Андрей заметил их ещё на автовокзале. Они стояли впереди него в очереди за билетами, ожидали в том же зале, наконец, сели в тот же автобус. Ничего удивительного, вероятно, вся очередь покупала билеты на одинаковый рейс. Андрей обратил внимание на троих пассажиров, потому что они решительно отличались от прочей публики.
В огромном душном и грязном зале ожидания больше всего бросались в глаза женщина и парень. У неё были светлые волосы и белая кожа, светившиеся неоном на фоне смуглых лиц и чёрных шевелюр. Не только Андрей приметил её. Многие в зале удивлённо оглядывались, улыбались, приветственно махали руками. Мне не помашут, думал Андрей. Я, нетипичный русский, жгучий брюнет, вызываю интерес лишь у полицейских в Москве.
Парень, привлекающий внимание, не был вместе с блондинкой. Он путешествовал сам по себе, хотя время от времени перебрасывался с женщиной парой реплик. Андрей прислушался. Говорили по-английски. У женщины был французский или бельгийский акцент. В речи парня все согласные звучали преувеличенно звонко, а глубокое «р» не оставляло сомнений – американец. Но внешность его никак не увязывалась с представлением о среднестатистическом «васпе» . Смуглое горбоносое лицо окаймляла характерная борода.
Люди в зале поглядывали на американца настороженно. Слишком много подобных лиц смотрит с экранов телевизоров и пугает весь свет жуткими словами «теракт», «месть» и «джихад». Но Андрей заметил на руке бородатого уходящую глубоко под рукав причудливую татуировку. За спиной у американца болтались потрепанный чехол с электрогитарой и рюкзак, в котором проступал четырёхугольник ноутбука.
Третий пассажир бросался в глаза лишь потому, что сопровождал белую женщину. С первого взгляда он казался испанцем или португальцем, но затем выплывали «местные» приметы – остроносые поношенные туфли, дешёвые джинсы, полинявшие из-за некачественного красителя, простенькие часы на руке.
Они с женщиной вместе ели из пакета, по очереди пили сок из одной бутылки, время от времени мужчина брал свою спутницу за руку и шептал ей на ухо. Уже на ступеньках автобуса Андрей расслышал, что они общаются на английском. Её речь была плавной и грамматически верной, он говорил быстро, взахлёб, с массой неправильностей.
Бородатый с гитарой сел в автобусе впереди Андрея, парочка – на предпоследнем ряду. Их голоса не смолкали несколько часов подряд. Женщина смеялась, её партнер тараторил на немыслимой скорости. Остальные пассажиры дремали или тыкали пальцами в кнопки разнообразных гаджетов. Андрея клонило в сон, накануне он не выспался в самолёте, где плакали сразу три младенца. «О чём можно бесконечно болтать? Как язык-то не болит?» - с раздражением подумал он. Вслушавшись, он уловил за гулом мотора обрывки фраз.
- … перестань смешить меня!
- … это анекдот о семье черепах, которые жили…
Абсурд какой-то, подумал Андрей. Светловолосая француженка, пустыня, стелющаяся за окном, зелёные цифры автобусного термометра «+ 39° С outboard» - всё слилось в пульсирующий сумбурный сон. На какой-то миг ему показалось, что он бодрствует, гуляет с собакой у себя в Подмосковье.
Всё казалось таким свежим и реалистичным во сне – утренние сумерки, гравюрно-чёткие силуэты деревьев – чёрных с аккуратной каймой снега, сугробы необычно нежного оттенка… Как же он называется, сумеречный снег, смесь белого, лилового и розового? Андрей вспоминал названия цветов, явственно слышал крики ворон и видел доверчивые глаза своей собачонки Милки. Даже холод снежного утра был настоящим, ощутимым. Потом Милка залаяла. Дорогу им с Андреем перешёл низенький горбун в кирзовых сапогах, до верха испачканных грязью. Что за белиберда, подумал Андрей, и проснулся.
В автобусе было холодно от кондиционера, и непривычно тихо. Он обернулся. Блондинка и её кавалер спали сидя, голова к голове. Андрей сделал вид, что хочет рассмотреть пейзаж за окном, привстал и увидел, что во сне они держались за руки. А брачных колец на пальцах нет. Он усмехнулся, сел.
- Скажите, пожалуйста, - спросил по-английски необычный сюсюкающий голосок, - долго ещё ехать?
Это был маленький китаец неопределённого возраста. Он сидел через проход от Андрея с раскрытым ноутбуком на коленях.
- Думаю, мы на полпути, - сдержанно ответил Андрей, - значит, часов пять осталось.
Короткий разговор разбудил блондинку с бойфрендом. Болтовня, смех, шуршание пакетов возобновились. К чему привиделся такой жуткий горбун, размышлял Андрей. Смех француженки воздействовал странно - освежал, как холодный лимонад, и раздражал, словно стекающий по спине пот.
Внезапно автобус остановился. Дверь распахнулась, вошёл молодой военный с автоматом. Пассажиры проснулись, зашевелились, протянули патрульному свои документы. Офицер долго не мог найти знак визы в паспорте Андрея. Показав ему нужную страницу, Андрей сдержанно ответил на вопрос «Какова цель визита?» - «Туризм» и спрятал паспорт.
Всем велели выйти наружу и вытащить чемоданы из багажного отсека. Пассажиры послушно сложили кофры и сумки в длинный ряд, вдоль него пошёл второй офицер с собакой.
- Извините, - китаец тронул Андрея за локоть, - а зачем это?
- Собака ищет наркотики, - поспешил ответить спутник блондинки, - например, гашиш. В этой зоне военное положение после революции. А вы из Китая? Как вас зовут?
Собаку повели внутрь автобуса, изучать ручную кладь пассажиров. Андрей усмехнулся. Святая простота. У меня, например, сумка на ремне под джинсовкой. Никто не заметил, никому в голову не пришло – а вдруг там три кило героина? Невозможно обнаружить всё сокрытое зло, даже если мобилизовать всех собак мира.
Проверка закончилась, чемоданы перекочевали в чрево автобуса, пассажиры вернулись на свои места. И снова поплыли серо-жёлтые пустынные ландшафты. Вышки, заводы с причудливыми, как будто инопланетными сооружениями, овцы и верблюды вдалеке.
Болтовня сзади возобновилась и растеклась по салону. Блондинка с кавалером кушали и угощали всех подряд – бородатого с татуировкой, маленького китайца, двух парней, сидевших за Андреем. У этой парочки пятидневный запас продовольствия, начал сердиться Андрей. Но тотчас напомнил себе, что обязан быть сдержанным, даже равнодушным. Пусть вокруг гремят взрывы и полыхают пожары, а ты смотри вперед, в горизонт, и сохраняй равновесие в душе.
На следующем пункте проверки чересчур общительные влюблённые были наказаны высшими силами. Вошедший в автобус офицер перебросился со спутником блондинки парой фраз. Андрей успел расслышать «мрат», что значит «жена», и «фен» - «где». Значит, всё-таки, жена, отметил Андрей. Он не оборачивался , чтобы не привлекать к себе внимания.
Офицер и супруг француженки прошли белой будке контрольного пункта, как увидел Андрей через окно. Француженка вскочила и застыла в проходе между креслами. Впервые за весь день с её лица ушла улыбка. Андрей только сейчас заметил, что она старше своего спутника – лет на десять, как минимум.
- Что случилось? – спросил у неё бородатый американец.
- Не знаю, - растерянно проговорила она, - они его зачем-то забрали…
- Не волнуйтесь, - сказал один из пассажиров на ломаном английском, - нет проблем. Просто проверка документов.
- Всё будет хорошо, - подтвердил второй.
Местное население чрезвычайно доброжелательно, любезно, доверчиво, отметил Андрей. Всё в гипертрофированных размерах. Попроси кого-нибудь указать дорогу, сбежится целая улица советчиков. Скажи, что хочешь купить пачку сигарет, тебе подарят десять начатых пачек. Такая доброта граничит с простотой, а простота, как известно, хуже воровства…
Блондинка села на своё место. Вскоре и возлюбленный её вернулся, улыбаясь растерянно. Снова понеслась болтовня. От волнения говорили так громко, что Андрей всё слышал.
