Годы-годы… вы бежите так неумолимо. Давно ли я был отчаянным мальчишкой, просившим кави Шантал обрезать мне волосы, чтобы быть принятым в Военной Академии? Давно ли участвовал в своих первых военно-полевых учениях? Давно ли встретил свою первую и единственную любовь, что и сейчас находится подле меня? И, наконец, давно ли мы с Асури спасли этот мир от гибели? Ведь, в сущности, мы сюда именно за этим и явились. Давно… и будто мгновение назад.
Теперь же я кахи – уважаемый своим народом целитель и прорицатель. Урзы теперь ко мне приходят не только за тем или иным снадобьем, но и за мудрым советом. Занятно, а я и не заметил, когда вдруг стал ко всему прочему ещё и мудрецом. Но действительно рад, что мои советы помогают не только простым горожанам, но и моим близким.
Вот и сейчас в знахарском доме моя внучка, Харагунди, шагами мерит комнату, кусая губы, и ждёт, что я в очередной раз подскажу ей, как быть. Но раньше её занимали вопросы житейские и обыденные, отвечать на которые у меня не составляло труда. Сейчас же я чувствовал и понимал, что своим ответом могу повлиять на ход судьбы девушки.
- Так как же мне быть, кахи? – Харагунди резко повернулась ко мне, разметав в стороны пряди тёмных волос.
- А что сама-то думаешь? – чуть улыбнулся я в ответ.
- Я не знаю! Потому и пришла к тебе за советом.
Я снова улыбнулся, в этот раз шире. Всё ты знаешь, моя дорогая. С самого своего детства знаешь. Просто боишься сделать этот шаг и принять на себя ответственность.
- Быть правителем – это тяжкое бремя для того, кто оказался им неосознанно, до конца не поняв и не приняв этот путь. Для знающего же, чего от этого пути ждать он будет, хоть и непрост, но куда менее тернист.
Харагунди ничего не ответила, просто замерла посреди комнаты, устремив взгляд в окно за моей спиной. Да, пусть подумает, осознает всё до конца, прежде чем принимать это решение. А я пока расскажу, как всё к этому пришло.
Как уже говорилось ранее, у моего сына и его супруги, Рагды на свет появилось трое детей: две дочери и сын. Старшая, Харагунди с раннего детства проявляла задатки лидера, обладая пытливым умом и незаурядной логикой. Девушка живо интересовалась политикой и делами государства, что очень одобрял её отец, Аджарес, и всячески поощрял тягу дочери к знаниям. Со временем, окончив Университет Карно-Фахета и пройдя кое-какую практику, Харагунди заняла место в Совете фараджа, что было делом неслыханным, так как ещё ни одна женщина среди урзов подобной чести не удостаивалась. Впрочем, и желающих-то среди них на этот пост особо не было. Другие члены Совета начали было недовольно (но тихо) роптать, но Харагунди быстро заткнула их за пояс с присущей потомку рода Гроу твёрдостью и решимостью.
Что же до её младшей сестры, то та, едва научившись ходить, всецело отдалась Танцу и стала Рахи Маатхи. Но была она ей относительно недолго – до своего двадцатилетия. Именно тогда в Карно-Фахет с визитом прибыл король Арьесты со своим старшим сыном. Едва увидев Иову, юноша без памяти в неё влюбился и, покидая столицу Объединённого Южного государства, просил девушку ждать его снова, уже с предложением руки и сердца. Что ни говори, партия для Иовы была весьма неплохая, да и принц ей тоже приглянулся. Родители с обеих сторон препятствий счастью молодых людей не чинили, а Аджарес даже поощрял, как выгодный политический союз. В общем, когда принц через пару месяцев, как и обещал, вернулся в Карно-Фахет, его уже ждала невеста, которую он вскоре увёз в Арьесту ко столичному двору.
И, наконец, младший, Самал. Беззаботный и ветреный юноша, любимец урзских (и не только) девушек и заядлый путешественник. Мало что было способно заставить его усидеть на одном месте – он всегда стремился в путь, с особым рвением исследуя неизведанные земли. Едва закончив университет, Самал покинул отчий дом и появлялся теперь тут нечасто, однако, исправно посылая весточки о своём состоянии и месте пребывания.
