Однажды в ЯЛТЕ - начало и рецензия

 

 Место действия: Ялта – наши дни, Иудейская пустыня – от начала времён и сегодня, а  Париж, Иерусалим и кое-где еще - в зависимости от желания героев и обстоятельств. Но, что они там побывают,  автор гарантирует.

           За горизонтом событий.   Предисловие с пояснением

В Иудейской пустыне, неподалёку от города Иерихон, у подножия серо-желтых,  безжизненных гор,  можно наткнуться на камень. Серый базальт с черными разводами он лишь на несколько  сантиметров выступает над  поверхность. А когда-то в давние времена мимо него нельзя было пройти, чтобы не остановиться.
 
Отполированный песком и ветрами, он возвышался почти на метр и его серая поверхность с буроватыми прожилками и темно-зелеными разводами по краям, притягивала практически всех путников. Они гладили его, присаживались  и сразу же блаженно закрывали глаза. Что-то теплое и умиротворяющее исходило от камня.

Любил сидеть на камне и Иисус, когда удалился  в эти места на сорок дней. Была здесь и Сусанна, которую Иисус встретил в Иерихоне, направляясь сюда.
Когда она появилась, Иисус удивился и  спросил:
-Как ты нашла меня?
-После той встречи на рынке, меня побил теткин сын, и я убежала. Шла по твоему следу, а когда сбивалась, то переставала чувствовать тебя, и вот я здесь.
-Ты не можешь  находиться со мной!
-Я с таким трудом нашла тебя, а ты говоришь, уходи. - Она потупилась и тихо добавила. - Ты говорил тогда, чтобы все люди любили ближних, но почему сам  так не делаешь?
-Если мать говорит ребенку - отойди,  это не значит, что она  не любит его. Я люблю всех - и кто рядом со мной, и тех, кто  стоит в стороне.
-Значит, ты любишь и меня, тогда я пойду туда и не буду тебе мешать, - сказала Сусанна, указав на промоину в горе,  неподалеку.
 
И ушла, и устроилась там. Собирала колосья дикого ячменя, что росли меж редких кустов на краю пустыни. Разминала  в ладонях и, выдув  шелуху, высыпала  в углубление на  камне. Затем  толкла зерна,  сбивая с них кожуру, и снова продувала и лишь потом, растирала зерна в муку округлым голышом,  найденным  неподалёку.
 
Похоже, что этот кругляш  тоже когда-то был частью большого камня, но откололся от него,  был  обкатан и отшлифован ветром и песком.  Он был такой же серо-черный с красноватыми вкраплениями и чуть приметной  зеленцой.
Брал его в руки и Иисус, гладил, перекладывал из руки в руку и успокаивался в минуты тревог и  испытаний, что выпали  ему  в пустыне.
 
Одним из таких испытаний  был  голод. Помогали молитвы, да вода, которую он пил из родничка, сочившегося под одним из уступов. Но вот  лепешки Сусанны  всё же соблазняли.
 
Сделанные из ячменной муки и высушенные  до сухарей на том же камне, они  хрустели  на зубах  девушки, что не могло не действовать. Поэтому Иисус брал посох и уходил.
 
Он поднимался на уступ, где бывал по утрам и ближе к закату, и где можно было увидеть  духов тьмы и света, что появлялись из кроваво-красного пространства, в которое погружалось солнце.Иисус знал, что этот  горячий свет не затухает  за горизонтом, а лишь уходит туда, где есть другие миры.

Где-то там, в безмерном пространстве   находился и тот, кто  ведет его по земле, вкладывая в  уста слова, что  изумляют и завораживают людей, а то и пугают,  заставляя    по-другому смотреть на  мир и совершать поступки совершенно не свойственные им.
 
