Глава 24
Бурные приготовления
Когда делаешь что-нибудь интересное, полезное (для себя) и важное, время летит очень быстро. Когда, например, режешься в какую-нибудь компьютерную игру, рисуешь монстров фломастерами на обоях или, скажем, подрисовываешь рога всяким великим физикам, химикам или писателям в школьном учебнике.
И в этот день, в день накануне Большой Воробьиной Ночи время летело страшно быстро. Уже давно наступила вторая половина дня, уже совсем недалек был вечер, и в небе стали собираться тучи.
Только это были не обычные тучи, которые быстро наползают, как какие-то гигантские клубы сизого беспросветного дыма, а потом сразу начинается ливень и тетеньки и девчонки визжат, прикрываясь газетами или пакетами и, забегая под навесы, а в воздухе становится свежо и сладко, и пахнет каким-то ягодным мороженым.
Нет, это были другие тучи. Они ходили кругами над Степановом и Золотой Горой, их становилось всё больше, и формы у них были странные. Некоторые из них были очень-очень похожи на огромных, надутых до отказа мамун, некоторые – на неизвестные науке породы анчуток, а некоторые так быстро меняли формы, что и не поймешь, что это такое. Скорее всего, они были похожи на гада-Клубникина, который строит тебе рожи, когда ты читаешь у доски стихотворение А.С.Пушкина, и меняет их быстро-быстро. То это у него «пьяный хочет выпить», то «лицо человека, не успевшего добежать до туалета» (ну, это довольно похожие рожи), то «я сдул контрольную и получил пятерку», то «жадина втихаря поедает шоколадку». И можно было подумать, что Клубникин и тучи, которые на него похожи (или он на них?), пластилиновые: чего хочешь – то из них и лепи.
Тучи тревожно бродили кругами, не принося никакой свежести. Было жарко, даже душно. Мухи и комары носились, как сумасшедшие, туда-сюда, как будто не знали, куда деться. Где-то далеко-далеко уже начинал глухо рычать гром. Он то рычал, то ворчал, как деда Стёпа, то вдруг сухо трещал, как огонь в печке.
А Силы Добра в лице ребят и зверят во всю готовились к Битве.
Для начала все придумали себе щиты, а кое-кто даже панцыри, шлемы, мечи и прочие вещи, необходимые для Великой Битвы. Главный Арсенал (это место, где хранится оружие) располагался у Вани в сарае.
Сам Ваня надел себе на голову кастрюлю, а кастрюлькины ручки связал старым шнурком на подбородке. Получился шлем. Все по очереди подошли к Ване и громко постучали ему по шлему, проверяя его на прочность. Кто чем: кто пальцем, кто палкой, а кто и кирпичиком. Ванин шлем оказался прочным и к тому же очень симпатично звякал. Похоже на велосипедный звонок. Сначала Ваня довольно улыбался, но после десятого позвякивания глаза у него стали как у пьяного или перепарившегося в бане, или как у того самого, который не успел добежать до туалета. Потому что в голове у Вани стоял звон-перезвон. Тогда он на время снял свой шлем. До Битвы. Чтобы начать битву со свежей головой.
Ещё Ваня вооружился щитом, сделанным из крышки от кастрюльки, в смысле – от шлема, и старой тяпкой, потому что ничего другого, типа копья или палицы Ваня не придумал.
- Я их буду тяпать, - сказал Ваня.
Стёпа обошелся без шлема, зато у него был большой щит. Когда-то давно этот щит был журнальным столиком, потом от него отбили ножки, прибили к нему ручку, и он стал чем-то вроде крышки для бочонка, в котором солилась капуста. Но теперь он стал настоящим щитом, хотя и попахивал капустой. Антимамун и щит – вполне достаточно, та решил Стёпа. Он решил стать легким пехотинцем.
У Даши, как она уже сказала, было универсальное оружие в виде медного таза, в котором варят варенье. Им можно было пользоваться и как щитом, и как добивалкой противника, оказавшегося на земле. Можно было и просто подкрасться сзади к какой-нибудь кикиморе и ка-а-ак дать ей по башке! И носить оружие было легко: закинул за плечо и гуляй.