Исходя из всего вышеизложенного, Аджарес, когда пришло время выбирать преемника, подумал-подумал… и решил, что им, вернее, ею станет Харагунди. Решение это мой сын принял, посовещавшись со мной и высказав все опасения на этот счёт. Они были вполне понятны, ведь девушке предстояло доказать не только нашему народу, что она может быть их фараджем, но в последствии и всему государству, что она достойна быть верховным правителем. Задача не из простых, тут не поспоришь. Но если бы я в своё время, испугавшись трудностей, свернул с избранного пути, то нашего государства вообще бы не было, как такового. Это я сказал сыну. Об этом поведал сейчас Харагунди, искренне желая приободрить её.
- Сердце моё рвётся исполнить то, к чему я иду всю свою сознательную жизнь. Но… - девушка замолчала и, судорожно вздохнув, прислонилась к стене. – Мне страшно, кахи…
Я поднялся со стула, подошёл к Харагунди и взял её за руку.
- Мне тоже было страшно, когда отец сообщил, что через день мне быть новым фараджем, - я улыбнулся, припоминая события давних дней. – Хотя, какое там страшно… я чуть с ума от ужаса не сошёл. А потом просто позволил страху накрыть меня. Не найдя препятствий, он прошёл сквозь меня и растворился. Попробуй, может быть это поможет и тебе.
Харагуди кивнула, немного помолчала, а затем произнесла с едва заметной грустью в голосе:
- Жаль, что Старейшина уже не с нами…
Да, отец покинул нас совсем недавно. Со словами: «Что-то я тут засиделся, народ. Пора и честь знать». Его уход я принял как данность, хоть и не без лёгкой печали, которая сопровождает любое расставание. Отец же покидал этот мир в радости от осознания отлично выполненной жизненной задачи и полноценно прожитой жизни. Напоследок он велел нам не грузиться по пустякам и всегда помнить, кто мы. Думается мне, что и матушка вскоре оставит этот мир… Ведь она тоже исполнила всё, за чем сюда приходила .
- Пока мы помним, он с нами, - с улыбкой ответил я, отгоняя печальные мысли. – А ты подумай о том, что сказал тебе. Хорошенько всё взвесь и прими решение. Лучше прими сама, Харагунди, не дожидаясь пока обстоятельства вынудят тебя это сделать.
- Так и поступлю, - кивнула девушка. – Благодарю, кахи.
Когда внучка ушла, я углубился в записи одной из множества рукописных книг, хранящихся в доме. Но это книга отличалась от остальных тем, что сюда я записывал не рецепты и знахарские секреты, а события своей жизни. Мне хотелось оставить после себя не только память, но и историю, которую бы потом могли прочесть другие. Кто знает, возможно, она кому-то послужит примером. Или, быть может, просто развлечёт кого-то, ведь в моей жизни было немало забавных моментов, и я спешил перенести их на страницы, пока они были свежи в памяти. А ещё… странная это была мысль, но мне хотелось, чтобы история моя вышла за пределы этого мира.
***
День сегодня выдался жарким и солнечным, что совершенно обычно для нашей местности. Но привыкнуть к этому было нельзя, и я страстно мечтал отползти не просто в тень, а залечь в купальню с прохладной водой и не вылезать оттуда до обеда, а не сидеть на площадке перед дворцовой террасой с группой старейшин и членов Совета, напустив на себя донельзя важный вид.
Хотя, повод был действительно важный: сейчас должны состояться выборы нового фараджа. И, хотя Карно-Фахет видел всё это уже не один раз, но сегодня выборы предстояли быть особенными, ведь своей преемницей Аджарес, предыдущий фарадж, назначил свою старшую дочь, Харагунди.
Да, месяцы раздумий пошли девушке на пользу, и в итоге она согласилась стать преемницей своего отца и главным кандидатом на должность фараджа. Годы спустя она подтвердила своё согласие, готовая биться до последнего с другими претендентами, если такие возникнут. Биться не только морально, но и физически. И я не сомневался, что в любой из схваток Харагунди выйдет победительницей, ведь ни по силам, ни по интеллекту она не уступала самому Аджаресу.