- Почему они тебя задержали?
- Они подумали, что ты из Голландии. Раз голландка, значит – наркоманка.
- Этот осёл видел мой паспорт. Он что, читать не умеет?
- Любовь моя, в этой стране все немного чокнутые, разве ты не заметила?
- Я – наркоманка, ха-ха-ха, вот дебилы! Адам, слышишь? Они подумали, что я – наркоманка!
Бородатый спокойно ответил:
- Не обращай внимания, издержки национального менталитета.
Андрей про себя отметил, что американский Адам, определённо, одной национальности с местными вояками. Та же внешность, и та же, увы, наивность. Разгуливать по стране, где действует полувоенное положение, в имидже международного джихадиста – значит, умышленно искать приключений на свой зад. Впрочем, ну их всех в болото! Андрей закинул руки за голову и закрыл глаза.
Дремота пришла сразу, на сей раз тёплая и сладкая, как чай в любимой кружке. Моя кружка дома была тёмно-синяя, с нарисованным золотым львом… Я никогда не любил слишком горячего чая. Лучше – «интенсивно тёплый», так бабуля говорила. В сон немедленно ворвался запах домашнего торта, который бабуля пекла без всяких особенных поводов. «Захотелось, и испекла», - говорила она.
- Берите! – потормошили Андрея за плечо. – Угощайтесь!
Муж блондинки протягивал на кусочке картона щедрый ломоть басбусы, манной запеканки с сиропом. Андрей находил это лакомство слишком приторным. Но аромат из сна и впервые за двое суток зашевелившийся внутри голод побудили взять угощение и сказать:
- Шукран касира (спасибо большое).
- О, вы говорите по-арабски? – с радостью набросился на него словоохотливый попутчик. – Я вижу, что вы – иностранец, подумал – из Испании или Италии…
- Я говорю по-арабски чуть-чуть, - с утрированным акцентом ответил Андрей.
Он нарочно повернулся спиной, чтобы показаться невежливым, нелюдимым, и пресечь дальнейшее общение. Басбуса оказалась неописуемо, мучительно вкусной. Андрей пытался вспомнить, где и когда он ел подобное в последний раз, но не мог. «Это от голода», - говорил он себе, - «ты не ел с самой Москвы. Так нельзя, дружище. Надо жрать, даже если не хочется».
Таксист, слава богу, был несловоохотлив. Он прочитал адрес в блокноте, который протянул ему Андрей, привёз, кивнул, взял деньги, и всё это – молча. На стене у калитки были нарисованы древние божества – профили шакала, ибиса, крокодила, узкие тела в белых юбочках, посохи с цветами лотоса. Хозяин был похож телосложением на худосочных богов, а лицом – на старую мудрую обезьянку.
- Добрый день. Я вас ждал. Квартира готова. Душ, холодильник, кондиционер, всё как просили, - он говорил по-английски с характерным акцентом, но быстро и уверенно.
Андрей ответил только: «Добрый день», шагнул во двор и невольно остановился. За столом под инжирными деревьями сидели блондинка со своим супругом и горбоносый американец. Их багаж был сложен в кучу здесь же. Семь кошек всех цветов и размеров расположились в почти шахматном порядке между чемоданами и столом и жадно мяукали.
- О, привет! – воскликнул муж блондинки. – Вы тоже сюда? Забавно. Столько попутчиков – и все по одному адресу! Смотри, Адам! Этот человек ехал с нами в одном автобусе!
Бородатый Адам поднял взгляд от ноутбука, в который он усердно пялился вместе с блондинкой, помахал двумя пальцами и сказал «хай». К столу подошла девушка с подносом, заставленным чашками.
На ней было длинное лёгкое платье. Жёлтый шарф, завязанный на местный манер, скрывал волосы. Но лицо у неё было европейское, а глаза, когда она обернулась к Андрею, сверкнули бледно-сиреневым или голубоватым, как сумеречный снег. Вспомнить бы название этого оттенка…
- Вы из России? – спросила девушка. – Чай будете пить?
У неё был чистый московский выговор. Андрей до того удивился, что пробормотал: «Буду, спасибо».
- Надо же! – вдруг воскликнула блондинка. – Столько русских в одном месте! Впрочем, мы только что прочитали, что этот посёлок – Мекка российских дауншифтеров.
Она тоже говорила на русском, настолько беглом и правильном, что не оставляло сомнений в её национальности.
- Oh, my God, - ответил Андрей, и бессильно опустился на пластиковую табуретку.
Только сейчас он ощутил вязкую, томительную жару, запах чёрного чая и спелых фиников. Тощая кошка с жадными глазищами приблизилась к нему, задрала голову и нагло закричала: «Ниу! Ниу!»
- За ваш приезд, - сказала девушка в платке и чокнулась чайной чашкой сначала с блондинкой, потом с Андреем. Все засмеялись. Бородатый Адам сказал: «чирз».
Девушку в жёлтом шарфе звали Нина. Она снимала квартиру во дворе с инжирным садом и семью кошками уже два года. Изредка она ездила в Россию, на пару месяцев, и снова возвращалась сюда. Не работала. Не замужем. Сдавала квартиру в Москве, на эти деньги жила.
Блондинку, оказавшуюся не француженкой, звали Лера. Она приехала к Шади, за которого вышла замуж восемь месяцев назад. В течение этих восьми месяцев Лера жила в России. Кем работает, не сказала.
Шади, как и предполагал Андрей, был местный, из столицы, работал археологом. Приехал в посёлок отдохнуть с Лерой, потому что тут спокойно и не слишком жарко.
Адам родился в США, но родители до эмиграции жили здесь, в большом городе на берегу моря. У него была музыкальная группа на Юге Штатов, играющая этно-рок, они мечтали покорить всю Америку. Сюда он приехал за впечатлениями, вдохновением, и, наконец, увидеть родину предков.
Хозяина квартиры тоже звали Адам. Он родился в Саудовской Аравии. Происходил из потомков пророка Мухаммеда, и хвалился особым документом из Мекки, подтверждающим благородное родство. Адам сдавал туристам квартиры в двух домах, сам жил здесь же.
Во дворе мелькали ещё какие-то личности, лезли к столу, протягивали чашки к чайнику. Все люди – белые, смуглые, кофейно-коричневые пытались рассказывать о себе. Андрей от жары, недосыпа и обилия народа вдруг почувствовал такое нечеловеческое утомление, что встал и, молча, побрёл к своей квартире.
- А где «до свиданья»? – дерзко сказала ему в спину Лера.
- Извините, у меня голова разболелась, - пробормотал он, лишь бы о нём поскорей забыли.
Теперь - запереть дверь на два оборота, щёлкнуть пультом кондиционера, потом телевизора и… что раньше – в душ или позвонить? Футболка, льняные брюки, носки – всё было насквозь мокро от пота. Ремень сумки под джинсовкой тоже был влажный. Андрей уложил сумку в нижний ящик гигантского шифоньера, прикрыл сверху стопкой футболок, извлеченных из кофра. Позвонить? В душ?
Кондиционер дул так, что полетели по полу выпавшие из карманов бумажки. Андрей не стал подбирать. Всего лишь чеки из кафешек аэропорта Домодедово. Скомканные фрагменты навсегда ушедшей жизни.
- К чёрту! Надо в душ!
Под струями горячей воды он вдруг услышал непонятное гудение. Гудела голова, вибрировала кожа на лбу, веки болели и казались опухшими. «Сдаю квартиру в Москве, на это живу…моя группа исполняет этно-рок… потомок пророка, да благословит его Аллах… этот осёл видел мой паспорт… анекдот о семье черепах…»
- Твою мать! Как спать хочется, - пробормотал Андрей.