Настя подошла к делу творчески. Она вообще любила книжки про всяких рыцарей, про замки, про этих…как их…хоббитов и так далее. А потом ещё Сосиска насмотрелась разных фильмов про то же самое, и решила, что чем больше железа – тем лучше. На голову она надела миску, которая всё время падала, зачем-то повесила себе железную цепь на шею. «Это – кольчуга!» - сказала Сосиска. Раньше, лет десять назад, на этой цепи сидела злая собака по кличке Хан. Из проволоки она надела себе всяких поясов и браслетов на руки и на ноги. У дедушки она тайком на время взяла (то есть – своровала) чехол от удочки, который стал ножнами. Ножны Сосиска повесила на железный пояс слева, а в ножны вложила пять шампуров, которые она на время тайком взяла (то есть – сперла) у папы. Справа у Сосиски висела балалайка против Хвостана. Насчет щита она очень долго и напряженно думала, но ничего не придумала лучшего, чем на время тайком взять (то есть – стырить) у мамы железный поднос. На подносе были изображены всякие красивые цветы. Красивый поднос. Мама Насти с гордостью всем говорила: «Это настоящий жостовский поднос». Ну, значит, жесткий, крепкий. В «настоящем жостовском подносе» Сосиска ржавым гвоздём проковыряла две большие дырки и вдела в них проволоку, чтобы держать щит. Сосиска даже надела на себя множество всяческих маминых колец, чтобы ещё больше обжелезиться. Словом, она стала Настоящим Железным Рыцарем. И даже речь у неё изменилась. Она говорила, например, не «Правильно, Стёпка», а «О, Стёпка! Видят Духи здешних долин, ты воистину прав!». Не «Я проткну Пузана шампуром», а «Да пронзит мой грозный меч гнусную плоть злодея, и да испустит он навеки дух, дабы не осквернять своим зловонным дыханием сии благословенные места, ибо так предрешено!». В общем, совсем сбрендила Сосиска. Хоть сейчас сдавай её в металлолом и в дурдом одновременно. Шутка, конечно.
Ньюфафа надел через плечо сумку, в которую аккуратно уложил волшебное зеркальце, прихватил на всякий случай старую хоккейную клюшку, чтобы «вйезать пйокйатым васийискам», а прикрываться он решил протвинем, который нашелся в Ванином сарае. На протвине Ньюфафа нацарапал: «Смерть Василискам!». Получилось довольно страшно.
Лесовик от доспехов отказался, Сысойка тоже, потому что они не люди, а волшебники. Зверям тоже ничего такого не полагается.
Стёпка сходил в лес, внимательно осмотрел вырубку с пеньками, на которые будут садиться мамуны, исследовал место своей засады. Очень удобное место. Почти час он собирал шишки и сложил их горкой в ельничке, чтобы хватило шишек на всех мамун и чтобы потом уже не думать о боеприпасах.
Уже совсем ближе к вечеру Настя с Дашей разложили фантики по пенькам. Потом они нарвали очень много полыни против Носана и положили её горкой с южной стороны Золотой Горы. Тряпку и спички против Летуна Настя положила в свои ножны вместе с шампурными мечами. «Ибо так надо!» - сказала Сосиска.
Оставались: водка против Губана и рассол против кикимор. Хотя собаки, а особенно Мишка, уверяли, что справятся с марами-кикиморами и без рассола, заготовить его всё-таки было необходимо. На всякий случай.
Сначала надо было выяснить с водкой.
Стёпка знал, что у деды Степы где-то есть водка. Стратегический запас в виде бутылки. «И где ты её, дед, прячешь, ума не приложу!» - всё время недоумевала баба Соня.
И вот Стёпка стал искать дедыстепину водку. Он облазил всё: и чердак, и подпол, изучил каждую полочку в шкафу, даже в часы заглянул. Часы удивленно посмотрели на Стёпку и пробили шесть раз!
- Ищи, ищи! – проговорил весёлый Сысойка. – Ни за что не найдешь. Сдаешься?
- Нет, - сказал Стёпка и обыскал весь огород, обрыскал сарай с инструментом и дровами, поискал в бане, слазил на крышу дома. Нету – и всё. В трубе – нету.
- Сдаюсь, - сказал Стёпка. – Устал я.
- Эх ты! – засмеялся Сысойка. – Сыщик. Валенки дедовские видишь?
- Ну.
- Вот в валенках и смотри.
Степа залез в правый валенок и достал оттуда бутылочку. Залез в левый – там был симпатичный стаканчик. А в стаканчике маленький пакетик. А в пакетике – черный соленый сухарик. На закусочку. Ай да деда Стёпа!
- Ну, стаканчик с сухариком нам, пожалуй, не нужны, - сказал Сысойка, а бутылку возьми. Или перелей немного во что-нибудь. Губану ведь много не надо. Десять капель – и готов.
Стёпка взял маленькую пластиковую бутылочку из под «Тархуна» и стал переливать. Запахло водкой.
- Гадость какая! – поморщился Стёпка. – Керосин и то лучше пахнет. И как её люди пьют?..
- Ртом, - ответил Сысойка. И притом в больших количествах. Так и булькают, так и булькают…Люди вообще много всего глупого делают.
- Я всё-таки Губана понимаю. От такой пакости действительно можно в обморок упасть.