Но, остановимся на этом, в своё время мы еще не раз вернемся к Иисусу и Сусанне, а сейчас поясним суть предисловия. А она в том, что округлый камень, который  брал в руки Иисус, долгими путями, наконец, попал к нам. Он  сохранил в  своей памяти  то, что скрывалось до времени и объясняет некоторые вещи, которые происходили тогда и сегодня и о которых я и хочу  рассказать.
А начиналось всё  так…

             Дама с мольбертом и мужик спретензией
 Конец мая, лето только вступало в свои права, и в Ялте было немноголюдно. Я снял комнату рядом с морем на улице Чехова. Почти  от дома начиналась пальмовая аллея, и выходила к набережной. По утрам здесь было еще пустынно, и только одинокие отдыхающие, да редкие бегуны нарушали утренний покой.
Первые дни было ветрено и прохладно, срывался дождь, и тяжелые темные тучи опускались, чуть ли не до самых крыш, закрывая горы. Но через три дня солнце высушило мокрую набережную, и она засияла южной зеленью и рекламой.

 К вечеру набережная наполнялась публикой нарядной и раскованной. Как угорелая носилась на роликах молодежь. Многие гуляли со своими Жучками. Видимо чеховская дама с собачкой все же повлияла на местные нравы. Кафе и рестораны, оккупировавшие набережную, светились разноцветными огнями, и музыка лилась со всех дверей.

 А днем, ближе к полудню на набережной выставляли свои картины и всевозможные поделки, самодеятельные ялтинские художники. Мне нравилось бродить по этой выставке. Я медленно проходил от одной картины к другой и, как всегда задержался у картин художницы Бруклицыной. Это были в основном миленькие и красочные пейзажи Ялты: дворики, улочки, набережная, а на некоторых картинах были изображены женщины в белых платьях и белых шляпах времен Чехова.  Картины были бесхитростные, но они притягивали. В них чувствовалась легкость,  свобода, душа и теплота художника.
 Женщина, сидевшая при этих картинах, полная, чернявая гречанка, говорила:
-Берите, не сомневайтесь, художник она хороший, известный, ее картины есть в музеях.
-Вижу, хорошие, но пока не по карману, да и повесить некуда.
-Триста гривен это не такие уж и большие деньги, а куда повесить, всегда можно найти.
-Согласен, но вот разбогатею  – обязательно куплю.
А разбогатеть я собирался, за этим сюда и приехал.

 На третий или четвертый день, часов в семь утра, я вышел на набережную. Её только полили, и солнце сияло во всю, и было удивительно хорошо. У одного из еще закрытых кафе я увидел художницу, которая срисовывала пальму на набережной. По манере и цветовой гамме картины, которую она писала, без сомнения – это была Бруклицына. Одета она была в просторную темно-бордовую  кофту далеко не первой свежести и просторные  помятые джинсы, с пятнами  засохшей краски.

 Дама за мольбертом чуть сместилась и стала рисовать вывеску на кафе. Мне было интересно, я пристроился  у парапета и стал наблюдать. Остановился, а потом и прицепился к ней с расспросами мужик бомжеского вида. Она молча рисовала, но мужик не уходил, художница резко обернулась, и что-то сказала. Мужик замолчал, а потом, отступив, начал ругаться:
-Сучка, а еще интеллигенту из себя корчит, художница драная.
Увидев, что я наблюдаю, он направился ко мне.
-Слыхал, говорит, вали  на хрен, а еще мудаком обозвала, разве художники бывают такими?

 Мужику хотелось поговорить, но у меня такого желания не было. Я прошел чуть дальше и продолжил наблюдение. Быстрыми мазками художница дописывала картину. Холст был небрежно прибит к подрамнику, и его края  обтрепанные и неровно обрезанные весьма портили вид уже почти готовой картины, на которой были изображены две дамы в белых длинных платьях и шляпах. Набережная была похожа, а вот с кого писались эти дамы – непонятно.

 Вечером я увидел Бруклинский в группе художников, рисовавших портреты желающим. Рядом с художницей висело несколько карандашных набросков, а на раскладном стульчике сидела девушка, и Бруклицына ее рисовала. Мне было интересно, и я стал смотреть. Девушка получалась похожей, но была она какая-то плоская, неживая. Чувствовала это и художница. Она покрутила рисунок, и со вздохом опустив руку с карандашом, подала рисунок девушке. Та посмотрела, скривилась и довольно резко сказала, что платить не будет:
-Можете оставить себе на память!
Встала и ушла.  Бруклицына была в сильном расстройстве, скомкав листок, бросила его в сумку. Меня она не видела и, выждав немного, я подошел, спросил:
-Нарисуете?

