Предыдущая глава http://www.proza.ru/2015/11/04/1859
Глава Четвертая.
Аля вглядывалась в затухающие уголья очага.
Красные огоньки медленно таяли и прятались в сажу. Жар отступил, сменившись ровным теплом нагревшегося камня. Печь погасла, но еще долго будет согревать дом.
Вал давно ушел с телом Антоника, и девушка осталась одна. Для нее время потеряло смысл, замерло на единственном моменте, прокручивая его бесконечно. Она была охотником, зверем, и привыкла к смерти, но убийство брата разверзло бездну под ее ногами.
Даже когда в избу вошел Вал, девушка осталась неподвижной, потерянной в мыслях.
– Мы сегодня не спали, а хозяин уже запрягает подводу,– глухо произнес он.– Скоро рассвет. Можем задержаться здесь на день, отоспаться.
– Не здесь,– быстро возразила Аля.– Подальше...
– Тогда надо выходить сейчас. Хозяин говорил, что до поселка два дня. Но это, если идти днем и не торопясь. Выйдем сейчас – к ночи доберемся.
– А машина?
– Кодовый замок на зажигании, ловушка под сидением. Антоник позаботился о том, чтобы она не стала трофеем. Лучше не связываться.
Хуторянин не стал провожать гостей и безмолвно закрыл за ними ворота. Он не скрывал недовольства, но и не проклинал за спиной.
Дорога была едва заметной и больше походила на извилистую тропу в редком лесу с кривыми деревьями. Лошадь уверенно брела через унылый бор, вселяя спокойствие в молчаливых пассажиров. Рассвет встал не над деревьями, а пришел прямо сквозь прозрачный лес.
Аля долго искала взглядом что-то, что могло отвлечь мысли, даже жгла глаза о края солнечного диска. Но солнце встало уже в зенит, а ночь для девушки не закончилась.
– Что ты чувствуешь?– неожиданно для себя спросила она.
Вал ожидал этот вопрос, и ответил вопреки обыкновению сразу:
– Смятение. Сейчас смятение. Впустив кровь Антоника, я ожидал многого. Но пришло больше. То, чего не ожидал…
Девушка вздрогнула и повернулась к брату. Он говорил, и его голос возвращал в реальный мир. Она опять слышала запахи, чувствовала ветер в волосах. Это походило на пробуждение после ночного кошмара. События ночи померкли. Ее жизнь вновь заполнилась единственным дорогим ей человеком.
От перемены ощущений Аля зажмурилась. Теперь она с недоумением вспоминала свое уныние, и ей стало стыдно. Брат нуждался в поддержке, а она подвела его.
– Я чувствовала его боль и страдания…– попыталась она оправдаться, но Вал не слушал.
– Слишком много пришло ко мне от Антоника,– продолжал он.– Теперь я все знаю об оружии и убийствах… Слабые места... Знаю, что убивает быстро, а что доставит мучения. Мне знакомо ощущение победителя…
Вал неожиданно выхватил самурайский меч и отвел его лезвие далеко в сторону. Прищурившись, он внимательно посмотрел на изгиб лезвия и то, как играет металл с отражением солнечных лучей.
– Это катана Сосю китаэ. Удивительное оружие. Не простой самурайский меч. Его делал умелый мастер. Это уже не технология... искусство.
Он сделал несколько резких взмахов.
– И теперь я умею им пользоваться… Но я не знаю пароль от кодового замка его машины, и не представляю, откуда он к нам приехал…
– С его кровью к тебе перешли знания и умения, но не память?
– Не знаю. Ко мне перешло слишком много. Лишнее. И сейчас это распирает меня…
Девушка задумалась над словами брата. Кровь отца в ее жилах всегда представлялась силой, которой можно владеть и призвать в нужный момент. Это был дар, который, как она считала, нельзя отнять. Но теперь все было иначе. Сила не принадлежала ей. Антоник мертв, и сила крови ушла к брату и унесла с собой все, чем владел Антоник. Она не была даром – всегда оставалась независимым… существом.
Холодок пробежал по спине Али, когда мысль о крови отца сложилась в голове окончательно. Она схватила брата за руку и заглянула ему в лицо:
– Отец не ушел. Он растворился в нас своей кровью!
– Мы всегда знали это.
– Ты не понимаешь! Он ничего нам не передавал!– девушка задохнулась от возбуждения, не в силах подобрать слова.– Это обман. Через наших матерей, он сам поселился в нас. Он все это время просто наблюдает за нами через нас. Мы лишь мысли в его голове! Он создал нас, чтобы мы исполнили его замысел… чтобы додумали его мысли.
Вал поморщился, не отвечая пониманием на призывы сестры:
– Так и устроен мир. Родители передают своим детям…
– Нет!– девушка схватила брата за плечи.– Это не то. Он не такой отец! Он… Он создал нас, чтобы вселиться в наши тела. Он незаметно направлял нас все это время. А теперь хочет вернуться! Это его желание собрать свою кровь заставляет нас убивать друг друга. Мы фрагменты его личности. Понимаешь? Он жив!
Вал попытался избавиться от захвата цепких рук, но внезапно замер, потеряв взгляд на чем-то за спиной Али. Девушке показалось, что он услышал ее слова и задумался, но в следующее мгновение поняла, что брат пристально всматривался во что-то. Она обернулась и замерла.
В сотне шагов от них параллельно дороге бесшумно двигался странный мальчик, лет двенадцати. Его движения были плавными, словно он плыл над землей. Тихий безветренный полдень был наполнен шорохами, которыми живет лес, но ребенок не издавал ни единого звука, ни одна ветка не хрустнула под его ногами.
Девушка подогнула ноги и оперлась на руки, готовая быстро спрыгнуть с телеги.
– Не торопись,– шепнул Вал.– Что-то не так.
Лошадь, ритмично раскачивая головой, тянула подводу по ухабистой дороге, а мальчик невозмутимо двигался поодаль, изредка скрываясь за деревьями и зарослями. Аля всматривалась в странного попутчика, не в силах разобрать выражения его лица и деталей одежды, как вдруг мальчуган исчез. Он в очередной раз скрылся за деревом, но уже не вышел из-за него.
Девушка беспокойно завертела головой, но Вал тихонько толкнул ее в бок и кивнул головой вперед. Мальчик продолжал двигаться в той же манере, но теперь он оказался впереди и намного ближе. Аля вздрогнула от ощущения нереальности происходящего – он не мог продвинуться так далеко и незаметно для нее. Первой мыслью было предположение, что это ребенок хуторянина, но теперь она сомневалась, человек ли это. Не было звуков, не было запаха, не было ощущения чего-то живого.
Аля аккуратно извлекла пистолет и взвела курок. Вал осторожно положил ладонь на ее руку и опустил оружие вниз. Его брови были сдвинуты:
– Осмотрись внимательно. Не надо пугать лошадь.
Девушка перевела взгляд на лес и похолодела. В нескольких сотнях шагов от них по лесу шел второй мальчик. Он был совершенным близнецом первого. То же лицо, те же движения, та же одежда. Всмотревшись, она увидела и третьего, который едва заметно двигался среди деревьев, иногда исчезая из вида и появляясь вновь.
– Что это за твари?– выдохнула она.
Вал отрицательно покачал головой. В его движениях проявилось напряжение, которое еще больше усилило беспокойство девушки. Она не испытывала страха перед опасностью, но сейчас к ней пришел ужас неведомого. Заглянув в него, Аля не увидела дна.
