концов, можно и голым по коридору побегать, хотя после занятий любовью даже шевелиться не хочется. Но я как-нибудь уж пошевелюсь.
Тэм хмыкнул, выражение лица изменилось, словно сильф сказал что-то, напомнившее ему о неприятном прошлом. Но прежде чем Эйхани успел проклясть свой слишком хорошо подвешенный язык, медленно, запинаясь, выговорил:
— Хорошо. Спальня на двоих. Но мою комнату я оставлю за собой.
— Отлично. Идем искать мебель в спальню, — возликовал Эйхани.
— Мебель? Да там нужна только кровать, — хмыкнул Тэм.
— Вообще-то… Я рассчитываю, что не только, но ты прав, для начала хватит и кровати.
— Это же спальня, там положено спать. Ну, и трахаться. Хотя это можно где угодно, — и снова это выражение, какое-то затравленное, что ли, как у загнанного зверя. — Что там еще нужно-то. Ну, полог. Ну, сундук.
— Не трахаться, а заниматься любовью. В нашем случае. А еще можно вместе посещать купальню, например. Для нее нужны полотенца, а это уже комод. В спальне хранят одежду, а это шкаф. И прочие мелочи, Тэм. Спальня — такое же жилое помещение, как и все остальные. А насчет где угодно… — Эйхани печально вздохнул. — Плохо представляю себе секс на мебели в гостиной, мы разломаем ее раньше. На ковре можно… В коридорах холодно, в саду сыро. В лесу еще надо найти поляну без муравьев. Это целоваться можно где угодно, а вот занятия любовью требуют вдумчивого подхода и удобства для обоих.
Тэм дернул плечом и промолчал. Эйхани уже понял, что их понимание вроде бы одного и того же занятия диаметрально противоположно. И что для Тэма нет такого понятия, как «заниматься любовью». Его этому не научили, только трахаться, причем, где угодно и как угодно.
— Могу я тебя поцеловать? Просто поцеловать. А потом ты мне скажешь, понравилось тебе или было ужасно.
— Зачем тебе?
Под нарочитой грубостью прятался страх, сильф учуял его, и Тэм понял, что он это чует. Он напрягся, словно готовился сбежать прочь.
— Я хочу тебе показать разницу между лаской и… Не знаю. Я просто хочу тебя поцеловать, чтобы тебе это понравилось, чтобы ты начал — хотя бы начал — понимать, что между «трахаться» и «заниматься любовью» есть огромная разница, — терпеливо объяснил Эйхани.
— Я не спросил «зачем это мне». Зачем тебе?
— Потому что мне хочется тебя целовать, ты красив, притягателен и вызываешь у меня желание.
Тэм помолчал, глядя только в кружку с отваром трав, и по его лицу Эйхани мог с легкостью прочесть обуревавшие его страхи и мысли — лесной полукровка совершенно не умел «держать лицо», разве что только в моменты переживания какой-то очень сильной эмоции. Сейчас на его лице была только застарелая боль, какая-то усталая, уже не вызывающая былого всплеска чувств.
— Ладно, забудь, — сильфид поднялся. — Скажешь, когда будешь готов. Я во дворе, разбираюсь с нашим запасом дров.
Уже у порога его догнало чуть слышное «Спасибо», заставило порадоваться тому, что не стал настаивать. Хотя мысль о том, что стоит сходить на озеро, поинтересоваться, нет ли у русалки брата, зудела все сильнее — сильфиду без объятий и ласк было очень тоскливо, а пылающей любви к Тэму, во имя которой можно все перетерпеть и ждать, пока к нему снизойдут, что-то не наблюдалось.
До вечера они пересекались всего пару раз — когда Тэм выбрался за дровами с корзиной, решив сегодня принять на себя бремя куховарства, и когда вечером отправились купать лошадей на то самое озеро.
Эйхани в этом самом озере пообщался с русалкой, которая долго таращила на него глуповатые глаза, потом закивала, уразумев, в чем все дело, по своей русалочьей глупости поняв это как-то, что сильфид просто не хочет, чтобы она мальков принесла. Только брата у нее не было, она жила в озере одна.
— Не повезло…
Но, сколь бы глупой она ни была, а в конце уколола:
— Что, лесная трава под ветер не ложится, да?
— Плыла бы ты отсюда, — с досадой буркнул Эйхани.
Русалка звонко засмеялась, нырнула и пропала из виду. Сильфид вздохнул и принялся гладить своего верного коня по шее.
— Ну и чего ей нужно было? — прозвучало за спиной.
Тэм восседал на своем рыжем жеребце, голый и мокрый, смотрел сверху вниз и подозрительно щурился.
— Не ей, а мне. Хорошо выглядишь, — Эйхани поспешил отвернуться.
— А тебе чего? Она холодная, а ты тра… любишь мужчин, — старательно «вспомнил» Тэм, соскальзывая по гладкому, темному от воды крупу.
— Вот я и спрашивал, нет ли у нее брата, — огрызнулся сильфид. — Мне надо с кем-то обниматься, я же воздушный наполовину, унесет ветром и все.
Его смерили внимательным взглядом, от которого стало жарко.
— Ну-ну. Унесет. Ветром. Боюсь, таким ветром унесет ползамка.
Словно в ответ, налетел порыв ветра, взбивший на озере волны в рост человека. Тэм побледнел, мазнул рукой по воздуху, словно хотел ухватиться за гриву жеребца, но тот ускакал на берег, вместе с вороным Эйхани, под ногами внезапно вместо твердой гальки обнаружился коварный песок, ускользающий, как призрачный, волны ударили в грудь, в бок, норовя опрокинуть. Эйхани метнулся к нему, обхватил за плечи.
— Держу. Все в порядке. Я тебя держу. Расслабься, я тебя вытащу на берег.
— Н-не люблю воду, — Тэм вцепился в его плечо, как клещами. — Н-но я не неженка. Н-не напугает!
Следующая волна пошла на них, плеснула. Эйхани сверкнул глазами, волну разметало по озеру.
— На берег. Так, уже мелководье. Ага, есть.
На берегу Таммейн расхохотался, так и не отпустив его, стоял, держался за плечо и смеялся, едва не утыкаясь в то же плечо головой.
— Что с тобой? — удивился Эхайни, поглаживая его по спине.
— Ты сам-то не понял? — лесной рывком притянул его, глянул какими-то дикими глазами, светящимися, как у кота. — Целуй уже, ты ж хотел.
Эйхани уже вообще ничего не понимал, но разрешением сразу воспользовался. В первые полминуты это было все равно, что тренироваться на переспелых персиках — Тэм не отвечал, но и не отталкивал. Потом — и Эйхани поблагодарил Тьму, что не прервал поцелуй, — осторожно приоткрыл губы, словно в жизни никогда не целовался и только пробовал, каково это. Сильфид целовал его очень осторожно, пальцы сплел в замок на пояснице Тэма, чтобы руки никуда не пристроить не вовремя. Хотя и без того обжигало ладони — Тэм был горячим, словно и не выбрался из воды, а валялся на солнце часы напролет. А ведь закат уже догорал, когда озеро взбунтовалось, а ему все нипочем. И так хотелось прижать теснее. Но Эйхани заставил себя отстраниться. И повиснуть в воздухе.
— Кхм, — теперь настала его очередь держаться за Тэма. — А тебе понравилось? Хоть немного? И что тебя так развеселило, я не понял.
— Да русалка ж твоя. Ты ж хотел обниматься — вот она и устроила, — хмыкнул Тэм, потом внимательно посмотрел на жениха, притянул к себе, не маясь такими тяжкими раздумьями, какими маялся тот. — Хочешь? Только снизу я не буду.
— Хочу, — сразу сказал Эйхани. — Да мне ж без разницы, если только в этом все дело. Главное, до замка донеси, а то я буквально земли под ногами не чую от счастья.
— Прям так уж от счастья, — не поверил Тэм, но в замок понес, в прямом смысле: подхватил на руки, благо, это не тяжело было, сильф в раздрае был легче воздуха и ничего не весил. Кони потрусили следом, умные твари.
— Да, я же не чистокровный, чтобы постоянно летать. Только при сильных эмоциях, — Эйхани обнимал его за шею. — Порывом ветра не разнесет, конечно, но приятного мало, когда паришь как детская игрушка.
— Я б веревочку повязал, — Тэм ухмыльнулся, скосил глаза, указывая, куда именно.
Эйхани одной рукой сразу прикрыл предполагаемое место повязывания.
— Лучше по старинке, на руках носи.
Таммейн хмыкнул, прижал крепче, почти до боли.
— Ты привык, что тебя все любят, сильф. Для тебя это не в новинку. Можно пожелать — и сразу получить, да? А я нет. Что ж ты такой нетерпеливый, словно горит у тебя? Или вправду горит?
Жесткая рука скользнула с поясницы вниз, прошлась грубоватой лаской: горячая, бесцеремонная, но странным образом не приносящая ни боли, ни неудобства. Эйхани ожидал иного, складывая кусочки картинки под названием «Таммейн» в одно целое.
— Горит, — кивнул он. — Полыхает…
— Ну, терпи, ты ж воин, — ухмыльнулся лесной, но руку не убрал, подстегивая в самом деле полыхающее желание короткими поглаживаниями.
Эйхани только и мог, что прижиматься и утихомиривать ветер в крови объятиями. Да еще мечтать, как вскоре сольется с женихом в ласках. Вот было странно: Тэм пугал его своей яростью, отсутствием рамок в схватке, какой бы она ни была. Но почему-то не пугал сейчас, хотя должен был бы: слишком уж ярко горели его глаза, дико, жадно. И держал он так, что казался готовым запустить в добычу когти и клыки зверем. И притащил он сильфида к себе, как зверь волочит добычу в логово. Эйхани только надеялся, что Тэм будет не слишком груб. А когда его прижали к постели, думать о чем бы то ни было перестал.
Тэм придерживал его, прижимал собой к постели и издевался, иначе и не сказать: покусывал, проводил языком по коже, не давая двинуться, пока не добрался, переворачивая на живот и продолжая вылизывать. Горячее дыхание вызывало даже не мурашки — нервную дрожь. У Эйхани было много любовников, умевших многое. Но сравнивать казалось неуместным. Хотя б потому, что с ними было так, для тела и утоления жажды ласк. Что с ним происходило сейчас, он не очень-то и понимал. Ни к кому раньше не тянуло с такой силой, и не отталкивало так, чтоб и хотелось, и было жутко: что еще вытворит. Тэм был во всех отношениях противоречивым. Спать, значит, с мужем в одной постели — неприлично, а запускать язык туда, куда он это делает — прилично?
Разнежился Эйхани рано… Правильно, откуда Тэму, который от поцелуев шарахался, знать, что такое нежность?
— Тихо, тихо-тихо, куда ж ты прешь напролом! — зашипел он, выворачиваясь.
Тэм остановился, отдернулся, словно обжегся.
— Что не так? — учащенное дыхание и взгляд говорили ясно: сдерживаться ему с каждым мгновением все тяжелее.
— Мягче. Прошу. Я же не против…
Он не ожидал, что Таммейн в самом деле попытается действовать мягче, скорей уж наоборот. Но снова ошибся, тот вместо того, чтобы попросту втрахать его в постель, принялся снова вылизывать, пока саднящая боль не убралась куда-то глубоко, задавленная снова нарастающим желанием. Да, это все равно было не любовными играми, но и боли было гораздо меньше, чем Эйхани предполагал. И удовольствие получили оба. Учить его будущего супруга еще и учить. И в первую очередь — не убегать после, не прятаться. Пришлось ловить за руку и укладывать рядом не понимающего, что еще нужно этому странному сильфиду, Тэма, целовать, пока не расслабится и не приоткроет губы.
— Вот так… Полежим рядом, — Эйхани блаженствовал, обнимая лесного.
Очень, очень медленно расслаблялись под его руками напряженные плечи, и то не до конца. Тэм словно был готов в любую минуту вскочить и оказаться подальше. Эйхани поцеловал его в плечо.
— Все хорошо?
— Нх… н-не знаю… Тебе… ты… — жених был явно растерян и не понимал, как вести себя. — Тебе не больно?
— Нет, все в порядке. Ты ведь старался не навредить, — Эйхани улыбнулся ему.
Тэм опустил ладонь ему на поясницу, согревая, очень неуверенно улыбнулся в ответ. Не следи сильф за его лицом, он бы и не заметил этой улыбки, чуть тронувшей зацелованные губы.
— Побродим по ночному лесу? Там красиво и таинственно, — предложил Эйхани. — Хищники сыты летом и миролюбивы.
— Тебе лес и днем был не слишком по душе, — на удивление проницательно заметил Тэм. — А ночью… Ты уверен, что хочешь там оказаться?
— Мне не по душе, когда ветви над головой. Но опасности ведь нет. Да и ты рядом.
Вот только за это стоило себя похвалить: нет, Тэм не расцвел в самодовольной усмешке, но в глазах что-то поменялось, словно раздернули тяжелые шторы, выпуская свет.
Эйхани поднялся, сдержав пару крепких выражений. Учить, учить, как можно скорее. И найти в своем багаже мази нужные. Если Тэм его к себе не подпустит в ближайшее время, бедная, бедная задница Эйхани, придется ей терпеть.

Стемнело еще не так сильно, чтобы не рассмотреть дорогу, так что до леса они добрались довольно быстро. Эйхани прихватил пару одеял, немного мяса, лепешку и бутылку вина, скоротать время за беседой. Узнать о Тэме хотелось больше.
— Нужно найти поляну поуютнее.
Таммейн кивнул и повел его за собой, пришлось довериться и идти. Лесной отводил ветки с их пути, придерживал, когда под ноги попадались корни, пока не привел на классическую ведьмину поляну — круг чистого пространства в окружении ровных, как свечи, рябин. Над ними, словно расписная и осыпанная алмазной крошкой крышка шкатулки, переливалось звездами небо, казавшееся почему-то ближе. Эйхани расстелил по траве одно из одеял, кивнул, приглашая садиться. Одеяло он выбрал с тем расчетом, чтобы места хватало сидеть в обнимку.
— А вот второе для тебя, чтобы ты не замерз.
Тэм фыркнул:
— Сколько тебе повторять — не мерзну я! В горных озерах купаться приходилось — не помер, видишь?
Но говорил без злобы, с легкой насмешкой в голосе.
— Вот как только найдем горное озеро, сразу же пойдем купаться без одеял, — уверил его Эйхани, выдыхая ночной воздух. — Как же я люблю ночь… Когда дворец спит, только светильники мерцают. И можно выйти на балкон, чувствовать, как мрамор приятно леденит ноги, стоять и любоваться небом. А тебе нравится ночь?
Тэм помолчал, не зная, как сказать. Потом качнул головой:
— Только если мирная. Ты, наверное, не знаешь, как это — когда льет дождь, под пузом грязь такая, что только опусти голову, и утонешь, а надо проползти до поста и снять часовых. И чтоб никто не пискнул. Или зимой, когда смотришь на эти звезды и молишься, чтобы не замерзнуть насмерть без костра, чтоб уже скорее пошел этот гребаный отряд вражеских солдат, потому что в схватке можно будет согреться… Я любил… раньше, давно. Когда еще жил во дворце. Можно было потихоньку дождаться, пока уснут все, вылезти через окно и спуститься по стене в сад, а оттуда через потайную калитку — до городской стены, прячась от патрулей стражи, через стену в лес. Два часа бегом, и почти до рассвета мир принадлежал только мне…
— Я не участвовал в вылазках такого уровня, мы сражались только с разбойниками да парой мятежных лордов, и то, войны не было как таковой, они быстро сдались, — Эйхани рискнул его обнять. — Зато теперь лес совсем рядом.
— Сейчас… сказка. Я все жду, когда же она закончится, — с глухим отчаянием проговорил Тэм. — Не верю, что это надолго.
— Почему ты не позволяешь себе наслаждаться этой сказкой? Неважно, сколько она продлится — она здесь и сейчас, как и ты.
— Не умею. Как не умею заниматься любовью, как говоришь ты.
— Я научу, — пообещал Эйхани. — Ты ведь теперь не один.
Таммейн глянул на него светящимися в темноте глазами, вытянул руку:
— Смотри.
Под его ладонью словно засияла упавшая с неба искра. Он осторожно сгреб ее, перевернул ладонь, поднося ближе. Светляк. Обычный светлячок, только он не спешил пугаться и гаснуть, поводил усиками и жесткими надкрыльями, перебирал лапками, выползая на палец.
— Они такие забавные, летают и светятся, как маленькие звезды, — Эйхани пронаблюдал, как светлячок оторвался от пальца Тэма и полетел куда-то к собратьям.
Тэм повел рукой, зажмурившись, и золотые и зеленые искорки засветились вокруг, закружились, как зачарованные, повинуясь его воле. Как же давно он так не делал… Очень давно.
Эйхани завороженно наблюдал за танцем светлячков. Это было безумно красиво — искры на фоне темного леса. Таммейн управлял ими, чуть шевеля пальцами, манил и отталкивал, закручивал в спирали и заставлял взлетать вверх. Потом опустил руку, и светлячки стали гаснуть один за другим.
— Спасибо, — Эйхани посмотрел на него. — Это было так волшебно. Можно тебя снова поцеловать?
Вместо ответа Тэм потянулся к нему сам, неловко, грубовато, запуская в белые короткие пряди пальцы, прикусывая острыми, как у зверя, клыками губы. Сильфид опрокинулся на одеяло увлекая за собой Тэма. Так было удобнее как целоваться, так и обниматься, запускать руки под рубаху лесного. А если прикрыть глаза, то некоторая жестокость поцелуя заставляла желание всплеснуться с новой силой.
Пока Тэм был занят новыми для себя ощущениями, можно было безнаказанно огладить его, наслаждаясь горячей кожей. Понять, что у него на самом деле чувствительное место на крестце, если нажать на него, Тэм заурчит, как зверь, которому хорошо. А еще такое же место — на загривке, где заканчивается линия роста его кудряшек, жестковатых и жарких, как каракуль. Эйхани целовал его сам, пытаясь научить, как это делается, прижимал к себе, давя желание перекатиться, прижать к земле и зацеловать так, чтобы назавтра проступили следы. Терпения у него было много, только собрать его в кулак, вместе с волей. Волка приручить сложно, но возможно. Домашним не станет, на то он и дикий зверь, но волчья верность гораздо дороже собачей. Выпускать Тэма из объятий сильфид не спешил, гладил по спине, улыбался, глядя в светящиеся глаза.
— А я прихватил немного вина с закуской. Отметим прекрасно прошедший день?
— Отметим, потом, — проворчал лесной, дернул зубами шнуровку на его рубашке, опустил голову.
Жаркое дыхание коснулось шеи, сменилось шершавым прикосновением губ и влажным — языка. Эйхани откинул голову, подставляя шею под облизывание и возможные укусы. Это не просто заводило — кровь вскипала, когда чувствовал, как по коже скользят острые зубы, жесткий язык прослеживает бьющуюся жилку. Хотелось, чтобы эти ласки продолжались бесконечно. И чтобы можно было снова и снова чувствовать, как Тэм легко покусывает шею, словно не решаясь оставить метку.
От рубах избавились быстро - Тэм, оторвавшись, рванул свою, отшвырнул куда-то в сторону, сдернул его рубаху, снова припал к шее, прикусывая уже сильнее, зализывая и снова кусая в плечо, в горло, словно пробуя, до какой грани ему позволят дойти. Эйхани его не останавливал, только распалялся сильнее от каждого укуса, снова желая предаться любви с Тэмом. Ну или просто потрахаться под звездами.
Следы от клыков загорались на коже, отмечая уже грудь, оба плеча, живот. Капитулировал ремень, сползли куда-то до лодыжек штаны, спутывая ноги. Тэм насадился ртом на вздыбившийся ему навстречу член, глубоко, до самого горла, сжал губами. Эйхани застонал, где-то высоко вверху отозвался протяжным свистом ветер. Посмотреть на Тэма у сильфида сил не было, так и лежал, зажмурившись чуть не до рези в глазах. Думать о том, кто научил его волка так ласкать, тоже. Только наслаждаться, путаясь пальцами в коротких завитках теплых волос, в прохладной траве. О том, что он намеревается выплеснуть семя, Эйхани коротким стоном предупредил — мало ли, какие там у лесного привычки. Тэм не сдвинулся, еще и заурчал, сжавшееся горло задрожало, отчего сильфа разом вышвырнуло в звездную бездну.
И как всегда, ветер принял в объятия и попытался унести ввысь. Не отпустили, жаркое тело навалилось сверху, вжало в землю и сбившееся одеяло, Тэм над ухом придушенно застонал, пытаясь заглушить этот стон в его плече. Между ними расплескалось семя, быстро остывая. Эйхани поморгал, возвращаясь обратно на землю, погладил Тэма по волосам, помалкивая. Да и что говорить? Только удержать на месте напрягшегося в намерении убраться жениха. Еще ненадолго, пока не перестанет колотиться сердце.
— Почему ты все время уходишь? Оставайся со мной.
Тэм промолчал, все же скатился с него, ложась рядом и глядя в небо. Эйхани не стал настаивать, сел, подтащил бутылку вина.
— Теперь будешь?
— Буду.
Бокалов не захватили, да и приборов столовых тоже, но было что-то странно притягательное в том, чтобы пить из одной бутылки, передавая ее друг другу, резать неразлучным Тэмовым ножом мясо и ломать хлеб руками.
— Думаю, что на днях явится отец, познакомиться с тобой, — внезапно сказал Эйхани. — Ветер поет.
Тэм склонил голову к плечу, прислушиваясь.
— Хорошо. Познакомимся.
— Он… своеобразный. Не пугайся.
Тэм только хмыкнул:
— Постараюсь.
Напугать боевого офицера было трудно, хотя и возможно — только идиот бывает бесстрашным, правда, идиоты долго не живут.
Эйхани улегся обратно, чувствуя боком тепло тела лесного, прикрыл глаза. И задремал незаметно для себя. Тэм долго смотрел на него. Любовался, поймал себя на этом, крепко выругался — мысленно, но любоваться не перестал. Когда Эйхани согласился лечь под него, думал, что что-то изменится, как с теми двумя, в гарнизоне, когда смотреть в глаза ему отказывались, пока не пробовали на прочность снова и снова, считая слабым, если не затрахивает до полусмерти, не избивает в постели до крови. Нет, не изменилось. Разве что в самом Тэме что-то перевернулось. Эйхани. Имя, похожее на посвист ветра. Совсем не похожее на его обладателя.
Сильфид во сне повернул голову, отвернув лицо и подставив взгляду затылок, словно облитый лунным светом. Тэм протянул руку, почти коснулся его волос. Никогда раньше ему не хотелось просто прикасаться к кому-то, может, даже погладить, пропуская сквозь пальцы это лунное серебро. Остаться рядом после того, как были вместе. Эйхани то ли ветром обдало, то ли еще что, но он подвинулся ближе, натолкнулся на ладонь Тэма. после чего повернулся, закинул руку тому на грудь и продолжил спать, спокойно и безмятежно, нимало не беспокоясь наличием соседа. Сам Тэм никогда бы не позволил себе такого. Но Эйхани был совсем другим — открытым, спокойным, не опасающимся никакого подвоха от того, кто рядом. Он, словно почувствовав взгляд, приподнял голову, посмотрел сонно. Тэм накрыл его одеялом и, поколебавшись, лег рядом, греть и стеречь.