 Она быстро окинула меня взглядом и, подумав, указала на раскладной стульчик. Пристроив лист бумаги к фанерке,  с минуту изучала мое лицо, потом начала рисовать. Через некоторое время я сказал, что видел ее сегодня утром на набережной, и что ее картины мне нравятся.
-А кое-кому не нравятся, - резко сказала она. Похоже, что от слов девушки Бруклицына еще не отошла.
-Мона Лиза тоже не всем нравится, - сказал я.
-Спасибо, утешили, - сказала она, и чуть приметная улыбка тронула ее губы.
Она вглядывалась в мое лицо, а я стал рассматривать ее.
 
 Следует сказать, что как женщина она мне не приглянулась. Лет за тридцать, какая - то простенькая, ничем не примечательная, разве что глаза красивые, да губы припухлые, теплые, а может и горячие. На ней была черная футболка на два размера больше, чем надо бы и те же просторные, что и утром джинсы с засохшей краской. Под футболкой лифчика не было, и небольшие груди четко прорисовывались за тонкой тканью.

 Почувствовав мой взгляд, она ерзнула на стульчике, и я стал смотреть мимо неё на публику на набережной.
 Минут через двадцать она отколола листик и подала мне. Было, похоже, но восторга  не вызвало. Пейзажи с дамочками у неё получаются гораздо лучше.
 Я заплатил 15 гривен и отошел.

 На следующий день, утром я увидел ее на набережной, она собирала этюдник после рисования. Я поздоровался, Бруклицына приветливо кивнула. Я предложил помочь донести ее амуницию, все равно делать нечего, она согласилась.
-И как вам удается так рано вставать? - спросил я.
-Тяжко дается, но потом ловлю кайф от утра, моря, да и за спиной меньше хрюкают.
-Тут один жаловался, что вы его далеко послали.
-А если нормальных слов не понимает.
-Может, кофейку выпьем, - предложил я.
-Если угостите, почему бы и нет, -  согласилась она.

 Мы сели за столик одного из только что открывшихся кафе. Кроме кофе я заказал и пирожные. Посидели мы с полчаса, познакомились, звали ее Марина. Из разговора выяснилось, что живет она здесь  одна, сын пяти лет  у матери в Херсоне. А сюда она приезжает на заработки, и живет с весны до осени. На вопрос, а муж чем занимается, сказала:
-Эгоизм свой холит, - и, помедлив, добавила, - художник он, в училище познакомились. Нормальный мужик был, а потом как сбрендил, непризнанный гений, - с ехидцей добавила она.
-А может это так и есть, - сказал я. – Насколько я помню, Ван Гога тоже считали психом, а он оказался – гением.
-Пусть будет хоть трижды гений, меня это уже не колышет, и … закроем  тему.
-Как скажете, - сказал я,  улыбнувшись, как можно шире, и это сняло напряжение, вызванное разговором о муже.

 По дороге к ее дому, я сказал, что собираюсь сегодня съездить во дворец  Александра, посмотреть, как отдыхали наши цари. Ирина оживилась:
-Можно и я с  вами. Они взяли мои картины на выставку, обещали заплатить, но пока ни копейки не дали, а я сейчас, можно сказать, на мели.
-А картины, что совсем не покупают?
-Не сезон, пару взяли, но это так, на хлеб с молоком, а надо бы и матери уже подкинуть.

 Я заехал за Бруклицыной, она, наконец, сняла свою униформу и в платьице выглядела  даже мило. Мы выехали за город, на трассу и вскоре, по указателю свернули влево, на неприметную дорогу, уходящую в лес. Через время дорога стала извиваться и круто забирать вверх, в горы. А потом открылась меж гор красивая поляна, а за высокими соснами, как мираж возник дворец.
Близко подъезжать было нельзя и мы, оставив машину, пошли к дворцу пешком. По дороге договорились: пока Ирина будет разбираться со своими картинами, я осмотрю дворец.