Стёпка переложил свою бутылочку в карман, а бутылку деды Стёпы – обратно в валенок. Деда Стёпа не заметит.
- Теперь, - хитренько блеснул очками Сысойка, – зови Ньюфафу и полезайте в подпол за рассолом.
Степа позвал Ньюфафу, взял банку с крышкой, открывалку, и они полезли в подпол. Но тут кое-что случилось такое, о чём следует рассказать подробнее. Так что лучше я, Сысойка, переверну листок в Большой Книге Времен и напишу: «Глава 25».
Глава 25
И снова волшебные огурцы
А случилось вот что.
Ньюфафа со Стёпкой слезли в подпол, зажгли фонарик, открыли открывалкой банку огурцов, и Стёпка стал осторожно переливать рассол в свою банку. И здесь по подполу пошел такой аромат бабысониных солёных огурчиков, что и Стёпка и Ньюфафа стали очень громко сглатывать слюнку. Примерно так: Глбт! Глбт! Глбт! Сглатывали они её, сглатывали, а потом Ньюфафа сказал:
- Глбт! А давай – глбт! – по одной – глбт! – фтучке фкуфаем – глбт!
- Глбт! Давай! Глбт! – ответил Стёпка.
Они достали – глбт! – по огурчику (как-то случайно вышло, что именно эти два огурца оказались самыми большими в банке) и стали хрустеть огурцами и даже постанывать от удовольствия.
- Давай – хрум! – ещё по одному, - предложил Стёпка.
- Давай иссё – хрум! – по фтучке, - согласился Ньюфафа.
И они стали кушать по второму огурцу.
- А вдруг, - стал размышлять Стёпка, уплетая огурец, - вдруг эти огурцы – хрум! – волшебные?
- Мовет быть – хрум! – и войфебные, - опять согласился Ньюфафа. – Давай по тйетьему – хрум! – и фсё!
- Давай, - сказал Стёпка и достал по третьему огурцу. А если они вдруг волшебные, тогда можно чего-нибудь очень захотеть – хрум! – и сказать какое-нибудь своё слово – хрум!
- Фифяс бы хайафо бы – хрум! – увнать, фто вйаги дейайут!
- Да – хрум! – хорошо бы, - согласился Стёпка. – Только слова волшебного – хрум – не хватает – хрум!
- Мойдайямс! – вдруг крикнул Ньюфафа и засмеялся.
Это он решил пошутить и произнёс свое такое ньюфафино слово – «мордалямс!» (если я, конечно, правильно понял). И тут же «мордалямс» сработал, потому что огурец оказался волшебным, и Стёпка со стиснутой в руке баночкой рассола и Ньюфафа куда-то понеслись в кромешной темноте – то ли вниз, то ли вперед, трудно было разобрать. А когда они очнулись, они увидели, что находятся в каком-то тёмном и сыром помещении, а направо идет что-то вроде узенького коридора, и там, в конце коридора, виден тусклый свет. Горизонтальная щелка, излучающая зловещий, какой-то странный зеленовато-желтовато-сероватый свет.
Они тихонечко прошли по коридору и подошли к щелке. Щелки хватило как раз на две пары глаз - степкиных и ньюфафиных. Стёпка и Ньюфафа припали к щелке и шёпотом ахнули. В щелке они увидели вот что.
Там был большой мрачный зал, похожий на громадный склеп, если, понятное дело, вы когда-нибудь видели склепы, в чём я очень сильно сомневаюсь. На стенах зала-склепа горели факелы. Только эти факелы светились не нормальным жёлто-оранжевым светом обычного факела, а вот этим, о котором я уже сказал, похожим чем-то на лунный, но только противней, тревожней и явно опасней.
В глубине зала, противоположном тому месту, где подглядывали ребята, стоял трон. Чёрный, с длинными витыми рогами. Трон был пустой. С обеих сторон трона сидели злые. Три слева и три справа.
Слева, тоже на тронах, но значительно меньших, и тоже с рогами, но короткими и не витыми, сидели: огромная мамуна, анчутка-Беспятыш, который сидел тихонечко и не вжикал своими топориками, и Кикимора, у которой всё было на месте – и глаза, и уши и всё такое. У всех трёх на головах были надеты маленькие золотые короны, тоже рогатые.
Справа на таких же тронах и тоже в коронах располагались: богинка (соответственно - две головы, но одна корона, на левой голове), полудница с головой на плечах, расшитым ртом и без куриных лапок в ушах (только глаза такие же – один совсем закрыт, а другой полуоткрыт) и василиск. Кажется, этого василиска в музее Стёпка и видел. С виду это был натуральный крылатый дракон, только с рыбьим хвостом. И крылья чёрные и в перьях, как у вороны. То есть что-то вроде воронорыбодракона. На носу у василиска были надеты чёрные очки, а изо рта иногда выходили клубы дыма, как будто он курил невидимую трубку.