Глава четвертая

Утром Эйхани снова проснулся первым, приподнялся, наслаждаясь утренней прохладой, запахом росы на траве и клочьями тумана, плавающими меж деревьями. Хотя самым прекрасным было зрелище спящего рядом Тэма. Чутко спящего — на его движение он сперва откатился, выхватив нож, потом вскочил, открывая глаза. Досадливо зашипел, вбрасывая оружие в ножны.
— Утро доброе. Не замерз?
— Нет, — буркнул Тэм.
Эйхани осмотрелся, прислушался и направился к ручью, с наслаждением умываться ледяной водой.
— У нас там косуля дома осталась, поджарим пару кусков на завтрак. А потом сварю какую-нибудь похлебку, чтобы на пару дней была еда. Как тебе план?
— Отличный план. В северном крыле дымоход засорился, пока ты со жратвой возишься, я почищу, — согласно кивнул лесной, потянулся до хруста и тоже пошел умываться, сразу нырнув головой в воду.
Замок требовал хозяйской руки, пока что довольно неприбранный, не такой уж и чистый. Но Эйхани не сомневался, что они смогут сделать из него настоящий дом. Их дом. И начать следовало с таких вот мелочей.
— Я позову тебя, когда все будет готово, — сказал он в замке. — Тебе мясо помягче, с травами, посолонее?
— Да не, соли поменьше, — Тэм снова улыбнулся мимолетной своей улыбочкой, — а так я все ем.
И ушел воевать с залежами шлака и сажи в дымоходах. До обеда громыхал на крыше, иногда рычаще матерясь на ворон-самоубийц, за какой-то Тьмой падающих в дымоходы. Внезапно налетевший порыв ветра словно потрогал по плечу, призывая обернуться. Тэм и обернулся — весь в саже, грязный, злой, с "чушкой" в одной руке и ножом — в другой.
Рядом с крышей в воздухе парил внимательно рассматривающий Тэма беловолосый сильф, одетый весьма скупо: в две узкие полоски ткани, призванные изобразить юбку. Меж собой скреплялись полоски только на поясе, демонстрируя всю красоту длинных стройных ног. Тэм обозрел его, кивнул, вернул оружие в ножны и снова полез в трубу. Ну, сильф. Ну, летает. Ну, отец Эйхани. На этом мысль споткнулась, стало жарко: хорошенькое же мнение у этого беловолосого о Таммейне будет. Но потом он мысленно махнул рукой, какое уж будет, это не с ним ему в брак вступать.
— Вам помочь? — полюбопытствовал сильф, подлетая ближе.
Тэм буркнул:
— Только ветра в трубе мне тут не хватало, и так потом сажу вымывать. Эйхани на кухне.
Сильф умчался, аж ветер следом свистнул. Тэм потом долго, пока не закончил работу, ругал себя за грубость, но делать-то было уже нечего. Отмылся у колодца, переодел штаны, рубаху надевать не стал — сажа не отмылась как следует. И поплелся на кухню. Жрать хотелось зверски. Эйхани первым же делом поставил перед ним тарелку с ароматно пахнущим мясом. Беловолосый сильф нашелся в самом углу кухни, поглощал там какие-то овощи. Тэм посветил на него голодными глазами, буркнул жениху «Спасибо» и вгрызся в свой честно заработанный обед. Мясо у Эйхани удалось на славу, мягкое, истекающее соком. Тэм расправился с ним в считанные минуты, сыто облизнулся.
— Сам чего не ешь?
— В процессе приготовления напробовался, — честно признался сильфид. — Я там еще и похлебку сварил, пока проверял, как посолил, пока закидывал овощи… В общем, в готовке есть свои плюсы.
Лесной рассмеялся:
— А то. Но пожрать все равно надо. Мне помощь нужна — трубу переложить, от старости кирпичи покрошились и погорели. Так что ешь, и пойдем. Сегодня еще прибрать там надо будет, сажи насыпалось в комнатах.
— Ладно.
Себе Эйхани положил кусок в два раза поменьше, чем тот, который скормил жениху. Сильф-отец, расправившись со своими овощами, устремил внимательный взгляд на Тэма, оценивающий и пробирающий до костей. Тому было явно неуютно, но он молчал, сидел, выпрямившись и развернув плечи, только хлеб ломал и подсовывал Эйхани, потому что мясо без хлеба — силы, как говорится, на ветер. Наконец, взгляд смягчился, потеплел.
— Да, ты не похож на своего отца, — задумчиво изрек сильф. — Это меня радует.
Тэма перекосило.
— Я его не знаю, судить не могу, — сдержав первые пришедшие на ум слова, ответил он.
— Это к лучшему, что ты его не знаешь. Поверь на слово — любая крыса в помойках человеческого города вызывает больше симпатии и доверия. А вы с Эйни поладили, это хорошо. Я уже думал, что никому не удастся его укротить.
— Зачем его укрощать? — не понял Тэм, мысленно поморщился: нет, он подозревал, что лесной, обрюхативший мать, был далеко не чудесной души созданием. Но слышать подтверждение было все же неприятно.
— Привязать ветер очень непросто, — ответил сильф, поднимаясь. — Что ж, я убедился, что свадьба по согласию, а то совсем уж было хотел развалить королевский дворец.
— Ну и глупо. Дворец в чем виноват? А люди в нем? — буркнул Тэм. Покосился на Эйхани, хмыкнул. — По согласию?
— Я вообще этого венценосца недолюбливаю, — поморщился сильф. — А виноват — не виноват, как вы там, люди, говорите: за все, что происходит в королевстве, отвечает король? Не могу же я позволить какому-то людскому королю силой загонять под венец с моим сыном кого-то, кто этого не желает?
— Да никто меня силой не гнал, — пожал плечами Таммейн. — Сам поехал. Ну… И мы, вроде как, уживемся?
— Почему бы вам и не ужиться? — удивился сильф. — Ты лесной, он воздушный. Был бы ты огненный, я бы еще возмутился. Эйни спокойный, если его не злить, ты вроде тоже без причины не кидаешься. Мне пора. Эйни, я прилечу еще повидаться. Тэм, очень рад знакомству. Подарок в шкатулке, — и только ветер вслед свистнул.
— Вот тебе и мой обожаемый папа, — хохотнул Эйхани. — В голове ветер, а так он чудо, незлобивый, внимательный.
Тэм кивнул и надолго погрузился в свои мысли.

Работали оба в молчании, изредка перебрасываясь фразами вроде «Другой кирпич» и «Кто полезет за водой?». Лазили по-очереди, пока не закончили перекладывать не одну, а все дымоходные трубы. Все равно нужно, так почему не сейчас. Перемазались, как черти, и Эйхани, не терпящим возражений тоном постановил, что мыться будут в купальне — холодной водой все равно не отмыть сажу и все прочее. Тэм только кивнул. К наготе жениха он уже почти привык, к своей при нем тоже притерпелся.
Эйхани, как и все сильфиды, вообще раздевался быстро и с охотой. И на голого Тэма смотрел, только что не облизываясь. Тот искренне недоумевал, на что там смотреть? На перепачканного, бурого от грязи мужика? У которого раствор аж в заду скрипит, разом с сажей и пеплом?
— Тебе помочь с мытьем? — Эйхани скользнул ближе.
Тэм, поколебавшись, вручил ему мочалку и развернулся спиной. Судя по тому, как при этом напрягся, ему это решение далось очень дорого. Сильфид оценил, принялся его мыть, максимально сдержанно прикасаясь, словно пугливого коня в озере купал. Добиться, чтоб Таммейн расслабился, у него так и не вышло, но хоть не вздрагивал и голову потихоньку опустил, упираясь руками в стену. Эйхани встал сбоку, чтобы быть в поле зрения, принялся отмывать сажу, спускаясь все ниже.
— А когда мы там лазали, все казалось чище.
Тэм фыркнул:
— Ну, казалось. Замок старый, неухоженный. Хорошо бы еще и крышу кое-где подлатать. Но то уже после свадьбы, наверное. Вдвоем вряд ли справимся. Я смотрел — стропила менять надо.
— Да, там нужны будут мастера получше нас. Но пока хотя бы так, — сильфид облил его водой.
Пена сбегала, открывая его взгляду бронзовое тело, незаметные ранее тонкие ниточки шрамов — даже кровь лесного духа не могла совсем убрать следы боевых ранений.
— А тебе тоже помогать? — стирая с лица капли воды, спросил Тэм, окидывая его внимательным взглядом.
— Помоги, — легко согласился Эйхани. — Сам я до спины не дотянусь.
Оценил он и ту деликатность, аккуратность, с которой его касался Таммейн. Можно было бы счесть ее ответной любезностью, но почему-то он был уверен: попроси он первым помощи в помывке, Тэм действовал бы так же.
— Спасибо, — Эйхани взялся за мытье волос, пытаясь вернуть им прежний светлый цвет.
— Дай, — у него отобрали плошку с мыльным составом, Тэм кивнул на низкую скамеечку: — Сядь. Что ты дерешь их? Лысый сильфид — это некрасиво.
И взялся за мытье сам, заставляя Эйхани буквально поплыть и обмякнуть от ласковых движений. А он и не знал, что от такой ласки становится похож на разнежившегося от солнца кошака, которого накормили сливками и заласкали до потери соображения. На Тэма посмотрели уже совершенно затуманенные глаза.
— Ласковый.
Тот фыркнул, чуточку удивленно: это он ласковый? Но, как всегда, промолчал, не считая нужным высказывать свои эмоции вслух.
— Сиди, ополосну.
Чистый, вымытый и высушившийся ветром Эйхани сразу же принялся виться около жениха.
— Давай целоваться?
— Не нацеловался еще? — вопросил Тэм, но было видно — только для проформы. Поцелуи ему понравились, отказываться не станет.
Эйхани ограничился только поцелуями и поглаживаниями, приучал Тэма к своим рукам, к тому, что можно не шарахаться от объятий. Лесной, как и любой дикий зверь, нацеловавшись, норовил вывернуться из рук, пока дело не закончилось чем-то большим, но не вырывался, просто утекал, как вода. Светил глазами и переводил дух, пока Эйхани снова не протягивал руку, привлекая к себе, осторожно касался загривка, гладил упрямые кольца волос, замечая, как разгорается взгляд жениха, как откликается его тело на немудреную ласку.
Поцелуи становились все жарче, Эйхани рискнул поцеловать Тэма в шею, проверяя реакцию. Под губами в тихом то ли рыке, то ли стоне задрожало горло. Сжались на плечах пальцы. Эйхани снова запечатлел поцелуй на шее. Наверное, со стороны это все выглядело странно, обхаживать здорового мечника как милую принцессу. Но кто ж на них смотрел? К тому же, положа руку на сердце, Эйхани это нравилось. Принцесса, в случае чего, ответить адекватно вряд ли смогла бы, а Тэм, не задумываясь, врежет. До этого доводить не хотелось, потому и было интересно: насколько хватит терпения? Как быстро приручится волк к рукам? Пока что получалось, тонкая ниточка доверия крепла. И на соскользнувшие ниже пояса руки Тэм не отреагировал, как тогда в коридоре, только глухо заворчал.
— Я просто погладить, — все-таки счел нужным предупредить Эйхани.
— Да что там гладить-то? — осведомился Тэм. — Я тебе кот, что ли?
— Я сильфид, я нуждаюсь в телесном контакте с избранником. Объятия, поцелуи, поглаживания. Я греюсь от них, как русалка, только без воды, хвоста и размножения. Ну и русалки так могут с кем угодно…
Тэм хмыкнул, завалил его на кровать и снова принялся вылизывать и кусать, видимо, решив таким образом компенсировать то, что себя гладить не дает столько, сколько Эйхани нужно.
— Я так понимаю, что ты не против свадьбы? — уточнил чуть позже Эйхани.
— Не против. А ты?
— Я очень хочу поскорее стать тебе законным супругом, — уверил его сильфид.
Тэм кивнул:
— Пиши Конраду, я напишу тоже. Чего кота за хвост тянуть?
— Насколько пышную церемонию ты хочешь? Можем совсем просто — уведомить письмом дядюшку и Ансельма, завтра пришлют кого-нибудь провести обряд. Можем более широким кругом, пригласить всех родичей. Можем, если хочешь, вообще на все дядино королевство разгул устроить, — сильфид рассмеялся.
— Сам подумай, — дернул плечом Тэм. — Кто там ко мне поедет. Мать? Даром я ей не сдался — в карете по жаре телепаться. Дядя? Может и приедет, только видеть его неохота.
— Тогда напишу, что обряд мы проведем сами, здесь есть алтарь Стихий. Свидетельствовать позовем отца. Пригласим русалку, глупая, но милая.
— И придет? — не поверил Тэм.
— Кто именно? Отец или русалка?
— Русалка же. Хотя эта придет, еще и хвост в ноги превратит.
— А что ей не прийти? Ты ей понравился, да и она нам все-таки помогла… сблизиться. Ну так что? Ветер отнесет письма и доставит ответ.
Тэм только кивнул.

Письма они написали тем же вечером, на кухне, поедая похлебку. Тэм, вместо пространного письма, накорябал скупой отчет с уведомлением о том, что свадьба состоится без церемоний и как можно скорее. Эйхани писал куда больше, закончил на четырех страницах описаний того, как ему с женихом уютно, какой Тэм замечательный, но какая Ансельм сволочь. А потому дорогой дядюшка Конрад, мы тут поживем с моим дорогим супругом в одиночестве и покое, а вы уж там свадьбу племянника отмечайте, как можете. И пришлите нам в подарок саженцы яблонь и семь розовых кустов.
— Лучше малины садовой, — фыркнул Тэм, заглянув в его послание. — Хоть польза будет. Но розы… ладно, пусть тоже пришлет.
«А еще пришлите кусты малины садовой», — приписал Эйхани к письму.

Конрад, получив письмо, только охнул и велел немедля отправить в Замок-Над-Озерами кусты, саженцы, побольше съестных припасов и все приготовленные к свадьбе подарки. Надарили немало, были там и картины с пейзажами, и доспехи, и оружие, и украшений да пару гребней Мариса тоже велела насыпать. Простеньких, конечно.
— Для русалки. Вдруг она им что-нибудь тоже потом сделает хорошее, — объяснила королева.
— Только б не детей, — покачал головой король.
Ансельм прислал короткую отписку, в переводе с канцелярита на всеобщий гласившую: «Наконец мы от тебя избавились, не вздумай выкинуть какую-нибудь штучку». Подарки тоже были, и Тэму было откровенно стыдно смотреть на пару солдатских одеял, надушенный платочек от матери и безделушки, от которых, судя по их виду, просто избавились, чтобы они не портили интерьер королевского дворца.
— Какие милые вещицы, — оценил их Эйхани. — А ты говорил, что у тебя дядя не заботливый. Смотри, какие чудные попоны лошадям на зиму прислал. Да и вазы пригодятся, я что-то не попросил, надо ж на счастье что-нибудь разбить на свадьбе. А это что? Платок? С духами? Хорошая вещь, я у тетушки или сестры тоже взять не догадался, будет от кустов мелкую живность отпугивать. Практичные у тебя родичи, не то что мои — прислали картины и парадные доспехи. А у нас в коридоре ни одной ниши под них нет.
Тэм кивнул, глянул на него с таким выражением, что захотелось просто подойти, обнять и не отпускать никогда. Чтобы понял, что хоть кому-то он в этом мире в самом деле нужен.
— Ладно, — проглотив ком, застрявший в горле, хрипло сказал лесной, — свадьба — это замечательно, но лето скоро кончится, а зима долгая. А подвалы почти пустые.
— Надо будет лошадей на зиму отправить в ближайшую деревню, — задумчиво сказал Эйхани. — Потом займемся охотой и рыбалкой. Муки и соли нам хватит, еще тут винный погреб доверху полон. Надо запасти грибов и ягод, если ты умеешь собирать съедобные грибы.
— Умею. Только не спрашивай, откуда я знаю, какие съедобные, а какие - нет, — фыркнул Таммейн. — С завтрашнего утра займемся. Если отец твой не прилетит. Или с послезавтрашнего.
— Погоди ты, давай хоть свадьбу сыграем, — смешливо сощурился Эйхани.
— А на свадьбе кнедлики с солью есть будем? — Тэм повторил его усмешку. — Или похлебку из копыт той косули, которую почти сожрали?
— Ладно, поймаем кого-нибудь на свадебный пир…
За окном раздался протяжный нежный звук, словно пропела невидимая флейта — ветер предупреждал о визите сильфа.
— А вот и гости, — вздохнул Тэм. — Ладно, тесто на пироги замесить умеешь? Я до лесу, за ягодами, слово даю, что убегать не собираюсь и вернусь.
— Умею, — хмыкнул Эйхани. — Давай, беги, я пока отца по хозяйству погоняю.
То, что Тэм ушел, было ему на руку. Очень уж глодало любопытство расспросить сильфа, кто отец Таммейна и чем он так нехорошо прославился.
Сильф был мрачен и очень разозлен, однако при виде сына все равно улыбнулся, обнял.
— Что случилось? — встревожился Эйхани.
— Ансельм умудрился найти отца твоего избранника и сообщить о свадьбе, — от ярости сильфа изрядно вздрогнула каменная стена. — И эта чумная блоха, этот гнилой пень сразу же явился и сообщил, что не упустит момента побывать на свадьбе своего «дикого овса». И останавливать его я права не имею — Тэм его сын, тут ничего не перепишешь.
— Кто он такой, что ты готов и наш замок порушить, и наверняка пару смерчей по дороге устроил? — обнимая воздушного элементаля, поинтересовался Эйхани. — Его же тоже Таммейн зовут, так?
— Ага. Он… Как бы это сказать… У людей есть такое понятие «молодежь с бриллиантовой ложкой». А теперь представь себе такого же лесного, развращенного, думающего лишь о своем удовольствии, которому все дозволено, как он считает. Семьи у него нет, одергивать его некому. Он уже нажил себе врагов в лице Симмериля и Келена разом…
Упомянутые элементали были духами огня и воды соответственно, не то чтобы враждовали насмерть, такого у духов не водилось, но определенную антипатию друг к другу питали.
— Более того, с Таммейном в постель даже Эльтар ложиться отказался, а ты моего брата знаешь. Около него шевельнуться нельзя без того, чтобы он сразу на член не нанизался.
— Тэм будет не рад, — коротко заметил Эйхани. — Он и так-то никакой симпатии к зачавшему его не питает, а если еще и познакомится… Ты видел Тэма, он иногда просто бешеный. В том смысле, что за спиной у него лучше не стоять.
— Видел. Почему так?
— Я так понял, что… Как бы тебе объяснить… В общем, секс у него был не слишком-то по его желанию.
Сильф задумался, потом неуверенно пробормотал:
— Ага. Это у людей, вроде, преступление?
— Да, — согласился Эйхани. — В общем, эту тему лучше не поднимать, лишний раз Тэма не трогать. И ты, правда, ничего не можешь сделать с его отцом?
— Я - нет, — загадочно ответил сильф. — И ты тоже не можешь.
— А сам Тэм? — прямо спросил Эйхани. — Он может? И ведь сделает…
— А он может, и его никто не упрекнет. Знаешь, почему лесные стараются «дикий овес» не плодить? Потому что сын или дочь, как вырастут, имеют полное право прийти и хоть посреди священного леса копьем отца к дубу пригвоздить. Дикие они все. Вот у меня отличный сын получился от красивой человеческой женщины.
— Тэм дикий, это да. Он как волк, — улыбнувшись на похвалу и одновременно похвальбу отца, сказал Эйхани. — Его еще долго приручать, к рукам, к ласкам. Но ты бы знал, какой он отзывчивый! Чувственный, если только правильно все сделать, позволить ему вести. Только не вздумай проверять. Я обязательно его приручу, вот увидишь. Завоюю его доверие, его сердце.
— И будет волк есть из твоих рук, — усмехнулся сильф.
— Нет, он будет идти со мной рядом. Это важнее.
— Я так за тебя рад, — сильф даже засветился от избытка чувств. — Не хочешь предупредить своего волка? Думаю, рядом с тобой он эту новость воспримет легче.
— Тесто поставлю только и пойду навстречу. Он ягод обещал принести.
— Ягод? Ягоды — это очень хорошо, — облизнулся сильф.
Эйхани пообещал отцу собрать побольше ягод специально для него, замесил тесто, поставил его у печи и поспешил в лес.

Говорить Таммейну о том, что на свадебную церемонию прибудет его отец, не понадобилось - он, как и любой полукровка, это учуял. И Эйхани нашел его в состоянии, которое, будь Тэм огненным, характеризоволось бы словом «за миг до взрыва». Корзинка с ягодами сиротливо стояла у корней дуба, выросшего на опушке и считавшегося у лесных священным деревом. А сам Тэм тщетно пытался успокоиться, прижавшись к неохватному стволу. Судя по тому, как были напряжены его плечи и спина, не получалось.
— Тэм, — позвал Эйхани. — Может, он все-таки ничего не сделает, посмотрит и уйдет…
— Я вообще не хочу видеть его, и близко к нашему дому, — прорычал лесной, неосознанно царапая кору ногтями.
— Я понимаю, но как мы ему откажем? — Эйхани подошел ближе, коснулся его плеча. — Тэм… Не думай об этом, он уйдет, а мы останемся.
Его несказанно обрадовало это неосознанное «наш дом», и то, что Тэм не набросился на него. Ну, вернее, набросился, прижал к дубу, целуя до едва не прокушенных губ. Было видно, как он старается сдержаться. Эйхани решил, что лучше приводить жениха в чувство любым доступным методом, подставил шею. Отец на следы укусов и поцелуев внимания не обратит, а мнение лесного тут никого не волнует. Шею обожгло болью — это уже был не игривый укус, а самый настоящий, но Тэм не дал дернуться, сжал еще крепче. И после принялся зализывать ранки от своих клыков, стирая языком кровь. Это почему-то успокоило его, словно пелену с глаз сорвали.
— Просто не обращай внимания на него, после обряда можно будет сразу же его послать, — Эйхани немного подумал, потом все-таки рассказал про разрешение на убийство. — Но я бы все же предпочел, чтобы отец его просто отсюда выкинул.
— Значит, лес прав, и он настолько плох, что даже деревья не хотят видеть его здесь, — задумчиво пробормотал Тэм, потом внимательно посмотрел на оставленные на шее жениха метки, коснулся их кончиками пальцев.
— Прости, больно? Не понимаю, что на меня нашло…
— Все в порядке, главное, что тебе стало легче. Давай пособираем еще ягод? Отец их просто обожает.
Тэм слукавил. Знал он, что это и для чего. И почему именно сейчас. Метка — это как знак: этот человек мой, только протяни руки! И если кровь леса потребовала от Тэма метку на его женихе, значит, все еще хуже, чем он предположил. Значит, тот, кто идет сюда, беспринципная тварь, не гнушающаяся брать все, что не помечено.
Эйхани собирал ягоды, уже не думая ни о чем с привычной сильфидской легкостью. С женихом нацеловался, отец на свадьбу прилетел — что еще надо для счастья?
— Эйхани, землянику собирать будем, пока она не отошла? — Тэм крутился рядом, норовил отереться, словно зверь, метящий территорию запахом. Конечно, и он собирал ягоды, но заставить себя отойти не мог.
— Будем, — согласился сильфид. — Она мне нравится, вкусная, сладкая как твой поцелуй.
Тэм глянул искоса, убеждаясь, что над ним не смеются. Было странно слышать такие слова, но, как он уже успел убедиться, Эйхани не лгал и не играл с ним. Он говорил, что думает, и делал то, что говорил. Он был… чистым, Тэм наконец-то подобрал определение. Чистым, как пряный весенний ветер.
Земляники в корзину Эйхани насыпал немного, остальное предпочел есть сам и скармливать Тэму. Отец любит любые ягоды, овощи и фрукты, ему что смородина, что капуста.
О тесте вспомнили оба одновременно.
— Тьма!
— Тесто!
— Бежим! — скомандовал Тэм, и они рванули к замку.

