ОТРЫВОК ИЗ РОМАНА "ПО КРАЮ"
...В начале сентября я вновь пошёл в школу. Пошёл в третий класс. В четвёртый меня не взяли из-за почти полугодового перерыва.
Школа здесь в корне отличалась от школы в Рычажном. Во первых-она была намного больше, даже спортзал имелся. Во вторых- два раза в год в ней проводились районные математические олимпиады. Начиная с пятого класса я принимал участие во всех таких олимпиадах. К тому времени я считался лучшим учеником не только своего класса и своей школы, но и всего Таласского района. Несколько раз мне приходилось бывать на олимпиадах и в столице Киргизии-городе Фрунзе.
Учителя пророчили мне большое будущее. И надо сказать пророчество это сбылось. Только сбылось оно с точностью наоборот. Но обо всём этом я расскажу попозже. А пока вернёмся в моё детство.
На следующий год весной, как только потеплело, дед и отец взялись за постройку нового дома. Купив на базаре деревянную тачку и обив её жестью они принялись, по вечерам после работы, собирать камни под фундамент по берегу речки. Когда нужное количество камней было собрано, отец с дедом предварительно разметив углы будущего дома вбитыми в землю колышками и натянув между ними шпагат принялись копать траншею. Траншею они выкопали за один вечер, а на другой день принялись за укладку камня. После того как камни были уложены, дед, не теряя времени, принялся за изготовку кирпича из саманной глины.
Для этой цели он сколотил, на работе в своей столярке, две деревянные формы. Одну для себя, а другую для отца.
Не остались в стороне и я с матерью. Нашей задачей являлась просушка кирпича. Делали мы это так: Сначала переворачивали лежащие на ровной площадке кирпичи на один бок, затем, через день, на второй. Сохли кирпичи, под жарким южным солнцем, быстро. Сразу, как только была готова первая тысяча, отец взялся за кладку стен. Дед же, к этому времени, изготовил в своей столярке на работе окна, двери и ещё многое, многое другое.
Работали все. Без исключения. Как прокаженные. Отец, сделав электрическую переноску и повесив пятисотваттовую лампочку на росшее посреди двора тутовое дерево, работал теперь и по ночам. Крепко доставалось и мне с матерью. Мы едва успевали подтаскивать просохшие готовые к кладке кирпичи.
В это лето у меня не оставалось ни одной минуты свободного времени. И только в начале августа, когда стены уже были подняты и надо было приниматься за крышу, стройка притормозилась из-за отсутствия строительного леса. Правда ненадолго. Дед с отцом решили спилить тополя которые росли по краям участка отделяя нашу землю от земли принадлежавшей соседям.
Спилив тополя и пустив их на пилораме под полотно пилы на стропила, рейки и балки они принялись, снова как одержимые, возводить каркас крыши.
С шифером нас выручил Аскар Атабекович. Он привёз сто старых, но вполне ещё пригодных для строительства, листов. Денег с нас он, разумеется, не взял.
В конце сентября дом был почти готов. Оставалось только побелить внутри и снаружи, покрыть олифой да покрасить свежепостеленные дедом полы из приятно пахнущих свежей сосной досок, которые по баснословно низкой цене нам тоже достал всемогущий и добрый Аскар Атабекович.
А в конце октября мы отпраздновали наконец долгожданное новоселье. Но стройка на этом не закончилась. На следующий год, как только снова пришло весеннее тепло, дед и отец принялись возводить баню и сараи. В этом же году, после того как сараи были полностью готовы, мать с отцом купили двоих поросят, а в январе следующего года, корову.
В дом потихоньку стал прокрадываться достаток. Появились новые, полированные шифоньер и трельяж. Матери за хорошую работу, в её детском саду, выделили роскошный персидский ковёр который отец повесил на стену в их спальне. А дед приобрёл на базаре не новую, но вполне ещё приличную радиолу "Сакта".
И всё бы хорошо. Но вместе с достатком в наш дом пришли и раздоры. Дело в том что отец мой стал попивать. На этой почве у него с дедом происходили частые, бурные столкновения. Да и отношение отца не только к деду, но и ко мне изменилось в худшую сторону. Он и раньше относился ко мне с лёгкой нетерпимостью, а теперь я прямо осязал кожей его холодное, враждебное отношение ко всему что касалось меня.
Объяснить это его чувство враждебности было довольно трудно. По всей видимости не последнюю роль тут играла моя привязанность к деду. Он разумеется видел и понимал что для меня на первом месте стоит дед, и только потом он. Ну, а что касается водки, то она только подогревала его неприязнь ко мне и деду. Трезвый он ещё пытался как то скрыть свои истинные чувства, но напившись был просто невыносим, распространяя вокруг себя настоящее облако ненависти и злобы.
Что же касается матери то она видя всё это молчала, стараясь не вмешиваться ни во что.
Почему она так поступала?
Ответ тут однозначен и прост. Она любила этого человека, своего мужа и моего отца.
Только вот за что? За какие такие достоинства?
Впрочем, разве человека любят только за достоинства?
Такое чувство как любовь чаще всего никто объяснить не в состоянии.
Не мог этого объяснить и я.
Конечно, рано или поздно и это понимали все, такое поведение отца должно было привести к краху и разрыву родственных отношений.
Что вскоре и произошло.
Случилось это в конце рабочей недели после обеда в субботу. В этот день я помогал деду поливать огород. Отец, как всегда, крепко поддававший по субботам явился домой около половины третьего. Проходя мимо меня с дедом он споткнулся об лежащий во дворе кетмень и едва не упал. Это привело его в состоянии бурной ярости.
Схватив кетмень он зашвырнул его далеко в огород. Дед, на эту его пьяную выходку, ничего не сказал, понимая что в том состоянии в каком он находился говорить с ним бесполезно. Сказал я. Сказал собственно не ему, а деду.
-Завидую тем у кого что ни день то праздник! -сказал я .-А тут вот с огородом возись. Теперь ещё за кетменём бежать надо...
-Что ты сказал?! Это у меня что ли каждый день праздник?! Я что по твоему не работаю?!-прорычал, подойдя ко мне вплотную, обдавая меня с головы до ног волнами противного сивушного запаха, в общем то справедливо отнёсший мои слова в свой адрес, отец. И тут же, не дожидаясь ответа, закатил мне увесистую оплеуху от которой я свалился в арык полный мутной воды. Выбираясь из арыка и толком ещё не осознав что случилось я увидел как дед избивает ногами лежащего на земле отца.
На шум, из дома, выскочила напуганная мать и кинулась оттаскивать рассвирепевшего деда от потерявшего сознание, лежащего буквально в луже крови, отца. Появилась она как раз вовремя. Если бы не она он, наверняка, забил бы его насмерть.
В этот же вечер, собрав наши вещи, дед и я вновь переехали в дом Аскара Атабековича. Прожили мы у него, на этот раз, почти три месяца. За это время Аскар Атабекович выбил какими то окольными, только ему одному известными путями, ордер на новую, уютную трёхкомнатную квартиру на деда. Квартира эта принадлежала городскому комитету партии и хотя дед мой никогда не имел даже косвенного отношения к горкому, прожил он в этой квартире без каких либо осложнений со стороны этой организации, до самого конца своей, такой нелёгкой, жизни.