Liebst du mich? Худяков и операция свадьба

Доминика Дрозд
Liebt du mich? Худяков и операция “свадьба».

Тяжёлые будни ЗАГСа! И не отдохнёшь толком. И чаю-кофе не попьёшь. Только читай да читай эти заученные речи! А потом журналы проверяй. Мало ли, вдруг кто вместо своей фамилии крест поставил? И не по не грамотности (хотя и такое возможно в наши-то тёмные времена), а просто ради прикола.
Разбирайся потом, кто там был этот «Мистер Крест».
О Святая Инквизиция!
Работницы Вера и Алина собрались в выделенный час выпить чаю. Как раз привезли какой-то с черникой из Финляндии. Петька-церемонейместер привёз. Работа у него великолепная – книгу регистрации в зал выносить.
Ну и уносить.
Чего же ей болтаться тут?
Алина – старшая, заговорила первая.
-Как ты? – заботливо спросила она всего месяц работающую девчонку.
Вера, работавшая в зале, где проходили регистрации без церемонии, пожала плечами.
-Только двое пока. Но и этого хватит.
Алина, видевшая сегодня поток молодняка, который потом будет забивать кабинеты для развода, только выпучила на неё глаза:
-Что ж они такое… а?
-Да ничего особенного, - Вера отхлебнула вкуснейшего чаю. – С утра какие-то в возрасте подкатили. Серьёзные – ого! – прям так и разит серьёзностью. Видать, бизнесмены. Между собой – на «вы». По расчету, видать. Чего-то им это даёт. А вторые… песня!
Алина усмехнулась. Видимо, молоденькая Верунья ещё не знает, что бывает якобы любовь, живущая полгода. А потом все несутся разводиться, словно им за это не госпошлина, а миллион впридачу.
-И чем же такие особенные-то? – вздохнула уже уставшая после толпы брачующихся Алина. – Не геи, надеюсь?
-Святые угодники, нет, - перекрестилась явно набожная Вера. – Но невеста-то… эм… беременная.
-Ой, насмешила, - отмахнулась Алина. – У меня таких и в церемониальном хватает всегда. Как пузо нарастят – так и замуж! Прям мода уже какая-то? Твоя сильно брюхатая?
-Не разберу, - помотала головой девушка. – Нуууу… месяц пять… шесть…
-Ну прилично, я поняла. А что шокировало-то?
-Муж ей в сыновья годится! – затараторила шепотком Вера. – Симпатичный, но в чёрном – Бог мой! – такой страшный! Как на кладбище! Аж напугал меня! Длинный, худой, а глаза –мёртвые! Тут что-то непонятное.
-Мужики – они всегда мужики, - заключила Алина. – А с невестой что? Сильно стара или муж и правда едва совершеннолетний?
-Ну как бы..., - замялась Вера. – И то… и другое… Но лица-то! Ё-моё, какие лица!
-Какие? – вся вытянулась от любопытства Алина.
-Убийственные. Мёртвые. Просто на похоронах как-то позитивнее бывает!
-У меня такие же и в церемониальном бывают, - пожала плечами Алина. – Что странно. Да?
-Это да… Но тот парень мне запомнился тем, что от тётки своей так отличался! – прижала руку к сердцу Верочка. – Она ему реально как тётка! Ему на вид лет за двадцать, ей – реально сорок или чуть с плюсом!
-Да ну, - Алина призадумалась. – И с животом ещё, значит? Ну, понятно. Залетел мальчик. Платье-то какого цвета?
-Белое! Свадебное! Она ж, якобы, чиста и невинна. Ну, да… с животом-то! Но такое платьице маразматичное, что Феллини отдыхает. Сборочки какие-то, верх открыт, а груди и не видать, вся в корсет провалилась! Это ж надо такой размер иметь! Чернослив какой-то, блин.
Алина ещё более коварно улыбнулась.
-Ну, - торжественно сказала она, - не везёт некоторым. По-моему, ей с этим муженьком не повезло. Как скажешь?
-Скорее, ему – с ней.
-Это да… Для чего женились? Зачем пошлину платили? Глупость человеческая убивает меня, Алина Владимировна, вот что!
-Эх, - только и смогла сказать уставшая от глупости людской работница ЗАГСа.
…Как ни витали рядом догадки Веры, попасть в десятку она не смогла. Фото со свадьбы – только из какого-то дешёвого банкетного зала – знакомая траурного мальчика поместила в скрытый альбом в интернете.
И скрывать было что!
Такой «развесёлой» свадьбы не видал и полный фиктивных и насильственных браков 19-й век.
Завершало альбом фото «мальчика» уже пьяного и с красными ушами. Его полное презрения ко всем и всему лицо и закрытые глаза посылали всех на короткий адрес.
Молодая жена потупляла глаза, словно творила что-то постыдное, а её мама, одетая в китайскую тигровую кофту сотого размера, выглядела тускло и безрадостно. Говорила она тост фальшиво и делано.
Кое-где немолодая плоская жёнушка-доска изображала, что берёт муженька за ручку под столом, но тот ещё больше заглатывал в себя кол и смотрелся посетителем поминок.
Видно было, что вся эта чепуха нужна была только создательнице альбома. Впрочем, чёрный костюм посетителя собственных похорон женишку шёл отлично.
Это был Худяков.
Его жена оказалась человеческим феноменом. Она вынашивала дитя одиннадцать месяцев вместо положенных девяти. Каким бы ни был Худяков дураком, но майское рождение мартовского сынка его полностью растоптало.
Алине и Вере хорошо было бы знать: не поверил Худяков таким чудесам природы, имея медицинское образование. Бросился к своему начальству – мол-де, обманула жена! Но начальство показало ему во-о-т такенный кулак, мол, живи и радуйся, меньше думай. Но подобные чудеса природы Худякову были не знакомы, а верить он готов был больше в Фокса Малдера.
И поэтому взмахнул Худяков кирзачами и улетел на край света от подобного «счастья».