Страх заставил оглянуться, и девушка едва не вскрикнула. Всего в десяти шагах за подводой шел очередной мальчуган. Совсем близко. Его взгляд был направлен вдаль, сквозь нее и лес, а на лице была запечатана сосредоточенность. Казалось, ноги ребенка не касаются земли, лишь раскачиваясь при ходьбе, и несет его вперед какая-то неведомая сила.
Аля отпрянула, прижавшись спиной к брату, и зажмурилась. Она едва удерживала в себе крик, который распирал грудь, рвался наружу, сдавливал обезумевшее от частых ударов сердце. Она боялась открыть глаза и увидеть лицо мальчика прямо перед собой.
Порыв ветра подхватил ее волосы и обтер лицо поднятой с земли пылью. Потревоженные кроны деревьев отозвались шелестом и скрипом, а на закрытые веки девушки легла тень. Аля решилась открыть глаза, ожидая увидеть того, чья тень заслонила солнце…
Лошадь усердно чеканила шаги, а лес наполнился движением ветра. Прошлогодняя листва и пожухлые травы засуетились у корней деревьев. Но это было единственное движение в лесу. Странные мальчики исчезли, и на землю легла тень серых облаков, которые не стояли больше у горизонта, а нависали прямо над головой, обещая скорый дождь.
– Они исчезли с первым порывом ветра,– подтвердил Вал, услышав, как сестра задвигалась, пытаясь осмотреться.
– Они были уже рядом. Я могла их рассмотреть. Мне было страшно.
– Да. Что-то их остановило. Может, дождь.
– Кто это был?– девушка продолжала опасливо оглядываться.
– Не знаю. И я рад, что не узнали. Было похоже на ловушку.
Дождь пришел на мягких лапах.
Сперва забарабанили крупные капли, которые ложились редко и шумно. Потом с шипением накатили плотные волны, раскачиваемые ветром. Они то били в лицо сплошным потоком, то иссякали до нерешительных брызг. Но, в конце концов, дождь определился и встал сплошной стеной, заполнив все между небом и землей.
Серые тучи сомкнулись непроницаемым покрывалом, собрав тени леса в полумрак. И хотя до заката еще оставалось время, ранняя ночь льнула к путникам, скрадывала очертания кривых сосен.
Лошадь заметно приуныла, но Аля надеялась, что ее замедлила раскисшая дорога, а не сомнения. Потому что самой дороги ни она, ни Вал уже различить не моги, и им оставалось полагаться на чутье и память животного. Чтобы облегчить ношу, девушка оставила подводу и пошла рядом, всматриваясь в спину брата, который уже шел впереди, изредка оступаясь на скользкой грязи.
Аля смотрела ему в спину и вспоминала недавний разговор об отце. Ее пугала мысль о том, что часть Антоника могла поселиться в Вале. Она по-звериному остро чувствовала настроение брата, понимала его мысли и смысл недосказанных фраз. Дети своего отца, они все умели чувствовать присутствие друг друга на расстоянии. Но Вала она ощущала иначе, глубже.
Был у Вала и другой дар отца. Он умел «закрываться» от остальных родственников, блокировать связь, доступную крови. Когда они покинули семью, укрывшись в пустынях северных широт, он стал недоступным для всех, включая собственную мать. И только у Али оставалась привилегия чувствовать его.
С момента убийства Антоника она больше не ощущала брата, не чувствовала его присутствия, словно это был обычный, чужой человек. Девушка очень привыкла к ощущению особенной связи ним, и теперь этого не хватало.
Вал неожиданно остановился и одернул лошадь. Впереди раскачивался и подрагивал огонек, танец которого выдавал путевой фонарь. Кто-то двигался навстречу.
– Зажги свет.
Аля торопливо отреагировала на слова брата и вытащила из поклажи масляный фонарь – стеклянный куб с фитилем внутри и емкостью для горючей жидкости. Вал был прав, люди слепы без света и не ходят в темноте без фонарей.
Им навстречу двигались два всадника. Они остановились в сотне шагов, и один из них выдвинулся вперед, высоко подняв фонарь над головой. Вал остановил лошадь, и тоже сделал несколько шагов навстречу.
Всадники неторопливо приблизились, сохраняя дистанцию:
– Кто такие?– требовательно выкрикнул ближайший.
– А кто спрашивает?– невозмутимо переспросил Вал.
– Тот, кто признал эту лошадь… Где Юзеф?
– Почем мне знать? Мы вышли с хутора с восходом. Там он и оставался. Подводу сторговали по-честному. А сами кто такие? Промысловики из поселка?
Всадники подъехали вплотную. Первый держал в руках длинную палку с закрепленным на конце фонарем, который он выставил перед головой своей лошади. Второй держался в тени, пряча длинноствольный карабин.
– А как женушка его и дочери?
Всадник уже возвышался над Валом, стараясь рассмотреть путников в скудном свете фонаря.
– Не видел, не знаю. Он мне их не показывал. Сговорились на сделку по-быстрому, да и разошлись по своим делам.
– Это на него похоже,– хмыкнул конный мужичок, который не был крепок в сложении, но имел колючий взгляд и силу в голосе.– Они у него страшненькие, уродством побитые. Таких люди не жалуют. Вот он их и хоронит от посторонних глаз.
Аля подошла ближе, чтобы тусклый свет открыл ее лицо:
– Так вы из поселка? Далеко до него?
– К утру добрались бы. Да только не надо вам туда,– прищурился всадник.– Встретили кого по дороге?
Вал повернулся к сестре и едва заметно кивнул.
– Тут так сразу и не ответишь,– призналась девушка.– И с чего нам перед вами распрягаться? Что-то вы кругами ходите, темните…
– Я Сазон, а там Марк,– кивнул головой всадник.– Живем с охоты. В этих местах с самого начала обосновались. В поселке дело свое было. Хоть как-то кормило. На неделю сходили в промысел и сегодня как раз вернулись. Нашли разоренный поселок и три десятка мертвецов. Ладно бы это звери учинили. Но всех порезали и постреляли. Крови много, а следов мало. И не взяли ничего. Колеса внедорожника с запада по старой дороге пришли, и на север указали, к хутору Юзефа. Бессмыслица какая-то. Еще и этот дождь следы смыл. Так вы встретили кого?
– Ну, машин мы лет десять не видели,– соврал Вал.– А сами с севера идем. Ищем место для жизни к людям поближе и с угодьями богатыми. Сами охотники. Только тяжело нынче зимовать стало. Едва до весны дотянули. Юзеф нам на поселок указал.
– Видели мы что-то на дороге,– добавила девушка, когда пауза начала затягиваться.– Детей, одинаковых с лица. Как раз перед дождем. Даже не скажу, сколько их было. Как призраки увязались за нами. То появятся, то исчезнут за деревьями. Ни шороха, ни звука…
Второй всадник, Марк, при этих словах торопливо подъехал вплотную и сверкающим взглядом уставился на Алю:
– А ноги у них над землей парили?
– Точно. Словно и не касались.
– А перед дождем исчезли? Как только ветер поднялся…
– Знаешь их?– перебил его Вал.
– Грибы…– выдохнул Марк.– Сюда добрались.
– Эта напасть будет похуже убийц, что поселок вырезали,– поморщился Сазон.– Это вам подвезло с дождем и ветром.
– Грибы?– недоверчиво сощурилась девушка.
– К западу, километров пятьдесят,– махнул рукой Сазон куда-то в ночь,– грязный город есть. В прежние времена там много людей жило, добра всякого невиданное количество. А когда чума пришла, он грязью зарос. Мерзость там всякая расселилась и болезни. Вокруг лесов много. Мы в основном зверя промышляли, но и город порой наведывали. А лет десять назад там грибы гигантские расти начали. Иные размером с целый дом. Да все разные. Мы по первому времени и их добывать пробовали. Ели даже. А потом эти грибы сами охотиться начали.