Толпа шумела и напирала; каждому хотелось поучаствовать в выборах, выкрикнув своё «Да» или «Нет». Да и к тому же, все горожане были в курсе, кого прочат в новые фараджы. Кое-кто недовольно ворчал по этому поводу, мол, пора бы другой ветви из Трёх Великих Родов власть передать, коль у рода Гроу наследники по мужской линии закончились. Но таких, к счастью, было меньшинство. Большинство же урзов относились лояльно к полу возможного будущего фараджа, рассудив, что будь Харагунди плоха в политике, её бы не приняли когда-то в Совет.
Ожидание затягивалось, и я почти наверняка знал почему. Я тоже когда-то долго не решался выйти через главную дверь на террасу, замирая от ужаса и нерешительности. Скорее всего, Харагунди испытывает сейчас то же самое, а Аджарес (очень надеюсь) всячески старается приободрить дочь. Когда члены Совета уже стали окончательно терять терпение, сетуя на неуважительное отношение к ним, как предыдущего фараджа, так и возможного будущего, огромные створки главных дверей натужно заскрипели и распахнулись, явив урзскому народу Аджареса и Харагунди.
- Ну, наконец-то, - удовлетворённо пробормотал главный старейшина, поднимаясь навстречу вышедшим на террасу.
Далее он, согласно обычаю спросил, добровольно ли Аджарес слагает с себя полномочия фараджа. Я тихонько хихикнул, отлично зная, что мой сын весь последний месяц спит и видит, как бы поскорее спихнуть эти полномочия на своего преемника. Вернее, преемницу. Все мы, фараджы, после нескольких десятилетий правления начинаем испытывать подобные чувства, с ностальгией вспоминая времена, когда на нас не лежал груз власти, которую мы принимали хоть и добровольно, но от которой очень уставали со временем. Итак, старейшина ждал ответа от моего сына, который не замедлил последовать.
- Разумеется, добровольно, старейшина Сарек.
- И ты готов назвать кандидата, который мог бы занять твоё место?
- Готов, - отозвался Аджарес. – Следующим нашим фараджем я не вижу никого кроме своей дочери, Харагунди.
По толпе горожан пронесся шёпот, который тут же утих под пристальным взглядом моего сына.
- Я знаю, - продолжил он. – Что прежде у нас не было правителей среди женщин, но это не значит, что их не может быть и впредь. Харагунди выросла на ваших глазах и всю свою жизнь посвятила своему народу, став моим советником. Она умна, сильна и отважна. И я ручаюсь, что все блага нашего народа с её правлением не только сохранятся, но и приумножатся.
Выслушав речь Аджареса, старейшина Сарек кивнул и обратился к членам Совета:
- Что думает Совет? Достойна ли Харагунди, дочь Аджареса быть следующим фараджем?
Я уже хотел было ответить за всех, что, вне всякого сомнения, достойна, но зная мой нрав, Сарек упреждающе ткнул в меня пальцем:
- Кахи Насури, вы выскажетесь после членов Совета.
«Что б тебя, старый хрыч!», - недовольно насупившись, с досадой подумал я. Оставалось надеяться, что Совет поддержит Харагунди.
Увы, гибкость мышления и вкус новизны, кажется, оставил старейшин с годами. Они долго совещались, высказывая своё мнение о том, каким должен быть будущий правитель. Все они соглашались, что в принципе Харагунди обладает всеми нужными качествами, кроме одного – она не была мужчиной. И это им виделось существенным препятствием для того, чтобы не только вести за собой народ урзов, но и сохранять союз с другими народами Объединённого Южного государства. Да, тут, не спорю, могли бы начаться затруднения, но был уверен, что Харагунди была к ним готова, иначе бы не шагнула в эти двери и не стояла бы на террасе уже битый час, вверяя свою судьбу кучке консерваторов. А между тем, эта кучка, наконец, пришла к согласию.
- Совет решил отложить вынесение своего вердикта до момента, как Харагунди, дочь Аджареса пройдёт испытательный срок длиной в тридцать дней. И если в течение этого времени она зарекомендует себя, как достойный правитель и не объявятся другие претенденты, желающие доказать своё право быть фараджем, мы признаем её таковым.
- Чего?! – вскричала Харагунди, разом растеряв остатки самообладания.
- Надо было их упразднить, пока было время, - тихо прорычал Аджарес, но так, что услышал весь Совет. – Что ещё за бред вы выдумали, уважаемые?