Тесто не вылезло из кадушки только по причине того, что сильф героически его подъедал.
— У кого-то будет болеть живот, — фыркнул Тэм, сунул корзинку с ягодами Эйхани, чтоб помыл, и, засучив рукава, принялся раскатывать тесто на пироги. Ягоды были сладкие, но он все равно достал найденный в ларе горшочек с медом: пусть угощение на свадьбе будет еще слаще. Это ведь традиция. Он не знал, есть ли такая в Алании.
Сильфу перепала пара горстей ягод, так что некоторое время все было вполне мирно и по-домашнему: Тэм с Эйхани возились с пирогами, дух поглощал дары леса. Потом он как-то потемнел в буквальном смысле: кожа, прежде светлая как сливки, стала напоминать грозовое облако, в волосах проскочили маленькие молнии, а глаза из нежно-голубых превратились в два темно-синих омута ненависти. Напрягся и Тэм, кудряшки на затылке аж приподнялись, как шерсть на загривке зверя.
Стук в ворота услышали уже все.
— Можно, я открою, — попросил сильф, сжимая кулаки.
— Это наш дом, — покачал головой Тэм. — Нам и открывать.
Он взял себя в руки, пусть и далось это нелегко. Сильф остался на месте, только вверху над замком тяжело взвыл ветер, заставляя русалку в озере испуганно взвизгнуть и нырнуть к самому дну.
— Идем, — сказал Эйхани. — Ну не такое же он чудовище…
— Великий Лес, какое же уродство получилось, — было первым, что они услышали.
Лесной дух был бы прекрасен в своем зеленом наряде, с длинными узкими листьями какой-то травы в каштановой гриве, если б его не уродовала надменность и брезгливость. На Эйхани он и вовсе глянул, скривившись, словно хлебнул вместо воды прокисшего вина. А Тэм совершенно успокоился, и это было спокойствие тяжелого клинка, смазанного и заточенного перед боем.
— Я тебя сюда не звал, — сказал он, оскалив клыки в широком оскале.
— Я бы и не пришел. Принимать твое приглашение, незаконного ублюдка от потаскухи королевской крови… Я выше такого. А это и есть твой жених? Сын сильфа, значит. Любопытно-любопытно, а что, его отец уже успел в твоей постели побывать, как все сильфы делают?
— А тебе завидно? В твою-то даже сильф прыгнуть отказался, не так ли? — оскал стал еще шире. — Что ж тогда тебя сюда привело, сеятель? К свадебному столу незаконного ублюдка?
— Отказался, — небрежно отмахнулся лесной. — Я все равно потом свое получил от его братца, строптивый был, но куда ему со мной тягаться. А привело… Да вот решил посмотреть, что такое на свет народилось и стоит ли тебя опасаться.
— Узнаешь, — Тэм вытащил из-за пояса незамеченную ранее Эйхани травинку с острыми, как лезвия меча, листьями и колоском. Вытянул руку и уронил ее к ногам лесного, все так же улыбаясь.
Вызов на поединок подсказал лес, сам он понятия не имел бы, какую именно траву сорвать и что с ней делать. Лесной только небрежно ухмыльнулся.
— Следовало бы тебя сразу срезать, но могу и сейчас.
Трава у него под ногами поднялась, сплетаясь в очертания меча. Тэм протянул руку, и его двуручник с тихим свистом спикировал откуда-то сверху. За такое заклятье он когда-то отвалил бешеную кучу денег — свое жалование за полгода. Зато всегда при оружии.
— Эйхани, позови отца. Пусть свидетельствует.
Сильф вылетел мгновенно.
— Так вот, от кого твой женишок народился, — губы лесного скривила презрительная усмешка. — От безотказной шлюхи, ложащейся под любого, кто позовет.
Сильф его слова пропустил мимо ушей, обратился к Тэму:
— Я свидетельствую, что ты в своем праве.
Тот поклонился, повел плечом, предлагая свидетелям отойти к стене или и вовсе на нее, а вызванному на поединок лесному — войти во двор. Здесь не было травы или растений, только голый камень. Сильф подхватил сына за пояс, увлек на стену. Лесной шагнул вперед. Ему, с его четырехсотлетним опытом боя и нечеловеческой силой и выносливостью, трава под ногами была не нужна. Он и так прикончит свой «дикий овес». Тэм понятия не имел о том, сколько там лет этой твари. Просто знал, что должен убить его. Потому что гнилой сук отрубают, а гнилое дерево выкорчевывают.
Эйхани следил за поединком, затаив дыхание. Он прекрасно знал, какой силой и нечеловеческой скоростью обладают внешне хрупкие элементали. Наблюдая за поединком, он не заметил, как отец поднес ко рту ладонь, дунул. И лесного покачнуло, сбив ему удар. Тэм не упустил возможности, хотя тоже не заметил, почему лесного повело. Просто взмахнул мечом снизу вверх, словно перечеркивая его в пространстве. Крови у элементаля видно не было, он замер в своем полете-падении с намерением проткнуть насквозь сына и рухнул на камни, разбросав руки. Глаза погасли, меч обернулся сорванной травой, стремительно увядающей.
Тэм тоже покачнулся, изнутри будто что-то дернули с влажным треском, словно болотную траву выдирали. Оперся на меч, хотя никогда так не делал, потом и вовсе опустился на колени. Его кто-то обнял, словно Тэм попал в стену сильного ветра, изогнувшуюся по его плечам. Стало полегче, и он смог разогнуться, выпрямить спину, подняться. Открыл глаза, полыхнувшие ярко и чисто, не болотными огнями, как у его отца.
Обнимал его сильф, смотрел полным восторга взглядом.
— Ты его прикончил! Можно я тебя за это поцелую?
— Нет, нельзя, — устало отказался Таммейн. — Пироги сгорели, да? Хреново свадебный денек начинается…
— Почему сгорели, за ними там присмотрели, — засмеялся сильф, ничуть не огорчившись отказом, отлетел к сыну, обнял того, потом, сообразив, что молодежи нужно побыть наедине, улетел в дом.
Тэм закинул меч на плечо, прошел мимо тела лесного, медленно тающего, как мимо пустого места, даже не глянув. Смотрел только на Эйхани в попытке понять, не отшатнется ли он от того, кто только что убил своего отца.
Эйхани сразу же принялся его осматривать.
— Ты не ранен?
Тэм пожал плечами — он не заметил и пока еще не ощутил ран, если те и были. Эйхани нашел только три длинных разреза на его тунике, но ни крови, ни ран не было. Лесной сделал сразу две ошибки перед поединком. Оскорбил того, кого однажды изнасиловал, так что даже для сильфа это было именно насилием; и воспользовался травой, выросшей на земле, которая приняла Тэма, как своего хранителя, чтобы вырастить меч.
— Все вроде бы в порядке, — выдохнул Эйхани, обнимая Тэма. — Идем в дом… А что там про пироги, которые не сгорели?
— В Эфране на свадьбу пекут сладкие пироги, — улыбнулся тот. — Чем слаще — тем более счастливой должна стать супружеская жизнь. Я старался.
— М-м-м, обожаю сладкое, — сразу же обрадовался Эйхани.
______________________
Примечание к части

Да, сильф - это дух воздуха. А вот сильфид - это полукровка от сильфа и человека.
Водяных называют либо нереями, либо наядами, в зависимости от пола. Но полукровок - только нереидами.
Духи земли, они же лесные - дриады, но чаще всего называют их именно лесными, лесовинами, травяниками, земляниками.
Духи огня - фламмы, полукровки - фламмиды. Не путать с саламандрами - низшими и псевдоразумными.
В тексте упоминания названий почти нет, кроме сильфов, не пугайтесь))


Глава пятая

Пироги и впрямь не сгорели, об этом позаботилась мелкая юркая ящерка, мирно дремавшая в печи. По черной спинке то и дело пробегали алые разводы.
— Это настоящая саламандра? — изумленно раскрыл глаза Тэм.
— Что ты, это настоящий фламм, дух огня, — рассмеялся сильф.
Ящерка подняла голову, посмотрела на них, потом лениво выскользнула из очага, превратившись в рыжеволосого юношу в алом.
— Симмериль, огненный. А это, — сильф взял со стола кружку и выплеснул воду на пол. — Келен, нерей, дух воды.
Второй был с волосами цвета бирюзы и в струящихся атласных одеждах всех оттенков воды. Оба новоприбывших поклонились Тэму и Эйхани, старательно игнорируя друг друга.
— Приветствую, — буркнул Тэм.
Подпихнул жениха в бок, мол, кто у нас тут обучен этикету, глаголь, давай.
— Рады вашему визиту в столь знаменательный для нас день, — сразу выступил Эйхани.
— Знаменательный, — согласился огненный. — Этот пень получил то, что заслуживал.
— К сожалению, — речь водного напоминала журчание ручья. — У нас нет понятия наследования, да и фамильная магия не передается иначе как с кровью, поэтому за твой подвиг мы отдарим тебя сообразно нашим умениям, Таммейн.
— Я подарю одну из своих саламандр, — кивнул Симмериль. — Настоящую саламандру, — с его ладони в печь скользнула черно-алая ящерка.
— Я одарю вас источником, в котором вода всегда будет свежа и чиста, — Келен слегка смутился. — Водные духи мало что могут подарить, разве что драгоценности.
— И насморк от мокрых ног, — не утерпел Симмериль.
— Ах ты, головешка!
— А ну все остыли, — вмешался сильф.
— Вот что, — рыкнул Тэм, которому в этот день хватило разборки между ним и Таммейном, — Замок-над-Озерами отныне и навсегда объявляется территорией мира между ВСЕМИ элементалями.
После его слов послышалось согласный шум крон, словно все окрестные леса соглашались с этим решением. Оба духа сразу успокоились, кивнув.
— Этот источник питается под землей, несет в себе частицы самой природы, — Келен повел ладонью. — Вода наполнит вашу купальню и колодец.
— А я подарок забыл, — грустно признался сильф.
— У меня уже есть один, больше не надо, — Тэм одарил его своей скупой улыбкой, развернулся к печи, пироги следовало сдвинуть от огня, чтоб не остыли и не пригорели. — Церемонию-то проведете? Эйхани, принесешь вина?
— Проведем, нужно к алтарю стихий, но тут неподалеку есть один, очень даже подходящий, — тряхнул белоснежной гривой сильф.
— Ты уверен? — нахмурился Келен.
— Почему бы и нет? Там есть стойки для факелов, есть ручей, там много ветра. И это алтарь земли, все традиции соблюдены, — заступился Симмериль. — Нас тут как раз трое, а лес выступит четвертым.
— И церемонии можно теперь проводить по всем подлунным традициям, — прыснул сильф. — На месяц-другой их точно хватит. Можно их венчать хоть каждый день.
— Давайте все-таки начнем с одной церемонии, — здраво заметил Симмериль. — А там посмотрим.
— О чем они? — тихо пробормотал Тэм вернувшемуся из погреба с корзинкой винных бутылок Эйхани. — Что за подлунные традиции? У меня такое ощущение, что я баран безмозглый, который ничего не понимает.
— Я тоже, — прошептал Эйхани. — Но они, кажется, хотят устроить «королевскую свадьбу». Считается, что если на свадьбу удается заманить гостем хотя б одного элементаля, и он пожелает молодым счастья, брак будет крепким. А представь, что у нас будет, с четырьмя силами стихии?
Тэм рассмеялся:
— Мы не сможем оторваться друг от друга?
— Наверное. Хотя я и не против, — Эйхани тепло посмотрел на него. — Идем? Обвенчаемся у алтаря стихий.
Русалка тоже пришла, даже наряженная ради свадьбы, украсила свою белую длинную рубаху красивыми ракушками и озерным жемчугом, в косу вплела несколько кувшинок. Подарила Тэму и Эйхани она корзину раков.
— Мням, — облизнулся на них Тэм, поглядывая несытыми глазами. Что там было тех ягод с утра для здорового мужика, которому нужно мясо-мясо-мясо, и побольше?
Алтарь стихий впечатлял. Открывшаяся от дуба-исполина тропа привела их на холм, окруженный каменными валунами причудливых очертаний и расцветки. Сам алтарь и лес было решено посчитать за стихию земли. Симмериль разжег пламя, пробежавшее над головами причудливой лентой. Келен выпустил так же причудливо завившийся ручей. Сильф одарил венчающихся легким ветром, мигом пригладившим обоим волосы и расправившим рубахи.
— Наши свадьбы играются в сердцах и мыслях, — объяснил он. — Если вам так важно, можете принести какие-нибудь клятвы, как положено у людей.
Тэм подумал, вытащил свой нож, не обращая внимания на напрягшихся элементалей.
— Твою кровь я уже взял, — он зажал лезвие в кулаке, дернул и протянул Эйхани сложенную чашей ладонь, наполняющуюся кровью из пореза. — Прими мою.
Эйхани кивнул, слизнул кровь, принялся зализывать порез. Алтарь негромко прозвенел, огонь вспыхнул ярче, вода засверкала, а вокруг закружились золотые и изумрудные светлячки, рассекая внезапно наступившие сумерки.
— Свидетельствую, что эти двое отныне супруги пред небом и ветром, — первым опомнился сильф.
— Свидетельствую, что эти двое отныне супруги пред землей и подземьем, — подхватил Симмериль.
— Свидетельствую, что эти двое отныне супруги пред водой и льдом, — закончил Келен.
— Свидетельствую, что эти двое отныне супруги пред людьми и стихиями, — напомнила последнюю часть русалка, видимо, уже принимала участие в таком.
Эйхани аккуратно потянул к себе супруга, молясь всему сущему и Тьме — Владычице Судеб, чтобы Тэм не воспротивился, не вспомнил дикие законы Эфрана, запрещающие демонстрировать свои чувства на людях. Но тот то ли не воспринимал духов за людей, то ли магия ритуала подействовала, то ли еще какое чудо свершилось, с готовностью подался вперед, и первый поцелуй в семейной жизни получился весьма жарким, а главное — в нем ни Тэм, ни Эйхани не брали главенство, деля его поровну. Когда вокруг просветлело, элементали вместе с русалкой уже удалились, чтобы не мешать молодым супругам наслаждаться днем их свадьбы.
— Не знаю, какие там пироги, но тебя целовать так сладко, — Эйхани с радостью бы вообще никуда отсюда не уходил.
— Тебя тоже, — Тэм смущенно отвел взгляд, переминаясь. — Но давай все же закончим со всеми ритуалами?
— Давай, — согласился Эйхани. - Ого.
Тыльные стороны левых рук украшали аккуратные небольшие татуировки: лоза с языками пламени вместо листьев, обвивающая чашу.
— Красиво, — согласился Тэм, рассматривая свою. — Это нам вместо колец, видно, да и правильно — мечнику кольца только помеха.
— Так какой у нас ритуал следующий? — Эйхани улыбался, любуясь знаком их союза.
— Пироги. Ну, и постель, — фыркнул Тэм. — Самый же главный для людей.
Несмотря на то, что он говорил об этом вроде как легко и обыденно, напряжение проскальзывало.
— Постель — это хорошо, но пироги меня сейчас манят больше. От них такой запах шел…
— Так идем, — лесной потянул его назад по тропе, но у края кольца менгиров остановился, поклонился, касаясь камня. И дальше уже не оглядывался. Лес скрывал тропу к алтарю зарослями кустов за их спинами, деревья словно смыкались, закрывая из виду немалый холм.

В замке пахло свежим печевом, элементали благовоспитанно сидели на кухне и разглядывали раков, саламандра спала.
Новобрачные вошли, крепко держа друг друга за руки. Ну, так уж вышло, что перед воротами взялись, а когда прошли, по замку, по древним каменным стенам словно пробежала золотая волна силы. Нет, чуда не случилось, и новеньким Замок-над-Озерами не стал, но теперь каждый камень в нем дышал теплом и покоем.
— Вы такие счастливые, — отметил сильф, придерживая рака за клешни в воздухе.
Тэм по привычке фыркнул, молча берясь за большой чугунок, в котором заваривал чай. Он не умел красиво и складно говорить, безоговорочно предоставляя право делать это Эйхани. Хотя внутренне согласился со словами сильфа: он в самом деле почувствовал себя так, как никогда ранее. Должно быть, это и есть счастье.
— А почему б нам не быть счастливыми? — рассмеялся Эйхани. — Мы ведь теперь супруги.
Духи согласились, что поводы для радости есть.
— А королевский дворец я все-таки развалю… — задумчиво сказал сильф.
— Почему? — осведомился Тэм, ставя чугунок в печь и подпихивая к нему саламандру пальцем поближе.
— Потому что это Ансельм отправил сюда ту тварь.
— Это же хорошо, что отправил. Встреться мы позже, без вашего присутствия, и схватка могла бы окончиться иначе. Скорее всего окончилась бы, — Тэм глянул ему в глаза.
— Не понимаю, о чем ты, — голубой взор был безмятежен как безоблачное небо.
— Цветочек, так ты все-таки поучаствовал? — весело поинтересовался Симмериль.
— Я не Цветочек! Я — Ирис!
— Ага, — буркнул Тэм, укоризненно глядя на мужа. — Значит, Ирис. А я думал, что имя твоего отца — тайная тайна, что его даже нельзя называть.
— Он его очень не любит, — хмыкнул Эйхани.
— У всех сильфов такие красивые имена, а у меня оно глупое. Вон, Эйни зовут…
— Папа! — сразу же вскинулся сильфид. — Лучше не надо!
Таммейн вопросительно вскинул брови, побуждая сильфа продолжать.
— «Медовый пирог» оно значит, — фыркнул Симмериль.
— Правильно значит, — кивнул Тэм. — А мое?
— «Повелевающий травами», — ответил Ирис, непроизвольно потирая запястье.
— «Хозяин высокой травы», если не так поэтично, — добавил Симмериль.
— Ну, трава не трава, а лес мне всегда был ближе, чем степь, — заметил Тэм. — Эйни, достань наши запасы листьев, пусть будет ароматный чай.
— Хорошо.
Эйхани немного сердился. Имя ему казалось глупым — вот что бывает, когда доверяешь сильфу назвать ребенка. Медовый пирог. Спасибо хоть не «Сладкая булка с марципаном».
— А мне нравится, — шепнул ему на ухо муж, когда забирал мешочек с засушенными листьями смородины и земляники. — Люблю мед.
Еще и глазами так полыхнул, что продрало дрожью по спине.

Мед в пирогах, оценили все элементали, особенно сладкоежка-сильф, который в честь любимой еды даже сына назвал. А после трапезы стихии отправились по домам.
— Мне тоже стоит проведать дочь, — задумчиво произнес Симмериль. — Не могу же я быть отцом хуже, чем воздушный дух.
— У меня одного детей вообще нет? — удивился Келен.
Ирис ничего не сказал, обнял обоих воинов на прощание и улепетнул, только ветер вслед свистнул.
— Что это он так? — удивился Тэм, попрощавшись с остальными стихийниками. — Будто боится остаться надольше.
— Просто он слишком хорошо знает, что в первые пару дней после свадьбы лучше не мешать, — Эйхани улыбнулся. — Пойдем в купальню, посмотрим на подарок?
— Идем, — согласился Тэм.
Было любопытно, чем таким особенным отличается вода, призванная водным духом, от обычной. Ну, и не только это. И не только любопытно — Таммейн твердо намеревался отдариться за доверие доверием, а как иначе это сделать, если не позволить Эйхани быть сверху этой ночью, он не знал. Так что внутренне давил в себе и страх, и вскипающую в крови ярость, которую слишком долго взращивал, чтобы это было так просто. Отыскивал тот слабый росток доверия к мужу, который проклюнулся, но еще не окреп.
Вода оседала на губах привкусом соли и трав, ласкала тело, успокаивая. Она бережно пронесла соки трав и подземную соль через угольные пласты, очистившие ее, смешалась с медленно тающими льдами гор, а теперь, чистейшая и слегка горьковатая, мягко омывала тела купающихся.
— В самом деле волшебная, — заметил Таммейн, чувствуя, как разжимаются оковы ярости и страха. И тут же, без перехода, добавил: — Будешь сегодня сверху.
— Ты уверен? — Эйхани посмотрел на него. — Мне ведь действительно это не так уж и важно.
— Мне — важно. И нет, я не уверен, потому и… прошу.
— Хорошо, — сильфид обнял его. — Обещаю — у тебя останутся от нашей свадебной ночи самые светлые воспоминания.
— Не обещай, делай, - Тэм, кажется, не сильно-то и поверил.
Эйхани потянул его в спальню, решив, что в купальне будет не слишком удобно заниматься любовью, не настолько они оба еще раскрепостились и готовы где угодно предаваться разврату. А вот спальня — дело другое, свежие простыни, огромное ложе. К тому же, они впервые лягут в супружескую постель, это все же дорогого стоит. И ему предстоит собрать всю свою нежность и всю… любовь к своему дикому волку, чтобы он, наконец, доверился без оглядки.
Раздеться самому и раздеть Тэма оказалось легко, видимо, никаких неприятных воспоминаний это у него не вызывало, если делать все медленно, аккуратно и целуясь. Или просто те разы, что они были вместе, перекрыли прошлое в памяти Тэма. Сложности начались после, лесной был нетерпелив и резок, в первую очередь это мешало ему самому получить удовольствие и расслабиться.
— Тэм, у нас есть время, — уговаривал его Эйхани. — Не нужно торопиться. Просто лежи, я все сам сделаю.
Ну как же, уговорить можно было ветер, но не порывистого волка, искренне не понимавшего, почему Эйхани медлит. Оставалось искать те места на его теле, которые заставят Тэма не просто возбудиться, но и потерять голову. С одной стороны, это было волнующе, с другой все-таки следовало торопиться. Эйхани дал себе слово, что когда-нибудь он все-таки добьется от Тэма того, чтобы тот лежал спокойно. Пока же тот притягивал его к себе, накрепко захлестнув бедра крепкими, как корни, ногами, светил глазами и быстро дышал, неосознанно облизывая сохнущие губы. Пришлось таким его и взять — распаленным, все еще настороженным, но слава Тьме, хотя бы не вырывающимся. И хвала Ей же, что в пылу страсти он не забыл об осторожности. Было так забавно наблюдать, как плывет и затягивается туманом взгляд Тэма, слушать, как из его горла вместо рыка вырывается первый тихий стон.
Наверное, если бы Тэм на самом деле был тем милым мальчиком, даже тогда все прошло бы куда легче. Но Эйхани не отчаивался, главное — показать мужу, что в постели можно получать удовольствие в любой позиции. А дальше будет легче, когда он начнет доверять еще больше.
Удержать волка, выгнувшегося под ним, стоило труда и усилий, удержать и продлить наслаждение его телом, его реакцией, заставить забыть обо всем. Увидеть откинувшуюся назад голову, обнаженное горло — вот от чего Эйхани получил самое большое удовольствие.
После того, как они оба миновали пик страсти, Эйхани распластался на Тэме — не нежная травинка, не переломится. Не переломился и не сбежал, вот счастье-то. Отдышался, пытливо и как-то чересчур серьезно глядя в лицо мужу. Ну что, что он там надеялся — или боялся? — увидеть?
— Так хорошо, — блаженно сказал сильфид, удерживаясь от полета под потолок только тем, что обнимал Тэма, просунув под него руки. — А тебе понравилось? Я не очень опозорился спешкой?
— Мне хорошо, — проурчал Тэм. — Мне в самом деле очень хорошо.
И закрыл глаза, смыкая руки на пояснице Эйхани. Тот едва вслух не возликовал, сдержался. Событий за день случилось очень много, так что сильфид скатился под бок мужу, засыпая. Только понадеялся, что Тэм не уйдет к себе, вспомнив, что спать вместе неприлично, особенно супругам, особенно голым, особенно после секса.
Тэм вспомнил об этом, проснувшись среди ночи. И почти даже собрался уйти, но почему-то остался. Ответить даже себе, почему, он бы не смог. Просто подумалось: зачем уходить? Здесь ему было не больно, неприятных воспоминаний с этой комнатой не будет и не должно быть. Эйхани не брал его силой, не выгонял из постели, едва держащегося на подгибающихся от боли и усталости ногах. Все не так, значит, можно изменить привычке. Или изменить привычку?
Супруг сладко спал, разметавшись во всю длину, ширину и Тьма ведает, как еще, к счастью, кровать была размером с иную комнату победнее, так что места хватало всем. В камине спала саламандра, вспыхивая узорами на спине и хвосте. За приоткрытым окном надрывались вездесущие сверчки. Над крышей что-то мелодично напевал ветер, не иначе как Ирис крутился поблизости, переживая. Может, и в распахнутое окно заглядывал, Тэм бы не удивился. Он просто перевернулся на живот, сунув под подушку обе руки. Только сегодня там впервые не лежал нож. Об этом он подумает завтра, решил лесной, и снова уснул.