– Это еще та дрянь!– вскрикнул Марк.– Они реально охотились. Как-то по-особенному. Не думайте, что там просто ядовитые грибы. Они очень сложные ловушки делали, очень умные. Теперь они уже лесом стоят – деревья вытеснили. Сплошной грибной лес. А зайдешь в него – не выйдешь. Один гриб тебе на голову слизь выльет, другой ароматным дурманом подманит...
– Тише Марк,– властно остановил его второй всадник.– Суть. Когда от грибов стали люди гибнуть, мы в ту сторону ходить перестали. На пару лет позабыли дорогу в те края. А только грибной лес сам к нам пришел. Разрослась эта зараза, заматерела. Два года назад наткнулись мы на призраков в лесу. Даже узнавали в них сгубленных. Только погода нужна безветренная и сухая. Призраки не бестелесные. Это облака грибных спор. Черт их знает, как они это делают. Но если пыль такого призрака тебя коснется… жди смерть страшную и неминуемую.
– Эти споры прямо в тебе начинают расти!– не мог удержаться Марк.– Это их семена, которые только кожи твоей коснуться, начинают пожирать ее, превращают плоть в гриб! Прям из тебя растут… А если споры вдохнуть!!! От тебя уже через пару часов ничего не останется!
– Если грибы добрались сюда, пора убираться из этих мест,– Сазон махнул рукой на друга, заставив его замолкнуть.– Так что нечего вам делать в поселке, а нам незачем идти к Юзефу. Он не ушел с хутора, когда к нам заявились чертовы колодцы. Не двинется и сейчас: будет прятаться по лесам со своими бабами до последнего. Черт с ним. А что для себя думаете?
Вал вопросительно посмотрел на сестру:
– Что-то не складывается у меня ваш рассказ…
– А что тут складывать?– фыркнул Сазон.– В поселке живых не осталось. Если кто, как мы, с промысла еще вернется, надолго не задержатся. Тут и раньше хорошего житья не было: охота бедная. Только за тихое место и держались. А теперь тут одна погибель будет.
– В округе больше селений нет,– добавил Марк.– Юзеф не в счет. Так что теперь одна дорога: в железный город.
– Железный город?
Сазон с недоверием посмотрел на девушку:
– А вы, ребята, вообще, откуда взялись?
*****
Майю не стали задерживать в карантинной зоне. Едва вертолет коснулся палубы авианосца, ее без лишних церемоний провели в командный отсек нижней палубы, где ее ждали горячий обед и уже знакомый полковник Насферы.
Девушка отказалась от еды и сразу перешла к рапорту. Она начала с момента высадки группы и говорила лаконично и точно. Полковник лишь однажды уточнил детали рассказа. Для Майи стало неожиданным, что вся ее история уместилась в четверть часа. Казалось, на это потребуются часы. Но важные для нее события и трагедии рассыпались мгновениями по сухому рапорту.
Офицер ссутулился, опустил взгляд и еще какое-то время молчал.
– Может, хотя бы теперь поедите?– он, наконец, поднял глаза на девушку, которая продолжала стоять перед столом.
– Спасибо. Мне для этого компания не нужна. У себя в каюте умоюсь, поем и отосплюсь.
– Тогда тем более присаживайтесь. Если на омовения я Вам еще дам время, то на сон его точно не будет. Вы прямо сейчас возвращаетесь в зону.
Полковник внимательно наблюдал за реакцией девушки. И она дала эту реакцию. Начав с фразы «А знаете что?!», Майя, неожиданно для себя, выплеснула на полковника поток эмоций, выраженный в несвязных словах и брани. Она прокомментировала свое отношение к секретности и тому, как была организована миссия, не забыла оценить моральные качества организаторов и их компетентность. К месту упомянула о статусе эмигрантов в резервациях и о том, как деградирует общество, теряя общечеловеческие ценности во лжи и цинизме.
Девушка говорила громко, вызывающе, нисколько не стесняясь в выражениях, но старый офицер смотрел на нее спокойно, и даже с каким-то умилением. Это было настолько неуместно, что эмоциональный срыв Майи быстро захлебнулся и пошел на спад. Она замолкла на середине фразы и почувствовала усталость.
– Садись,– полковник спокойно, но требовательно указал на стол.– Тебе кое-что предстоит узнать… И ты ничуть не изменилась с детства.
Он извлек из кармана кителя фотографию и положил перед девушкой. Майя покорно присела за стол и осторожно взяла в руки карточку. Еще до того, как взгляд коснулся изображения, она почувствовала то, что должна была увидеть.
На снимке улыбчивая шестилетняя девочка устроилась на руках красивой женщины со светлым и добрым лицом. Майя узнала себя и мать, чей образ стал для нее далеким и нереальным. Но взгляд приковывал мужчина, который нежно обнимал их обеих и широко улыбался.
Девушка подняла глаза на полковника Насферы.
– Я не погиб на руднике,– признался тот.– Это было сложное время. Неразбериха. Мы прибыли с первой волной эмигрантов. Я был не простым военным специалистом. Один из немногих, я знал, что происходит. Меня сразу сделали секретным консультантом. В Насфере тогда было не больше двадцати человек. Мы были очень увлечены и быстро давали результаты. Наши прогнозы и решения были точными. Насфера быстро развивалась и становилась значимой. Через год я получил официальный статус в этом подразделении. Но условия работы требовали… беспрецедентной секретности. Так возникла легенда о моей гибели на руднике…
– Ты нас просто выбросил на обочину,– выдохнула Майя.
– Не так,– поднял брови офицер.– Я сделал это из-за вас. Ты всего не помнишь, но мне приходилось о вас заботиться, переводить из одной резервации в другую. Это было очень сложно. Я использовал все связи Насферы и рисковал не только карьерой, но и жизнью…
– О чем ты говоришь?– возмутилась девушка.– Мы жили в аду… Мать покончила с собой из-за тебя!
– Подожди,– полковник выставил вперед руку, выдавая растерянность.– Все не так! Ты не понимаешь. Твоя мать знала…
– Тогда почему она повесилась?!– закричала Майя.– Ты предал нас! Оставил меня там одну!
– Я всегда был рядом с тобой… Вспомни. Я приглядывал за тобой. Покрывал твои ошибки, оберегал от неприятностей. Я незаметно защищал тебя всю твою жизнь.
– Замолчи,– процедила сквозь зубы девушка.– Не хочу этого слышать!
Она смяла фотографию и швырнула ее в лицо старому офицеру:
– Я свою жизнь прожила сиротой! Остаюсь ей и сейчас. Со мной никого не было рядом. Я всегда оставалась одна! Слышишь? Одна! И мне не нужны эти выдуманные истории!
Майя вскочила из-за стола:
– Жду Ваших приказов, полковник.
Офицер откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
– Кое-что произошло,– он говорил тихо, но слова звучали в голове возбужденной девушки, как гром, заглушая хаос собственных мыслей.– Двадцать часов назад Китай объявил войну Америке. Мы, как союзники, объявили войну Китаю. Союз арабских государств еще не заявил своей позиции, но он выступит на стороне Китая. Остальные, думаю, определятся за неделю. Началась последняя для человечества война. И она окончательно уничтожит цивилизацию.
Он тяжело поднялся из-за стола и сделал несколько неуверенных шагов к иллюминатору, за которым холодные воды Балтики лежали серым пятном.