- Именно, что уважаемые, - поджал губы старейшина, оглашающий вердикт. – Вам не мешало бы это помнить.
Я вздохнул, усталым взглядом обводя этот дурдом. Был бы здесь отец, он бы в считанные секунды заткнул и поставил на место этих выскочек. Впрочем, кто сказал, что вместо него этого не смогу сделать я?
- Теперь-то я могу высказаться? – громко поинтересовался я, поднимаясь на ноги. Но старейшины, занятые препирательством с Аджаресом не обратили на меня внимания. Это они зря. Я сунул два пальца в рот и лихо засвистел, от чего спорщики разом притихли, устремив на меня удивлённый взгляд. – Теперь-то меня слышно? Отлично. Так вот, я хочу напомнить уважаемым старейшинам, благодаря кому они и по сей день занимают значимое положение при правителе. Именно мой отец, Аарон Мааджарес Селид Гроу, став фараджем, не только не упразднил Совет, но и расширил его полномочия, рассчитывая на мудрость старейшин, которая, судя по всему, покинула их.
Старейшины начали было возмущаться, но я поднял руку, призывая к тишине.
- Я ещё не закончил. Так вот, слышите ли вы себя, уважаемые? Понимаете ли, какую ошибку совершаете, ущемляя право достойнейшего из кандидатов на пост фараджа только потому, что она женщина? Подумайте над этим, а я пока хочу вспомнить о наших Великих Прародителях: Асфарэджаресе и Ниартэкае, - при этих словах Аджарес вздрогнул и подался вперёд, внимая моим словам. – Они положили начало нашей традиции вступления пары в союз. А что есть союз, как не партнёрство равных? Ниартэкая была равна Асфарэджаресу, и он сам признавал это, о чём говорится в сказании. Будь он здесь, непременно бы подтвердил мои слова.
- Точно! – не сдержавшись, выкрикнул Аджарес, но затих под моим красноречивым взглядом, а я продолжил:
- Так если сам Великий Прародитель признавал женщину равной себе - не просто мужчине, но и Божеству, по какому праву вы отказываете в этом потомку его первого сына? Вы забыли Закон, гласящий, что всякий достойный кандидат может править, если его примет народ. Так давайте прежде спросим этот самый народ, считает ли он Харагунди, дочь Аджареса, потомка первого сына достойной, чтобы быть новым фараджем! Что скажете, урзы?
И они меня не подвели. Воодушевлённые моей речью, горожане стали выкрикивать слова одобрения, которые слились в единое:
- Славна будь, фарадж Харагунди!
Я глянул на опешивших старейшин, затем перевёл взгляд на довольного сына и растроганную почти до слёз внучку, удовлетворённо кивнул и сел обратно на своё место.
- Тише! Тише! – пытался успокоить разбушевавшуюся толпу Сарек, но без особого результата: урзы не желали ничего слушать и требовали признать Харагунди новым фараджем. – Ну, хорошо! Лично я не возражаю. Что скажут другие члены Совета?
А что они могли сказать под пытливыми взглядами тысяч соплеменников, моим, Аджареса и его дочери? Конечно, скрепя сердцем, но согласились, и Харагунди со всей искренностью, на которую была способна, произнесла первый Завет фараджа.
А после был праздник, куда по обыкновению были приглашены все желающие. И там Харагунди не уставала благодарить меня.
- Если бы не ты, кахи… Не знаю, что бы было! Скажи, что я могу сделать для тебя?
- Ну, что ты, милая, - ласково улыбнулся я, погладив девушку по голове. – Ты уже совершила главное – стала нашим новым фараджем. Хотя, нет, - подумав, добавил я. – Главное у тебя ещё впереди.
- Ты про моё право быть верховным правителем Южных земель? – уточнила Харагунди.
- Да, про него, – кивнул я. – Тебе придётся быть весьма красноречивой, чтобы убедить остальных правителей поддержать тебя.
- Ох… вот с красноречивостью у меня проблемы, - вздохнула девушка. – Может, подучишь меня, кахи?
- С радостью. Обращайся, когда захочешь.
Одарив меня счастливой улыбкой, Харагунди присоединилась к празднующим, а её место занял Аджарес.
- Похоже, она счастлива, - произнёс тот, глядя на радостно кружащуюся в танце дочь. – Только надолго ли?