Глава шестая

Разбудили их обоих запахи еды. Солнце едва-едва поднялось, даже утренняя прохлада все еще струилась по комнате, обтекая тела. За окном раздавалось шипение, словно кто-то ведрами выплескивал в костры воду, и приглушенная ругань.
— Они никогда не перестанут? — пробормотал Таммейн, приподнимая голову от подушки. — Тьма, что они делают в Замке вообще?
— Не знаю. Может, за нас радуются?
Ругань, как выяснилась, шла от того, что Келен безбожно проигрывал в поединке Симмерилю, а шипение — от сталкивания огненного и водного клинков. Келен, похоже, вообще свой меч в руках держал только на церемониях и позируя для парадного портрета.
Тэм, к изумлению Эйхани, дурашливо выплеснул на него ведро воды, смешливо сощурился:
— Покажем старичкам, как положено тренироваться?
— Покажем! — согласился сильфид, широко улыбаясь.
Несомненно, что-то в Таммейне изменилось. Не напор его атак, не их скорость, а, пожалуй, ушла безоглядная ярость и желание убить. Теперь он просто тренировался, хотя Эйхани от этого проще не стало. Элементали за ними наблюдали с тем детским восторгом, который присущ любому духу, вне зависимости от стихии.
— Все, на сегодня хватит, — Тэм остановился первым, спустив по лезвию выпад мужа. — Загонять тебя и себя я не планировал.
— Ага, — согласился тяжело дышащий Эйхани.
Судя по положению солнца, их тренировочный поединок длился около часа — намного дольше, чем обычно длятся поединки мечников с таким типом оружия, даже без брони. Тем более без нее: один удар — и кому-то хана.
— Я собирался на охоту. Кладовые пусты, помнишь? Кто-то со мной? — Таммейн обвел элементалей внимательным взглядом. — Есть еще рыбалка, грибы и ягоды. И мытье окон замка.
— Я займусь уборкой, — сразу вызвался Келен.
— И я тоже, — решил Ирис.
— А я половлю рыбу, — кивнул Симмериль.
— Эйни?
— Я с тобой, — кивнул сильфид.
— А из мальчика вышел бы неплохой король, — задумчиво пробормотал Ирис, на что Тэм, уловивший это, рыкнул «Никогда в жизни!» и рванул собираться.
Несмотря на то, что все было прекрасно, Эйхани не оставляло чувство, что надвигается что-то, словно туча, готовящаяся затмить его счастье. Он то и дело встряхивал головой, пытаясь избавиться от этого паскудного ощущения.
— Тоже чуешь? — остановившись на границе леса, у старого дуба, Тэм положил ладонь на его кору, изборожденную глубокими морщинами, и нахмурился. — Что? Покажи мне, — это было уже не к сильфиду, а к лесу.
Лес зашелестел, показывая вооруженный отряд, двигавшийся к границе со стороны королевства Ансельма. Возглавлял его сам король. И судя по виду и вооружению, ехал он не обнимать племянника.
— Вот же сука, — прошипел Таммейн. — Неужели мало войны с Кахрейном и Убарисом?! Еще и Аланию решил втянуть?
— Нельзя позволить ему это. Мы должны остановить отряд у стен нашего замка. Желательно — чтобы там они и полегли. Кто наследует Ансельму?
— Принц Тревис. Он… более разумен, — подумав, тряхнул головой Тэм.
— Отлично, надеюсь, ему хватит ума промолчать… Все-таки, Ансельм нарушил условия перемирия. Хотя в результатах нарушения он просчитался…
— Я не понимаю, — развел Тэм руками, — зачем ему это?
— А ты вспомни, что случится, когда перемирие будет нарушено. И кто является гарантом мира. Но почему Ансельм рассчитывает, что я перережу тебе горло из-за того, что он погарцует под стенами, бряцая оружием?
— Потому что сам он так бы и сделал, — буркнул лесной. Умолчав о том, что еще совсем недавно и сам бы поступил так же. Все же многое изменилось за считанные дни. И он изменился.
— А еще, видимо, он считает, что ты таков, как на портрете, и знает меня. Думает, что знает, — поправился он. — Кархису быть другим не положено. Кархис — это командир диверсионно-разведывательного отряда. Он считает, что я, вероятно, не раз уже снасильничал тебя, и ты с радостью избавишься от зверя в моем лице.
— М-м-м, если я что и сделаю, то это с радостью избавлюсь от Ансельма. Вот такие мы, трепетные сильфиды, нежные.
— На портрете был тонкий-звонкий мальчик с солнечной улыбкой, — счел необходимым пояснить Тэм. — И я не выказал особого счастья при виде него.
— Ага, художник сказал, что лучше уж он меня нарисует так, как все себе представляют сильфидов, а я потом сам с супругом разберусь. Иначе меня с моей рожей никто в мужья не возьмет даже за всю казну королевства.
Таммейн рассмеялся.
— А у меня просто не было иного портрета. В горах никто не малевал, знаешь ли, а в столицу меня старались не звать.
— А если бы ты увидел меня настоящего на портрете… ты бы приехал?
— Приехал бы. Есть такое слово — приказ. Его я и исполнял.
— Ты сильно был разочарован, когда увидел меня?
Тэм задумался, вспоминая.
— Знаешь, нет. Скорее, обрадован. Понял, что с тоски сдохнуть не светит.
Эйхани весело фыркнул.
— А что, будь я милой тонкой красотулей, тебе было б тоскливо?
— Ты даже не представляешь, насколько. Что бы я делал с таким тобой? Ни вывертов этикета, ни галантного обхождения, дикарь с границы, а тут такая лапка милая, с которым надо сю-сю, да еще и не приведи Тьма синяк оставить? Не-е-ет, ни за что в жизни я бы и близко не подошел, не то, что в постель волочь. А говорить… ну о чем говорить-то с таким, как я? Книги я читал только в детстве, да и те больше о военном деле, меня же натаскивали в традициях Эфраны, раз пацан — то будущий воин. Да со мной лапочка-неженка сам бы удавился с тоски. Ну, или прирезал.
— Повезло тебе, что я необходительный, грубый и не знаю, какой вилкой едят рыбу, — хохотнул Эйхани.
— Я думал, ты издеваешься, когда на стол глянул, а ты, оказывается, и сам не знал, какая вилка нужна, так что выложил все наличные? — заржал Тэм.
Сильфид кивнул.
— Надеялся, что мой будущий супруг возьмет нужную, ну я и повторю.
— Хвала Тьме за тебя, — Тэм серьезно и без веселья глянул ему в глаза. — У нас все же есть еще около двух суток, пока отряд доберется. И кладовые все еще пусты.
— Давай займемся охотой. Их там немного, он ведь думает, что я сдамся сразу же, так что пускай едут. Так… Я пока займусь сбором ягод, насушим на зиму.
— Лес укажет тебе поляны. Иди, — Тэм кивнул на расстелившуюся под ногами тропку.
Эйхани одарил его теплым взглядом и отправился охотиться на ягоды. Работалось споро, корзина наполнялась быстро, ягоды были крупными и ветки усыпали как золото — сундуки короля. Несомненно, это была забота леса о своем хранителе, ну, и его супруге тоже. Это было… приятно? Во всяком случае, куда лучше, чем если бы приходилось продираться через колючие ветки лесной малины и ежевики. Сейчас кусты, отряхнув свой груз в его корзину, поднимались, пропуская сильфида.
Наконец, корзина наполнилась доверху. Все равно мало. В четыре руки им не заготовить для себя еды на всю зиму. Конечно, дядя только порадуется, если они приедут… Но так не хотелось куда-то уезжать из собственного дома, который принадлежит только им. Да и Тэм — согласится ли он ехать куда-то? А может и согласится, зимой они вдвоем точно взвоют, когда заняться будет абсолютно нечем. Что ж делать? Надо поговорить с ним. Хотя и припасы сделать тоже необходимо, вдруг занятие найдется. Надо было книги просить у дяди. Хотя он еще не все сундуки на чердаке облазил, авось и отыщется в каком хоть пара десятков книг? В замке был небольшой зал, где по стенам стояли пустые стеллажи, щерясь провалами полок. Видимо, до того, как его покинули прежние владельцы, и он стал спорной территорией, там была небольшая библиотека.
— Тэм? — позвал он негромко. — Я закончил свою охоту.
Ветер донес до него такое же негромкое:
— Сейчас, — и посвист стрелы. — Я тоже.
— Кто попался? — полюбопытствовал Эйхани.
— Косуля и два подсвинка, — Тэм вышагнул из-за деревьев, похожий на лесного бога, таща на одном плече тушу лесной козы, на другом — связанных вместе поросят. Весили они явно больше того оленя, которого он подстрелил первым, пот тек по его лицу, а на висках вздулись жилы. — Поможешь?
— Конечно, — Эйхани перехватил у него косулю. — Как думаешь, мы наготовим на всю зиму еды?
— Почему нет? Кое-что придется закупить у крестьян, то же сало, муку, моченые яблоки и соленые огурцы с капустой. Но дичью лес нас не обделит, да и русалку попросить о рыбе можно. Насушить и закоптить. Я видел орешник, нашел дикие яблони, они почти сладкие. Калина и рябина будут после первых морозов.
— С другой стороны, ходят же зимой на охоту… А… — Эйхани потерял дар речи.
Замок-Над-Озерами оказался построенным из светло-серого «в искру» камня, в угловых башенках стекла были сложенными из разноцветных кусочков. Элементали потрудились на уборке.
— Вот это да… Сказка, — протянул Тэм, улыбаясь совсем такой же мечтательной улыбкой, как на том давнем портрете.
— А нам замок не подменили? Он же черный был…
— Грязный он был, — сварливо заметил спустившийся откуда-то сверху Ирис. Он и сам сейчас чистотой не блистал, и Тэм с трудом сдержал усмешку: вот, значит, каким его сильф узрел на крыше, во время чистки труб.
— Мы и внутри прибрались, — добавил Келен. — Пока Симмериль с рыбой разбирался.
— Такие расписные потолки оказались в бальной зале, — Ирис мечтательно зажмурился.
— У нас есть бальная зала? — загорелся Эйхани.
— А зачем нам бальная зала? — Тэм почесал в затылке.
Танцевать, как и плавать, он не умел. Вернее, всех детей обучали каким-то основам, но не более того. Да и те, равно как и этикет, из головы Таммейна вылетели за семь лет.
— Там можно валяться на полу и разглядывать красивые потолки, — объяснил Эйхани. — Еще заход в лес по ягоды и грибы?
— Я не умею разделывать животных, — предупредил Келен.
— А я их боюсь, — признался Ирис.
— Симмериль?
— И я пас, но за грибами сходить могу.
— Мальчики, на два слова, — Ирис посмотрел на Тэма и Эйхани, думая о чем-то, явно далеком от заготовок на зиму.
— Что такое, папа? — встревожился Эйхани.
Сильф в первую очередь обращался все же к Таммейну:
— Когда Замок-над-Озерами был объявлен территорией мира, о чем ты думал?
— О том, чтоб огненный и водный прекратили собачиться, — буркнул тот.
— Да, я так и понял. Но ведь это скоро станет известно во всех краях, где обитают духи стихий. Если уже не стало. Обычно, меж нашими народами нет никакого немирья, но бывает и так, что вспыхивает ссора, переходящая в длительную вражду. И для замирения обращаются к хранителям стихийных алтарей. По воле Хозяйки Судеб вы двое стали хранителями алтаря Земли, а ты, — он ткнул пальцем в Тэма, — еще и хранитель окрестных лесов. И вы оба — хозяева территории, которая стала нейтральна всем стихиям.
— Хочешь сказать, что у нас тут теперь не дом, а мировое судилище? — ужаснулся Эйхани.
— Ну, не все так страшно. Но Таммейн спрашивал, зачем вам бальная зала. Подумайте сами на досуге, куда на Солнцестояния, Зимнее Равноночие и Летнее Равноденствие потянет всех духов.
— На большой бал на нейтральной территории, — Эйхани схватился за голову.
— Э… Это плохо? — осторожно осведомился Тэм, не слишком понимая тонкости политики.
— Не очень, духи все-таки не люди, нам не придется их развлекать, готовить еду и искать музыкантов. Но толпа четырех стихий в одном помещении… Огненные с водными в зале… А еще нам придется мирить поссорившихся, благословлять влюбленных, венчать, обручать, выслушивать, давать приют…
Тэм ухмыльнулся:
— То есть, нам не придется скучать?
— Ага, а первым развлечением будет Ансельм. Так сказать, откроет сезон увеселений.
— Ансельм? — хищно подобрался Ирис.
— Он решил к нам нагрянуть с отрядом, чтобы я, испугавшись нарушения перемирия, зарезал Тэма и побежал к дяде.
— С чего бы вдруг тебе резать Таммейна? — несколько опешил сильф.
— Он вроде как гарант мира. Нарушили мир, гарант погибает, раз не удержал.
— Я никогда не пойму людей, — грустно сказал Ирис. — Если у нас семьи решают заключить мир, они прощают друг другу все обиды, проговаривая их вслух, затем их дети вступают в брак, отныне считаясь одной семьей.
— Хорошее правило, — одобрил Тэм. — Люди придумали кучу условностей, которые ведут не к миру, а к войне. Я знаю, сам много раз делал так, чтобы они были нарушены. Если наш дом станет местом, где будут заключаться мирные соглашения, меня это только порадует. Я… устал от войны.
— Поэтому мы и прибираемся тут, — добавил Келен. — Завтра стирка… Кстати, у вас такие милые атласные простыни с кружевами в гостевых комнатах, прямо не ожидал такого утонченного вкуса от воинов.
Парни переглянулись и расхохотались взахлеб. Тэм помнил эти простыни, Эйхани тоже. А еще полог, подушечки и покрывала.
— Хоть кому-то это все понравилось, — решил Эйхани.
— А зачем вам это? — Ирис продемонстрировал батистовый платок, который прислали Тэму. — Вы кого-то отпугиваете?
— О, да! Древоточцев, — скривился лесной.
— И короедов, — поддакнул сильфид.
— Очень, знаешь ли, помогает!
— Я наивно думал, что помогают травы, а не странные отрезы тканей, которые пахнут чем-то ужасным. Ну ладно, повешу это вам в изголовье.
— Не-е-ет! Не надо! Это вообще для роз!
— И для чердака, — поддержал вопль ужаса Эйхани Тэм. — И вообще, это стоило бы выбросить. Матушкин подарок, — жестко закончил он.
— Странно, зачем такое дарить, — сильф разжал пальцы, порыв ветра унес платок куда-то в чердачное окно. — Ладно, мы втроем пойдем за ягодами и грибами, а вы мучайте бедных зверушек, — он печально посмотрел на добычу.
— Да не мучил я их. На месте уложил, с одной стрелы каждого, — пробурчал Тэм, уязвленный намеком на свою жестокость.
Ирис улетел.
— Он почему-то вообще не ест мясо, даже не знаю, с чем у него такая блажь связана, — Эйхани понес косулю на разделку.
— Я думал, никто из духов не ест, разве что лесные, — удивился Тэм, утаскивая за ним следом подсвинков.
— У них два состояния, призрачное, их истинное, и человеческий облик. Они копируют людей, чтобы было удобнее познавать их мир, есть их еду, спать с ними, пробовать разные вещи. Симмерилю, например, нравится человеческая одежда, он любит шелк. Келен любит атлас, говорит, похоже на спокойную воду. Отец к тканям и одежде равнодушен, зато обожает растительную пищу.
— А почему не пришел никто из духов земли? — полюбопытствовал Тэм, с хэканьем разрубая топором тушу косули. — Здесь ведь их алтарь.
— Лесные вообще держатся довольно обособленно, они же больше привязаны к миру людей, чем прочие. Да и отец после той истории… немного разозлился и во всеуслышание пообещал, что будет всех лесных в поле зрения сразу же разрывать ураганом на части. Вот ты бы рискнул проверить, успокоился он или нет?
— Рискнул бы. Если б услышал, что на моей территории кто-то по кустам шарахается и место силы тревожит. Я вообще не из пугливых, а тут им сама Тьма велела проверить. Но теперь-то твой отец успокоится?
— Конечно. И кто-нибудь из лесных придет на тебя посмотреть. И все же, что мы будем делать с Ансельмом?
— В отряде полсотни воинов. Послушай, я знаю, что было бы проще, если бы они все здесь полегли. Но они ни в чем, кроме исполнения приказа короля, не виновны, — Тэм ожесточенно обрушил топор на мосол. — Я не люблю лишних смертей.
— И как мы прикончим Ансельма, не трогая остальных? Да и что-то мне не кажется, что они вот так спокойно дадут нам его убить, а потом повернут назад.
— Я хорошо стреляю, — это далось Тэму нелегко. Он все еще не был уверен в том, что присяга, которую он приносил королю и дяде, больше недействительна. — Попасть в нужное место попаду. А дальше нужна будет твоя помощь. Язык у меня подвешен не ахти как.
Эйхани кивнул:
— Отболтаться я всегда смогу. Лишь бы воины послушались…
— Если среди них будет Ясмир… все получится. Если же Кериш, придется мне провести пару-тройку ночных рейдов за стену.
Эйхани промолчал, он слабо представлял себе, зачем Ансельм вообще решил нарушить мир. Готовит армию для похода на земли Конрада? Надеется свалить всю вину на Эйхани, дескать, ваш полоумный племянник моего племянника зарезал, как только меня увидел, а я вовсе ни при делах, я с подарками на свадьбу ехал? Судя по лицу Тэма, тот тоже был в глубоком недоумении. По его скромному мнению, король державы, умудряющейся воевать с тремя из четырех соседей, только что заключивший мир с четвертым, не может хотеть этот мир разрушить.
— Не понимаю… Он ведь умный человек, просто жадный.
— Может, надеется у дяди затребовать кусок земель? Мол, раз я гарант мира прикончил, то выходит, я мир нарушил.
— Чушь. Ну чушь ве… постой, да он же вовсе не на тебя понадеялся! Он послал сюда Таммейна и тотчас выехал сам, то есть, он надеется увидеть даже не тебя и мой труп, а наши покромсанные диким лесным тела!
— Ах, какое разочарование его ожидает, — хмыкнул Эйхани.
— Знаешь, я передумал, — Тэм сжал кулаки на топорище, зажмурившись и на несколько секунд оскалившись, словно зверь. — Я не стану убивать его одной стрелой.
— А что ты с ним сделаешь?
— Вызову на поединок. И отрублю руку, — глаза Тэма сверкнули.
— Он еще больше взбесится, если оставить его в живых, Тэм, — предупредил сильфид, заканчивая с разделкой.
— Еще бы. Вот только самая изюминка, мой дорогой супруг, в том, что закон Эфрана, оставшийся неизменным с того момента, как его основатель объявил себя правителем, напялил корону и вместо седла умостил свой зад на троне, гласит: королем не может быть калека. Даже если из всей королевской семьи остался он один.
— А что скажет на это верная ему армия?
— Опустится на одно колено и принесет присягу Тревису.
— Хорошо. Это отличная идея, моя травинка.
Тэм приподнял бровь, услышав обращение, фыркнул насмешливо, но… не прокомментировал, словно давал Эйхани право именовать себя так, как тому заблагорассудится.
— Ладно-ладно, стог травы, — поправился Эйхани. — Идем, посмотрим на этот самый бальный зал.
Лесной рассмеялся, мотнул головой, пытаясь отбросить настырно лезущий в глаза локон.
— Надо обрезать волосы. Что-то слишком уж быстро они отрастать стали. Сейчас перетаскаем мясо на ледник — и посмотрим этот твой зал. Только, Эйни, я танцевать не умею.
— Я тоже, так что мы на него просто посмотрим. Представляешь, мы будем принимать здесь элементалей. Всех водных сразу в озеро к Милене сунем.
— Вот радости ей будет, — хмыкнул Тэм, быстро отмывая руки от крови. Потом вдруг шагнул к не успевшему стащить грубый кожаный фартук мужу, прижал к себе спиной, касаясь загривка губами. Кто б ему сказал, зачем он это сделал! Поступок был настолько странен и для самого Таммейна, что он предпочел вовсе не задумываться о том, что творит.
Эйхани даже не дернулся, только блаженно пробормотал:
— Ласковый мой.
Внутри все казалось наполненным игристым вином: сам, сам подошел, ах ты ж волчара! Оставалось только стащить фартук, потом можно было бы и в супружескую спальню мужа заманить поласкаться немного. Но Эйхани медлил, все-таки Тэм впервые обнял его сам. Еще и так интимно. И правильно медлил, потому что лесной отступил, от смущения грубовато, резко сказал:
— Пошли, что ли.
Нет, рано еще. Тьма, терпения, только терпения! И все у них получится, и он еще научит Тэма не бояться, что проявление ласки сочтут слабостью.