Вытираясь полотенцем, он заметил, что под раковиной пробежал таракан. Кондиционер нагнал в комнату жуткого холода. Снова вспомнился автобусный сон – сумеречный снег в Подмосковье, крики ворон, горбун. Андрей быстро выключил холод, завернулся в одеяло и взял телефон. Ответили, едва пошёл сигнал.
- Здравствуйте! Это Андрей?
Мужской голос, безупречный лондонский выговор.
- Да, - Андрей говорил, не повышая и не понижая голоса.
Из телевизора грохотала танцевальная музыка с бубнами и барабанами, армянская танцовщица Сафиназ ритмично трясла огромной грудью, обтянутой блескучим платьем.
- Я на квартире у Адама.
- Нормально добрались?
- Всё в порядке. Мне не нравится, что здесь живут русские. Вы обещали жильё без русских.
- Не обращайте внимания. Они просто туристы, такие же, как вы. Если не нравятся, не общайтесь. Ездите на экскурсии. Вы помните адрес экскурсионного бюро, который я вам дал?
- Конечно.
- Отдохните пару дней и поезжайте. Всё будет хорошо, мы гарантируем комфортный отдых.
Андрей отключился, уронил телефон к себе на грудь и мгновенно заснул. Сон был глухой как стена, тёмный, без видений. Пробуждение наступило так же внезапно, как засыпание. Мужской голос из телефона повторил:
- Вы помните адрес экскурсионного бюро, который я вам дал?
Андрей сел в кровати. Телефон был в чехле, следовательно, голос выскочил из памяти, как чёртик из табакерки. На экране продолжала извиваться Сафиназ, но уже в облегающих брюках и парчовом топе. Андрей открыл телефон и обнаружил, что проспал тринадцать часов подряд.
Во дворе под инжирным деревом отдыхали хозяин, Лера и Шади. На Лере было национальное чёрное платье с изобильной вышивкой золотом и стразами. Двумя пальцами она держала дымящуюся сигарету. Мужчины сидели в шортах и майках. При виде Андрея Адам и Шади изобразили живой восторг, а может, обрадовались искренне. Оптимистичная нация, мысленно усмехнулся Андрей. Что касается соотечественницы, то она скептически заметила:
- А мы уж подумали, что вы умерли там, внутри. Добрый день, кстати.
- Добрый день.
Он подумал, что теперь не избежать совместных посиделок. Тем более, что снова появилась Нина с подносом, уставленным чашками. Сегодня на ней было синее платье с белыми узорами и синий шарф.
- О, я не знала, что вы проснулись. Сейчас принесу ещё чашку.
Андрей не отказался, более того, когда Лера предложила сигарету, взял, хотя не курил больше пяти лет. От долгого сна или жары всё казалось ирреальным, слишком выпуклым, слишком ярким. Чай – сладкий, будто сироп. Волосы Леры – белые, как бумага.
- Мы с утра сходили на пляж, - рассказывала Лера Адаму, - дно очень каменистое.
- А вы предпочитаете купаться ли нырять? – спросила Нина у Андрея.
Она говорила вполголоса, глядя из-под ресниц тем особенным смущённым взглядом, какой характерен для восточных девушек. Не то, чтобы они застенчивы от природы. У них «круто» быть робкими и целомудренными, как у обитательниц наших мегаполисов модно наращивать ногти и вливать в губы силикон.
- Наверное, купаться, - сказал Андрей.
И, чтобы как-то поддержать беседу, спросил:
- А вы?
- Мне нельзя, - сказала Нина.
Андрей сразу подумал – живёт с хозяином, потому и подносит-приносит как прислужка, наверняка, приняла ислам. Оттого и раздеваться на пляже нельзя. Лера услыхала, обернулась и спросила в лоб:
- Химиотерапия?
- Да, - спокойно ответила Нина, - я три недели назад вернулась с курса. Сказали, поможет.
Я теряю чутьё, думал Андрей, шагая по единственной в посёлке улице, застроенной ресторанами, залепленной магазинами, лавчонками, рекламными стендами. У меня рябит в глазах от восточной пестроты, голова кружится в жару, я разучился определять людей. В тридцать один год я слеп, глух и туп, как старик. Ушёл в себя и не вернулся, как говорила моя прежняя директриса.
Подумав о директрисе, он мгновенно представил её злобно-насмешливый взгляд из-под очков, жирные пальцы, унизанные золотыми перстнями, и омерзительную смесь запахов – жареной пищи и невылеченных зубов.
- Я ведь молчу, Андрей Дмитриевич, о том, что мне известно. О том, что вы на новогоднем огоньке так напились, что наблевали в классной комнате… я скрыла от коллег этот позор. И про ваши шуры-муры с ученицами я смотрю сквозь пальцы, хотя это дело подсудное…
Голос директрисы прозвучал так же явственно, как недавно слова во сне. Это было настолько противно, что Андрея затошнило.
- Buy! It’s fresh! Very nice! – молодой торговец поднёс к самому лицу Андрея здоровенного омара, агрессивно шевелившего чудовищными усами и клешнями. От запаха морской твари замутило ещё хуже.
- Эй, что с вами? Вам плохо? – слова Шади неслись откуда-то издалека со странным металлическим звоном.
На пару минут или пару часов (время смялось в комок и укатилось к ярко-синей линии горизонта) пропали звуки, образы и запахи. Как будто весь мир выключили одной невидимой кнопкой.
- Знаешь, отчего это? Он ничего не ел со вчерашнего утра.
Голос Леры пришёл из небытия. Андрей хотел открыть глаза и посмотреть, кто растирает его лоб ледяной тряпкой. Лера, Шади, а может Нина?
- Откуда ты знаешь?
- Я за ним наблюдала ещё на автостанции. Он ничего не ел ни в автобусе, ни на квартире, только чаю с нами попил.
- Может, врача вызвать?
Андрей понял, что глаза открыть придётся, как бы ни было тяжело. Он приподнял голову, и увидел низкие столики и красные диванчики уличного кафе, Леру, Шади, Нину, ещё каких-то людей. Тряпку на его лбу придерживал смуглый малый в очках.
- Андрей! Ты очухался? – грубовато спросила Лера. – Короче так. Или ты сейчас ешь суп и пьешь кофе, или мы сдадим тебя в местную больницу, полную тараканов… Каков будет ваш положительный ответ?
Глупо. Ужасно глупо, нестерпимо стыдно. Молодой здоровый мужик падает в голодный обморок, как девица с анорексией. Лера следила ещё на автостанции… зачем? Кто они все такие?
До сих пор в теле таяли остатки волшебного блаженства. Кто бы мог подумать, что тарелка супа с креветками может дать подобное счастье? Кажется, я видел очень приятный сон, подумал Андрей. Там была Настя. Она сидела на моем учительском столе, нахально помахивая полными ножками, затянутыми в блестящие колготки.
- Андрей Дмитрич, я притащила две банки «яги». Махнём по-быстрому, пока директрисы нет?
Во сне вкус горько-сладкой бурды из алюминиевой банки был настоящий, живой. Он остался на губах Насти, когда я после пятого глотка поцеловал её. Она обхватила руками мою шею, и нечаянно плеснула из своей банки мне на грудь… до сих пор мокро… что это?
Поверх футболки стыла под ледяным ветром из кондиционера влажная салфетка. Андрей с омерзением сбросил её на пол, резко сел. Что-то лохматое скользнуло по его ноге. Два пронзительно-зелёных огня сверкнули снизу. Дворовая кошка, задрав голову, требовательно закричала: «Ниу! Ниу!»
- Пошла к чёрту отсюда! Нечисть!
Он топнул на кошку, быстро натянул джинсы. В ванной дважды плеснул водой в лицо и выскочил во двор. Жара, плотная, как горячий кисель, немедленно обволокла тело. Можно ли находиться в здравом уме в этой стране, где постоянно переходишь из искусственного холода в чёртово пекло?
Под деревьями за столом галдела весёлая компания. Эти рожи казались Андрею сумасшедшей фантасмагорией, персонажами безумной сказки. «У нас сломались часы, поэтому всегда шесть часов, и всегда пора пить чай». Шляпник, Соня и Мартовский Заяц. Хозяин, Лера и Шади.