- Не будь таким пессимистом, сын, - я хлопнул его по руке. – Она следует своему сердцу, а значит – и своему пути. Вот научу её вдохновенные речи произносить, вообще всё как по маслу пойдёт.
- О, да! В этом ты мастер, - усмехнулся Аджарес. – Аарон тоже таким был. А вот я как-то больше действовать предпочитаю, чем речи толкать.
- Да обычно одного твоего взгляда хватает, чтобы понять, чего ты хочешь, - не остался в долгу я. – Харагунди так воспринимать не будут. Пока. Вот на время этого «пока» талант спикера ей и пригодится.
- Что ж, поглядим, - резюмировал сын.
- Да, поглядим, - откликнулся я.
***
Я смотрю на огромный город с вершины прожитых лет. Он простирается вширь, переходя в другой город, а дальше – ещё и ещё… Все они сливаются в единое мощное и великое государство – наследие моего отца и дар моих потомков, которые лишь приумножили его благополучие и великолепие.
Исключением не стала и Харагунди, которая была и является воистину великим правителем. И пускай путь её к вершинам власти был тернист, но она с достоинством ступила на него и идёт по сей день, мудростью своей и силой по праву заслужив уважение и любовь своих подданных. Да, её приняли, как верховного правителя, и с тех пор не прошло и дня, чтобы Харагунди не подтверждала и укрепляла свой авторитет делом – как учил её Аджарес, и словом – как учил её тому я.
Что же до меня, то история моя близится к финалу, ибо прожил я уже многие и многие года и давно выполнил всё, для чего когда-то и явился в этот мир. Вскоре я покину его, но уходить буду не один, а вместе с той, кто разделила со мной путь с самых первых его шагов. Да, речь идёт о моей дорогой и любимой сестре – Асури. Она первая поняла, что уже подумываю об уходе и тут же заявила, чтобы я даже не думал делать это в одиночку.
- Я ведь говорила тебе, что мы вместе сюда пришли, вместе и уйдём. Помнишь?
- Конечно, помню, Асу-дже. Но… неужели здесь нет того, ради чего тебе хотелось бы тут задержаться?
Сестра помолчала, и, проплывающие перед моим внутренним взором образы, позволили мне понять, что она думает обо всех своих родных и близких. Мне тоже было немного грустно с ними расставаться, но это было неизбежно. Так зачем откладывать то, что всё равно произойдёт рано или поздно? Асури думала также и поэтому ответила:
- Задерживайся или нет, но уход неминуем. Я прожила счастливую и полную жизнь и выполнила всё задуманное и даже чуть больше. В конце концов, с нашей основной задачей в этом мире мы разобрались ещё на заре нашей жизни.
- Верно, - согласился я. – Мир спасли и укрепили. Кстати, не знаю, как тебе, но мне уйти бы хотелось именно из Горной Обители.
- И я думала о том же, - улыбнулась в ответ Асури. – Тогда приводим дела в порядок и извещаем остальных?
Я кивнул.
- Да. Думаю, пары недель нам хватит.
Хватило бы и меньше, но я ещё не всё записал.
…Через две недели я вручил толстенькую и уже немного потрепанную книгу Харагунди.
- Что это? – поинтересовалась она, наскоро пролистав фолиант.
- Здесь история моей нынешней жизни, - ответил я. – Записал всё, что помню, так что получилось немало. Что с ней делать – решай сама: можешь себе на память оставить или в библиотеку отдать. Возможно, кто-нибудь чему-нибудь научится на моём примере.
Харагунди глянула на меня, недоумённо хмурясь. И по мере того, как до неё доходило, почему я отдал ей эту книгу, на лице молодой женщины стало проступать изумлённое выражение.
- Нет, кахи, нет! Ты не можешь! – наконец воскликнула она, стиснув кулаки.
- Да, Харагунди, - мягко произнёс я, шагнув к внучке. – Мне пришло время уходить.
Напрасно та боролась с подступающими слезами: они всё-таки побежали извилистыми ручейками по её щекам, а сама Харагунди кинулась мне на грудь.
- Ну-ну, - увещевал я её, ласково поглаживая по спине. – Полно, милая.
- Пожалуйста, останься, - попросила внучка, непрерывно всхлипывая. – Хотя бы ещё немного…
- Ты ведь знаешь, что это самообман. К чему оттягивать неизбежное? Я хочу уйти сам, в полном сознании и силе.