Бальный зал после уборки казался громадным из-за светлых фресок на стенах и потолке.
— Четыре выхода в сад, — показывал Эйхани. — Тут в углу обычно сидят те из гостей, кто не может или не желает танцевать. Те пятнадцать дверей ведут в небольшие комнаты для уединения пар.
Тэм только кивал, потихоньку прогоняя свое смущение и злость на самого себя. Спросил невпопад, правда, задумчиво рассматривая фреску, на которой пастушок, чем-то похожий на него в детстве, играл на свирели:
— А умеют духи, интересно, играть на флейте?
— Умеют, и не только на флейте. А ты, кстати, умеешь на чем-нибудь? Мне вот не дано, дядя сказал, что меня надо посреди соседских казарм с арфой в руках ставить, мигом империей станем.
Тэм посмотрел на свои давным-давно огрубевшие от меча руки, усмехнулся так, что Эйхани вчуже стало больно.
— Когда-то я учился, один из придворных подарил мне флейту. Он был хорошим стариком, жаль, что давно умер. Он же показал, как играть.
— Не забыл, надеюсь? — Эйхани шагнул к нему, положил ладони на плечи Тэма, напоминая, что тот теперь не один.
— Забыл, конечно, тринадцать лет прошло, да и флейту ту…
Сильфид смотрел в упрямые глаза, словно заглядывал в зачарованную чашу с водой, видя там девятилетнего мальчика, с восторгом выводящего первые дрожащие ноты, перебирая тонкими пальчиками по отверстиям флейты, старика, с улыбкой кивающего ему: «Дыхание, Тэмми, держи дыхание, не горбись. Молодец, мой принц, вот так». Видел, как ночью за стариком пришла стража, как хрустнула под чьим-то сапогом флейта. А маленького Тэма, прорыдавшего всю ночь, подняли на рассвете, отправив вместе со старшими принцами на замковый двор — учиться держать в руках клинок.
— Подарю тебе другую флейту, ты вспомнишь все заново, — пообещал сильфид, обнимая Тэма.


Глава седьмая

      Откуда-то снаружи пришла странная волна, кто-то был за воротами замка, очередной дух, не решающийся зайти.
Таммейн встрепенулся:
— Гости? Уж не лесные ли?
— Наверное.
      Это и впрямь были лесные, как всегда, с разной растительностью: один с плющом и мелкими бледными розами в золотистой косе, второй с «ползучей лапкой», обвивавшей уложенные в пучок зеленые волосы, а третий, темноглазый, мрачный, распущенную пепельную гриву удерживал изогнутой черной веткой без листьев.
— Я — Истайни, — представился «темный». — Дух мертвого леса. Это — Сармейн, — кивок в сторону зеленоволосого, — и Ард. Мы пришли выразить почтение хозяевам этого Замка.
      Тэм настороженно осматривал их, отмечая особенности каждого, как всегда, предоставляя право говорить мужу. Раньше ему казалось, что все лесные должны походить на Таммейна. Теперь он понимал, что это было ошибочное мнение. Ард выглядел почти испуганным, он явно опасался находиться там, где чуялось присутствие Ириса и смерть одного из сильнейших духов леса.
— Мы рады вас приветствовать, — кивнул Эйхани. — Я — Эйхани, это мой супруг Таммейн. Входите, если вы пришли без дурных намерений.
      Истайни сделал шаг вперед, Сармейн тоже. Дух с розами нырнул за их спины.
— Ард — дух с запада, ей подчиняется лес, разросшийся вокруг брошенного королевского сада, — пояснил Истайни. — Она не привыкла общаться с другими духами. Да и Ириса мы все чувствуем…
— Здесь территория мира, — буркнул Тэм. — Не бойся.
      Чем-то ему эта девочка понравилась. Может, тем, что он своим звериным чутьем, воспитанным отнюдь не на ласке, не чувствовал в ней червоточины, как во многих вокруг. Так что он поманил ее к себе, глядя в глаза.
— Иди-иди, не бойся.
      Ард приблизилась к нему, посмотрела внимательно, потом протянула ему сорванную с косы розу, налившуюся цветом и укрупнившуюся до темно-красного цветка с тяжелыми бархатными лепестками.
— Спасибо, красивая какая, — Тэм чуть кивнул. — Расскажешь, где живешь?
      Что-то краем уха когда-то он слышал о брошенной королевской резиденции, запертой от людей силами духов земли.
— На западе есть прекрасный дворец, его когда-то строили духи для короля. Когда разразилась война, мой отец пожалел сады и каменное великолепие, которое строил дед. Людям помогли уйти, а дворец с садом был спрятан. Там я и живу. Розы среди леса — это очень красиво.
      Тэм кивнул.
— Третья Война. Я рад, что твой дом уцелел.
— А где живешь ты? В этом лесу? — Ард с любопытством посмотрела на него. — Ты хорошо придумал, еще никто из людей не догадывался объявить свой дом нейтральным для всех духов.
— Я полукровка. И живу я здесь. А лес… ну, он считает меня своим хранителем.
      Истайни и Сармейн во все глаза смотрели на Ард, мирно и без страха общающуюся с Тэмом. Эйхани даже почувствовал что-то странное, как в тот раз с русалкой. Разве что не такое жгучее и сильное, ведь лесная не вешалась его мужу на шею. К счастью, навстречу вылетел Ирис с корзинкой ягод, Ард отошла к старшим лесным.
— Первые гости, — кивнул сильф. — Вот и славно.
      Эйхани потянул его за руку, взглядом попросив уделить немного времени, раз уж отец все еще здесь. Хотя и сомневался, что сильф чем-то сможет ему помочь.
— Что случилось, Эйни? — Ирис вился вокруг, отведя сына на кухню.
— Ты когда-нибудь ревновал? — в лоб спросил тот, убедившись, что Тэм и остальные духи заняты и поблизости их нет.
— Я когда-нибудь… что делал?
— Ясно. Значит, это чисто людское. Это когда хочется разорвать вихрем на сотню кусков того, кто слишком близко к твоему супругу.
— Если угрожают, то, конечно, хочется, — согласился Ирис.
— Нет, не угрожают, просто… или на шею вешаются, или вот так, как эта Ард, разговаривают.
      Ирис потрогал его лоб.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Эйни? Говоришь такие странные вещи. Ничего плохого нет в том, чтобы разговаривать с кем-то, обнимать его. Твой супруг — не твоя собственность, милый, у него и своя жизнь тоже есть, он может общаться с кем-то, кроме тебя. Это нормально, поверь. Ты тоже можешь с кем-нибудь разговаривать.
— Да знаю я это все. Потому и странно, что так реагирую. От нее он не шарахается, — с насмешкой над самим собой заметил Эйхани. — Потому что девчонка?
— Возможно. Но ведь это хорошо, он спокойно общается с кем-то, он оттаивает.
      Ирис совершенно не понимал сына, наверное, впервые в жизни. Эйхани просто обнял его, стараясь уговорить себя, что все это глупости. Но все равно смотрел, как Тэм общается с лесной девой, на розу в его руках, которую он неловко теребит, так и не пристроив ее никуда, и аж ветер отзывался, закручивал во дворе по углам смерчики.
      Обстановку разрядили вернувшиеся с добычей Симмериль и Келен.
— Вот грибы, осталось только разобраться, куда их пристраивать, — водный поставил корзинку. — Эйни?
— Да-да, сейчас займусь.
— Вижу, пришли гости, — Симмериль направился к лесным, отвлек их внимание на себя, увел всех троих на галерею.
      Тэм сунулся на кухню, обрадовался грибам, как родным:
— Это ж такая еда, Эйни, которая лишней не бывает. На третий год моей службы про крепость нашу «забыли», каравана со жратвой не было, а в горах сильно не наохотишься. Зато я нашел пещеру с грибницей, и месяц мы жрали грибы во всех видах. Протянули, как видишь.
— Вот их тоже насушим, — Эйхани перестал думать об Ард.
      Она же просто милая лесная дикарка.
— Нитка суровая нужна и игла. А еще можно пирогов с грибами напечь. Сладкие-то еще есть. А тебе тесто удается, сделаешь? — Тэм улыбался, споро перемывая и садясь чистить грибы.
— Сделаю, — кивнул Эйхани, быстро отойдя от прежних переживаний.
      Элементали с кухни убрались, решив еще собрать ягод, раз уж пока поляны такие богатые. А еще пока лесные под боком. Лес благоволил, радовался тому, что духи вернулись, одаривал щедро, полной мерой. И даже тревога о том, что сюда идет отряд в полсотни рыл, отступила куда-то далеко.
— Они завтра сюда уже доберутся, — Эйхани оглянулся на мужа. — Мне немного боязно.
— Чего? — не понял тот. — Стены высокие, ворота крепкие, я проверил. Стрелы ветер отбросит, если твой отец согласится помочь. Короля на поединок я вызывать буду по закону «второй крови», отказать он не посмеет — свои же солдаты как на дерьмо посмотрят, и присяга не спасет. Ансельм очень дорожит репутацией.
— Но посмотреть на его лицо, когда он увидит тебя живым… Это будет просто великолепно, думаю.
— Только вот что, — Тэм помрачнел, — поговори с отцом. Пусть в этот поединок ни в коем случае не вмешивается. Это мое дело, только мое. И только человеческие заморочки.
— Хорошо. Духов вообще можно отправить в лес. Стрелы при надобности отвести и я смогу. Так, я закончил, тесто будет теперь подниматься.
— Отлично. Во-о-он ту сковороду снимай, — Тэм мотнул головой, указывая на медное чудовище размером с пехотный щит. — Лук нужен, лук… Вот я дурень, видел же дикий, и не надрал. Сбегаю пока, — он бросил дочищенный гриб в миску.
      Эйхани кивнул и занялся чисткой грибов сам.

      Вернулся Тэм довольно скоро и с охапкой самых разных трав. Дикий лук, чеснок, корешки какие-то, еще травы — Эйхани всех и не знал.
— Ужин будет выше всяких похвал. И готовить теперь придется на большую компанию, — вспомнил сильфид.
— Да уж. Лесные уйдут на рассвете, — кивнул Тэм. — Но угостить было б неплохо. Гости же.
      Он не отдернулся, когда Эйхани поставил миску с начищенными грибами и приобнял за пояс, глядя, как он чистит и режет лук. Напрягся на секунду — и расслабил плечи, даже усмехнулся уголком рта.
— Надо будет что-нибудь с едой придумать, это ж каждый раз готовить на такое количество гостей…
— Ты ж говорил, что на бал готовить не надо будет? — Тэм хохотнул: — На воротах объявление привесить: вход со своей жратвой!
— На бал они обычно приносят съестные дары, нам останется просто их выставить. А тут… Да, надо сказать про явление со своей едой.
      Тэм заржал, ссыпал покрошенные грибы в растопленное на сковороде сало, на золотистые шкварки от которого, вытащенные в плошку, Эйхани облизывался уже битые пять минут.
— Ладно, хочешь ты их — хлеба возьми да и съешь, что ж ты смотришь-то так жалостливо, как кот на сливки!
      Плошку очистили моментально, после чего Эйхани улыбнулся.
— Теперь я счастлив, умиротворен и очень-очень добр ко всем на свете.
— А был недобр и несчастлив? — пытливо глянул Тэм.
— Приревновал, — честно сказал Эйхани. — Эта Ард так на тебя смотрела, словно влюбилась с первого момента и на всю твою жизнь.
      На такое заявление Тэм только дернул плечом, помолчал и сказал:
— Вечером поговорим. А лучше — как Ансельма выкинем.
— Хорошо, — беспечно кивнул сильфид, уверенный, что Тэм скажет что-то вроде «почему ты думаешь такие глупости».
      В конце концов, отец прав, не стоит кидаться на всех, кто заговорил с Тэмом. Милену он тогда отбросил, ну так она и прижималась с ясными намерениями, а эта лесная просто пыталась быть милой. А с барышнями Тэм явно не умеет обращаться. С Миленой тогда истуканчиком замер, только глаза таращил. Правда, с Ард он сам первый заговорил и цветок взял. И смотрел на нее так… Эйхани понял, что снова заводится. Это было как-то совсем уже ни к чему. Тэм с ним рядом, еда вкусная перепала. Скоро еще и пирог будет. Усилием воли выкинув из головы все мысли о ревности, он принялся жадно принюхиваться к скворчащим на сковороде грибам.
— А начинка останется? Ну, останется же, да? Смотри, как ее много, я одну ложечку попробую.
— Эйни!
— Ну одну-у-у, маленькую!
— Лучше принеси кусок кабанятины, — фыркнул оттесняющий его от сковороды Тэм. — Сейчас грибов еще начистим и жаркое сделаем. Пироги — пирогами, а этого мало.
      Пришлось сходить на ледник, принести мясо. Интересно, лесные вообще его едят? А какая разница, будут питаться тем, что предложат.

      К ужину вокруг кухни пчелами вокруг улья курсировали все духи. То и дело «залетали», Тэм рычал, выгоняя их в трапезную. Было на что слетаться: в громадном казане утушивалось мясо с грибами, распространяя такой аромат, что поневоле глотал слюну и Ирис. Наконец, было решено, что еда готова.
— Приятного аппетита, — пожелал Эйхани всем.
      Лесные, как выяснилось, мясо вполне ели. Даже Ирис положил себе немного, попробовать, что там такое наготовили. Ему Тэм и чистых грибов отсыпал — той самой начинки, от которой гонял Эйхани. Сильфид показательно насупился, насмешив мужа.
— Вкусно, — похвалил Симмериль. — Даже не думал, что вы так умеете.
— Мы все умеем, — фыркнул Тэм. — А что не умеем — тому научимся.
      Лесные помалкивали, только Ард иногда косилась на Тэма, потом столкнулась взглядом с Эйхани и торопливо уставилась в тарелку, куда до конца ужина и смотрела. Сильфид про себя усмехнулся — вот и правильно, нечего чужих мужей совращать. Что не позволено русалке, то тем более не позволено всяким растениям.
      После ужина от вспомнил о просьбе Тэма и отвел отца в сторону. Вспыльчивый сильф мог в самом деле попытаться вмешаться в поединок, особенно сейчас, когда они с Таммейном уже супруги. Ирис пообещал, что вмешиваться не станет, может даже со всеми духами посидеть в бальном зале, полюбоваться на узоры на полу. А Симмериль и Келен присмотрят, чтобы он никуда не уходил.
— Ага, и к окнам тебя не подпустят, — усмехнулся Эйхани. — Спасибо, отец.
— Я понимаю, что это важно, так что не стану вмешиваться. Обещаю.
— В любом случае, у нас еще будет полдня, чтобы подготовиться.
— Вот и ступай, готовь его, — сильф подмигнул.
      Эйхани рассмеялся и отправился в трапезную, увести Тэма в спальню. Его дикий волк, скалясь, что-то рычал Истайни, пытаясь объяснить на пальцах. Темный возражал, но было видно, что он уже в своих словах не уверен.
— Мертвый! Это не лес, это насмешка! Смотри, — Тэм протянул руку, коснулся черной ветви в волосах Истайни, и та на глазах начала оживать. — Я тебе говорю — вода нужна, только от соляного пласта отвести. Ну кто тебе мешает с Келеном поговорить?!
      Эйхани полюбовался на то, как его супруг налаживает отношения с лесными. Хотя радость была не от всех лесных… Сильфид поискал взглядом Ард, убедился, что она сидит в углу и на Тэма не смотрит, как на картину древнего художника. Тэм, добившись от мрачного духа кивка на то, что тот до рассвета и своего ухода поговорит с нереем, потому что мертвый лес — это не лес, а надгробье, а в склепе жить не дело, развернулся, поймал взгляд мужа и фыркнул:
— Упрямые, прям как я, только хуже.
— А такое бывает? — рассмеялся Эйхани. — Идем, Тэм, уже поздно.
      Таммейн кивнул, и они ушли, оставив гостей располагаться в указанных им комнатах, ну, или где те пожелают.
      И взгляда Ард, брошенного им украдкой вслед, не заметил никто.

— Завтра явится Ансельм, — помрачнел Эйхани и обнял мужа покрепче, стремясь пока что забыть о приближении короля.
— Я помню, — Тэм фыркнул ему в волосы, сунулся носом в ухо. — Ну и чего ты мандражируешь?
— Не знаю. Просто хочу, чтобы в нашем доме нам было уютно. Ничего, у нас впереди еще вся ночь.
— Половина, — уточнил лесной, прошелся языком по кромке уха. — Выспаться не помешает.
      Острые клыки прикусили мочку, заставляя Эйхани вспоминать, что некоторые тут любят кусаться. Тэм стал как-то мягче, «нежнее» тут не подходило, но у Эйхани больше не было желания его остановить, попросить соразмерять силу. Наверное, его волк все-таки привыкал к мысли, что торопиться некуда, можно просто получать удовольствие, решил про себя сильфид. Или он сам привыкал к тому, что вместо ласк его искусают и вылижут, куда Тэм только дотянется и втиснет свой горячий и жесткий язык. Может, имя у мужа и было «травяное», но он больше походил на зверя, чем прочие лесные. Так уж причудливо сплелась сила духа земли с людской кровью.
— Хочешь? — Тэм прикусил его за плечо, прижимаясь к спине.
       Эйхани уже понимал, что для него это не риторический вопрос. Даже если будет видеть и осязать каменный стояк, но услышит «нет» — не тронет.
— Хочу, — выдохнул он.
      Надо будет поинтересоваться, не затесалось ли у него в роду огненных, а то подозрительно быстро он вспыхивал в ответ на ласки. Да еще и такие. Тэм творил с его телом что-то такое, отчего сильфида «уносило», порой — в прямом смысле, приподнимало над кроватью.
— О, вот так и виси, — проурчал лесной, переворачивая его в воздухе на спину и ме-е-едленно втискиваясь, неотрывно глядя в лицо.
      Соитие в такой позе для Эйхани было внове, но оказалось, что есть в этом и свои преимущества. Как он решил, все чувствуется гораздо острее. Тэм над ним кусал губы, глаза горели поярче иного магического огня, но сдерживался, только рычал на выдохе, неторопливо двигался, иногда отстраняясь и наклоняясь так, чтобы не выходить до конца, но поцеловать или прикусить кожу. Себя ласкать тоже пришлось самому, но Эйхани не жаловался, стоило только увидеть взгляд мужа при таком бесстыдстве. Потом Тэм все-таки умудрился выгнуть спину так, что на очередном движении руки Эйхани коснулся пальцами его губ.
— М-м-м! — сильфид оценил, застонал прерывисто.
      Сам бы он так смог вряд ли, но умения Тэма уже не удивляли, скорее, сводили с ума от приходящих после соития мыслей о том, кто и как ломал его волка, заставляя этому учиться. Но сейчас мыслей не было никаких — Тэм облизал его, разогнулся и разом взвинтил темп, притягивая к себе и отталкивая, раз за разом умудряясь попасть в нужную точку, выбивая из Эйхани дыхание напрочь пополам со стонами. И, кончив, сильфид все-таки медленно поплыл под потолок комнаты, не имея желания и возможности контролировать перемещения.
      Далеко уплыть ему не позволили, утаскивая вместо постели в купальню. Ну, да, уложи его Тэм такого — и пришлось бы потом простыню отдирать утром.
— А тебе понравилось? — сразу же спросил Эйхани, как только язык стал способен шевелиться.
— Да, — Тэм посмотрел на него, усмехнулся. — Мне - да, а тебе? Не больно?
— Ничуть, — сильфид привалился к супругу плечом и затих.
      Из купальни Тэму пришлось тащить его на руках, потому что сам Эйхани, разомлев в воде, уснул, положившись на то, что ему все же не позволят утопиться.