 Бруклицына скрылась за дверью служебного входа, а я, купив билет, пошел знакомиться с тем, как поживали наши цари на отдыхе.
 В общем, судя по обстановке, жилось им неплохо. Но выяснилось, что после революции и вплоть до развала Союза это место для отдыха облюбовала для себя партийная и государственная элита. Так что недалеко они ушли от царей в обустройстве своего быта.

 Потом я походил вокруг дворца, любуясь его красотой и огромными соснами, постоял у пруда с лотосами. Подошла и Марина распаренная и злая.
-Месяц назад обещали заплатить, - в сердцах сказала она. -  Не сезон, людей им мало!

 На следующий день с утра я прогулялся по рынку, посидел в баре, выпил пива. Потом полежал на  пляже, разок окунулся, вода была еще холодной, посмотрел на то, как развлекается народ, катаясь на дельтапланах и водных мотоциклах.

 Я сидел в скверике с журналом, а по аллее шла Бруклицына. В сереньком сарафанчике, какая-то вся  неприметная. Она меня не видела, и трогать её мне не хотелось, но все же - окликнул.
 
Марина увидела меня, приветливо махнула рукой, подошла. На мой вопрос - куда направляется, сказала, что просто гуляет. Я предложил пойти на пляж. Бруклицына скривилась и сказала, что на пляж она не ходит, а если и ходит, то не на городской, а куда-нибудь подальше.

-Чтобы мужики не приставали, - сказала она, хитро, усмехнувшись.
«Дама не без юмора»,- подумалось мне.
-Согласен, куда и подальше.
-У меня нет купальника с собой.
-Можно и без него, тут вот некоторые  без верха загорают. Нижняя часть, надеюсь,  есть?
Бруклицына удивленно глянула на меня и, помедлив, сказала:
-Надеюсь, что есть.

 Мы прошли через парк, спустились к морю и бережком вышли к тихому местечку у высокого каменистого уступа. Я постелил пляжное полотенце, которое таскал с собой в сумке, лихо разделся и прилег на него. Бруклицына стояла рядом, глядела на море, потом сняла сарафан. Верха действительно не было, но не это было главным. То, что  я увидел,  не вписывалось ни в какие мои ожидания и предположения. Теперь было понятно, почему она не ходила на городской пляж.

 Таких фигур ни до, ни после мне  не приходилось  видеть. Точенная китайская статуэтка – вот первая мысль, что пришла мне в голову. Все было округло, пропорционально и идеально. Ни одного изъяна, ни одного изгиба, который бы хоть как-то выделялся или портил это произведение искусства, не было. Кожа была гладкая и точно светилась.

 Я смотрел на это совершенство и глазам не верил, что все это можно упрятать в безликих и бесформенных кофтах, безразмерных джинсах и серых сарафанах, а главное - зачем?!
Мое неподдельное восхищение передалось и ей.  Смущение тронуло лицо Марины, глаза её стали глубокими, и в этой потаённой глубине  зажглись чуть приметные искорки.
-Теперь понятно, почему я не хожу на городской пляж, - сказала она.
-Да, тобой можно просто любоваться.

...Полную версию этой главы, как и другие: "Бессмертие души и голограмма мира", "Так кого ждали евреи и чего хотели от Иисуса?", "О камнях их душе и памяти", "Последняя встреча", "...И лунным светом полон сад", "Женские понты и вишня в шоколаде", "В Париж на недельку и без всякого дела", "Быть царём или не быть?", можно прочитать и здесь.

  А кому интересно, может ознакомиться и с этим -
"Рецензия на рукопись "Однажды в ЯЛТЕ",  автор Виктор Лысый (псевдоним для печати Виктор Лысых), подготовлена  литературным агентством «ЛИТМЕДИА» (г. Москва)".

Жанр произведения.
Остросюжетный роман с элементами мистики.

Целевая аудитория.
 Роман рассчитан на широкую читательскую аудиторию.

Язык и стиль.
Произведение закончено, сюжетно выстроено. Большое количество диалогов делает текст простым для восприятия. Каждый ход сюжета тщательным образом продуман, проработан. Длина предложений оптимальна. Язык емкий, образный, отмеченный богатством авторских интонаций. Встречаются яркие, эмоционально насыщенные образы. Прослеживается собственный стиль, самобытность. Присутствует определенная доля экспрессии. Нет излишней вычурности.