- Иди сюда! – крикнула Лера. – Я сварила ужин! Садись с нами!
Он не посмел отказаться. Поведение этой женщины – очень подозрительно. Она наблюдает за ним, и не только за ним. С ходу догадалась, что у Нины – рак. Странная, очень странная проницательность. Может она служит в ФСБ? в Моссаде? в ЦРУ?
Откуда-то из-за инжирных зарослей появился американский Адам. Борода, арафатка на голове, чёрный балахон с капюшоном. Ещё одна мутная личность.
«Я хочу уснуть и проснуться у Насти на даче… Я хочу уснуть и проснуться на райском острове под пальмами… Я хочу уснуть и не просыпаться совсем…»
- Представляешь, Адам, - Лера поставила перед Андреем тарелку макарон, обильно залитых смесью жареного фарша и кетчупа, - этот русский сегодня грохнулся в голодный обморок на набережной. Куда бы я ни пыталась сбежать, везде нахожу русских и связанные с ними проблемы.
- Это нервы, - усмехнулся Адам, добродушно подмигивая Андрею, - мы все сбежали от нервной жизни, от стрессов больших городов.
Нина – в бело-голубом платье и сиреневом платке принесла поднос с извечным чаем.
- Здесь – место, где бег заканчивается. Здесь – покой и свобода, - сказала она, глядя прямо в глаза Андрею.
Единственный взгляд, от которого меня не бросает в дрожь, подумал Андрей. Может, и правда, забыть обо всем, остаться тут, жить за столом, где всегда время пить чай?
Стемнело внезапно, как будто сверху на посёлок и горы швырнули тёмное одеяло с единственной дыркой – крошечной, ослепительно-белой луной. В темноте ароматы обострились. Запахи инжира, кофе и сигарет дурманили разум.
- Мы собираемся в футбольное кафе. Сегодня «Челси» играет с «Барселоной», - весело сообщил Шади, - идёшь с нами?
«Мы» - это были хозяин, Шади, два его приятеля и американский Адам. Андрей покачал головой. Чувствовал он себя прекрасно, к жаре, кажется, привык. Но вечер в обществе этой болтливой компашки взорвал бы его изнутри.
- Нет, спасибо. Я не любитель футбола. Но выйду вместе с вами. Хочу заказать экскурсию.
Хозяин немедленно влез в разговор. Он хотел посоветовать агентство. Их здесь очень много, он знает все адреса.
- Спасибо, у меня есть адрес. Мне дал его мой туроператор.
Андрей обратил внимание, что Лера и Нина на футбол не пошли. Нина молча исчезла после ужина. А Лера прошла в свою квартиру, слева от помещения Андрея, и Шади запер дверь снаружи на ключ.
«Вот это номер! Проницательная мадам, оказывается, сидит под замком, как гаремная рабыня!»
- Пани, мога ишьт с тоба?
Говорила невысокая и невыразительная женщина. Вроде бы, она тоже иногда мелькала в саду. Полячка? Чешка?
- Это мадам Ивонна, из Польши. Она спрашивает, можно ли ей пойти с вами, - пояснил хозяин, - тоже хочет заказать экскурсию.
Пришлось сказать «конечно, с удовольствием». В висках тут же застучало – кто такая? зачем? чего надо?
- Ни мове добже по ангельску, - сказала Ивонна, когда они отделились от футбольной компании и вдвоём пошли в сиянии реклам по набережной. – I don’t speak English good. Мове по русску чуть-чуть. Ушчила языка российского в школе.
- Very well. OK. Добже, - невольно усмехнулся Андрей.
В конце концов, я всего лишь закажу экскурсию. Это не запрещено законом. На шпионку тётка не похожа.
- Хцеш папироса? – Ивонна протянула ему сигарету.
Андрей взял и даже помог ей прикурить. На вид полячке было лет сорок пять, а может меньше. Цветные блики реклам показывали мир в искажённом фантасмагорическом виде. Ивонна была чем-то похожа на завуча по информационным технологиям, Леонтьеву. После учительских «корпоративов» подвыпившая Леонтьева любила подымить сигаретой у Андрея в кабинете, и при этом смотрела на него взглядом влюблённой коровы.
- Вы здесь одна или с друзьями?
- Йестем сама. Пжиехалам до Адама.
- К Адаму? Это к тому, из Америки?
- Не, не! – полячка захохотала. – Американин is very strange. Як то есть по русску? Бардзо дивны. Мы называм его Бен Ладен.
Андрей расхохотался вместе с полячкой. Она легко подцепила его под руку и так пошла, рассказывая на чудовищной смеси польского, русского и английского. Она приехала к Адаму, хозяину квартиры. Познакомилась с ним в социальной сети, переписывалась, он пригласил ее к себе. Квартира ничего ей не стоит.
- Я з ним жийе за то, понимаешь? Understand?
- Understand.
Европа своего не упустит, скептически отметил Андрей. Сэкономить на жилье, расплачиваясь своим телом – нормальное европейское решение… Он тут же мысленно отметил, что рассуждает точь-в-точь как учитель математики Кокорев, которому в каждом движении вселенской материи мерещились происки иностранцев. Цены подскочили – американцы виноваты, дороги плохие – всё из-за немцев, школьники плохо написали контрольную – американцы загадили детям мозги своими компьютерами!
- Анатолий Иванович, а часовню четырнадцатого века тоже американцы развалили? – не выдержав, спросил однажды Андрей.
Вся учительская обернулась и посмотрела на него, как на привидение. Конечно. Обычно он молчал. Его воспринимали как предмет мебели или комнатное растение.
- Какую часовню?
- В «Кавказской пленнице», помните? А часовню тоже я развалил? Чего вы привязались к американцам? Они же не заставляют ваших двоечников сидеть за компьютерами. Виноваты родители, которые не контролируют…
- Вы бы не учили меня, молодой человек! – Кокорев вдруг покраснел, словно налился вишневым соком. – Вы за собой смотрите, а то, говорят, с десятиклассницами винцо распиваете!
Турагентство было самое обычное. Стены увешаны яркими рекламами и географическими картами. Любезный быстроглазый менеджер пожимал руки, наливал чай, быстро-быстро тараторил по-английски. Андрей переводил для Ивонны на русский.
- Послезавтра к вечеру. Выезжаем на джипах и квадроциклах, посещаем бедуинскую деревню, фотографируемся в каньоне, кушаем кебаб, ночуем в шатрах…
Значит, остались сутки, подумал Андрей. Он внутренне напрягся, когда Ивонна заказала ту же самую поездку в пустыню. В конце концов, что я могу поделать, сказал он себе. Люди везде – куда ни кинь взгляд, копошится неугомонный человеческий муравейник. Полная свобода от человечества возможна, наверное, только в раю.
- О, Анджей, look, наши пжиятеле!
Вокруг фонтана в центре посёлка, в самом деле, сидели все «приятели». Бородатый Адам бренчал на гитаре, его окружала группа молодёжи и подростков всех цветов кожи. Хозяин квартиры беседовал с сухощавыми очкастыми дамой и господином. Европейские интеллектуалы, подумал Андрей, заблудились, бедолаги, в безумном Вавилоне. Шади и Лера беседовали с голубоглазым старичком в одежде стиля «сафари». На всех лицах играли блики цветных огоньков близлежащих реклам, и это усиливало впечатление сказки, написанной сумасшедшим.
- Hello! – крикнула Ивонна, бросаясь к своему сожителю-квартировладельцу. Андрей неохотно подошёл, оказавшись между интеллектуалами и старичком в сафари.
- Если тебе хочется задирать задницу к небу, это твоё дело! – возбуждённо восклицал старик, тыча пальцем чуть ли не в грудь Шади. – Молись! А я не желаю! Я никогда в жизни ничему не молился!
- Это англичанин, - с лёгкой брезгливостью в голосе пояснила Андрею Лера, - он когда-то формально принял ислам, чтобы жениться на местной женщине. А теперь орёт и доказывает нам, что бога нет. По-моему, товарищ в глухом маразме.