– Я получил приказ пять часов назад. Подразделения Насферы самые боеспособные и хорошо оснащенные. Нам предстоит стать ударной силой Великобритании в этой войне. Я нарушил приказ и задержал переброску сил, чтобы вытащить тебя.
Майя хотела выкрикнуть: «чтобы снова туда запереть», но сдержалась.
– Больше боевых подразделений Насферы в зоне не будет. Но у нас осталась своя агентурная сеть, которую мы создавали два десятилетия. С этого момента, ты тоже агент Насферы. Более того, твои полномочия сделают тебя лидером – все агенты и ресурсы Насферы в зоне заражения будут тебе подчинены.
– Откуда столько чести?– не удержалась девушка.
– Нет,– устало ответил полковник.– Это не то, что ты подумала. Я не пользуюсь служебным положением. Со временем поймешь мое решение. Я создавал Насферу и ради нее жертвовал всем. Только у Насферы есть шанс изменить ситуацию. Мы не остановим нашествие. И ставить перед собой такую цель, глупо. Жаль, что не все политики это понимают. Насфера может спасти человечество от исчезновения, может сохранить хотя бы часть нашего наследия. Ведь не все, что было создано людьми за тысячи лет, стоит вычеркнуть из истории.
Майя почувствовала, что начинает теряться в словах офицера. Слишком многое изменилось за очень короткий срок, и теперь земля уходила из под ног. В происходящем не было смысла. Воссоединение семьи, начало войны...
– Много времени и ресурсов потратила Насфера, чтобы изучить нашествие и найти в нем место для людей. И по прошествии многих лет я понимаю, что мы двигались не в том направлении. А ты сможешь решить эту задачу…
– Какую?– настоятельно спросила Майя, когда молчание полковника затянулось.
– Какую? Я же сказал. Найди способ сохранить остатки цивилизации. Помоги человечеству выжить и адаптироваться к новым условиям.
– Я не понимаю,– призналась девушка.
– Понимаешь. Ты же видела настоящую зону. Это не заражение. Это эволюция. Люди не должны этому противостоять. Люди должны найти свое место в новом мире.
– И эта задача именно для меня?
– Мы различаем семь уровней мутации,– полковник отвернулся от иллюминатора.– Первые три нежизнеспособные. Ты их часто встречала. Они умирают сами, почти сразу после заражения. Четвертый уровень делает из людей безмозглых, но живучих существ. Нервная система деградирована, человеческого сознания нет – чистейшее животное. Но это уже доброкачественная мутация. Семья фермеров, которых вы убили – это пятый уровень, очень распространенный в зоне. Это люди, очень измененные внешне, изуродованные. Хотя, как понимаешь, понятие уродства относительно. По-своему они прекрасны. Есть еще шестой уровень. Эти обрели способность управлять мутациями. Оборотни, они могут осознанно изменять свои организмы, принимать разные физические формы. Новая ветвь эволюции. Редкие создания. А недавно мы столкнулись с седьмым уровнем мутации. Человеческий организм остается практически неизменным, но вот нервная система находится уже на каком-то другом уровне. Наши обычные тесты не всегда позволяют их даже выявить в карантине. Твои таблетки…
– Какие таблетки?– насторожилась Майя.
– Твои красные пилюли, которыми Насфера тебя снабжала последние несколько лет. Ты знаешь, для чего они?
Девушка молчала. Страх услышать подтверждение догадки отнял голос.
– Можешь их выбросить. Они лишь ограничивали тебя и позволяли блокировать карантинные тесты, чтобы ты могла спокойно проходить медосмотр.
– Я мутант?– выдавила из себя Майя, не в силах принять эту новость.– Не верю.
– Я не знаю этого наверняка. Я позаботился о том, чтобы ты не попала в лапы лабораторных ученых и не стала объектом исследований. Но я знаю точно, что ты не обычный человек, и заражению ты подвергалась за свою жизнь неоднократно. Но осталась неизменной. У нас нет больше времени. Тебе надо возвращаться в зону, а мне уводить войска на передовую.
– Так не пойдет,– запротестовала девушка.– Сперва меня ошарашили семейными фотографиями, потом объявили войну, а теперь сообщили, что я какой-то латентный мутант. И мне после всего этого надо спокойно вернуться в зону и спасти человечество? Или это еще не все новости для меня?
Полковник подошел к столу, взял в руки листок исписанной бумаги и протянул его Майе.
– Это координаты и описание контактов на материке. Здесь только резиденты, которые обеспечат всем необходимым, окажут поддержку и свяжут с остальными. Выучи наизусть, а потом уничтожь. У входа ждет офицер. Он проводит в лабораторию, где тебе нанесут невидимую татуировку. Там же дадут таблетки-проявители. Через пять минут после приема таблетки, татуировка ненадолго проявится. Так агенты узнают тебя и твой статус. Эта технология есть только у Насферы. Она надежная.
– И это все?
Гул низколетящих самолетов заглушил ее слова, но полковник понял вопрос.
– Да, это наше прощание. Не думаю, что доведется свидеться. Авианосец уже встал на курс. Тебе лучше поторопиться. Через полчаса берег скроется. Жаль, что не поужинала со мной.
– Но что мне там делать?– окончательно растерялась Майя.
– Не знаю. Для начала освойся. Посмотри на этот мир своими глазами. Я потому не стал тебе давать все, что нам известно. Слишком много информации, слишком много заблуждений. Ты сможешь сама во всем разобраться. А когда будешь готова задавать вопросы, иди в город Света. Уверен, там ты найдешь все ответы. А теперь иди.
– Мы расстанемся вот так?– не удержалась девушка.
– Именно так,– уверенно произнес полковник.– Долгие проводы, лишние слезы.
– Я хочу, чтобы меня вернули в то же место, откуда забрали,– нахмурилась Майя.– Там, где я оставила внедорожник и умирающего друга.
Старый офицер лишь пожал плечами и кивнул головой.
Майя развернулась и вышла из каюты, не оглядываясь. У нее осталось неприятное чувство недосказанности. Что-то важное она не сделала или не решилась сказать. Но она торопилась вырваться из разговора, торопилась убраться с корабля, который сковывал дыхание, давил на грудь. Ей хватило двадцати минут, чтобы обзавестись скрытой татуировкой, умыться и снарядиться в дорогу. Тот же дряхлый Ми-8, но со свежим экипажем поднял ее над палубой, и устремился к берегу.
Полковник наблюдал за удаляющимся вертолетом, стоя у иллюминатора. Он бережно расправлял смятую фотографию непослушными пальцами. Его глаза были сухими, но горло сжалось от беззвучных рыданий. Совсем иначе он представлял себе последнюю встречу с Майей. Долгими годами мечтал просто поужинать вместе с ней, как это случалось в прошлой жизни. Почему-то самые яркие воспоминания остались о семейных застольях, когда они втроем собирались за ужином. Непослушный ребенок не мог усидеть за столом, проказничая и превращая все в игру. Но в этом был смысл и уют. Даже сегодня полковник больше беспокоился о том, чтобы стол был накрыт подобающе, а не о тех словах, которые, наверное, должен был сказать.
Майя откинулась на спинку сиденья с широко раскрытыми глазами. Но она ничего не видела перед собой и не слышала ничего вокруг. Она была в абсолютной тьме и безмолвии. Ее мысли разлетелись в стороны, оставив сознание в пустоте. Девушка не могла думать ни о чем, и была удивлена, когда пилот бесцеремонно постучал по ее шлему:
– Совсем уснула? Пора выходить…
Майя неуверенно спрыгнула на вертолетную площадку заброшенного аэродрома и отбежала в сторону. Она растерянно наблюдала за Ми-8, пока он не затерялся в вечернем небе. Несколько часов полета бесследно исчезли из ее памяти. Она только что разговаривала с полковником, а мгновением раньше стояла на этом же месте, оплакивая Громилу. Время потеряло власть над ее жизнью.