Харагунди вздохнула и подняла на меня лицо, постепенно успокаиваясь.
- Но мы ведь ещё встретимся, правда?
- Непременно, милая, - заверил я внучку. – Непременно. Мироздание безгранично, но мы отыщем друг друга, я уверен.
Мы ещё долго беседовали с Харагунди. Я давал ей последние наставления, как фараджу, призывая быть не только неизменно сильной, но и пополнять кладезь своей мудрости. И, прежде всего, слушать своё сердце. Уж оно-то всегда подскажет, какое из направлений самое верное.
А вечером того же дня ко мне пришёл Аджарес.
- Уходишь?
- Ухожу.
- И тётушка с тобой, полагаю?
- Да. Хотя, и не просил её об этом.
- И не нужно. Вы всегда следуете друг за другом, в каком бы из миров не находились.
- Верно… И всегда будем.
Аджарес замолчал, окинул меня задумчивым взглядом и добавил:
- Я видел твою книгу. Не знал, что мемуарами балуешься.
- Ну, не всё ж мне с травами возиться, - отшутился я. – Нужно было и какое-то другое хобби себе найти. Только вот… - я замолчал, раздумывая, стоит ли рассказать сыну о своём необычном желании.
- Что? – спросил тот, когда молчание затянулось.
- Только вот жаль, что мою… нашу историю нельзя вынести за пределы этого мира, - решился я.
- Почему же нельзя? Очень даже можно, - возразил Аджарес, который воспринял моё пожелание, как нечто совершенно обыденное.
- Как же?
- Во Вселенной есть те, кто зовутся Сказителями. Любая история, поведанная им, не исчезает, а вносится Сказителем в Архивы Вселенной. Если не забудешь, попробуй отыскать одного из них. Он, кстати, сравнительно недалеко – в соседнем мире. Уже увековечивает историю Аарона.
Я с удивлением уставился на сына.
- Откуда знаешь?
- Чувствую, - ответил Аджарес. – После плотного… кхм… взаимодействия с твоим отцом, я способен отыскать его в любом обличии в любой точке пространства и времени.
Я кивнул, не зная, что можно на это ответить. Однако когда сын уже собирался уходить, окликнул его:
- Приходи завтра на рассвете… попрощаться.
- Разумеется, приду, - кивнул тот. – Как и весь Карно-Фахет.
И это действительно было так. Я глядел на небывалую толпу перед домом кахи и думал о том, что когда-то сам был по ту сторону, провожая кави Шантал. Как давно это было… Или недавно? Мне подумалось, хорошо, что со своими близкими мы с Асури простились накануне. Сейчас это было бы тяжело.
По традиции я должен был объявить следующего кахи или кави, которому или которой предстоит продолжить моё дело.
- Рагда, дочь Эгерада, - громко произнёс я, выискивая взглядом супругу Аджареса. Та не заставила себя долго ждать и, протиснувшись через толпу урзов, встала невдалеке от меня. – Тебе быть следующей кави. Я не говорю тебе: «будь достойна Знания», ибо ты достойна и так. Но скажу: приумножай Знания, что были тебе даны. Храни их, чтобы передать тем, кто будет после нас и используй лишь во благо себе и остальным.
- Хорошо, кахи, - кивнула Рагда, всеми силами стараясь не расплакаться. Видя это, я шутливо погрозил ей пальцем и улыбнулся. Она улыбнулась мне в ответ – улыбкой светлой печали.
- Что ж, нам пора, - я взял за руку, подошедшую ко мне Асури, и спросил: - Речь прощальную говорить будем?
- Зачем? – пожала плечами та. – По-моему, наша жизнь куда красноречивей любых слов.
- И то верно, - согласился я с сестрой. Затем повернулся к соплеменникам и отсалютовал. – Бывайте, народ. Всегда помните, кто вы. И… спасибо вам за всё.
С Асури нас провожали не просто всем городом, но всем государством. Процессия из желающих попрощаться растянулась так далеко, что нам с сестрой в итоге пришлось спасаться чуть ли не бегством. Что ж, этого вполне стоило ожидать, ведь мы - парадокс во всём: от начала и до самого конца.
http://www.proza.ru/2016/02/28/1645 - Эпилог