Она говорила по-русски, впервые обращаясь непосредственно к Андрею. У него скользнула тонкая, еле ощутимая не то идея, не то эмоция. Он хотел спросить: ты не чувствуешь, что от луны исходит зловещий свет? Над морем свились воедино духи жизни и смерти? Кофе и кальянный дым пахнут отчаянием, непрощенными грехами?
Но он не спросил ничего. Во-первых, смелости не хватило – казалось, Лера считывает чужие мысли с движения зрачков. Во-вторых, в кармане джинсов загудело и завибрировало. Андрей вытащил мобильник и быстро отошёл от фонтана.
- Здравствуйте! – сказал знакомый голос. – Мне сообщили, вы купили экскурсию на послезавтра?
- Да, - быстро ответил Андрей.
Он вдруг почувствовал сильное сердцебиение, прилив крови ко лбу. Захотелось сесть прямо на асфальт.
- Очень хорошо. Отдыхайте, развлекайтесь, всё по туристическому плану.
Андрей сунул телефон в карман. Лера и Шади шли ему навстречу. Казалось, что русская в страшном гневе, она говорила возбуждённо, размахивая руками. Из её глаз не капали, а прямо-таки, летели во все стороны слёзы. Спросить «что случилось» Андрей не мог. Чужие семейные неурядицы не интересовали его с тех пор, как после очередной драки собственных родителей он позвонил в милицию.
- Не лезь не в свои дела! – кричала мать, зажимая полотенцем рассечённую бровь. – Это личная жизнь, понимаешь, пусть даже двое убивают друг друга, не вмешивайся!
Но Шади сам пояснил:
- Она рассердилась на старого англичанина. Он говорит ужасные вещи о религии.
Странно, соотечественница не выглядит слишком верующей. Не вдаваясь в подробности, Андрей пошёл чуть позади парочки. После недавнего звонка у него всё ещё дрожали руки. Добраться бы до кровати, выпить пару таблеток снотворного, не видеть никого и ничего…
Шади ковырял ключом в калитке, никак не мог сладить с древним замком. Лера отошла в сторону и нервно защёлкала зажигалкой.
- Дайте, я попробую, - предложил Андрей.
Шади отошёл от калитки на пару шагов, картинно взмахнул рукой и объявил:
- Эфта, симсим! (сим-сим, откройся!)
Калитка поддалась с одного поворота ключа. Лера закатилась смехом так же громко, как прежде ругалась. Это звучало столь заразительно, что Шади и Андрей захохотали вслед за нею. Распахнулась дверь в зарослях инжира, упал прямоугольник света, вышла из своей квартиры Нина.
- Вернулись? Чай будете?
- Нет, - решительно ответила Лера, - мы – спать. Я устала, как собака.
- А вы? – Нина посмотрела в лицо Андрею.
В её глазах странно отразилась луна. Зрачки словно раскололо пополам белыми светящимися точками. Суккуб, сексуальный демон женского пола.
- Буду, - быстро ответил Андрей, лишь бы прогнать одолевшую его жуть.
Сидя один под деревьями, он старался вдыхать глубоко и думать о приятном. Всё будет хорошо. Ты уедешь на райский остров, снимешь себе бунгало, будешь засыпать под плавный плеск океанских волн. Цветы, бананы и свежие лобстеры. Никогда больше не работать. Никогда не видеть мокрого асфальта, замызганных автобусов, подъездов, исписанных матюгами. Через пару лет к тебе прилетит Настя. Вы будете жить долго и счастливо, и никогда не умрёте…
- Ваш чай, - сказала Нина.
Почему-то её голос неизменно вызывал ассоциации с сумеречным снегом. Может, звуки имени – прохладные и нежные, как цвет сугробов на рассвете? Как называется этот оттенок?
Петрович, старый художник, преподававший живопись в детской школе искусств, упоминал название. В шестом классе Андрей сделал несколько удачных этюдов со снегом. Петрович тогда подошёл с рисунком к окну и сказал:
- Не слишком интересно по композиции, но замечательно у тебя получается снег, дружище! Прямо, как у Николая Дубовского… этот оттенок называется…
А дальше, как будто клавишей Delete нажали по памяти. Андрей не помнил термина, как ни напрягал мозг.
- Я добавила щепотку мускатного ореха, - сказала Нина. – Он снимает стресс и прогоняет бессонницу.
- Почему вы решили, что у меня бессонница?
У него сразу загремело надо лбом, как будто изнутри дрелью крушили кость. «Зачем согласился на чай? Откуда ты знаешь, кто она такая, что подсыплет?»
- У вас вид измученный. Чёрные круги вокруг глаз. Я много здесь видела таких людей. Кто закодирован от алкоголя, кто в стрессе после развода.
Голос её, казалось, благоухал мятой. У звуков есть запахи, а у оттенков – музыка. Тот, кто изобретёт искусство, воздействующее на все пять чувств, подчинит себе мир. Мне кажется, я мог бы, подумал Андрей, но я слишком слаб.
- У меня нет никаких трагедий, - сдержанно сказал он, - просто устал от всего.
- Да, - кивнула Нина, - я чувствовала то же, когда впервые приехала сюда. Училась, работала, крутила романы, куда-то бежала целыми днями. А потом – хлоп по лбу – рак! За что? Почему так рано? Я ещё не успела пожить!
Андрей чувствовал, как от голоса девушки его напряжение испаряется в воздух, растворяется под лунными лучами. Удивительно! Прежде только Насте удавалось изгнать моих демонов. Но в Нине нет Настиной энергии. Она бесстрастная и безмятежная. Лимонное желе. Мятный чай. Накрахмаленная белая занавеска, качающаяся под июньским ветром.
- Сейчас это очень распространено – дауншифтинг, - объясняла Нина, - бросить карьеру, всю эту безумную беготню неизвестно за чем. Люди умышленно «идут вниз». Сдают в аренду свои квартиры в больших городах, а сами уезжают в страны третьего мира, чтобы жить для себя.
- Значит, я – дауншифтер, - сказал Андрей, - я просто не знал, что это так называется.
- Вы тоже собираетесь поселиться здесь навсегда? – спросила Нина, подливая ему чай.
Пахучий пар от стакана прогонял тоску и усталость, разглаживал скомканные нервы Андрея. «Эта девица – колдунья», - думал он. Но уходить от Нины не хотелось.
- Почему здесь? Я должен выполнить одну работу. Получу за неё деньги и уеду куда-нибудь в тропики… на экзотический остров…
- Наркотики перевозите? – без тени осуждения спросила Нина.
Андрей заставил себя засмеяться. А мысленно отругал себя чернейшими словами. «Придурок чёртов! Распускаешь язык перед первой встречной!»
- Тут своих наркодилеров хватает. Нет. Напишу несколько программ для мобильных приложений – их нужно перекодировать с английского на арабский. Миллион не заработаю, но на дауншифтинг хватит.
Мускат или тайный гипноз – чем там Нина воздействовала на Андрея, но на следующее утро он был бодр и спокоен, впервые за несколько месяцев. Рокот музыки над набережной действовал как расслабляющий массаж. Улыбки, аромат жареного мяса, прыжки солнечных бликов на волнах – всё вызывало приливы наслаждения. «Очень странное состояние», - думал Андрей, - «то – чернейшая депрессия, то страх, то эйфория. По идее, следовало бы показаться психиатру».
Но смех и сладкий дым кальяна не позволяли углубляться в неприятные мысли. Андрей отпил глоток лимонного сока и бросил игральные кости. Выпало дважды шесть. Бородатый Адам шутливо схватился за голову:
- Ты решил разгромить меня в самом начале игры, Эндрю!
Он подождал, пока Андрей сделает четыре хода нардовыми фишками, потом передал ему чубук кальяна. Андрей затянулся дымом с острым запахом гуавы и подумал, что не помнит, как оказался в этой чайной на утёсе над морем. Кто заказал сок и кальян, когда принесли нарды – всё вылетело из памяти, словно дым из губ. Очень странно… и очень приятно. Не жить, а пролетать над жизнью. Созерцать. Постепенно таять в синей мари между небом и волнами. Наверное, к этому призывали древние мудрецы?