      Утром Тэма разбудил лес, предупреждающий, что чужаки совсем уже близко. Будить Эйхани он не стал, только прикрыл окно и тихо выскользнул из комнаты. Видать, Ансельму не терпелось посмотреть, оставил ли папаша от сыночка хотя бы пару косточек, а заодно — и от сильфида, и отряд двигался то ли после заката, то ли вообще ночь напролет.
— Покажи мне, — попросил он. Хотелось знать, кто из офицеров идет с королем.
      Лес послушно показал то, что видели птицы. Ансельм довольно улыбался, предвкушая вид растерзанных тел. Солдаты хранили выражение спокойствия на лицах, просто прогулка по королевской прихоти, подумаешь. На два корпуса позади короля в седле покачивался Ясмир, невысокий, коренастый южанин, одно время служивший вместе с Тэмом на границе. Изо всех сослуживцев полукровки он был единственным, кто никогда не домогался его, не позволял тронуть себя и при этом не окатывал презрением Тэма. С ним тот надеялся договориться даже без помощи Эйхани.
      Отряд подъехал к воротам замка. Духи ушли в бальную залу, как и обещали. Эйхани спал, так что встречать недружелюбных гостей пришлось самому Тэму. Открывать ворота было бы беспросветной глупостью, а дураком он точно не был. Так что тихо поднялся в надвратную башенку и прислушался.
— Почему заперто, не понимаю, — Ансельм уже не улыбался, дошло, похоже, что дух, порубив обитателей замка в капусту, мог уйти и не через ворота, а значит, придется штурмовать стену.
— Потому что они не хотят впускать гостей? — предположил Ясмир.
      Король зыкнул на него, но пронять бывшего кархиса было непросто. Ясмир был из наемников и в любой момент мог просто уехать, разорвав контракт.
— Постучим, вдруг откроют, — снова сказал Ясмир.
      Выдавать «знание» того, что в замке должны быть только трупы, Ансельм явно не желал.
— Стучи. И пошли пару своих солдат, пусть рубят деревья для лестницы.
— Зачем, мы ведь с миром, — Ясмир подъехал к воротам, пару раз громыхнул в них рукоятью меча.
      Тэм, озлившийся на намерение рубить деревья в его лесу, все же сдержал первый порыв высказаться. Но на стук решил ответить.
— Что нужно вооруженному отряду на нашей земле, Ясмир?
— Король Ансельм желает поздравить тебя и твоего супруга со свадьбой.
      Ансельм при голосе племянника пошел пятнами, сообразив, что план провалился.
— Нарушая подписанный договор о мире? — ядовито хмыкнул Тэм. — На нейтральной территории появляться с оружием запрещено, а вы уже вторые сутки ошиваетесь тут при полном параде, я ничего не путаю?
      Ясмир показал стенам пустые ладони, меч уже был в ножнах. Тэм призвал свой двуручник, сегодня он был в плотной кольчуге, сейчас же и вовсе натянул подшлемник и шлем. Доверия к Ансельму не было и на медную монетку. Поднялся во весь рост в проеме бойницы.
— Как же я рад видеть тебя, — проскрежетал Ансельм, перекосившись. — Как твое здоровье, как здоровье твоего возлюбленного супруга?
— Прекрасно, дядя, — ухмыльнулся Таммейн. — Просто прекрасно. И мое, и супруга.
— Может, все-таки впустишь нас?
— Ни в коем случае, дядя, иначе, боюсь, мирный договор будет нарушен совсем непоправимо. И что же нам тогда делать?
— Ты обвиняешь меня в том, что я хочу нарушить условия мира?
— Да. И по праву «второй крови» требую поединка, — не стал тянуть кота за причиндалы Тэм.
— Иди сюда, ублюдок, — сразу взвился Ансельм.
— Ясмир.
— Отряд, отойти на два фурлонга*, — тут же скомандовал тот, отсалютовал Тэму вскинутой рукой без перчатки и развернул коня следом за солдатами.
      На стену поднялся Эйхани, при виде которого Ансельм потерял дар речи. Только указывал на него, не в силах вымолвить и слова.
— Да, дядя, вы же лично не знакомы, — глумливо оскалился Тэм. — Позволь представить тебе моего супруга, Эйхани.
— Можно вас тоже называть дядюшкой? — воспитанно спросил Эйхани и улыбнулся во всю свою жуткую харю.
— Так, хватит расшаркиваний, — Тэм согнал с лица ухмылку и сжал плечо мужа. — Вызов брошен, я пошел.
— Я буду ждать тебя с победой, — шепнул тот.
      В Замке-над-Озерами, кроме ворот, был еще и замаскированный выход, открыть снаружи его было нельзя, каменная плита сдвигалась за тем, кто вышел и вставала в пазы так плотно, что Тэм, пару раз пытавшийся вогнать в зазор нож, едва не сломал его. Через этот выход он и выбрался за стену, глядя, как спешивается король, громыхая латами.
      Ансельм был ненамного ниже него, пожалуй, даже пошире в плечах. Но десять лет, которые король не участвовал в боевых действиях сам, наложили отпечаток — былой стати уже не осталось, он отяжелел. Хотя первые удары, обрушившиеся на Тэма, были весьма серьезными. Ансельм хотел избавиться от племянника, а там уже можно будет разобраться с этим самым замком и странным мужем лесного полукровки.
      Вот когда Тэм заскрипел зубами, проклиная лень и мягкотелость — нужно было тренироваться так, как привык, до десятого пота, да в броне, а не лениться. Однако выдержал первый натиск, перешел в атаку, тесня короля, разворачивая его лицом к солнцу. Использовать все преимущества — некогда вдалбливал в него с кровью и потом Эрнст. Даже если противник слабее, неповоротливее или хуже вооружен — все равно использовать нужно все, чтобы повергнуть его как можно быстрее. На войне противников много, а не один, уставший мечник — мертвый мечник. Ансельм изворачивался, пытаясь развернуть племянника точно так же. Однако десять лет покоя повлияли на него гораздо больше, чем пара дней без тренировок на Тэма.
      Первый удар, который пришелся точно в нужное место, заставил лопнуть ремни налокотника. Кроме быстрой, Тэму нужна была еще и зрелищная победа, пришлось изворачиваться, чтобы этого добиться. После второго, который заставил короля потерять эту часть доспеха окончательно, до Асельма дошло.
— Ах ты, ублюдок, — прошипел он.
      Удары стали сыпаться реже, но тяжелее, король намеревался брать силой.
— Да-да, я помню, дядя.
      Больше ни один не проронил ни слова, сохраняя дыхание.
      Эйхани видел, как привставали на стременах солдаты, стараясь рассмотреть каждый миг поединка. Но приказ Ясмира держал их на месте, как свору распаленных запахом крови псов держит опытная рука. Сам сильфид следил за боем, задержав дыхание. Отлетел второй налокотник, Ансельм слегка замедлился, то ли споткнувшись, то ли примеряясь, то ли уже устал, все-таки возраст свое берет. Он далеко не старик, и бьется так же, как Тэм — с холодной и расчетливой яростью. Но Тэм… его волк моложе и куда горячее. И, несмотря на свое боевое прошлое, не так опытен.
— Заканчивай, Тэмми, — невольно сорвался с губ шепот.
      Лесной поднырнул под рушащееся на него лезвие, ударил с оттягом, вспарывая плотный рукав поддоспешной куртки Ансельма. Рана оказалась достаточно глубокой, чтобы королю пришлось держать меч одной рукой. Сражаться он все еще мог, но всем уже было ясно, в чью сторону перевес. Опытный мечник, не обделенный силой, способен держать двуручный меч в одной руке. Но недолго и только если будет атаковать. Ансельм прекрасно это знал, именно поэтому перешел в наступление, пытаясь достать Тэма. Кольчуга против двуручника — не лучшая защита. Таммейн это знал так же хорошо, он мог бы просто измотать короля: траву, взрытую и истоптанную их ногами, уже изрядно попятнала кровь. Но это было бы расценено, как не лучшая в поединке чести победа, и он пошел напролом.
      Эйхани поморщился, глядя, как лезвие меча снова вгрызается в плоть, отделяя руку Ансельма от тела. Последний удар просто вышиб из оставшейся руки короля меч. И Тэм отступил, глядя в его глаза.
— Добей, — прохрипел тот. — Что же ты, щенок, сил не хватает?
— Нет, дядя, сил хватит. Но обрывать жизнь пока еще августейшей особы я не стану. Вы были весьма добры ко мне, благодарность моя соразмерна.
      Он коротко поклонился, отсалютовал мечом. На этот знак окончания поединка Ясмир отреагировал так, как он и надеялся: оставил солдат и направился к ним, не касаясь рукояти клинка.
— Что ж, думаю, король Тревис поблагодарит тебя за престол, — кивнул он Тэму.
— Надеюсь, ему хватит ума сделать это, подтвердив мирный договор с Аланией, — устало отфыркнулся тот.
— Я намекну.
      Ансельму было уже наплевать на правила и своды законов. Он просто подхватил меч и ринулся на Тэма, замахиваясь. Мгновенно взъярившийся лесной воззвал к своей силе. Трава оплела бывшего короля хищным коконом, не давая шелохнуться.
— Забери падаль, Ясмир. Пусть не надеется на быструю смерть от моей руки. И намекни моему венценосному кузену, что батюшку не стоит оставлять наедине с оружием и ядами. Он должен жить долго.
— Конечно, — кивнул Ясмир, принимая кокон. — Увезем в лучшем виде. Даже перевяжем.
— Прощай.
      Наемник хмыкнул.
— Скорее, до встречи, друг мой. Прощаться имеет смысл только перед боем.
      Вскоре отряд скрылся в направлении столицы. Эйхани слетел во двор, встречать своего победителя.
— Не ранен?
      Тэм ухмыльнулся, правда, не слишком весело:
— Кажется, пара ребер треснула. У Ансельма меч тяжелее, зар-р-раза. Помоги кольчугу снять.
— Сейчас, — Эйхани принялся избавлять его от доспеха. — Но теперь все закончилось, а ребра подлечим. Больше нигде не болит?
— Ты знаешь, нет. И на душе такая легкость образовалась — сейчас взлечу…
      Он поднял руки, наклонился, чтобы Эйхани стащил с него тяжелую кольчугу, и заскрежетал зубами. Да, сука Ансельм — это не лошадь, это хуже. И одно ребро было как минимум сломано. Когда стащили и стеганку, и сорочку, Эйхани полюбовался на багровый кровоподтек на левом боку мужа.
— Идем, мой храбрый волк, искупаю тебя, положу на кровать и буду лечить всеми способами. А ты будешь лежать и наслаждаться вниманием.
— Почему волк-то? — поинтересовался Тэм, кивая слетевшему прямиком через окно бальной залы Ирису. Там же, в окне, маячили остальные духи, видимо, все же не могли не пронаблюдать за схваткой.
— Похож потому что, сильный и гордый лесной зверь.

      В купальню Тэма отнесло ласковым ветром. Он ворчал, порывался выкупаться сам и обойтись обычной повязкой, валяться в кровати казалось ему глупостью — что он, умирающий, что ли?
— Это всего только ребро!
— Но ему надо поджить, — возражал Эйхани. — Ягоды сушатся, грибы сушатся, рыба вялится, мясо коптится, а ты выздоравливаешь в постели.
— Эйни…
— Просто отнеси его на алтарь, — посоветовала Ард.
      Эйхани покосился на нее, но совет счел здравым, так что Тэма повлекло ветром вслед за сильфидом. На его рык «Я сам могу дойти!» сильфид не реагировал никак. Может, но зачем?
      Он бережно отпустил супруга только возле самого алтаря, оглядел камни.
— Ну… Они тебя вылечат… Видимо…
      Лес отозвался, из земли выметнулись гибкие ростки, заплетая сам алтарь покрывалом, принимая на себя тело хранителя, оплетая и его. Тэм расслабился, откинул голову. Боль уходила по капле, оставляла только усталость, но и ее лес забирал себе, наполняя новой силой. Густой, как напоенный солнцем сок в стволах, пряной, горьковато-сладкой. Эйхани сидел рядом, смотрел на мужа и улыбался.
— Люблю тебя, — вполголоса сказал он.
      Тэм распахнул светящиеся глаза, сел, сбрасывая чуть пожухшие стебли вьюнков. Смотрел так, будто не верил ушам, настороженно шевельнувшимся под волосами.
— Выздоровел? — сильфид протянул руку, погладил его по щеке.
— Да, — лесной поймал его запястье, переплел пальцы, глядя на чуть мерцающий на коже рисунок брачной татуировки. — Я…
— Не надо, — Эйхани закрыл ему рот свободной ладонью. — Я понимаю, Тэмми.
      И Тэм промолчал, только кивнул. Может быть, когда-нибудь он тоже сможет сказать, что любит супруга. Когда поймет, что это такое — любовь. Пока что между ними было только доверие: тонкая нить, потихоньку становившаяся прочнее с каждым прожитым днем.

— Так что ты хотел сказать мне про Ард? — напомнил Эйхани.
      Следовало разобраться поскорее и с этой занозой, выкинуть ее и забыть навеки.
— Девчонка с ума спрыгнула, — нехотя, хмуро проворчал Тэм. — А я идиот. Думаешь, чего на меня ее братья пялились во дворе, как на хрень невыразимую?
— Не знаю, почему? — удивился Эйхани.
— Потому что Ард мне розу из волос подарила! У ее семьи это, оказывается, знак такой, что одариваемый понравился с первого взгляда. Да как вообще можно так думать, только увидев кого-то? А я еще и принял, баран безмозглый… Знал бы, руки бы за спиной держал!
— Но это ведь ничего не значит, правда? Для тебя, в смысле…
— Эйни, — взгляд лесного потяжелел, — у меня супруг есть. Вот это, — он ткнул в татуировку, — значит гораздо больше. Ард милая девочка, и, может, будь у меня другая жизнь…
      Подбирать слова было тяжело, он никогда не умел складно выражать свои мысли.
— Другая, совсем, без Фаранга и… в общем, без Фаранга, я б, наверное, никогда и не лег в постель с мужчиной. В четырнадцать мне нравились такие, как она… Истайни объяснил: я не могу просто вернуть розу и забыть о том, что взял ее в руки. Есть определенные законы, которые даже мне, полукровке, как и тебе, нужно соблюдать. Ард знает, что мы супруги, не станет претендовать на что-то большее, чем право оказывать знаки внимания.
      Эйхани кивнул, не вполне понимая, о каких знаках внимания идет речь. Значит, раньше Тэму все-таки нравились такие как Ард. Может, она ему и теперь нравится… Жаль, что не впускать ее в дом нельзя. Впрочем, ограничивать ее общение с Тэмом вполне можно. Скажем, пускай оказывает эти знаки лишь два раза в год, на балах. Если посмеет приблизиться вообще.
— Я попросил Истайни остаться. Он объяснит то, что должен был бы объяснять отец. Сармейн и Ард уйдут сегодня.
— А нам еще предстоит приготовиться к ближайшему балу… — поддакнул Эйхани. — С душевными силами собраться, например.
— Да уж, — пробурчал Тэм. — Будешь учить недотепу-мужа.
___________________________________
Примечание к части

* - 1 фурлонг = ; мили = 660 футов = 201,16 м.


Глава восьмая

            К большому балу духов готовились заранее. Причем готовились сами элементали: чистили, мыли, стирали, в замке с утра до ночи что-то шуршало, звенело и шелестело. Эйхани и Тэма от участия в этом всем избавили, предоставляя им право заниматься тем, чем им хочется.
            Тэм таскал мужа на поляну в лесу или на берег озера — позвенеть мечами, как он выражался. Потом, смыв пот и усталость от хорошей тренировки, они перебирались в библиотеку, стараниями Конрада, а иногда и духов, понемногу заполнявшуюся книгами, где Эйхани, освежая и свои знания, впихивал в голову мужа этикет. Или Симмериль делал то же самое, только вдалбливал в них законы элементалей, которые знать следовало не просто отлично — чтоб глубокой ночью с постели поднялись, не проснувшись толком, и на любой заковыристый вопрос ответ дали.
            Ирис вместе с Келеном и Симмерилем в замке поселились, никуда не отлучаясь. Как сказал сильф, тут было спокойно и хорошо. Но во время подготовки спокойно было только камням, а хорошо — коням, которые жили в деревне в дне пути отсюда. Тэм ворчал, что кони разжиреют, и надо подновить конюшню, а летом накосить сена. Косить он умел — гарнизонная жизнь научила многому, но кто-то из лесных объяснил, что он может просто попросить травы, а не резать насильно. Надо было видеть глаза Таммейна, когда он так и сделал. Росный луг с травой по пояс просто лег — каждая травинка переломилась по второму от корня коленцу.
— Повелитель травы, — вспомнил Эйхани, посмеиваясь.
            Вопрос с сеном решили, но до конюшни руки не доходили. Рубить деревья на доски Тэм не мог просто физически, вблизи опушки сухостоя не было, и вопрос откладывался. Потом просто не стало времени: близилось летнее солнцестояние. Оба полукровки нервничали, стараясь этого не показывать.
            Эйхани думал о том, что надо сдерживаться и улыбаться. Ард ведь должны были объяснить, что не стоит злить сильфов и тех, в ком течет их кровь. Она и так достаточно сделала, чтобы не появляться в замке, если у нее есть хоть немного здравого смысла. Сколько надо наглости, чтобы сразу после слов «мой супруг» совать этому супругу розу?

            Наглости оказалось много. На бал Ард явилась в сопровождении братьев, и в ее косах цвели теперь не те бледные розочки, что в первый ее визит сюда, а тяжелые бархатные цветы. Тэм ощутимо напрягся, увидев и ее, и этот знак.
— Расслабься, — улыбнулся Эйхани. — Я от тебя ни на шаг не отойду. Просто не смотри на нее, вот и все. Мы вообще можем уйти в сад погулять, если хочешь.
— Думаешь, прибыли уже все, кто пожелал? — Таммейн неловко передернул плечами, затянутыми в атлас: хранителям полагалось быть нарядными, и Симмериль с Келеном расстарались. Лесной чувствовал себя цирковой лошадью в расшитой попоне с побрякушками.
— Думаю, что да, — Эйхани потянул его к двери. — Кому надо, подойдут и в саду.
            Через секунду уже Тэм тянул его прочь из замка.
            Стараниями и Истайни, и Сармейна, и Келена, и самого Таммейна, трудившихся осень и весну не покладая рук, сад в пределах замковых стен теперь был, и не просто десятком тонких прутиков-саженцев яблонь и груш, да считанными кустиками роз. Деревца вытянулись и заматерели, отполыхали белыми кострами цветения и грозили завалить их осенью плодами. А в розах можно было спрятать не то, что Тэма и Эйхани, но и целый отряд. Кусты сплетались арками и стенами, образуя небольшой лабиринт. Сильфид привел мужа к центру этого самого лабиринта, посидеть на резной скамье, любуясь розами, белыми и легкими.
— Все-таки вы устроили отличный сад, Тэм. Здесь так спокойно и тихо.
— А малину твой дядюшка так и не прислал, — скорчил смешливую гримасу лесной. — В который раз напоминаем — забывает. Вот выкопаю в лесу и обсажу замок, будет как в сказке про ту спящую девчонку.
— Проще будет самим съездить и забрать эти несчастные кусты, — хмыкнул сильфид, приваливаясь головой к его плечу. — Пока ты не превратил замок в легенду.
— А что? Самое то для замка, где духи всех Стихий собираются на балы.
            Тэм прижал мужа крепче, провел губами по виску. За прошедший неполный год он немного изменился. Эйхани эти изменения радовали. Словно с глыбы породы потихонечку, по песчинке, опадала грубая корка, через которую уже сверкали, полыхали внутренним светом грани чудесного самоцвета.
— Вот так пустить бы тут корни и просидеть до самой осени, обняв тебя.
— Из тебя получится добрый ясень, — рассмеялся Тэм. — Высоченный, белокорый.
            Эйхани смешливо фыркнул.
— Для тебя — хоть дуб. М-м-м, идет кто-то…
— Нет, Эйни, дуба из тебя не выйдет.
            Тэм знал, кто идет, узнал по шагам — легким, чуть слышным, по запаху роз, отличному от того, что витал над лабиринтом замка. Это был тяжелее, насыщеннее.
— Здравствуй, Ард, — он поднялся первым, шагнул, словно прикрывал собой сильфида. Или мешал ему вцепиться в глотку дриаде.
            Она взглянула на него, улыбнулась.
— Здравствуй, Тэм, — и протянула уже две розы.
            Он покачал головой, отказываясь принимать эти цветы.
— Больше одной розы на моей ветви не распустится, дочь западных садов.
— Почему? — жалобно спросила Ард.
— Потому что я уже сплел корни с Эйхани, и останусь верен ему. Ты красивая, Ард, нежная, твой голос похож на шепот твоих цветов летней луне. Найди того, кто свободен.
— А мы можем поговорить наедине? Я стесняюсь при твоем супруге.
            Высоко вверху слегка потемнело, ветер предупреждающе прогудел.
— У меня нет от Эйхани тайн, — Тэм нахмурился.
            С одной стороны — это всего лишь разговор, не к чему ревновать. С другой, просто не хотелось злить мужа. Почему Эйхани вздумал вдруг ревновать его, хотя сильфы и сильфиды отличаются ветреным нравом и супружескую верность хранят до первого, к кому потянет, Тэм не знал. Но зачем лишние конфликты? Он навоевался по самую маковку, хотелось мира и покоя.
— Хорошо. Я хочу, чтобы ты зачал со мной дитя… ой… — ветром ее отшвырнуло прямо в куст роз.
            Тэм едва успел приказать не ранить ее — розы все же, хоть и были ее тотемным растением, но росли на его территории, а полет в колючую гущу мог обернуться нешуточными даже не царапинами — ранами: сильфид выбрал целью самый ощетиненный шипами куст. Ард взвизгнула, попыталась выбраться — куда там, ее дернуло, словно Эйхани вознамерился проволочь дриаду по всем кустам сада.
— Что я такого сказала… Ой…
— Тихо. Успокойся, Эйни, — Тэм шагнул к разозленному супругу, крепко, до боли, сжал его в объятиях. — Посмотри на меня. Ну! Успокойся. Тихо.
            Эйхани отпустил ветер, успокоившись в руках лесного. Ард тихо хныкала, потом ее личико просветлело.
— Я поняла! Ты тоже хочешь дитя, да, поэтому злишься, что тебе я не предложила? Я и тебе могу родить.
            Таммейн только и успел — заткнуть Эйхани рот поцелуем. И не отпускать. И только когда тот почти поплыл, когда Тэм ощутил ко всему прочему еще и отклик его тела, отстранился, чтобы резким жестом отослать глупую девчонку к старшему брату, замершему на самом краю сада.
— Уйди, Ард. Сегодня достаточно.
            Сармейн сразу же подхватил ее за руку, увел прочь.
— Нет, ты это слышал? — негодовал Эйхани.
— Слышал, — спокойно согласился Тэм. — Это стоило риска начать немирье сильфов с лесными заново?
— Какого риска? Она предложила тебе… — Эйхани задохнулся от негодования.
— Это всего лишь слова.
— Ничего себе слова, — сильфид постепенно успокаивался, уговаривая себя, что Ард просто лесная простушка, привыкшая все выбалтывать сразу и откровенно.
            Тэм эти мысли подтвердил:
— Да, слова. И сказанные прямо и честно. Я полукровка, а лесные девы славятся своим умением творить приворотные зелья. Могла и опоить, но ведь не стала. И не станет. Я все же поговорю и с ней, и с Сармейном.
— Хорошо. Пойдем в спальню? Туда точно никто не явится…
            Тэм полыхнул зеленым пламенем взгляда, усмехнулся:
— Идем.
            В спальне Эйхани сразу же обо всем забыл, кроме своего волка, которого нужно было любить и нежить. Тот позволил ему делать, что заблагорассудится, понимая, что сильфид взвинчен и расстроен, и дергаться сейчас просто не стоит. За прошедшее со свадьбы время он стал гораздо отзывчивее в постели, перестал зажиматься, раскусил прелесть неспешных ласк. Очень многое изменилось. Хотя он все равно оставался волком, диким и яростным, но рядом с Эйхани оттаивал и усмирял нрав.
            Сильфид, сколь бы не был расстроен, в постели с мужем всегда был ласков, сегодня разве что был торопливее обычного, будто хотел скорее удостовериться, что никакие дриады не сманили любимого. Тэм на эту торопливость ответил очередным укусом, но даже не зарычал. И сам придержал Эйхани, который после всего, отдышавшись, сообразил, что мог доставить некоторые неприятные ощущения, и дернулся за мазью.
— Тихо. Ляг, — прижал собой и замер, уткнувшись носом в шею. Ему нравилось так делать, пить запах супруга, чистый, терпкий, словно древесный сок весной.
            Звуки музыки, смех и голоса доносились и сюда — духи веселились вовсю. Эйхани прислушался и улыбнулся.
— Они иногда совсем как дети.
— Почему — иногда? Всегда, — Тэм зевнул. — Дети бывают разные. Иногда более жестокие, чем взрослые. Бесцеремонные. Глупые. Но честные.
— Это точно. Засыпай, — сильфид поцеловал его.
            Последняя мысль Тэма, словно зацепившись за колючку, за розовый шип, засела в уме, как заноза под кожей. Эйхани, потихоньку выбравшись из-под тяжелого тела супруга, подошел к балкону, выбрался на него — узенький, только-только поместиться вдвоем. Ветер тут же огладил ласково и вопросительно, через пару мгновений сверху на перила спустился Ирис, заглянул в глаза:
— Что случилось, Эйни?
— Ард предложила Тэму зачать ей ребенка. А я так глупо себя чувствую из-за этого… Потому что… Не знаю. Потому что мы полукровки, жить будем не вечно, а замок нужно кому-то оставить? Или я просто ревную.
            Ирис помрачнел. Почему-то вопрос ударил неожиданно больно. Или Ирис просто слишком привязался к этому своему ребенку? Хотя Эйхани был не первым полукровкой, которого он зачинал.
— И что мне делать? — не отставал Эйхани.
— А что говорит сам Тэм?
            Сильфид покачал головой.
— Пока ничего. Мы… Не обсуждали это.
— Так поговорите. Знаешь, иногда разговор по душам помогает многое понять о партнере. И стать ближе. Я знаю, что Таммейн иногда слишком молчалив, переживает все внутри. Помоги ему, и поможешь вам обоим. Ты ведь у меня умница, — Ирис погладил его по волосам, отросшим за год до лопаток. Тэм тоже оброс, грозился срезать свое кудрявое богатство к Тьме, но почему-то за нож не хватался.
— Спасибо, папа, ты всегда знаешь, какой совет дать, — Эйхани улыбнулся.
— Вот и хорошо. А теперь иди спать, иди-иди, с гостями мы разберемся сами.
            Сильфид вернулся в постель, успокоенный, обнял Тэма. Его единственное сокровище, которое дороже всего на свете. Пусть волк молчит о своих чувствах, пусть все еще не до конца принимает их, но Эйхани видел — кроме доверия, сплетаясь с ним, как лоза, потихонечку растет в Тэме и любовь. Только нужно помочь ей вырасти и окрепнуть.