Весенняя ночь сгущалась быстро, но на этот раз электроника тактического шлема услужливо помогала ориентироваться. Майя быстро перебралась через забор и отыскала оставленный внедорожник. Громилы нигде не было, но рядом с автомобилем появилась свежая могила с идеально ровными гранями, словно кто-то старательно выводил каждую поверхность.
Девушка даже не успела задаться вопросом, кто и зачем так заботливо похоронил здоровяка. Это обстоятельство не казалось ей более удивительным, чем то, что она узнала за день.
– Кхе-кхе,– осторожно прозвучало за спиной.
Майя резко повернулась на звук и вскинула карабин. Целеуказатель шлема рыскал по зарослям, но ни за что не мог зацепиться. Ни в одном спектре ничто живое себя не обнаруживало.
– Я выйду с поднятыми руками, но обещайте не стрелять сразу.
Голос был мягким и приятным, даже немного вкрадчивым. Электроника среагировала на источник звука, но цель все равно определить не смогла. Девушка устало опустила карабин и махнула рукой. Она все равно не могла рассмотреть угрозу, а если бы невидимка того хотел, уже атаковал бы.
– Обещаю. Можете проявиться.
Заросли расступились, и к ней вышел человекоподобный робот с высоко поднятыми руками.
Это зрелище даже в условиях переполненного новостями дня, было способно удивить. Таких роботов девушке встречать не доводилось – он больше походил на персонаж фантастического фильма. Тонкий, изящный, вызывающе технологичный с множеством механических элементов, он выглядел совершенно по-человечески. Его движения были практически живыми, а лицевая часть головы, действительно, напоминала лицо, способное к мимике. Майя словила себя на мысли, что этот механизм выглядел очень эстетично и казался симпатичным.
– Ты еще кто такой?– сдалась девушка.
– Мне приятно, что Вы сказали «кто такой», а не «что такое». Это важно для качества нашего контакта.
– Да какая разница, как я сказала?– начала приходить в себя Майя, сбрасывая с себя наваждение, вызванное необычным видом собеседника.
– От этого меняется уровень восприятия и, как следствие, уровень доверия. Я коммуникационный модуль, КМ. Можно так и называть – Каэм.
– Я ничего из этого не поняла. Меня не имя твое интересует. Мне надо знать, кто ты такой и откуда здесь взялся.
– Я вижу, что Ваша тревога нарастает. Первое, о чем нам надо договориться, что я не представляю угрозу для Вас. Наоборот, я считаю себя Вашим другом, Майя.
– Другом? Майя? Да что здесь происходит?– девушка приподняла ствол карабина, и робот чисто по-человечески запротестовал, размахивая руками и демонстрируя испуг. Даже его глаза-камеры, казалось, округлились от страха.
– Нет-нет. Я провел день в продолжительных беседах с Вашим другом, и, как мог, скрасил его последние часы. Мы много болтали о жизни и смерти, о Вас тоже… Это я его похоронил.
Робот почти робким жестом указал на идеальную могилу Громилы за спиной девушки.
– Впечатляет,– призналась девушка.– Ты умеешь вести разговор. А скажи мне, ласковый Каэм, не с той ли ты базы, где сегодня сутра настоящая бойня произошла?
– Давайте договоримся. Вы всегда можете рассчитывать на мою прямоту и откровенность. Я никогда Вам не солгу. Да. Я из этого комплекса.
*****
Мазур положил руку на плечо Оррика и аккуратно, но настойчиво отодвинул его за спину остальных.
– Пока не высовывайся,– шепнул ближайший из пятерых.
Оррик был впечатлен. Ему никогда не доводилось ранее видеть железные города. Это не было похоже ни на что из виденного им ранее.
Древние города давно лежали в руинах – заросли высокими травами, увились лианами и заполнились нечистью. Раньше все люди жили в городах. А когда времена изменились, в города пришла смерть. Убивало не заражение. Хаос освободил человека, и люди убивали людей. Роденты свидетельствовали это и видели, как улицы и дома прежних людей заполнились мертвечиной, созывая падальщиков на пиршество. Не было более опасного места на земле, чем эти мертвые города. Их заселили не только полчища гигантских насекомых, но и чума. Редкие авантюристы, искавшие сокровища старого мира, могли вернуться из грязного города. Но те, кто возвращался, приносили с собой болезни и мерзких паразитов.
Всякий, обладающий разумом, и матерый зверь сторонились грязных городов.
То, что сейчас открылось Оррику, было иным. Люди никогда не огораживали свои города высоким забором, и теперь их новое творение лежало перед его взором в полной наготе. С холма, на котором остановились путешественники, открывался вид на весь железный город.
Улицы, мощеные камнем, сплетались в паутину, которая обвила разбросанные в беспорядке коробки домов с неровными стенами и покатыми крышами. Нечистоты ручьями струились вдоль мостовых, расточая вонь и смешивая ее с запахом гари. В каждом доме была печная труба, вздымавшая к небу рукав дыма. Но то, была окраина. Ближе к центру постройки становились выше и больше. Их трубы были огромными, а столбы дыма густыми и черными, подпиравшими самый небосвод. Железный город чадил, заполнял воздух горечью.
В его центре Оррик рассмотрел паровоз, с короткой цепочкой сцепленных с ним вагонов. Он много читал о механизмах, сотворенных людьми, и часто их себе воображал, подглядывая иные в памяти Ольги. Но то, что он видел своими глазами, тронуло его чувства сильнее любой сказки. Даже на таком удалении, окруженный клубами белоснежного пара, этот зверь выглядел невероятно мощным и грозным.
Путешественники приблизились к вооруженным людям, которые расположились прямо у обочины. Войдя в город, дорога превращалась в улицу и терялась среди построек. Один из стражников встал навстречу, преграждая путь.
– Куда направляемся, милейшие?– он недоверчиво осмотрел каждого, больше внимания уделяя оружию гостей, которого было в избытке.
Остальные стражники тоже проявили беспокойство и рассредоточились, держась ближе к укрытиям.
– Понятное дело, в город,– уверенно заявил Мазур.
– Хочешь войти с оружием?
– Конечно. Я же не торговать сюда пришел, как видишь.
Стражник поправил потрепанный военный бронежилет, который плохо на нем сидел и постоянно провисал на сторону. Он неторопливо сделал несколько шагов перед гостями, не переставая их рассматривать:
– Так зачем, говоришь, пришли в город?
– Подзаработать,– улыбнулся Мазур.– Знаю, городу нужны люди, которые умеют с оружием обращаться.
– А вы, значит, умеете?
– Точно. И однажды это уже городу показали.
– Это как?– поднял брови стражник и снова поправил бронежилет.
– Восемь лет назад мы его отстояли, когда клан мародеров его едва с землей не сравнял. Нам железный город тогда немного задолжал.
– А-а,– разочарованно скривился стражник.– Это вы, что ли, легендарная Пятерня?
Мазур молча кивнул. Стражник извлек откуда-то замысловатую трубку и пронзительно в нее свистнул. В отличие от людей, слух Оррика был чутким, и этот звук заставил его вздрогнуть.
В ответ из-за ближайших домов выскочила целая группа стражников и торопливо направилась к ним.
– Что случилось?– недовольно спросил тот из прибывших, чья опрятная форма выдавала в нем старшего.