Они с Адамом лежали на деревянных топчанчиках, на самом краю утёса. На кривоногой табуретке между ними стояла доска с нардами. Справа пара молодых испанцев, парень и девушка, делали бесчисленные селфи на фоне моря и гор. Слева саудовский араб в длинной галабее спал вниз лицом на топчане.
«Здесь – место, где бег заканчивается. Здесь – покой и свобода», - сказал голос Нины из-под кудрявых облаков. Андрей подумал, что не стоит так часто думать об этой девице. Она больная, отчаявшаяся. Её заморочная философия слишком привлекательна. Настолько слишком, что приходят на ум колдовство, приворот и прочие средневековые дикости.
«Тебе здесь осталось два дня. Приключения ни к чему», - он снова втянул гуавовый дым, и бросил кости. Выпало дважды по пять.
- Всё, - шутливо поднял руки Адам, - моя армия разбита!
Двор весело шумел, суетился – собирались в «Голубую Лагуну», инициатором поездки был Адам-квартировладелец. Высокий, смуглый, со сморщенным лицом и стройным телом, он хохотал и дурачился так, что казался моложе своих постояльцев. А в них словно черти вселились. Они поминутно выбегали на улицу и возвращались, крича:
- Ещё не поймал!
Лера вцепилась в руку Андрея и стала дёргать, крича:
- Живо собирайся! Не фиг сидеть, как крыса в норе! Все едут!
- Хорошо, хорошо, - Андрей поддался весёлому безумию и тоже побежал на улицу с остальными мужчинами – ловить. Ловить нужно было такси, но не простое, а специальное, с кузовом, чтобы ехать всем вместе.
- Да ну вас всех! – крикнула Лера. – Сейчас я быстро поймаю!
Она выскочила на пыльную обочину и, подпрыгивая, замахала руками в воздухе. Немедленно притормозила машинка-раздолбайка.
Квартировладетельный Адам ещё не успел условиться с водителем о цене, а постояльцы уже полезли в открытый кузов. Бородатый Адам, Ивонна, Лера, Шади, его приятели Махмуд и Мухаммед. И Нина… Андрей подсадил её и сам забрался, сев, как прочие, на корточки. Рядом с Ниной, конечно.
Раздолбайка рванула с места и понеслась, припадая набок и лихо нагибаясь бортом к земле на особо крутых поворотах. Ивонна визжала, но её заглушала песенка, которую исполняли хором Шади и его дружки. Они встали в кузове во весь рост, ритмично хлопали в ладоши, пританцовывали. Толстый Махмуд ухитрялся снимать сумасшедшее путешествие на планшет.
- Мы здесь все, мы здесь вместе, мы веселимся! – вопил он в стиле репортера. – Все из разных стран! Мухаммед из Йемена, Адам из Америки, Лера из России, Ивонна из Польши! Ивонна, выскажите ваши впечатления!
- I don’t understand! – ответила Ивонна под общий исступленный хохот.
Бородатый Адам отбивал ритм каким-то круглым музыкальным инструментом, похожим на погремушку. Лера щёлкала фотокамерой. Йеменец Мухаммед приговаривал под песню, подражая рэперам. Нина улыбалась беззаботно, и её глаза цвета сумеречного снега от солнца казались – удивительно! – зелёными. Андрей посмотрел внимательно. У Леры глаза тоже были зелёные, а у Ивонны – лазурно-синие.
«Может быть, жизнь не так отвратительна, как кажется?»
Он пытался вспомнить дурное и мутное – пьяного отца на полу прихожей и рыдающую бабушку, злобные глазки директрисы и визгливые вопли настиной мамаши… Гнусные фантомы рассыпались в прах под этим небом, в лучах этого солнца.
Машина снова резко покачнулась на повороте. Толстый Махмуд упал на Леру и Адама. Визг, хохот, а Нина инстинктивно схватила Андрея за руку. Он сжал её запястье и не отпускал, пока все не выпрыгнули из кузова на плоский песчаный пляж.
Белое солнце выливало из-за гор необычный рассеянный свет. Жара ушла в песок, оставив над морем томное тепло. Волны были чисты, как хрусталь. Над лагуной слоями текли ароматы специй, табака и жареной баранины. Сидя прямо на песке, бедуины переворачивали в жаровнях мясо.
Толстый Махмуд купался в футболке. Ивонна – в шортах и лифчике. Нина – в купальнике и платке. Андрей старался не смотреть на её тело. Во-первых, он непроизвольно искал глазами шрамы от операции. Ведь рак бывает разный. Если кожи или груди, люди полностью выздоравливают. Гораздо хуже - желудок или женское…
Во-вторых, кожа Нины была слишком соблазнительна. Тонкая, белая, полупрозрачная. Как будто опаловой плёнкой покрыты гибкие плечи, длинная шея, высокая грудь… Андрей вспомнил Настины крепкие ножки и выпуклый животик, и вынужден был нырнуть, чтобы скрыть внезапную дерзкую эрекцию.
- Слабо доплыть до того берега? – Нина улыбалась хулиганской улыбкой, которая удивительно красила её бледное лицо со впалыми щеками и тяжёлыми ресницами.
Какого цвета её волосы? И как, чёрт побери, называется цвет снега, озарённого чахлым зимним рассветом?
- Дотуда? – Андрей посмотрел на берег, отороченный резным кружевом гор. – В лёгкую! Погнали?
Он поплыл наразмашку, не заботясь о ровном дыхании, не думая о глубине. Тёплая вода доставляла такое яркое наслаждение, что он забыл на пару минут о Нине. Она обогнала его. Плыла, не торопясь, на спине. Волны, кажется, сами подбрасывали её тонкое тело. Кусок светящегося опала. Обломок перламутровой раковины.
«Я хочу её по-сумасшедшему», - Андрею стало страшно от мысли, которая пришла одновременно с волной, ударившей в лицо. Он вскрикнул и ушёл с головой под воду.
Нина легко обхватила его сзади правой рукой за туловище. Левой кистью она гребла, уверенно и сильно.
- Ты в порядке? – спросила она.
Андрей чувствовал, что даже сейчас, когда он с трудом переводит дыхание и выплёвывает остро-солёную воду, его тело реагирует на прикосновение упругой груди девушки.
- Я могу плыть сам… просто захлебнулся… отпусти.
Не сговариваясь, он развернулись и поплыли назад.
Вся компания плескалась в двух метрах от берега. Два Адама учили Шади плавать. Махмуд придерживал в воде жеманящуюся Ивонну. Лишь очкастый йеменец Мухаммед независимо рассекал волны вдали от всех. А Лера, полностью одетая, сидела на камне и курила, глядя в небо.
Андрей быстро вышел из воды. Ему казалось, Нина прочла его мысли и через воду ощутила его вожделение. Было стыдно смотреть ей в лицо.
- Устал? – спросила Лера, глядя из-под тёмных очков то ли насмешливо, то ли сочувственно.
- Я воды нахлебался. Очень солёное это море, - ответил он, - а ты? Почему не купаешься?
- Пф! – она ловко выдула колечко из дыма. – Моего драгоценного паралич хватит, если я разденусь перед чужими мужиками.
- Это дискриминация, - Андрей постарался придать голосу иронические нотки.
Ему очень хотелось узнать, вышла ли Нина из моря, но он стеснялся при Лере обернуться. Не хотелось шуток, намёков. Никаких отношений. Завтра всё кончится.
Он сел на камень рядом с Лерой, попросил у неё сигарету и закурил. Нина подключилась к двум Адамам, хохотавшим над не умеющим плавать Шади. Она обхватила Шади за торс и поплыла, направляя его. Как незадолго до того плыла с Андреем. Он увидел, как это выглядит со стороны, и затянулся три раза подряд. От крепкой дешёвой сигареты защипало в гортани.
