Училась на нашем курсе одна девушка, назовём её Лизой, дочь известного литературоведа. Разумеется, столь знатное происхождение придавало ей веса по сравнению с беспородными студентами, родители которых мало того, что не были не причастны к лику пишущих и печатающихся, но порой и образования никакого не имели. Но это, конечно, редкость, а то куда бы направляли учиться своих детей столичные и провинциальные начальники и просто интеллигенты?
Лиза была не сказать, чтобы красавицей, но и не совсем безнадёжной, поскольку у неё и дублёнка имелась, и прочая импортная одежда. Имея в виду её известного папу, за ней усиленно ухаживал симпатичный молодой человек; говорили, что он студент консерватории.
Я не знаю, как часто ходят студенты консерватории на занятия – наверное, у них свободное посещение, поскольку парень на правах жениха каждое утро демонстративно провожал Лизу от метро до дверей факультета. Должно быть, вёл от самого её дома.
Мы просто ахали, глядя на такое джентльменское поведение. Причём это было время, когда юные москвички из приличных семей ещё не жили с бойфрендами, то есть жених специально шёл или ехал к Лизе, чтобы сопроводить её до места учёбы. А может, он жил неподалёку от неё? Сейчас-то всё по-другому, а тогда многие студентки были девушками.
То ли музыкант устал от столь пристального ухаживания, то ли его сочли недостойным руки литературоведческой дочери, но трогательные провожания неожиданно прекратились, и это подорвало нашу наивную девичью веру в принцев.
Однако ниша освободилась, и хотя девушка не блистала красотой, отнюдь, она даже очки носила по причине косоглазия, за ней стал ухаживать однокурсник. Его однозначно интересовало литературоведение, а то, что у него была фамилия, как у известного композитора, некоторым образом сближало его с предыдущим женихом (мы были уверены, что он композиторский сын). Чем именно он покорил сердце отличницы, мы не поняли и решили, что, по-видимому, особенностями национального темперамента, но, возможно, и кровным родством с автором популярных лирических песен.
Роста парень был небольшого, примерно на полголовы ниже Лизы, однако их это нисколько не смущало, и вскоре они создали дружную интернациональную семью (русская и еврей, что вполне типично для того времени) и стали ходить на занятия вместе.
Лиза даже на картошку поехала вслед за мужем, прямо как декабристка, хотя могла и не ехать. Cубтильные девушки обычно избегают сельхозработ. А муж, напротив, был таким крепеньким, быстрым хлопцем. Видимо, она опасалась, что в типично женском коллективе её жизнерадостный супруг может не устоять перед соблазном.
Они сняли комнату у деревенской бабушки и выглядели вполне счастливыми молодожёнами. Но только оба работали не в поле, а на кухне. Муж исполнял обязанности завхоза и топил печку, а Лиза и две другие москвички варили нам картошку в мундире или щи. Ну а что вы хотели, чтобы девушки с дворянскими фамилиями чистили руками картошку на всю ораву?
Благополучное замужество, успешная учёба и предшествующая обеспеченная жизнь с интеллигентными родителями, разумеется, благотворно влияли на самооценку и настроение девушки. Она всегда выглядела уверенной, словно кинозвезда на красной дорожке. И, соответственно, нуждалась в зрителях, которые могли бы оценить её успехи и даже позавидовать им. Похоже, что зависти девушка нисколько не боялась, а наоборот, получала от этого определенное удовольствие.
Моя соседка по комнате в общежитии, учившаяся на одном отделении с Лизой, рассказывала, нервно улыбаясь:
– Встретилась я вчера с ней возле лифта. Она, как всегда, такая вежливая, приветливая. Поздоровались. «Как дела, Танечка?» – спрашивает. Ну, я ей начинаю рассказывать: «Да вот к коллоквиуму надо столько литературы перелопатить, а это всё в читальном зале – сколько можно там сидеть? Да ещё и домашнее чтение... Просто зашиваюсь!» Обычный разговор – что там в лифте успеешь сказать? Она улыбнулась и говорит: «А у меня всё хорошо!» И что я должна ей ответить? Как в американском фильме: «Я горжусь тобой»? Она как будто специально спросила меня, чтобы похвастаться.
«Похоже, что специально... – подумала я. – Она ведь знает, что ты хорошо учишься, и догадывается, чего это стоит девчонке из провинции, живущей в общежитии. А перед москвичками хвастаться не в кайф. Вряд ли они оценят её достижения – здесь есть дети более знатных родителей: адмирала, профессора, выдающегося хирурга, известного писателя. И это мы ещё не всё знаем...»
– Да ладно, не бери в голову! – сказала я. – Обычная московская штучка. Может, ей хотелось поделиться радостью. Ну не искать же ей Долецкую или Чернавину. У них тоже всё хорошо.
Вот такая жизнерадостная элита училась на элитном романо-германском отделении МГУ, и все они были умненькими, из московских спецшкол, модно одетыми, демонстративно оживлёнными, словно им надо было постоянно подтверждать своё благополучие и уверенность. Думаю, что они все устроились в жизни неплохо.
Спустя несколько лет после окончания университета я увидела в журнале «Иностранная литература» литературный обзор, написанный мужем Лизы. Наверное, для молодого специалиста это было престижно. А когда писала эти заметки, посмотрела в Гугле: он более известен как переводчик известных авторов. Заодно выяснилось, что он не приходится сыном композитору – отчество у него другое. Но вполне может быть внуком, а впрочем, сейчас это не важно.
Надеюсь, что и у Лизы, ставшей доцентом университета (а почему не профессором?), тоже всё хорошо. Подробности их личной жизни мне не известны, да и какое они имеют значение для читателя? Я хотела только напомнить об одном из многочисленных типов людей, в данном случае – о самоуверенной москвичке, довольной своим благополучием.
Но, если подумать, это же хорошо, когда человек доволен тем, что имеет. Если только он не демонстрирует это перед теми, кому приходится туговато...
__________________________________________
Фото из интернета