– Да вот, сержант, очередная Пятерня заявилась,– равнодушно ответил стражник.
– Чего надо?– жестко спросил старшина.
– Заработать хотим,– повторил Мазур.– Оружие есть. Вахту стоять умеем. Недельку послужим городу. А нам с того довольствие и продуктов в дорогу.
– Ты шутник?– вытаращился сержант.– С какого перепуга я тебе вахту отдам? Вокруг города сотни мародеров шныряют. Вчера двух фермеров такие вот уроды повесили. А я лису поставлю курятник охранять?
– Я этот курятник уже один раз у волков отстоял! Мне город обязан.
– Конечно! И неделя не проходит, чтобы очередная пара придурков себя Пятерней не назвала. Мы и охотников в город с оружием не впускаем. А у вас тут целая артиллерия, да еще карлик с крысиной рожей и копьем…
Мазур во всех своих лицах проявил нервозность. В присутствии Оррика ему особенно тяжело было сносить неуважительные проявления.
– Хватит!– зло рявкнул Мазур.– Я тебе покажу фокус, который поможет убедить.
То, что произошло в следующие несколько секунд, стало полной неожиданностью и для Оррика, и для собравшихся вокруг. Пятеро здоровяков мгновенно сорвались с места, набросившись на стражников, и разоружили их.
Они двигались невероятно быстро и настолько слаженно, что это завораживало. Когда Мазур плечом подбросил в воздух сержанта, Илья перехватил в воздухе выпущенный из рук того дробовик. А кто-то, подоспевший следом, подстраховал падающее тело, не позволив сержанту разбить голову о мостовую. Впятером, они двигались как ураган, толкая друг к другу ошарашенных стражников и бесцеремонно вырывая из их рук оружие.
Спектакль продлился несколько секунд, после чего Мазур замер неподвижно перед копошащимся в пыли мостовой сержантом. Стражники были разбросаны вокруг в неестественных позах, а их оружие аккуратно собрано в одну горку.
– Я войду в город с оружием,– склонился Мазур к сержанту.– Даже если для этого придется его сжечь. А захочешь, чтобы мы таки постояли в карауле, найдешь меня на рынке.
Он выпрямился и уверенно вошел в город.
Оррику не надо было вертеть головой, чтобы осмотреться – город сам бросался в глаза и продолжал удивлять. Петляя по узким улицам в сопровождении здоровяков, родент быстро освоился и понял, что в хаосе построек и движении людей была своя логика. И ее смысл заключался в полной свободе и отрицании правил. Дома строились там, где это было удобно, а люди двигались не беспорядочно. Просто каждый из них шел по своим делам, не обращая внимания на других. Они наступали на пятки или сталкивались, игнорируя друг друга.
Это была самая странная особенность человеческого характера. Люди вели себя так, словно каждый из них был единственным обитателем города, центром мироздания. Поселки родентов были устроены точно, а любая постройка располагалась по строгим правилам, в единой системе. Оррик никогда бы не прошел мимо собрата, не поприветствовав его хотя бы взглядом, никогда бы не пересек дорогу другого, встав у него на пути.
– Ты спас этот город?– спросил родент идущего рядом Илью, отметив про себя, что уже свыкся с многоликостью попутчика.
– Да. Это было давно,– ответил, не оборачиваясь, тот.– Железнодорожники только-только пришли в наши места. Железный город был совсем мал. Но до этого, когда мир перевернулся, самым тяжелым стал первый год. Пришел голод. Люди разделились на тех, кто способен себя прокормить и тех, кому суждено умереть. Охотники и рыбаки занялись промыслом. Фермеры разводили скот и птицу. Остальные превратились в мародеров – собрались в группы и открыли охоту на запасы старого мира. Конкуренция собрала их в банды, и они кровью платили за свои находки. Самые жестокие и успешные банды потом собрались в кланы. Со временем складов с едой не осталось, а фермеры и охотники встали на ноги. И мародеры переключились на них.
Илья неожиданно свернул на боковую улицу и быстро потерялся в толпе горожан. Мазур, шедший впереди, замедлил шаг, и когда Оррик поравнялся с ним, продолжил:
– Темные настали времена: резня, показательные казни. Мародеры устанавливали свою власть, а их кланы воевали между собой за контроль над территорией. Еды на всех не хватало. Фермеры не могли себя защитить. Противостоять бандитам шансов не было, и они откупались. Вот тогда пришли железнодорожники. Они основали города на узловых станциях железной дороги. Люди увидели в них силу и защиту. Начался новый передел власти.
– И ты вступился за город?
– Я его спас. Мародеры пришли целой армией. Сразу несколько кланов. А город был слаб. Стража или погибла или разбежалась. Мародеры зажали горстку железнодорожников в центре и уже приступили к грабежам. В те времена я очень симпатизировал горожанам. Я в одиночку выбил эти отребья из города. В тесноте улиц мне равных нет – численное преимущество не имеет уже значения. Важнее слаженность и координация.
– В чем сила железнодорожников?
– Паровозы, конечно!– Мазур с недоумением посмотрел на родента.– Это же технология. Это скорость. А еще это связь с другими железными городами и людьми. И, самое главное, торговля! Они возродили душу цивилизации – торговлю.
– Я не понимаю,– признался охотник.– Как торговля победила оружие?
– Как ты еще наивен, отважный Оррик,– улыбнулся Мазур.– Я не могу тебе этого объяснить в двух словах. Но однажды ты поймешь. Алчность и жажда наживы не только разрушили в свое время наш мир. Они еще способны созидать. Смотри сам…
Они вышли на широкую привокзальную площадь, где процветал рынок железного города. Родент много читал о базарах и рынках человеческих городов. Даже как-то представлял их в своем воображении. Теперь он понимал, что о некоторых вещах невозможно судить по чужим рассказам. Нельзя человеку, не видевшему огонь, описать это таинство. Невозможно понять, что такое рынок, не побывав на нем.
Оррик был очарован рынком. Они несколько часов бродили среди торговцев и изобилия всякой всячины, прицениваясь и торгуясь, выменивая одни бесполезные вещи на другие. Здесь было все, что можно себе представить и даже больше. Окрики зазывал, лживые песни продавцов и возмущенный ропот покупателей сливались с монотонный гул, который делал это место особенным, наполненным красками жизни. Запахи наскоро приготовленных яств, которые жарились и коптились тут же, на глазах голодных зевак, придавали рынку особый пряный аромат, возбуждали аппетит.
Родент с нескрываемым восторгом вгрызался зубами в запеченную рульку, когда в сопровождении Ильи к ним подошел высокий и сутулый старик.
– Вижу, Вы не теряете время зря,– покосился Сутулый на Оррика.
Родент никогда не получал от еды такого удовольствия, как сейчас, а потому был радушен и терпим даже к неприятным людям. Он улыбнулся в ответ, хотя оскал клыков для непосвященного не выглядел дружелюбно.
– Это Урбан, староста железного города,– представил сутулого Илья.
– И я уже наслышан о том, как вы вошли в город.
– Жаль, что не все знают, чем город нам обязан,– напомнил Мазур.
– Да-да, я понял: Пятерня,– небрежно отмахнулся Урбан, но заметив, как в лице отреагировал на его слова собеседник, поторопился исправиться.– Вы должны понимать, что это уже стало городской легендой. Очевидцев этих событий здесь давно нет. Прошли многие годы. Я и сам на посту Старшины города только с прошлого лета. Но, вы правы, город вам обязан. Поэтому можете рассчитывать на наше гостеприимство.