Достоинства рукописи.
1.Динамичный сюжет, не содержащий "провисаний". Основные сюжетные ходы проработаны. Структурно рукопись построена адекватно содержанию и авторской логике.

2. Эмоциональная составляющая.
 В произведении присутствует определенный нерв, надрыв, точка кипения, попытка задеть читателя за живое. Много внимания уделяется самым разным оттенкам и перипетиям чувств. Обострен конфликт, сосредоточено сюжетное напряжение.

3. Наличие интриги.
 В тексте присутствуют так называемые "крючки", "наживки", "загадки", которые создают напряжение, поддерживают читательское внимание, растравливают любопытство и способствуют «затягиванию» в чтение.
4. Одним из несомненных достоинств произведения является его внутренняя нарративная инерция. Чувствуется некая убежденность рассказчика в необходимости этой истории. Внутренний импульс романа  выдает в авторе наличие способностей.

5. Философская составляющая.
 Автора характеризует стремление постичь, понять природу тех или иных вещей или событий и ненавязчиво привлечь к этим размышлениям своего читателя, заставить его размышлять, формировать собственное мнение на ту или иную проблему или ситуацию.
"Искушение и соблазн – им трудно противостоять, когда ты молод, а они так доступны и близки. Но что будет потом: мучения совести, душевные муки и ответственность за полученное удовольствие и за человека, пред которым ты не устоял или сам соблазнил?"

"Так есть у камня душа или память? А если есть, то что они из себя представляют? Вопросы интересные, но и сложные, хотя бы потому, что до сих пор нет никаких научных обоснований, что такое вообще душа человека, а тем более камня. Это же можно сказать и о памяти. И, тем не менее, практически всё признают, что душа у человека есть, а о памяти и говорить не приходится, она уж точно присутствует".

6. Создание особенного настроения.
 У автора есть особый, уникальный дар - описывать те или иные сцены так реалистично и подлинно, что у читателя возникает стойкое впечатление, что он видит и слышит все тонкости данной картины, оказывается прямо в ее эпицентре. Это влияет на настроение, заряжает эмоциями, дает возможность почувствовать яркие краски жизни.
 
"Узкие, цветистые, украшенные снизу рекламой и витринами, сплошь заставленные кафе и ресторанчиками, эти улочки очень привлекательные. А еще такое ощущение, что всё в них пропахло жареным луком и мясом. Сотни лет оно румянится здесь на вертелах, только последние полвека уже поставленных торчком у электрических спиралей.

 Здесь всегда многолюдно, особенно вечером. Из открытых дверей ресторанчиков веет пряным ароматом снеди, разноцветные огоньки подмигивают в глубине. А на пятачке, где сходятся три улочки, играют музыканты – два парня с гитарами и девушка. В дверях ресторанчиков живой приманкой стоят девушки практически без ничего. В одну из таких дверей зашли и мы".

"Пейзаж стал меняться. Округлые возвышенности расступились, и впереди открылось белое ровное пространство с темно-зеленой полоской на горизонте. Приближаясь, эта полоска превратилась в рощу из густых деревьев, растянувшуюся на километры. Мы подъехали к сплошному оазису по берегам реки Иордан.
 А дальше, в сторонке от зелёной полосы, в белом горячем мареве как мираж виднелся Иерихон, самый древний город на Земле".

7. Колоритные и убедительные детали внешности персонажей вносят в произведение дополнительную изюминку.
"Да, забыли о лице, оно было овальное, правильное. Нос прямой, крупноватый, губы четко очерченные, а глаза карие - умные и внимательные, в которых, возможно, и скрывалась та неопределенная таинственность, что и притягивала окружающих".

"Следует сказать, что Катя как женщина ему очень понравилась. Рослая, статная, и далеко не худенькая, с грудью четвертого размера и бедрами, чуть шире по объёму, чем бюст, она была прекрасна. А ко всему густые, длинные и красивые волосы, и лицо приятное, губы припухлые  и очень чувственные, особенно, когда их целуешь. А еще глаза – карие, большие и временами просто бархатные. Короче - роскошная женщина, и это единственное, что хочется сказать, глядя на неё".