Лера быстро встала с камня и пошла к воде. Шади как будто почуял её взгляд спиной. Вывернулся от Нины и поспешил к берегу.
- Нэн дэ? – неожиданно злобно спросила Лера.
- Эсиф, хабибте, - быстро ответил Шади.
Андрею стало не по себе, от того что он вынужден притворяться, что не знает арабского, изображать безмятежность, глядеть мимо растерянного Шади и смеющейся вдали Нины.
Лера пошла вдоль пляжа, поднимавшегося к подножию гор. Шади подобрал с камней свою одежду и побежал за ней. Андрей проводил их глазами.
Метрах в двадцати от берега оба остановились. Лера взяла из рук Шади его футболку и спокойно ждала, пока он натянет джинсы. Потом они обняли друг друга, на местный манер - за талии, и медленно пошли к бедуинским женщинам, продающим печёную на жаровнях кукурузу.
Труднее всего было избежать фотографирования. Все хотели много групповых снимков – на фоне лагуны, в обрамлении гор, с бедуинами. Сидя, стоя, со вскинутыми вверх руками. Андрею приходилось изображать, что глаза разъело дымом или в кеды набились камушки.
Благо, спасительная ночь распахнула свои тёмные крылья. Адам-старший заявил, что пора домой. Ночью из пустыни дует холодный ветер. Пока любители фотографий настраивали съёмку со вспышкой, Андрей ушёл далеко вперёд.
Песок под луной казался серебряным. Звёзд вышло поразительно мало. Ярче всех светилась мелкая точка в хвосте Большой Медведицы. Андрей вспомнил её арабское название – Алькаид. А остальные?
- Андрей! Подожди меня!
Нина бежала по песку босиком. Концы платка вздувало ветром.
- Куда ты так торопишься?
Она догнала его и непринуждённо взяла за руку. Я никогда не ходил так с Настей. Нельзя было афишировать запрещённую связь. Здесь нет ограничений - кроме тех, которые я сам себе установил.
- Ты завтра едешь в пустыню? – спросила Нина.
- Да. Надо исполнять туристический долг, если уж приехал, - он постарался, чтобы в голосе прозвучал лёгкий сарказм.
- Лера говорит, что ты – шпион, - сказала Нина, - прячешься от камеры, избегаешь людей.
Голос Нины звучал непринуждённо. Она всего лишь шутила. Но Андрею показалось, что луна и Алькаид закачались над горизонтом. В животе запульсировало, как при взгляде с высокого моста в реку.
- А я думаю, что эта Лера – тупая бимбо при арабском жиголо.
- Ого! Как ты разозлился!
Андрея передёрнуло от досады на самого себя. Он не умеет владеть собой. Ведёт себя, как законченный дебил. Кого бы заинтересовала твоя рожа на фотографиях у ничего не значащих личностей? Он быстро обернулся к Нине. Она повторила его движение. Луна бросила в её зрачки пронзительные искры. Родниковая вода под солнцем. Сумеречный снег.
Он схватил Нину за плечи. Она сама подалась к его губам. Поцеловала – как укусила, коротко и жгуче. Андрей шатнулся назад. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Потом снова соединились губами, теперь надолго.
- Мабрук! – крикнула издалека Лера.- Поздравляю!
И захлопала в ладоши. По пустыне странным эхом отдавался её издевательский смех. Андрей в гневе обернулся. Он вспомнил намалёванную краской из баллончика надпись на стене своего подъезда: «Учу девочек английскому языку и сексу. А. Д. Ермаков». Ему хотелось схватить автомат и прошить пулями малолетних сволочей, написавших это, смеющуюся Леру, директрису, математика Кокорева.
Автомата нет. Есть мягкая рука Нины, она тянет за собой – к серебристой дороге под луной, к посёлку, над которым трепещут тонкие лучи Алькаида. Андрей шёл молча, чувствуя, как бешенство испаряется, уступая место внутренней дрожи. Сначала тряслись руки и подбородок, потом жаркие мурашки осыпали плечи, грудь, живот, ноги. Ему казалось, Нина чувствовала эту страшную вибрацию во время объятия у двери её квартиры, и потом - когда они ввалились внутрь, упали на кровать.
- Ты ужасно горячий! – прошептала Нина. – Может, простыл?
Он не ответил. Потянул её на себя. Хотелось, чтобы она была сверху, потому что так никогда не соглашалась Настя. Нина не возразила. Андрею показалось, что его втянуло в воронку смерча. Внезапно, резко, жгуче. Он невольно вскрикнул, и Нина щёлкнула кнопкой светильника над кроватью. От голубого абажура её бедра казались двумя рукавами быстрой реки. Сокращались мускулы, бежали волны.
- Вот, - прошептала она, не останавливаясь.
И потянула за край платка. Голова её открылась – совершенной формы, с мальчишеской сантиметровой шёрсткой. Слава богу, Нина не была брюнеткой, как Настя. И глаза в этом синеватом свете отливали снегом больше, чем обычно… Андрей перевернул девушку вниз, и почувствовал, как она вбирает в себя его дрожь – руками, плечами, напряжённым животом. Даже короткие волосики на её макушке, казалось, раскалились под его пальцами.
До полудня улицы заливал мягкий розовый свет, непривычный для этого сезона. Жара как будто проспала, забыла выйти и разогнать народ по домам. Люди, благодарные природе за милостивую передышку, двигались спокойно, улыбались благостно. Андрей и Нина шли, держась за руки, до южной оконечности посёлка. Там скалистый мыс утыкался в кипящий над камнями мелкий залив.
Двое не разговаривали. И старались не думать, просто смотрели, как розовое солнце покрывает волны перламутром. Мысли помешали бы растягивать блаженство. Почему цветы счастливее людей? Они не думают о смертельных болезнях, неотвратимой смерти, страшных обязательствах.
- Ты не проголодалась? – спросил Андрей.
Ему самому внезапно захотелось горячей еды, кофе, сигарету. Нина кивнула – да, пойдём. Она повела Андрея мимо ресторанных витрин с надписями “Al-Capone”,”Karmen”, “Ali-Baba”, в узкие переулки, застроенные крошечными лавчонками и убогими кафешками.
- Здесь вкуснее, - не оборачиваясь, пояснила она.
Они вошли в дымную харчевню. Томная сладость мгновенно рассеялась. Снова вернулось ощущение безумной сказки, в которой открываются одна за другой большие и маленькие двери, вырастают из небытия чокнутые персонажи. За металлическим столом кушали и беседовали Лера, Шади, американский Адам.
- Привет! – как ни в чём не бывало, улыбнулась Лера. – Садитесь к нам!
Нина села и взяла в руки меню.
- Я сама выберу, ладно? – спросила она. - Ты ведь не читаешь по-арабски.
Андрей посмотрел прямо в наглые глаза Леры и возразил:
- Почему же? Как положено приличному шпиону, я выучил язык перед миссией.
Он забрал у Леры заляпанную книжечку и ткнул в чёрные закорючки:
- Вермишель, запечённая под бешамелью. Начинённые баклажаны. Курица с овощами.
- Вы говорите по-арабски? – радостно воскликнул Шади.
В кармане у Андрея задрожал телефон. Он вытащил его и, крикнув: «Алло!», выбежал из харчевни.
- Вы отправляетесь на экскурсию сегодня? – спросил знакомый мужской голос.
- Да, в пять вечера.
- Прекрасно. В бедуинской деревне вас ждёт прекрасный ночлег в шатрах. Не забудьте взять воду на первое время, документы и необходимые вещи.
- Конечно. Я помню.
Он вернулся к Нине, хотя идти совсем не хотелось. Слишком жгуче пахло в кафешке пряностями, слишком грязной была кошка, спавшая на пустом столе. Вся компания, включая Нину, лопала какую-то горячую снедь и хохотала над шутками Шади. «Как можно есть в такой грязи», - с внезапным отвращением подумал Андрей. Голод и жажда испарились. Подташнивало, словно от морской качки.