– Нам нужно быстро добраться в северные районы.
Урбан выдержал паузу, ожидая пояснений, и вопросительно развел ладони, показывая, что не понимает, чем он может помочь.
– Нам нужно попасть на поезд, который идет на север,– вкрадчиво, почти по слогам разъяснил свою просьбу Мазур.
Городской старшина скривился от этих слов, как от зубной боли, и обреченно покачал головой:
– Нет… Они никогда не берут пассажиров. Вы же знаете… Железнодорожники основывают города, обеспечивают их защиту, торговлю, какое-то развитие. Они ни во что не вмешиваются. И у них только одно условие. Они не перевозят людей. Их можно понять. Никто не станет поднимать свой железный город, если можно сбежать в другой, где жизнь безопаснее и сытнее…
– Они мне тоже обязаны. И я никогда не просил награду за это! Отведи меня к ним.
Мазур требовательно махнул рукой в сторону паровоза, который пыхтел и сопел на другом краю площади в окружении стражи.
– Это не то, что вы думаете,– запротестовал Урбан.– Это местный состав. Его в прошлом году железнодорожники передали городу, чтобы развивать прилегающие поселения.
– У города есть свой паровоз?– удивился Мазур.
– Теперь да. Мы окрепли. Вокруг города появились селения. В основном фермеры. А на севере мы восстановили торфяной завод. Там работает уже почти тысяча человек. Паровозам нужно топливо. Уголь в большом дефиците, на дровах далеко не уедешь, а торфобрикеты – достойная альтернатива углю. Горит долго. Раз в месяц железнодорожники присылают состав за брикетами. Это наш основной продукт. Взамен мы получаем в избытке все, что нам надо. Это торговля уже другого уровня. Это уже экономика.
– У города есть свой паровоз…
– Он не такой мощный, как те, на которых ездят сами железнодорожники… Постоянно ломается. В составе всего пара вагонов, чтобы местные могли привезти свой урожай или добычу на рынок. Брикеты свозим с фабрики сюда под очередную отгрузку. Надо признать, идея сработала. Пригород стал очень активно развиваться. В городе не жалуют мутантов. Здесь в основном чистые люди. А в пригороде собираются те, кто из-за уродства сторонится толпы и предпочитает отшельничество. Зато они горазды добывать провиант. Наш состав ходит по пяти маршрутам. И мы возим пассажиров – в основном местных торговцев. За неделю объезжаем все селения округи на пятьдесят километров. Некоторые поселки выросли за год в десять раз…
– Пойдем,– Мазур подхватил под руку градоначальника и уверенно повел его к паровозу. Урбан продолжал невнятно возражать, путанно рассказывая, почему на этот состав не приходится рассчитывать в дальней дороге.
Когда процессия прошла оцепление стражи, и Оррик вплотную приблизился к пышущей паром громадине паровоза, он второй раз за день испытал сильную эмоцию. Впечатления от рынка померкли перед творением человека, которое предстало перед ним.
Паровоз был целиком сделан из черного железа. Столько железа в одном месте родент не мог себе вообразить. Даже колеса, даже лестница в кабину этого зверя были железными. И все вместе слагалось в сложный механизм, который оставался неподвижным, но издавал множество звуков. Это была технология. Это было близко к волшебству.
На мгновение Оррик представил себе, насколько тяжелой должна быть эта гора железа, и сколько усилий потребуется, чтобы просто сдвинуть ее с места. А паровоз, родент знал это точно, способен перевозить невероятные тяжести и мчаться быстрее птицы. И всю эту мощь давала кипящая вода в котле. Только извращенный человеческий разум мог создать такую технологию.
Когда Оррик снова отвлекся на Мазура, тот напоминал о своем героическом прошлом новому собеседнику, коренастому и уверенному в себе. Родент сразу узнал в нем железнодорожника. Тот был одет в идеально выделанную кожу: куртка, широкие штаны, высокие сапоги, перчатки, шлем с очками… Но с паровозом этого человека роднил запах. В нем смешались гарь, масло и прочие неизвестные ароматы. Каждый в отдельности был неприятным, но вместе они казались изысканным букетом, который дразнил ноздри и влек к себе.
– Я был там,– неторопливо ответил железнодорожник,– и помню вас. Я отстрелял последние патроны по наступающим мародерам. Мне оставалось жить меньше минуты. Вы появились из ниоткуда и за несколько секунд смели всех. В тот день я потерял многих друзей. Я хорошо запомнил вас. Жив благодаря вам. И знаю, как вам помочь.
Мазур замер во всех своих телах, внимательно всматриваясь в железнодорожника.
– Этот состав тебе не поможет,– кивнул тот на паровоз.– Далеко на нем не уедешь. Но на днях здесь проездом будет «Черный лотос». Это настоящий состав, разведчики, которые идут походом на север. Мы пополним их запасы, и я уверен, найдем место для вас. Брать пассажиров категорически запрещено. Но вы, да еще с оружием в руках, не будете лишними в команде. Уверен, я договорюсь с начальником поезда. А теперь пойдемте со мной в мастерские. Я могу Вас достойно разместить на эти несколько дней, как дорогих гостей. И роденту будет интересно побывать в наших мастерских, посмотреть на паровой молот.
Железнодорожник перевел взгляд на Оррика и подмигнул ему. Охотник, который привык к тому, что остается неприметным на фоне Пятерни, насторожился. Этот приветливый человек был сильнее и хитрее, чем хотел казаться.
Железнодорожник повел гостей за собой к высокой постройке с огромными чадящими трубами. Но Оррик намеренно отстал, и когда один из Пятерни обернулся к нему, остановился, призывая к тайному разговору.
– Не доверяешь ему?
– Я никому не верю,– возразил родент.– Но я ко-что вспомнил. Сегодня мне снился Валерий. Я не был уверен… Иногда трудно отличить сон от Присутствия. Тем более что теперь не было снега и ощущения холода. Валерий путешествует по другим местам. Чахлый лес, дорога, лошадь, дождь… Но он тоже думал о железнодорожниках.
– У тебя был контакт с Валерой?– возбудился Пятерня.– Куда он направляется?
– Не знаю. Я не уверен, что это был контакт с ним. Это было совсем по-другому… Все изменилось. Как-будто он сам изменился. Поэтому я не знаю, что из этого было Присутствием, а что было сном. Но во сне я видел его мысли о железнодорожниках и поездах. Своих мыслей об этом у меня нет. Им и взяться неоткуда. Поэтому теперь я думаю, что это был не сон. Валерий тоже знал, что железнодорожники не берут пассажиров.
– Рассказывай мне обо всех своих снах! Всегда!
*****
– Ты ему веришь?
Вал перевел взгляд на Сазона, который неподвижно сидел у угасающего костра и, казалось, пытался вжаться в него. Предрассветный холод был промозглым и всепроникающим, закрадывался под одежду, студил кровь.
– Думаю, он справится. Ему было тяжело видеть гибель Марека. Но с восходом солнца мысли придут в порядок.
– Я не об этом,– громко зашептала Аля.– Я про его рассказы о железных дорогах, поездах и их городах. Ты веришь во все это? Мы давно ушли из заселенных мест. Но разве все это могло возродиться так скоро?
Вал аккуратно подбил камнем последнюю подкову и похлопал лошадь по крупу:
– Не знаю. Ему незачем лгать. А для нас это хорошая возможность ускориться.
– Это звучало странно,– нахмурилась девушка.– Почему железнодорожники запрещают давать имена своим городам? Почему отказываются возить людей? Где они взяли столько паровозов? Что они скрывают?
