Младой, на два десятка лет моложе, Серёга, лупастый муж тётки Соньки, из семени генов революции, с видом гайдука зыркал на Зинку (новая жилица в коммуналке).
Когда тётка его привела к себе на роль мужа, о нём сразу:
- Кому - и кобыла невеста! – Мол, не тянет даже на кучера мелкой конной тяги.
Но пара - верная тётке, на которую никто давно не торил лыжню. По годам ей - в полста не уложить: хоть стоя, что лёжа.
Серёга тяготел к Мельпомене, чем и очень гордился. Играл в каком-то театре: задний ряд, крайний слева. И часто падал оттуда, оступаясь левой ногой. Ушибал на «ять» голову о косяк сцены.
А скоро мог шагнуть на дальний рубеж: стать артистом кино. Сняться в фильме типа «Свинарка и пастух», получить за это Сталинскую премию. И съехать в новую квартиру с видом на Кремль.
По той причине, что часто выпадал из ряда, его не очень ценили. Поэтому они - все «суки», и всех он «в рот» и дырки, которые имелись в числе тела.
(Справка)
Мельпомена - в греческой мифологии муза трагедии, символ сценического искусства.
Хотя и его уровень в коммуналке тоже далеко не шагал:
- Прилёг к сиське тёлки старого режима!
Случалось, по пьянке, из ревности бил Соньку «по-жуковски» - смертным боем. А потом они наглядно миловались, ходили «под ручки» и лизали мороженое с одной руки.
Она, затирая мазью синяки, поясняла, мол, её Серёжа входил в образ ревнивого Отелло, играя в своём театре драму Шекспира. Она брала роль Дездемоны. Помогала слить энергию сцены в широкие массы народа.
Он благодарно ей оставлял отзывы прямо между глаз.
Хотя и была у Серёги причина входить в такой образ. За стенкой из доски-вагонки жил в коммуналке Васька Крендель. Тоже, из бывших чекистов, как и все жильцы этого дома.
В той стенке - дверь, которая стояла на запоре. Набиваясь быть открытой, когда это будет кому-то нужно.
По старым временам, до Сереги, эта дверь тихо щелкала ключом, который имел Васька. И что по ночам могли делать будущая Дездемона и бывший чекист - НКВД не вело дознания.
Соседи-жильцы ревность местного Отелло видели в том, что Васька иной раз нескромно и тыкал этот ключ в дверь, когда артист театра и кино, являясь под «шафе», засыпал с буйным храпом.
Как-то Серёга, по темноте ночи, поджал Зинку в углу на входе и непонятно для её ума шепнул:
- Пестик тебе счас в эрогенную зону!.. Могу ямбом, а то и хореем!
Не стыдясь своей наглости, без промаха, поймал край её платья, подгрёб вверх. Будто от имени всего рабочего класса родной столицы с партией и комсомолом впереди.
Она, слабея телом, дала мелкому в кости шалуну вершить дело. И когда он развёл свои коленки, чтобы достать, как он уверял, главный орган столицы, Зинка и шепнула:
- А фигу на область паха не хошь? - Со всей силой, как делала и раньше с парнями в своём хуторе, ударила коленом между ног. - Валанды тута с тобой!
У него зад так вспотел, что с копчика убежал ручеёк пота. И, скуля месячным щенком, Серёга только и смог выцедить, катаясь по полу:
- Во, сучка, упарила по кокосам!