В дверь трижды стучали. Если хозяин или Лера, они бы позвали. Стук был тихий, робкий – это Нина. Андрей лежал на кровати одетый. Гудел кондиционер. Изгибалась на экране телевизора Сафиназ. Полз по стене таракан.
«Я не должен забивать себе голову этой интрижкой. Не для того приехал. Не к тому стремился». Андрей пытался вызвать в воображении образы Насти, океанских волн, розовых ракушек. «Мне нет дела до чужих людей, как никому не было дела до меня».
Вставать не хотелось. Андрей поставил на кровать рядом с собой пепельницу, курил, морщась от отвращения. Хоть бы заснуть. Но я теперь усну только в самолёте. Что чувствует человек во время авиакатастрофы? Быстро ли умирает?
Он вскочил с кровати. Пошёл в душ. Долго стоял под струями, прежде чем осознал, что вода горяча, как кипяток и обжигает кожу. Завернул кран, вышел в комнату. От кондиционера там было чудовищно холодно. Голова закружилась. В дверь снова постучали. Андрей отпер замок и высунул наружу голову.
- Давай выползай! – бесцеремонно сказала Лера. – Через полчаса выезжаем. Надо кофе хлебнуть на дорожку.
Первым ехал на мотоцикле инструктор. За ним – квадроциклы с Шади и Лерой, Ивонной и бородатым Адамом, Андреем и йеменцем Мухаммедом. Нина тур не покупала, и во двор прощаться не вышла.
«Обиделась за то, что я не открывал ей дверь. И потом, она же не знает, что я не вернусь». Андрей не пытался выгнать из головы муть и тоску. Нельзя бороться с эмоциями. Загнанные в подсознание, эмоции выпьют все соки, подобно глистам. Да, мне грустно, страшно и отчаянно плохо. Но это пройдёт. Всё на свете проходит.
Шади не сумел удержать квадроцикл на повороте. Машина надсадно загудела и накренилась. Следом застрял в песке Адам. Инструктор спрыгнул с мотоцикла и принялся выравнивать машины. Солнце лениво зависло в дюйме от горизонта. Горы на западе окрасились в тысячу оттенков синего – берлинская лазурь у подножий, небесно-голубой в середине, едва-едва лиловый на вершинах. То самое проклятое название, которого мне никогда не вспомнить…
Жареное на костре мясо отдавало верблюжьим потом и морскими водорослями. Андрей съел два кусочка и отдал свою порцию бедуинской девочке, которая уже полчаса настойчиво заглядывала ему в лицо.
- Мани. Гив мани. Доллар, ювро, - в десятый раз повторила девочка.
Андрей встал и ушёл от костра, возле которого его попутчики жадно поедали мясо, пили чай, курили кальян. Попрошайка плелась за ним.
- Мистер, гив ван доллар!
Молодой бедуин Рахим, который до ужина подсаживал всех туристов на верблюда и фотографировал на их камеры, догнал Андрея. Крикнул девчонке: «Барра! Пошла!» и предложил по-английски:
- Хотите, я вас сфотографирую со вспышкой на фоне гор?
- Спасибо, не надо, - глядя в небо, ответил Андрей.
В пустыне луна казалась больше и чище. И Фекда светит сегодня ярче Алькаида.
- Через три часа вы сможете уехать, - спокойно продолжил бедуин. – Товар с вами?
Андрей вздрогнул и посмотрел в лицо бедуину. Бурая от солнца кожа, ранние морщины на лбу, чёрные от табака и чая зубы.
- Тот мужчина у костра, Хамид, который жарит мясо. Он разбудит вас через три часа и заберёт товар.
В жуткой сказке открылась новая дверца. За ней – улыбающийся кот. Кот исчезнет, а улыбка останется. Нечто среднее между компьютерным смайликом и оскалом зомби.
- Хорошо, - пробормотал Андрей и пошёл назад к костру.
Кажется, Шади предложил ему кальян. Андрей мотнул головой – не могу, очень хочется спать. В шатре он зажёг на телефоне фонарик. Сумка на ремне под джинсовкой. Всё в порядке. Надо лечь и притвориться, что спишь. Лишь бы эти рожи у костра угомонились, наконец. А они, как назло, уговорили девчонку-попрошайку танцевать под музыку на телефоне Леры. Хлопают ей и смеются, сборище придурков.
Залаяла собака. Я помню её голос – это Милка. Она прыгает под чёрным деревом с белой каймой инея. Сумерки красят снег в бело-розово-лиловый оттенок. Нина выглянула из-за дерева, и её глаза отразили цвет снега.
- Запомни! – сказал старый художник Петрович, подняв палец. – Оттенок «миндаль Крайола»!
Дорогу перешёл горбун в грязных кирзовых сапогах.
- Вставайте, мистер! Время!
Андрей вскочил. Входное полотнище шатра было откинуто. Звёзды в чёрном небе заслонял чей-то силуэт. Андрей выполз из шатра. Рахим и Хамид ждали его снаружи.
- Я должен отдать? – по-арабски спросил Андрей.
- Да.
Он сбросил на песок джинсовку, через голову снял ремень сумки. Совсем лёгкая. Как батон хлеба. Плоская. Не шуршит и не гремит. Хамид деловито расстегнул молнию и посветил телефоном внутрь сумки. Андрей отвернулся.
- Всё правильно. Это ваше.
Рахим подсвечивал, а Андрей, стараясь не смотреть в лица бедуинов, проверял содержимое пластикового пакетика. Банковская карта. Выписка о состоянии счёта. Пин-код. Контрольное слово.
- Поехали? – спросил Рахим.
Андрей только сейчас ощутил тяжёлый гнетущий ужас. Ночь, пустота, неизвестный мир. И он едет вдвоём на одном верблюде с неизвестным. А ты уверен, что он не перережет тебе глотку ради банковской карты? Кто станет искать твоё тело в песках?
- Что вы они скажут туристам обо мне? – спросил Андрей.
- Не знаю. Соврут что-нибудь. Например, что вы уехали со мной смотреть оазисы, - Рахим не оборачивался. Андрей не видел, куда он положил сумку с «товаром». Может быть, в дорожный мешок на верблюжьем боку.
Некоторое время ехали молча. Потом телефон Андрея тихо звякнул. СМС-ка? Здесь? От кого? «Наш мобильный оператор приветствует вас на территории Саудовской Аравии».
- Далеко ли отсюда до границы? – спросил Андрей.
- Через полтора часа – оазис с деревней. Там я сверну на восток, а вас другой человек довезёт до границы. К рассвету будете на месте.
Перед десятичасовым перелётом нужно выпить лекарство. Андрея никогда не укачивало в самолётах, но таблетки давали спасительный снотворный эффект. Он пристегнул ремень, хотя самолёт ещё стоял. С ним в кабинке был сосед, сонный араб средних лет. Наверное, тоже напился таблеток, подумал Андрей.
- Если хотите, включайте телевизор, - на неплохом английском вежливо сказал сосед, - мне не мешает. Я всё равно буду спать.
- Я тоже предпочитаю поспать, - по-арабски ответил Андрей.
Попутчик заулыбался. Кто-то летит за отдыхом, купаться и глазеть на крокодильи фермы. А он путешествует по бизнесу, надо выспаться. К тому же, неохота перед полётом снова слушать ужасы про самолёт, взорвавшийся прямо в воздухе.
- Да, - ответил Андрей, - но, говорили, люди ничего не почувствовали. Они погибли мгновенно, от разгерметизации салона.
- Астагфируллах, - всплеснул ладошками сосед, - меня это не успокаивает.
Он стал рассказывать о семье, детях и внуках. Но Андрей уже смотрел мимо него. Сон постепенно отяжелял его веки. «Мне нет дела до чужих людей. Никому не было дела до меня». Я не могу отвечать за все катастрофы мира. Откуда я знаю, что было в ноутбуке у бородатого Адама, в мыслях у Нины, в сумке под моей джинсовкой. Для меня всё это навеки исчезло. Впереди – океанский залив, фрукты, Настя.
Август - февраль 2016
Каир - Александрия - Медынь