Вал стреножил распряженную лошадь, перевязав передние копыта, и повернулся к подводе. Он перебирал запасенные консервы, рассматривая этикетки:
– Подбрось поленьев в огонь и сделай хороший завтрак. Надо взбодрить Сазона. Ему еще дней пять вести нас к железному городу. Надо его поберечь. А за поезда не волнуйся. Те, кто возрождают железные дороги, просто беспокоятся о своей безопасности. Я на их месте тоже держал бы информацию в секрете, и использовал преимущество, чтобы установить контроль над ресурсами.
– И как это связано с тем, что городам имен не дают?– удивилась Аля.
– Нет имен, нет адресов,– улыбнулся Вал.– Горожане не знают, сколько существует железных городов и где они расположены. Идеальная система в наших условиях. Тебя привязывают к одной точке и делают зависимым от нее. Сеть железных городов и дорог позволяет контролировать людей, их связи, торговлю, ресурсы. Ограничение создает ценность. Система существует, пока действует ограничение – люди не могут ездить в поездах.
Девушка словила себя на мысли, что даже в интонациях она расслышала Антоника. Это были не слова Вала, не его мысли. Он не стал бы так говорить. Он даже не был многословным.
Пока он возился с упряжью, Аля на скорую руку занялась готовкой. В этой суете она пыталась отвлечься от мыслей, которые не давали покоя. Она отказывалась узнавать в самом близком человеке черты Антоника, ненавистного ей человека. Словно у нее украли что-то очень ценное, неповторимого Вала, подменили подделкой.
Девушка разложила приготовленную еду возле костра и присела на полено рядом с Сазоном.
Их ночной переход закончился трагично. Они почти вышли к старой мельнице у реки, месту намеченной стоянки, когда Марк вместе с конем угодил в ловушку чертова колодца. Они провалились в зловонную яму, заполненную кислотой, и были обречены еще до того, как остальные к ним подоспели. Колодец был узкий, скользкий и глубокий. Ядовитая жидкость стала мгновенно въедаться в плоть жертв, заставляя обезумевших от боли коня и всадника биться в конвульсиях, наносить увечья друг другу.
Сазон в тот момент застыл камнем на краю колодца, удерживая фонарь над ямой, в которой мучительно погибал его друг. Марка зажал агонизирующий конь так, что несчастный охотник оказался по пояс погруженным в кислоту. Он тянул обожженную руку вверх, с пальцев которой уже стекала растворенная кожа. Его лицо было ужасным: пена пузырилась в пустых глазницах, а широко раскрытый рот издавал только булькающие хрипы. При падении он целиком окунулся в кислоту, но оставался живым.
Подоспевший Вал не колебался ни мгновения. Несколькими выстрелами в голову он прекратил страдания неудачливого охотника и животного. Аля с силой оттащила от колодца Сазона, который был парализован зрелищем, не в силах отвести от него взгляд. Недолгий путь к привалу он проделал в полном отрешении, а после неподвижно уставился на огонь.
– Надо поесть,– Аля легонько толкнула охотника плечом, но тот не отреагировал.
– Дай ему воды,– подсказал подсевший к костру Вал.
Сазон жадно приложился к протянутой фляге и пил, пока кашель не перехватил его дыхание. Откашливаясь, он переводил взгляд с Али на Вала и обратно, но глаза его не могли ни на чем остановиться надолго. Наконец, он глубоко вздохнул и снова обмяк:
– Марк,– тихо пробормотал он.
– Дай ему время,– махнул рукой Вал и взялся за разогретую банку консервы.– Придется день переждать. Дорогу совсем развезло, мы устали и от нашего попутчика пока толка мало. Я сложу шалаш здесь. К мельнице не подходи.
Девушка втянула ноздрями воздух и прислушалась:
– Почему?
Вал повернул голову в сторону старой каменной постройки на обрыве реки, которую украшало огромное деревянное колесо, наполовину утопленное вставшей рекой. Несмотря на древность, водяная мельница хранила на себе следы недавнего ремонта и выглядела достойным убежищем от непогоды.
– Когда умер этот охотник, я смог почувствовать колодцы,– неохотно признался Вал.– Я вижу их все в округе прямо сейчас. Они связаны между собой. Это какой-то один организм. Может, тоже гриб. Я сейчас многое чувствую лучше…
– А мельница? Там тоже колодец?
– Нет,– быстро ответил ей брат.– Там другое. И я не знаю что. Но те, кто раньше там жил, мертвы, а я чувствую опасность. Нам нет дела до местных чудовищ. У нас своих хватает.
– Ты кого-то почувствовал?
– Я чувствую всех,– Вал бросил пустую банку в костер.– Мать оставила дом и торопится на восток. Она ищет встречи с Тересой. А Торин уже приблизился к городу, в котором обосновались остальные. Он тоже спешит. У нас мало времени. Поэтому нужно попасть на поезд.
– Я не спрашивала тебя,– девушка подняла глаза на брата.– Но куда мы торопимся? Мы ушли из ледяной пустыни. И это было для меня важно. А ты знаешь, что ищешь?
– Сейчас важнее то, что слишком многие ищут встречи со мной. Антоник был первым, но не единственным.
– Никто не знает, где ты,– удивилась Аля.– Ты же невидимка для всех. Ты закрылся даже от меня.
Но Вал не заметил упрек, или сделал вид, что не заметил.
– Это не важно,– буркнул он.– Ты рядом. А тебя все могут почувствовать.
Он встал и уверенной походкой направился к лесу, подбирая на ходу жерди, пригодные для шалаша.
Девушка не могла отвести от него взгляд. У нее перехватило дыхание от отчаяния. Никогда раньше она не чувствовала себя обузой для брата. Было понятно, что она не обладает даром скрывать кровь отца, как Вал, и всегда можно было догадаться, что неразлучная пара изгоев прячется во льдах вместе. Но эту тему никогда не обсуждали. Это был их негласный запрет. Аля очень любила в брате эту деликатность.
Он не смеялся над ее звериной природой, а в ней не было ни одной человеческой клетки. Не злился на нее из-за глупых ошибок и проступков. Никогда не приказывал, хотя знал, что она готова слепо повиноваться. И он не напоминал ей о том, что своим присутствием рядом она его демаскирует его и делает тщетными попытки скрыться от всего мира.
Теперь, спустя многие годы, он напомнил об этом, и девушка не понимала, зачем. Ее простой и надежный мир, в центре которого был Вал, быстро разрушался. Она прикусила в отчаянии губу, и капля крови пробежала по ее подбородку.
– Да кто же вы такие?
Сазон с удивлением и испугом смотрел на девушку, которая совершенно забыла о присутствии охотника. Она даже представления не имела, в какой момент тот вышел из своего шокового забвения и стал вслушиваться в разговор.
– Тебе уже лучше,– улыбнулась Аля и торопливо вытерла кровь.– Есть будешь?
Сазон медленно потянулся к карабину, который лежал рядом с ним:
– Вы убили Марка…
Прежде чем он успел взяться за оружие, подошедший сзади Вал ударил его по голове:
– Что опять случилось?
– Он не в восторге от нашего общества,– пожала плечами девушка.– Похоже, мы никому не нравимся.
Она равнодушно проводила взглядом Сазона, который завалился на бок и замер, потеряв сознание. Вал принялся спокойно мастерить шалаш, и Аля перевела взгляд на фыркающих лошадей. Девушка почувствовала жажду уставших животных и увлеклась этой заботой: напоить лошадей, найти им корм – чем угодно занять руки и мысли.
Следующая глава http://www.proza.ru/2016/05/16/859