            Утром Эйхани проснулся сразу же, как только супруг шевельнулся.
— Тэм…
— М-м? — тот потряс головой, еще больше растрепывая и путая кудри. — Утро?
— Утро. И нам надо поговорить, ты не находишь?
            Тэм просыпался быстро, мгновенно даже. Вот и сейчас сонная муть из глаз пропала, как не было.
— Поговорим. Сперва умывание, тренировка, завтрак.
— Хорошо, — согласился Эйхани, поднимаясь.
            Кое-что никогда не менялось. Например, почти армейская дисциплина, к которой потихоньку привыкали даже духи. Умывание у колодца в теплое время года, в купальне — в холодное. Тренировка, или же физический труд, когда требовалось — уборка снега, например. Потом сытный завтрак, потому что эта трапеза дает силы на половину дня. Дальше уже что понадобится: занятия законами, этикетом, чтение, игра с Симмерилем в фишки, а с Келеном — в «две встречи», охота, рыбалка, просто прогулки.
            В этот раз все было как прежде, разве что Эйхани нервничал и поглядывал на мужа вопросительно. Тэм никуда не торопился и не позволял себя торопить. Но, наконец, завтрак был окончен, и он кивком позвал Эйхани за собой в сад, на любимую лавочку.
— Я слушаю, Эйни.
— Это предложение Ард… Что ты о нем думаешь? — Эйхани взволнованно взглянул на супруга, ожидая ответа даже с некоторым страхом.
— Что девчонке давно пора было надрать зад, но братья у нее вечно заняты, — буркнул Тэм. — Хотя здравое зерно в ее словах есть. Нам нужен наследник.
— Но где мы его возьмем? — Эйхани покачал головой.
— Дай мне два дня, чтобы поговорить с Ард и лесом, — сказал Тэм, и на этом разговор в тот день завершился.
             После большого бала все духи ушли. Кроме Ард и ее братьев, ну и неразлучной троицы старших духов. Тэм знать не хотел, делили ли Симмериль и Келен Ириса, или нет, и как они это делали, если да. Просто знал, что Ирис отлучался из замка очень редко, как и остальные. Сегодня его больше волновали не сильф с его компанией, а лесные. Он отыскал всех троих в покоях, отведенных для Ард. Властно кивнул:
— Идем, — и первым отправился к алтарю Стихий. Ему нужен был совет, и он привык спрашивать его у леса, тот никогда не отказывал своему хранителю.
            Возле алтаря братья Ард слегка замедлили шаг.
— Это ваше с ней на двоих дело, — объяснил Сармейн. — Лес должен рассудить двоих, мы здесь не имеем права вмешиваться.
— То есть, вы примете любое решение, мое и Ард, которое мы выберем? — уточнил Тэм.
— Да, — кивнули они.
            Ард нервничала, розы в косе слегка пожухли, лепестки сжались.
— Хорошо, — Тэм кивнул, и тропа, словно ожидала этого, вильнув, вывела его и девушку к холму с алтарем.
            Лесные остались ожидать решения стихии, волнуясь — сестру было жаль, но и разозленного сильфида в недругах иметь не хотелось. Да и ребенок дал бы Ард счастье, которого ей так не хватало в ее садах, прекрасных и одиноких.
            Тэм поприветствовал Стихии, коснулся древнего камня ладонью.
«Ответь мне, что делать?»
            Лес зашуршал листвой без ветра, рисуя перед ним простые и понятные образы, как и всегда. Тэм вспыхнул густым, тяжелым румянцем, когда понял, что требует от него лес.
«Что ж, если ты так уверен… Но как отнесется Эйхани? Как мне не обидеть его?»
            Лес снова зашелестел, показывая усыпанные земляникой поляны, мягкую траву на берегу ручья, отражающиеся в воде звезды. Тэм усмехнулся. Что ж, великому и древнему лесу, всей Стихии Земли виднее.
— Я согласен, Ард. Теперь жди, я должен уговорить Эйхани. Мы встретимся на осеннем балу.
            Дриада снова расцвела вместе со своей косой.
— Я рожу для себя девочку и для вас мальчика. Я назову ее Береникой и буду заплетать ей косы и шить милые платья.
            Тэм кивнул и повел ее назад, к братьям. Там же они и расстались — лесные ушли в свои леса, Таммейн направился домой. У него было полгода, чтобы подготовить и Эйхани, и себя. А еще — посетить Аланию и Эфран и закрепить Замок-над-Озерами и земли вокруг него за их семьей, как наследуемый домен.

            Эйхани встретил его вопросительным взглядом, шагнул навстречу.
— И… Как вы поговорили?
— Ард родит для нас сына. Это будет только наш ребенок, и он будет чистокровным духом. Лес объяснил, как это сделать, — Тэм крепко взял его за руки. — Но так будет, только если согласен и ты. Полгода на то, чтобы ты принял решение, есть.
            Ветер над замком взвыл так, что едва не посыпалась черепица. Глаза Эйхани слегка потемнели, но вслух он все-таки произнес:
— Я подумаю.
            Тэм обнял его, зарылся пальцами в волосы.
— Думай. Идем за земляникой, мой ветер?
            Земляника ненамного, но примирила Эйхани с перспективой того, что его любимый супруг проведет ночь с какой-то лесной.
— Идем, мой любимый волк.
            Тот, усмехаясь, повел его, но не на знакомую уже поляну, а дальше, в сердце леса, к источнику, вытекающему из-под корней исполинского дерева. В солнечном свете его крона казалось, парила над лесом, как темное облако, а по стволу невозможно было понять, что это - дуб, бук, черный ясень или что-то иное. Ствол этот обхватить не смогли бы и шестеро мужчин разом, так он был могуч. Под деревом, на берегу ручейка, росла шелковистая мелкая травка, и в ней не валялось ни орехов, ни плодов, ни опавшей листвы, а остальные деревья росли в почтительном отдалении от пра-дерева. И за кругом травы расстилался почти алый от ягод земляничный ковер.
— И это все мне, — сильфид накинулся на ягоды, словно стремился одними ими наесться на пару недель вперед.
            Судя по тому, что на поляной он уже почти парил, настроение у него было прекрасным. Тэм смеялся: сладкоежка, такой же, как Ирис! Он собирал ягоды в горсти и подсовывал их Эйхани, потом опрокинул на траву, вылизывая его рот, жадно целуя и пьянея от ягодного вкуса, как от старого вина.
            Вкус земляники в поцелуях, дурманящий запах ягод и трав, сплетающийся воедино, любимый супруг в объятиях — больше для счастья Эйхани ничего нужно не было. Он и не думал, что Тэм подарит ему еще что-то, кроме этого. И уж точно не ожидал, что Тэм, избавив их от одежды, заласкав его до едва сдерживаемых стонов, не возьмет сам, а впустит в себя, крепко обхватив бедра ногами. И, наклонившись к самым губам, хрипло скажет:
— Люблю тебя. Будь со мной одним целым.
— Тэм…
            В этот момент Эйхани решил, что он больше никогда не станет ревновать Тэма. И ни к кому, даже к дикарке из заброшенных садов.

            Накувыркавшись по траве, под которой не встретилось ни единого камешка или сучка, обожравшись ягодами до икоты, напившись воды, с которой даже подаренная Келеном не могла сравниться, они вернулись в замок довольные и тихие. Ирис, сидя на краю крыши, проводил их внимательным и теплым взглядом.
— Рад? — Симмериль выбрался из чердачного окна и сел рядом, обнимая сильфа и притягивая к себе.
— Даже не знаю… Они ведь смертные, — Ирис привалился к его плечу. — Они вскоре уйдут. Старшие правы — нельзя нам видеть свой «дикий овес», встречаться с ними, привязываться.
— Глупости это все. И встречаться, и привязываться нужно, иначе мы, погрузившись в стихию, вовсе забудем все, что делает нас живыми.
            Келен, выглянув из того же окошка, усмехнулся:
— Сидите? Закат какой красивый, да?
            Сильф поманил его присоединиться, и огненный впервые ничего не сказал язвительного. Они оба обнимали Ириса, постепенно перестававшего грустить. Да, дети уйдут, но останется внук, которого тоже нужно будет воспитывать, останется замок, за которым нужно присматривать.


Глава девятая

— Куда отправимся сначала? — прожевав последний кусок восхитительного мяса, приготовленного сегодня Эйхани, спросил Тэм. — К Конраду или к Тревису?
— Давай сперва к Тревису, посмотрим, как там все теперь выглядит. А дядюшка пока нам встречу подготовит…
— Ой боюсь-боюсь, — смешливо сощурился лесной. — Как закатит пир на весь мир, а я опять забуду, какой вилкой рыбу едят.
— Рыбу едят левой рукой, освободив правую под кубок с вином, — фыркнул Эйхани. — Я вот побаиваюсь с твоим родичем встречаться, кто его знает, что ему там Ансельм наговорить мог.
— Тревис — умный парень. Ты же сам читал — война с соседями закончена, пусть и совсем недавно, но это значит, что он кое-что понял, — Тэм постучал себя по лбу согнутым пальцем. — Что нельзя воевать бесконечно, например.
— Посмотрим-посмотрим, — хмыкнул Эйхани.
— Я, как ни странно такое говорить, верю в него.
Тэм запил мясо отваром трав, которые собирал сам и пил теперь вместо воды и вина, улыбнулся и встал.
— Пора собираться, если хотим доехать до постоялого двора до ночи. Хотя можем заночевать и в лесу.
— Лучше уж в лесу, там уютнее, — согласился Эйхани.
            Тему ребенка они не обсуждали, сильфид про себя смирился со всем, уже раздумывал, где будет детская. В замке было полно пустых комнат, светлых, просторных — в том числе, и рядом с их супружеской спальней. В любой устраивай — не прогадаешь. А Ирис будет прекрасным дедом, пускай нянчит маленького духа, воспитывает из него хранителя вместе с остальными элементалями.

            Выехали из замка скоро — собираться обоим было привычно. В седельных сумках, на всякий случай, были увязаны кольчуги, к седлам приторочены мечи. Без оружия в Эфран соваться было все-таки боязно. Эйхани разглядывал попадающиеся на пути перелески и ручьи. Все привычное, не так уж сильно и отличаются два королевства. Может, люди тут другие, все-таки не благодатная страна Миролюбивого. Просто строже нравы, суровее мужчины, закутаны в платки по самые глаза женщины. Настороженные взгляды, скупые приветствия. И у всех, даже у крестьян, на поясе длинные ножи. Не то, чтобы воинственный народ. Просто привычка к войне, которую не изжить за краткие месяцы мира. Вот лет полста пройдет — может, тогда станет что-то иначе.
— А ночевать мы будем в лесу, — решил Эйхани. — Там нет людей.
            Тэм фыркнул: они оба очень быстро привыкли к компании только духов, а те, когда хотели, могли быть совершенно незаметными. И им с Эйхани хватало друг друга, и скучать было, на самом деле, некогда.
— Только не говори, что ты против, — засмеялся сильфид.
— Конечно, за. Отвык от людей совсем, бирюк бирюком. Ау-у-у! — дурачась, протянул Тэм.
— Вот же волчара…
            Ночь в лесу Эйхани запомнилась теплом мужа, согревавшего бок, и ощущением странного покоя. Как и последующие за ней. Неделя пути промелькнула быстро, они пару раз заезжали в города, Тэм вспоминал все, что знал о них, но больше глазел, как и Эйхани — он редко выбирался куда-то с границы. Больше рассказывал о традициях страны, о том, откуда они пошли и почему именно так, а не иначе. Сильфид слушал его, кивал. А потом увидел королевский замок.
— А вон там что? Местная тюрьма?
— Ну, если считать место, где я родился, тюрьмой…
— Извини, просто этот замок… Не очень королевский…
— Скорее, это изначально было крепостью. И ею же осталось. За последние сто пятьдесят лет враги трижды доходили до стен Гарната, но ни разу за всю его историю не сумели взять.
— Что ж, надеюсь, нас там ждут.
            Тэм дернул плечом, хмуро глянул на высящуюся над городом громаду замка.
— И ты сбегал оттуда? — оценив толщину и высоту стен, опоясывающих столицу и сам замок, не поверил Эйхани.
— Когда тоска пожирает заживо, еще и не оттуда сбег бы. Поверь, внутри… тебе не понравится.
            Стража узнала его, гулко стукнули о щиты закованные в сталь кулаки. Тэм кивнул, направился к замковым воротам самой короткой дорогой. Он был прав, стоило Эйхани шагнуть за ворота, как его тут же пошатнуло. Камень, повсюду камень и железо, запирающие даже ветер. Ни травинки, ни листочка. Каково было юному лесовину-полукровке здесь?
            Тэм крепко сжал его ладонь, делясь теплом и силой.
— Мы ненадолго, мой ветер. Потерпи.
— Я стараюсь, — Эйхани с тоской обвел все взглядом. — Где твой брат?
            Один из стражей, после отданного резким, каким-то чужим голосом Тэма, приказа повел их в сердце крепости. Сначала он пытался заставить их оставить оружие в кордегардии, но Таммейн только зыркнул на него, и настаивать никто не стал.
— Я б и кольчугу напялил, — тихо бурчал Тэм, ведя мужа следом за стражем.
— Не сунут же нам тут нож под ребра…
— Не должны. Мы все же гаранты мира. Все еще.
            Тронный зал впечатление на сильфида произвел не менее тягостное, чем общий вид замка, все в мрачных тонах, какое-то… казарменное. Узкие окна-бойницы, истрепанные знамена под потолочными балками, щиты. И человек на троне — мрачный, под стать замку. Но первое впечатление незаметно рассеялось, когда здоровяк, на плечах которого трещала скромно расшитая шелком бархатная котта, поднялся и стремительно, легко сбежал вниз:
— Тэм!
            Да, он был похож на Ансельма. Но только пока Эйхани не увидел его глаза и улыбку.
— Я рад тебя видеть, кузен.
— Взаимно, Тревис. Позволь тебе представить — Эйхани, мой супруг.
            Пожатие широкой сухой ладони было теплым, крепким и… радушным.
— Рад познакомиться с семьей Тэма, — сильфид слегка оттаял, переведя дух. — С еще одним представителем, вернее.
— Думаю, с моим папашей вы познакомиться были не рады, — хмыкнул король Тревис. — Ветер доставил ваше письмо четвертого дня, я согласен, что Замок-над-Озерами стоит сделать вашим доменом. Но… — он перевел взгляд с одного на второго, — откуда вы… кхм… наследника возьмете-то?
— Путем порочного зачатия, сопряженного с некоторым удовольствием, — разбойничья морда сильфида даже от года супружеской любви при улыбке краше не стала.
            А краснели оба родственника, как он выяснил, одинаково — густо и начиная с ушей.
— Ладно, я ничего не хочу об этом знать, — махнул он рукой. — Тэм, твоя мать… зайдешь?
            Лесной тяжело вздохнул.
— Да. Познакомлю с Эйхани.
            Сильфиду было очень любопытно, какая она, эта женщина, которая понравилась лесному. Должно быть, красавица. При виде матери Таммейна он потерял дар речи. Навстречу им от окна развернулась богиня, высокая, крепкая, словно сосна, с густыми темными волосами, подобранными под полупрозрачный плат и серебряный обруч. Именно от нее Тэм унаследовал свою телесную стать.
— Сын.
— Матушка, — Тэм медленно поклонился.
— Представь меня своему спутнику.
— Эйхани, мой супруг…
            Сильфид любовался принцессой, однако коснуться губами ее руки не забыл. Какая она красавица, неудивительно, что даже лесной лег с ней в постель. Она долго смотрела на них, темные, карие глаза словно пытались заглянуть в их души, но постепенно их взгляд чуть смягчился.
— Я слышала, ты избавил мир от некоей мерзости, сын.
— Да, матушка, — сухо кивнул тот.
— Я благодарна.
            Нет, все-таки она не любила сына, это Эйхани чувствовал. Может быть, слегка им гордилась, но и то вряд ли. И опять же… «Мерзость»… А в постель ложиться, значит, был краше солнца? Вряд ли лесной мог изнасиловать принцессу, это тебе не сильф, который обозлится, но обиду отложит в дальний ящик. Скорее, разочарование наступило позже, когда лесовин умчался, оставив ее с пузом и без надежды на обручальное кольцо. Она еще довольно молода, значит, тогда была совсем юной. Верила в сказки о неземной любви духов к смертным?
— Красивая у тебя матушка, — сказал позже Эйхани. — С такой только статуи ваять.
            Тот лишь усмехнулся:
— Красивая.
            После этого визита их проводили в кабинет короля, где Тревис вручил свиток со своим согласием на образование наследуемого домена.
— Да, кстати. Тебя порадует весть о том, что Ансельм жив?
            Тэм сверкнул глазами и коротко кивнул. Да, весть порадовала. Хоть мстительностью он и не отличался, но не в этот раз.
— А теперь нанесем визит дядюшке. Кстати… Ты призраков не боишься? — спохватился Эйхани, загадочно улыбаясь.
— Э… никогда не сталкивался. А что? — полюбопытствовал Тэм.
            Стоило покинуть мрачную цитадель и столицу, проехать хоть несколько минут в тишине строгого соснового леса, он словно сбросил тяжелый груз с плеч, распрямился.
— Приедем — сам увидишь. Ничего не пугайся, главное.
— Да уже, — рассмеялся лесной. — И напугался, и любопытство поедом теперь съест, пока доберемся.

***


            Замок Конрада тоже был хорошо укреплен, однако не производил гнетущего впечатления, обильно украшенный затейливыми башенками. Рва вокруг не было, замок возвышался на острове посреди реки, соединенный с берегами двумя мостами. На Эйхани и Тэма внимание обращали, однако лишь приветливо улыбались им.
— А сейчас…
            Договорить Эйхани не успел, из замка навстречу им вышел… Ирис. Длинные белые волосы, скрывающие лицо, голубые безмятежные глаза, длинное белое одеяние. Только при ближайшем рассмотрении становилось понятно, что это не сильф, а человек.
— А вот и наш фамильный призрак. Тэм, познакомься — принцесса Айэрлин. Моя матушка.
            Таммейн низко поклонился, целовать руку даме в Эфране было не принято.
— Очень рад знакомству с той, что подарила мне мое счастье.
            Принцесса одарила его рассеянной улыбкой, приблизилась, поцеловала в щеку и удалилась, ни слова не сказав.
— Она постоянно в своем мире живет, — пояснил Эйхани, ведя его в приемную залу. — Все время вышивает что-то, внимания на презренную землю не обращает, у нее там в голове единороги с феями танцуют на поляне. Отец ей даже предложение делал, чтобы я был законным, так она посмотрела сквозь него, сказала «Ах, какая чудная идея для вышивки» и удалилась расшивать картину с водопадами.
— Они похожи, как близнецы, только у меня вопрос: в кого ты удался таким… — Тэм окинул взглядом мощную фигуру мужа, весьма плотоядным взглядом.
— В него, — кивнул вбок Эйхани.
            К ним приближался король Конрад Миролюбивый. Как втихомолку шептались, при таких габаритах ему ничего другого не оставалось, как мирно сидеть и стараться ничего вокруг не порушить.
— Это же мой дорогой племянник с супругом! — пробасил король, распахивая приветливые объятия.
            Тэм напрягся. Даже год счастливой супружеской жизни, спокойной и мирной, не отучил его от подозрительности. Ну, и Конрад своими размерами доверия не внушал, мог спокойно обхватить обоих полукровок. Вот уж воистину, слава всему, и Тьме в первую очередь, что Эйхани не был ему родичем ближе по крови. И того хватило.
            Однако сильфид смело шагнул в любящие объятия родича.
— Дядюшка!
— Наконец-то, вы выбрались к нам, — Конрад Тэма похлопал по плечу. — Я уж думал, вас там замуровали, в вашем владении. Ну, мой племянник тебя не обижает? Этикетными вывертами не изводит? Ночами над крышей замка не летает?
— Не долетает, я ловлю. За что попадется, — коротко отрапортовал тот, рассматривая короля. И втихомолку радуясь, что ни разу не привелось воевать против него — на эту границу его отряд не перебрасывали, да и смысла не было — стычки были короткими и почти бескровными. Видимо, Ансельм все же понимал, что, начни он боевые действия еще и с Аланией, и Эфран зажали бы в смертельные клещи с четырех сторон и уничтожили к Хаосу с концами, как гнойный фурункул, почти созревший.
            В зал вошла еще одна копия Конрада, только гораздо моложе.
— Братец! — Эйхани сразу стиснули в объятиях. — Ну, как там твой супруг?
— Вот он, мой любимый муж Таммейн.
            Принц осмотрел Тэма, хохотнул:
— А портрет… м-м-м… не передавал величия. Я — Рэнн, первый принц Алании и брат вот этого летучего, — и протянул руку для рукопожатия.
            Тэм хмыкнул: портрет, ха. Руку пожал, хотя и всерьез опасался, что раздавят — после похлопывания Конрада плечо ощутимо ныло, а Рэнн батюшке статью не уступал. Будет еще один Миролюбивый, как повзрослеет и совсем остепенится.
— Многие люди — измельчавшие потомки великанов, — пояснил Эйхани. — Места стало не хватать, еды тоже, тогда боги приняли решение смешать великанов с людьми, уменьшив гигантов. У одного великана родился низкорослый сын, который встретил высокую человеческую девушку, у второго великана родилась маленькая дочь, которая полюбила человека. Так и пошло. Старики-гиганты постепенно умерли, потомки их почти сравнялись с людьми ростом. Дядюшкина линия — прямая от того низкорослого гиганта и его жены, которую все люди дразнили за ее рост и стать. К несчастью, кровь великанов уступает крови духов, так что я получился мелкий.
— Кровь людей тоже постепенно разбавляет, — хохотнул Конрад. — Твой племянник в росте и ширине плеч в будущем разве что тебе не уступит. Оно и к лучшему.
            Тэм слушал и сдержанно кивал. Этого он пока не знал, вот и еще повод во время визита попросить позволения покопаться в библиотеке. Дорвавшись до возможности читать все, что угодно, лесной пользовался ею, но за зиму все книги, которых было-то не так много, уже перечитаны. Взгляд зажегся знакомым Эйхани огоньком, таким… предвкушающим, что ли.
— Идем, — сказал сильфид. — Сперва обед, а потом я отведу тебя в библиотеку. Пройдут столетия, Алания обратится в империю, высохнут наши озера, Милена станет морской царь-девой… И может быть, тогда ты насытишь свою жажду знаний.
— А может, я собрался стать страшным и ужасным чародеем в заколдованном замке? — фыркнул Тэм. — О! Кусты! Малины. Садовой, — и выразительно посмотрел на Конрада.
            У того хватило совести смутиться: ну, вылетала из головы у него эта просьба почему-то напрочь.
— Я займусь, — вызвался Рэнн. — Но сперва обед.
— Накрыли скромно, по-семейному, — предупредил Конрад. — Кстати, моя супруга Мариса.
— Не «кстати», милый, а «знакомьтесь, моя супруга», — поправила его веселая огненно-рыжая женщина в тяжеловатой для нее короне, обняла Тэма. — А вы, должно быть, тот милый мальчик с портрета. Идемте, обед готов. Накрыли и впрямь скромно.
            «Скромно» в понимании королевского семейства Алании означало «полк солдат целиком не накормим, трубачу не хватит». Голодным с дороги парням это было как бальзам на сердце. Тем более что пища была привычно простой, без изысков, которых Тэм, признаться, опасался, больше оттого, что боялся налажать в застольном этикете, хоть Симмирель его и Эйхани крепко натаскивал.
            После обеда до библиотеки все же не дошли. Следовало сперва решить вопрос с доменом, чем они и занялись.
— Я не против, — Конрад быстро подписал все бумаги. — Держите и владейте. Только вот кто его унаследует? Опять Ирис юбкой ребенка намашет?
— Не Ирис, я, — коротко отозвался Тэм, сжимая ладонь Эйхани, мигом помрачневшего. — Чистокровным духом будет.
— Ребенок — это хорошо. А ты не строй тут козьи морды, Пирожок. Сам зачать никому не можешь, так хоть мужа поддержи!
            Эйхани испустил долгий вздох и кивнул.
            Потом Конрад долго и обстоятельно расспрашивал их, как живут, хотя Эйхани и писал длинные подробные письма. Но прочесть — это одно, а узнать из первых уст, что к чему — другое. Тэм больше отмалчивался, иногда вставляя реплику. И чуть нетерпеливо поглядывал на дверь, явно жаждая сбежать в царство книжной пыли и древних манускриптов. Так что Конрад, заметив эти взгляды, велел племяннику отвести уже мужа, куда тот так рвется, и приходить снова.
— Если тебе понадобится что-нибудь, вот колокольчик, — Эйхани кивнул на столик. — Я приду через пару часов.
            Библиотека была обширна, предки Конрада и он сам собирали ее по крупицам. Были стихийные свитки, были и громадные книги в рост Тэма.
— Ага, — зачарованно уставился тот на полки, вряд ли толком услышав мужа. — Если что — не теряй.
            Эйхани только хохотнул — уже потерял, для внешнего мира так Тэм точно потерян куда больше, чем на пару часов. Главное его теперь к ночи отсюда выволочь, а то совсем зачитается. А поспать подольше Таммейн ни себе, ни супругу не позволял, считая это несусветной глупостью — нежиться в мягкой постели, когда есть работа.