8. Герои произведения прописаны объемно, реалистично, подлинно. В образах нет несостыковок и фальшивых нот. Присутствуют детальное раскрытие характеров, речевые характеристики. Не секрет, что самое простое в написании книги - придумать сюжет, самое сложное - сделать так, чтобы герои ожили, задышали на страницах произведения. Автору удалось этого добиться.

9. Большое количество ярких и информативных диалогов, которые четко укладываются в созданные автором образы, облегчают чтение и делают его более живым и динамичным.
"А когда наступила ночь, Иоанн лег на спину и, глядя в бездонное звездное небо, сказал:
-Ничего прекраснее, чем это ночное небо над пустыней, ты больше нигде не увидишь, хоть пройди всю землю, поэтому пророкам надо жить здесь. Только глядя на эти звёзды, можно узнать кто ты, откуда и что тебя ждёт".

10. Филигранно передан мир чувств и переживаний. Автору удалось точно и достоверно передать эмоции и переживания героев, их внутренние конфликты, личностную трансформацию.
"А на самой вершине блаженства, когда телесность исчезла, и лишь чувства владели мной, я вдруг ощутил потрясающую легкость и вместе с ней уверенность в себе. Это было как просветление, я осознал, что справлюсь со всем и все смогу. Странно, но этого ощущения и такой уверенности раньше не было".

"-Безвыходных положений не бывает, - сказал я как можно бодрее, а самого, чувствую, начала накрывать не только тревога, но и тихая паника.
 Я ненавижу подобное своё состояние и старюсь ему не поддаваться. Но в таких неожиданных и непредсказуемых ситуациях, это плохо контролируется. Так что приходится принимать не только волевые решения, успокаивая себя, но иногда и другие, более конкретные расслабляющие и успокаивающие средства, к чему я и решил прибегнуть".

11. Стиль произведения живой и яркий, с вкраплениями эмоциональных ноток. Несмотря на красочный и подчас, игривый фасад, в тексте есть некая основательность, фундаментальность.

;12. Произведение содержит запоминающиеся фразы, оригинальные сравнения и авторские наблюдения, четко сформулированные и наполненные глубоким смыслом.
"Пиво добавило в мою душу тепла и раскованности".

13. Неординарная идея, которую автору удалось в полной мере раскрыть. Чувствуется, что автор во всех деталях создал собственный мир в своем воображении, прежде чем поделиться им с читателем. Есть в его истории и холодноватая, просчитанная сила, и мудрость, и многогранность.

14. Актуальность произведения. Высокий литературный уровень, тонкая интрига и детально проработанные образы делают данный текст актуальным и интересным для современного читателя.

15. Наличие общей убедительности. В тексте практически нет противоречий между характерами героев и их поступками, что положительно влияет на общую убедительность истории, рассказываемой автором.

16. Рукопись содержит элементы тонкого юмора, иронии, социальной сатиры.
"К вечеру набережная наполнялась публикой нарядной и раскованной. Как угорелая носилась на роликах молодежь, а многие взрослые гуляли с собачками. Видимо чеховская дама с собачкой все же повлияла на местные нравы".

Существенных недостатков, требующих устранения, не выявлено.

Заключение.
Принято решение приступить к поиску издателя для романа. Есть необходимость акцентировать внимание автора на нынешней кризисной ситуации, которая, несомненно, влияет на издательский мир. Рекомендуется выяснить у автора, каковы его возможности и ресурсы продвижения (социальные сети, популярные еженедельники, литературные журналы). Все возможности продвижения книги обязательно следует указать в предоставляемом издательству синопсисе романа.

ОТ АВТОРА. К сожалению, издательство для романа пока так и  не найдено.  Хотя некоторые предлагают опубликовать его, но с условием передачи им авторских прав на 3 - 4 года или напечатать без выплаты гонорара. Так что написать приличный роман - это ещё ничего не значит.

 Но на свои и спонсорские средства, роман "Однажды в  ЯЛТЕ"  небольшим тиражом выпущен. Представлен он сейчас и в  электронном виде на всех книжных площадках издательства ЛитРес.
  Вот такие на сегодня писательские дела...