            Семья сразу же взяла племянника в оборот, расспрашивая обо всем.
— Свадьба? — рассеянно спросила мать. — Как это мило. Нужно вышить картину про свадьбу. Такую я еще не делала.
— Да, мама, — Эйхани поцеловал ее в щеку.
            Как его умудрились зачать и родить, он гадать перестал давно. Не вышили, и за то спасибо. И то ж Ирис, он и камень расшевелит и в нужную позу поставит. И что матушка свою долю удовольствия от соития получила, он был уверен, уж отец на ласки не скупился никогда.
             Конрад поманил его к камину, где стояли два кресла. Королева увела Айэрлин, так что он кивнул племяннику на второе кресло и придвинул свое поближе.
— Что там за ревность, Пирожок? С каких пор вдруг сильфиды ревновать научились?
— Она на Тэма так вешалась… Потом еще и ребенка захотела. Мол, рожу себе дочку, а вам сына отдам.
— Твой Тэм красив, — Конрад качнул головой, — взаправду красив, на него еще не раз и не два повесятся. А к зрелым годам так и вовсе штабелями станут у ног складываться. И как ты это переживешь?
— Не знаю, дядя. А что посоветуешь? — Эйхани уставился на источник мудрости, чьим советам всегда следовал.
            Король пощипал густые усы, поглядел на вернувшуюся в гостиную жену, которая устроилась у окна и о чем-то тихо беседовала с сыном, усмехнулся.
— Я вот мою Марису тоже ревновал, было дело. Потом понял — если ревную, значит, и ей не верю, и в себе не уверен? Да ну к Тьме такие мысли! И ревность как отрезало. Если веришь ему, то верь без оговорок.
            Эйхани задумался. Дядя прав — это ж как он оскорбит Тэма, усомнившись в нем.
— Я постараюсь…
— Не постараешься, а сделаешь, — Конрад потрепал его по волосам.
— Сделаю. Тут вся беда в том, что Тэм изначально-то совсем не парнями интересовался, — счел он нужным пояснить. — А вовсе даже наоборот.
— В чем беда-то? Сможет зачать вам наследника. А то ты позорище одно, хоть бы для интереса на голую девушку посмотрел.
— А потом она на меня, ага. Да ну, что толку-то? И что с ними делать?
            Конрад отвесил ему легкую затрещину, но в самом деле легкую.
— Дурень ты. Чего у тебя муж до сих пор дичится, а?
— У нас же людей нет, вот он и не привык… — помрачнел Эйхани. — Да и он сейчас еще само дружелюбие. Сперва на меня с ножом кидался, чуть его тронь.
— Да чего ему кидаться было? Будто ты его насиловать стал бы!
— Самое несмешное, дядя, то, что именно так он и думал.
— Что-о-о?! — глаза Конрада опасно сузились. — Ансельм, сука!
— Милый? Что случилось? — рядом тут же оказалась Мариса, опустила изящную ладонь на плечо мужа.
— Спокойно, дядя, с Ансельмом Тэм разобрался уже, — кинулся успокаивать его и Эйхани.
— Да самого его надо через всю казарму… Хм, прости, дорогая. Пирожочек, ты дурак. Честно тебе и откровенно заявляю. Коль уж ты этого зверя недоверчивого к себе привязать сумел, думаешь, он еще к кому-то под юбку или в штаны заглянет? Он же и дите согласился зачать только ради наследника, я прав? А не потому, что кто-то бабского полу ему приглянулся?
            Эйхани кивнул, впрямь чувствуя себя дураком тем еще.
— А где твой муж? — спохватилась Мариса.
— В книжные мудрости зарылся. В Замке-над-Озерами библиотека совсем маленькая, а читать он, как выяснилось, не просто любит — обожает. В детстве не начитался досыта.
— Так сказал бы, — Мариса всплеснула руками. — Конечно, мы пришлем вам книг.
— А малину уже накопали, — добавил Рэнн.
            Эйхани рассмеялся. Малина — это была навязчивая идея Тэма. Именно садовая, и именно из дворцового сада Конрада. Почему — он так и не добился у мужа внятного ответа. Может, когда-то где-то слышал, что она какая-то особая? Так вроде ничего особого не было. Ну, крупная, ну, сладкая. Дикая лесная, конечно, и помельче, и покислее будет.
— Пойду мужа добывать. Как культурный принц, в библиотеке.
— Иди-иди. Для вас твою старую комнату приготовили, — Мариса поцеловала его в лоб.
            Эйхани обрадовался. Комната у него была светлая, просторная и вся в матушкиных картинах.
— Тэм? — позвал он в библиотеке.
— Я тут, — отозвался муж. Судя по направлению, окопался он в разделе исторических хроник. Видно, упоминание о великанах раззадорило его любопытство.
— Все прочитал? — посмеялся Эйхани. — Пойдем, вечереет уже.
— Какое там все, — Тэм с сожалением отложил начатую книгу, заметив страницу резной костяной закладкой, которые в изобилии стояли в подставке на столике рядом. — Только начал, интересно очень.
— Возьмем с собой, — сильфид рассмеялся.
— А отдадут? — Тэм с жадностью окинул взглядом уходящие ввысь резные шкафы, больше похожие на архитектурные ансамбли, с балконами и лестницами.
— Отдадут. Не в чужие же руки. Будет и у нас такая же библиотека. Зачитаешься, волк.
            Тэм усмехнулся, поймал его за руку, роняя на уютный диванчик рядом с собой.
— Сейчас пойдем.
            И по привычке провел носом по шее, куснул за мочку. Эйхани сразу же взлетел над диваном.
— Идем ко мне. Там кровать широкая…
— Угу, тебя на руках нести? — рассмеялся лесной, ловя его, чтоб не улетучился под сводчатый потолок совсем.
— Неси.
            Встречные слуги так и ухмылялись, глядя на них. Кое-кто из придворных провожал откровенно вожделеющим взглядом. Тэм старался не смотреть на них вовсе, хоть малиновеющее горячее ухо мужа Эйхани видел прекрасно. И жертву оценил — здесь-то были люди, не духи, а Тэм, при всем, оставался воспитанным в традициях Эфрана человеком.
 — Вот мы и наедине, — в комнате он сразу же поцеловал Тэма.
            Пришлось постараться, чтобы тот снова расслабил напряженные, окаменевшие плечи и спину, снова начал отвечать на ласку. Стало ясно — ни о каких долгих визитах к дорогим родственникам речи не идет, иначе после такого визита отношения с Тэмом придется выстраивать с начала, или он будет вот так же ломать себя, как с этим проходом по дворцу. С одной стороны, может, и нужно было бы сломать вбитые с детства запреты, освободить Тэма от них. Но с другой — зачем насиловать взрослую, сложившуюся личность? Без визитов можно и обойтись, сделать их покороче. Муж ему все же дороже.
— Завтра вернемся домой. К нашим духам и Милене с ее рыбами, — Эйхани целовал его спину и плечи.
            Тэм выгнулся под ним, обычно именно так он давал понять, что согласен поменяться ролями в постели. Или коротким «ты — сверху». Сильфид все же научил его не сбегать, научил правильно реагировать на ласку. Так же как Тэм научил его заниматься любовью в лесу, показав, что с хранителем этого самого леса не страшны муравьи и летучий гнус, а трава может показаться мягче ковра. Сегодня можно было не торопиться, ласкаться вволю. И супруга Эйхани взял только после того, как занежил со всей любовью.
— Я счастлив… Очень… — Эйхани смотрел в глаза мужу. — И буду еще счастливей…
            Тэм перебирал его взмокшие волосы, старательно и крепко держал, прижимая невесомое сейчас тело, обхватив ногами и свободной рукой. Эйхани так и заснул, улыбаясь.


Глава десятая

            Утром они попрощались с королевской семьей и отправились домой.
— Малину мы не забыли, — заметил Эйхани.
— Не забыли, — усмехнулся Тэм, похлопав по плотному свертку с саженцами. — Приедем, высажу, куда хотел.
— Да почему именно эта малина? Мы ж в окрестных деревнях видели такую же!
— Не такую. Эта — из твоего дома, понимаешь? Теперь у тебя будет кусочек отсюда.
— Спасибо, Тэм. Это… — сильфид не нашел слов, только теплым ветром пригладил волосы мужа.
            Про кусочек и для Тэма не спрашивал — и без того ясно, что дом у его мужа только один, тот, что ему дорог, желанен и любим им. И такая забота больше и яснее всяких слов сказала о любви Таммейна. Намного яснее. А малина действительно украсит замок и его окрестности. И когда их сын вырастет, у него будет память об отцах.
            Несколько минут спустя до Эйхани дошло: он впервые подумал о ребенке, как о свершившемся факте, без внутреннего сопротивления и злости на Ард.
— А как мы назовем сына? Какое-нибудь красивое имя…
— Айлитам, — протянул Тэм. — Ветер в траве.
— Айли… Отлично звучит. Интересно, каким он станет.
— А каким воспитаем. Сумеем правильно воспитать — станет хорошим духом. Правда, пятеро воспитателей на одного детенка… Придется следить, чтоб старшие не избаловали вконец, особенно один, — смешливо сощурился Тэм.
— Келен может… — согласился Эйхани. — Детей у него нет, он с ними общаться не умеет.
— Да я не про него, — в глазах Тэма смех обозначился еще более явно.
— Думаешь, Симмериль его избалует?
— Симмериль его, скорее, построит по струнке. Уж кто-кто, а фламм может привить ребенку самоконтроль и дисциплину получше меня даже. Сам посуди, огненный дух за год, никуда, практически, не отлучаясь, ничего в замке не сжег и в пепел не разметал. Мне аж завидно порой — такая сила воли! Ирис внука будет баловать страшно. Будет-будет, не гляди так удивленно. Он любит тебя, знает, что переживет, знает, что внук — это единственное, что у него останется. Выводы?
— Келен и Симмериль ему не дадут баловать ребенка. К тому же, отец даст ему любовь и ласку.
— Ты так говоришь, будто мы вот прям сразу помереть собираемся. Полукровки живут долго, мы еще и сами сумеем это ему дать, Эйни, — Тэм протянул руку, поймал ладонь мужа и крепко переплел пальцы.
— Когда ты его будешь зачинать? На балу?
— После бала. Канун Равноночия — лучшее время, лес подсказал. Думаешь, зачем я травы пью?
            Он действительно пил только воду или отвар тех самых травок, что собрал в лесу сам. Даже в пути.
— Будет время приготовить все для ребенка, — кивнул Эйхани.
— Вот вернемся — займемся конюшней. И хлев для коровы поставим. Ребенку ж, вроде как, молоко нужно?
— А доить кто будет? — поинтересовался Эйхани.
— Ну-у-у… Я научусь. Это ж не трудней, чем козу?
— Наверное. Значит, заведем корову, — подытожил сильфид.

            В замке их встретили объятиями соскучившиеся элементали. Все было в порядке, хотя за то время, что они ездили, и накопилось дел, с которыми должны были разбираться именно они — хранители алтаря. Так что последующие дни они, с посильной помощью Симмериля, Келена и Ириса, проводили обряды, разбирали споры, примиряли и судили, в перерывах ремонтируя хозяйственные постройки замка. С помощью сильфа перенесли несколько громадных сухостоин, которые аккуратно выкорчевал Тэм, потом пилили их на доски, пока Келен договаривался с русалкой за камни для подклета. Симмериль эти камни прокаливал, те, что не покрошились — шли в дело, да и негодные для строительства тоже не пропадали — ими, размолотыми в крошку, Тэм отсыпал дорожки в саду. Малину они с Эйхани посадили вместе, и даже неурочное время для посадки не помешало подпитанным силой лесного саженцам приняться.
— Какой приятный вид, — решил Эйхани. — Осталось дождаться фею из сказки.
— А феи бывают? — полюбопытствовал Тэм.
— Я никогда не видел их. Может, это какие-нибудь маленькие духи вроде саламандр у фламмов. Спросим у отца…
            Ирис посмеялся:
— Есть феи, есть. Только обитают в местах, где нога человека не ступала еще. Потому и остались только в сказках людских.
— А зачем вам феи? — заинтересовался Келен.
— Незачем. Нам нужна корова.
            Зачем корова, переспрашивать не стали — все понимали и так. За оной пришлось проехать по всем окрестным деревням, выбирая, расспрашивая, учась доить.
— Это вроде бы и не так трудно, доить… — решил Эйхани.
            Корова согласно замычала. Новые хозяева ей понравились, кормили и поили вовремя.
            Оказалось, чтоб корова еще и молоко давала, а не только траву жрала и гадила, ее нужно отводить на случку с быком. И чтоб она понесла. Короче, сложностей было много, тонкостей своих. Не все из них Тэм понимал и знал — в Фаранге было свое хозяйство, но больше куры и козы. Коров не было, не прокормили бы.
— Кстати, можно завести еще и гусей! — осенило Тэма. — У нас озер под боком два десятка!
— Милена их утопит, если они будут ей мешать… Но можем попробовать.
— Договоримся. Она-то больше в одном озере обитает.

            Русалка, конечно, сперва заартачилась. К водным духам русалки отношения не имели, были отдельной расой, как те же великаны и подземные остроухи, потому могли спокойно не подчиняться даже Келену. Но Тэму и Эйхани в конце концов удалось уговорить ее за посильную плату — какое-нибудь украшение раз в месяц — не только пускать гусей плавать, но и присматривать за ними. С птицами она внезапно поладила.
— Они неплохие, — решила Милена.
— Так. Корова. Гуси. Кого б еще завести, — оглядывал двор Эйхани.
            Тэм, немного подумав, усмехнулся:
— Пчел, ветер мой. Но уже только будущим летом.
 — Хорошо. Пойдем в лес?
            Тэм тоже окинул двор взглядом, не нашел срочной работы и кивнул. Хорошая идея — отдохнуть от забот в лесу. Поляна с ручьем и пра-деревом, долго-долго не отходящей земляникой и шелковой травой стала их любимым местом, наравне с Рябиновым кругом.
— Люблю такие моменты. Когда мы наедине, — Эйхани смотрел в небо. — Так спокойно. И счастливо.
— Мне тоже, — Таммейн перевернулся, устроил тяжелую голову у него на животе, прикрывая глаза.
            Жаркие волосы рассыпались, грея, маня запустить в эти жесткие кудри пальцы, почесать волка за ухом, пока позволяет. Эйхани так и сделал.
— Скоро бал. Даже не верится…
— За делами время-то летит. А через год, считай, или полтора у нас их еще и прибавится. Но мы справимся, — Тэм улыбнулся и тихо, довольно заворчал.
— Думаю, что справимся. Деваться нам некуда.

            Оставшееся до бала время пролетело, казалось, еще быстрее. Пришел сентябрь, принося с собой хлопоты со сбором урожая. Для Тэма и Эйхани это был первый урожай их собственных яблок и груш, достаточно крупный, для молодых деревьев — так и вовсе огромный. Тэм не стал слишком сильно подгонять рост саженцев, опасаясь истощить землю. И, тем не менее, по две корзины с каждого деревца они сняли, заботливо перекладывая плоды соломой и составляя в погребе.
— Вишни, сливы еще посажу, — мечтательно жмурился лесной. — Пусть сад будет побольше, будет, чем угощать духов.
— Они оценят… Так, завтра уже бал. Надо приодеться, — решил Эйхани. — Посмотрим, что там у нас с нарядами.
— О-о-о, — страдальчески протянул Тэм. — Опять наряды! С того бала пол-комода забито!
— Мы должны выглядеть красиво. Ну же, это ведь ненадолго.
            Тэм понуро кивнул. В его понимании «красиво» значило «опрятно и без дыр», в новых туниках ему было неуютно, пока элементали не сообразили, что одевать лесного лучше не в бархат и атлас, а в тонкое полотно и замшу.
— Ну же, моя любовь, не упрямься так. Красивая одежда — это не так уж и плохо, уверяю тебя.
            Тэм, натянувший новый наряд, подвигал плечами, удивленно приподняв брови, скупо улыбнулся и поблагодарил — на сей раз совершенно искренне — всех старших элементалей.
— Теперь ты побудешь с нами подольше, — обрадовался Ирис. — Вы с Эйни такие красивые, украшаете собой весь бал.
— До полуночи, — кивнул Тэм.
            В полночь он должен был уже быть у алтаря с Ард. А Эйхани отвлекут другие духи, заставят не думать о происходящем.

            В этот раз Ард пришла без цветов в косе, не попыталась подарить цветок. Тэм с первого же взгляда определил: братья всерьез озаботились сестрой, поили и ее теми же травами, готовя к будущему — и нелегкому — бремени материнства. От Ард просто таки исходил свет истинной чистоты. На него, как на аромат раскрывшегося цветка, слетались другие духи, но и Сармейн, и Истайни охраняли ее, как зеницу ока.
            Эйхани отпустил мужа, бродил по залу, улыбался знакомым духам. Как объяснил Симмериль, его обязанностью было уделить внимание каждому на этом балу, ведь Осеннее Равноночие считается чуть ли не самым главным праздником элементалей, точнее, самым торжественным. Упавшие в землю семена засыпают, чтобы напитаться силой и прорасти весной, многие лесные и водные духи тоже после бала будут готовиться к зимнему сну. И Эйхани старался, кивал направо и налево, улыбался, для всех находя слова. То, что Тэм и Ард ушли, он предпочел не заметить.

            А на алтаре Стихий под присмотром леса творилось таинство зачатия новой жизни. Тэму пришлось очень постараться, вспоминая все уроки, которые ему преподал супруг, чтобы Ард не была обижена в свою первую и единственную ночь с мужчиной. Не то, чтобы он не получил удовольствия и сам, но то было больше телесное удовольствие, а вот дух его был занят вовсе не переживанием наслаждения от соития с женщиной. Мысленно Тэм творил обряд разделения начал, который подарит Ард дочь, похожую только на нее, и сына, в котором смешаются кровь сильфов и лесная кровь. Тогда, в Солнцестояние, он тоже не просто так признавался в любви супругу, он, принимая его семя, принимал и жизнедающее начало Эйхани, силой магии и трав сохраняя его, чтобы сейчас отдать Ард. Она тихо постанывала, принимая этот дар, стремясь получить удовольствие, в котором будут зачаты дети. Чтобы они с рождения знали, что желанны и ожидаемы.
            Тэм не разочаровал ее. Не принес и боли, лишая ее телесное воплощение невинности. Алтарь принял ее девственную кровь, подпитал силой. Тишину леса потревожили только тихие стоны и последний, чуть задыхающийся вскрик Ард, когда она с силой вцепилась в плечи своего Тэма, выгибаясь под ним. А после лежала, тихо дыша, смотрела, понимая, что вряд ли еще когда-то сможет быть к нему так близко. Он чуть виновато улыбнулся. Слова были не нужны, оба и без них все знали и понимали. Что толку сожалеть о том, что никогда не сбудется?
— Я принесу сына. Вы ведь воспитаете его славным и добрым?
— Обязательно. И я не думаю, что мы станем запрещать тебе его видеть, если захочешь.
— А я вас познакомлю с дочерью. Однажды, — пообещала Ард.
— Хорошо.
            До замка он донес ее на руках, укутав в подаренный лесом плащ из тонкой мягкой травы. Там ее забрал Истайни, понес сразу же в комнату, чтобы она отдохнула. Утром лесные тихо попрощались и исчезли. Тэм знал, что на весенний бал они не придут — слишком много забот будет у всех троих.

            Эйхани, всю ночь развлекавший духов, спал непробудным сном. Тэм подумал, еще раз выкупался, смывая с тела все следы прошедшей ночи, и лег рядом, обнимая его и согревая собой. Сильфид улыбнулся во сне.
            Проснулись оба около полудня, и первым проснулся все же Эйхани. Сразу же полез осматривать супруга, на царапины на спине фыркнул. Они уже затянулись, но следы он все равно увидел сразу. Тэм, не поднимая головы, пробурчал:
— Ну, прости, я не знал, что она решит побыть кошкой.
— Доброе утро. А корову доить папа будет?
— Утром доил, — отчитался Тэм, — перед тем, как спать завалиться. Молоко на леднике, хочешь?
— Ага. А ты спи. Я пирогов напеку.
— Да я выспался. Напечем вместе? — Тэм гибко поднялся, больше не стесняясь наготы, ни своей, ни мужа.
            Эйхани кивнул, поцеловал его в плечо и поманил одеваться. Начинался новый день.

Эпилог


            Чудесный полугодовалый малыш, с белоснежными волосами, чуточку вьющимися, и зелеными, словно первые клейкие листочки, глазами, появился в Замке-над-Озерами в оговоренный срок. С того дня время для всех обитателей замка полетело стрелой, спокойные дни сразу куда-то пропали, сменившись редкими часами, когда ребенок спал. Но, как ни странно, это еще больше сблизило супругов. Каждое открытие малыша Айли становилось и их открытием, будь то первая ягодка, большой усатый жук, первый прирученный ветерок, первый полет под потолок бальной залы или проросшее в ладошке зернышко. И вот уже Айлитам, наряженный, словно маленький принц, важно выступает по начищенному паркету на своем первом балу.
— Чувствую странную гордость, — обескураженно произнес Эйхани.
            Тэм тихо рассмеялся:
— Почему странную? Айли ведь и твой сын.
            Эйхани улыбнулся ему и снова принялся любоваться тем, как малыша окружают все прибывшие, восторгаясь.
— И вот что еще для счастья надо?
— Ну, у меня уже все есть, — Тэм придвинулся еще ближе. — Ты, Айли, наши старшие, дом.
— И кусты малины… — добавил сильфид.
— И они, — согласился лесной.
            А про себя подумал, что у него есть самое важное, без чего не было бы никаких перечисленных сокровищ. У него есть, кому доверять.