Все эти шестеро сидели в полной тишине, только потрескивали факелы. Так продолжалось несколько минут. Потом откуда-то издали раздались тяжёлые шаги: Бум! Бум! Бум! Шаги приблизились. Казалось, что тот, кто шёл, находится где-то здесь, в склепе. Но его не было видно. Все шестеро злых соскочили со своих тронов и попадали на землю ничком. Что-то прошелестело, и низкий, трескучий, действительно очень страшный и неприятный голос с пустого кресла сказал:
- Садитесь!
Злые уселись на свои троны. Последовало несколько мгновений молчания. И голос опять заговорил:
- Я очень недоволен вами.
Молчание. Голос стал звучать ещё злее и громче, так что от каждого звука вздрагивали светильники, и причудливые тени стали метаться по склепу:
- Повторяю: Я очень недоволен вами. Ты, Мать Мамун, допустила людей и их помощников в свой Овраг и дала им убить Златозубку. У вас нет больше запасов икры. Битва ещё не началась, а вы уже начинаете проигрывать её.
Мамуна крупно дрожала. Корона на её голове тряслась и съехала к уху.
- Вы должны подавить их жалкое сопротивление, как только придет Великая Полночь. Мамуньи полчища должны облепить Золотую Гору, Камень и Дуб. Меч должен быть нашим. Ты всё поняла, Мать Мамун?
- Да, мы уничтожим их, о Великий Зэ! – буквально завизжала Мамуна и затряслась ещё сильнее.
- Смотрите…Вам не будет пощады, если вы уступите. Теперь ты, Принц Василисков.
Василиск нервно выпустил изо рта большой клуб дыма, вытянул шею и быстро завилял рыбьим хвостом.
- Двести лет назад вы были побеждены. Прежний Царь Василисков, доблестный Шестиглавый Дракон, твой отец, был убит. Двести лет вы оправлялись от поражения. И вот вас снова много. Северная Империя Василисков восстановлена. Вам почти никто не противостоит. Сомните их с Севера. Ты, Принц Василисков, будешь моим Канцлером, если мы победим. Подумай об этом: Канцлер Великого Зэ Тринадцатого! Но я не позавидую тебе, если вы опять проиграете Битву! Запомни: если василиски проиграют, я навсегда низвергну Империю Василисков под землю. И уже никогда василиски не выйдут из-под земли. Вы будете раздувать подземные меха, разжигая вулканы, и высиживать драгоценные камни, как куры. Незавидная участь для некогда доблестных воинов Великого Зэ! Ты понял меня?
- Мы победим их! – воскликнул Принц Василисков. Голос у него был похож на вороний, и казалось, что он не сказал: «мы победим их!», а громко каркнул три раза.
- Вы, Королева-Полудница, Графиня-Богинка и Царица-Кикимора! Вы знаете вашу задачу. Вы не смогли помочь вашей сестре Фараонке – это ваша вина. Теперь наступает ваше последнее испытание. Рвите их на части, грызите их, делайте, что хотите, но захватите Южную часть Золотой горы.
- Мы захватим её, Великий Зэ! – хором закричали они.
И, наконец, ты, Анчутка-Беспалыш, - продолжал голос. – Н;черти уничтожили сильнейших из вас, потому что все вы оказались глупыми, жадными и все хотели захватить власть после гибели Шиша, моего любимца. Они убили Шишимор, его сестёр. Шиш держал вас в кулаке. Вы были единой силой, а теперь…
Голос помолчал.
- Я долго буду оплакивать его, - снова заговорил голос. – Теперь я назначаю тебя Царем Анчуток. У тебя в руках – самое острое в мире оружие. Острее его – только Меч-Самосек. Который будет наш!.. Веди свою армию в битву и не допускай распрей и ссор среди своих воинов. Ты, конечно, не заменишь Шиша, но… Я надеюсь на тебя, Беспалыш.
- Я оправдаю твое доверие, Великий Зэ! – и Беспалыш громко вжикнул топориками.
- Наша главная задача сейчас, до прихода Большой Воробьиной Полуночи, - перехватить Сома и выпытать у него Волшебное Слово Мудрой Трески. Ты, Царица-Кикимора, немедленно мчись к сестрам-фараонкам и передай им моё приказание: перехватить Сома!
- Я сделаю это, - сказала Кикимора.
- Иди!
Кикимора неуклюже слезла с трона и вразвалочку, но быстро, как обезьяна, направилась к двери, за которой стояли Стёпка и Ньюфафа. Не успели ребята прийти в себя, как Кикимора оказалась уже перед самой щелью.
Кикимора открыла быстро дверь и встала как вкопанная, глядя на детей.
- Караул! – неожиданно завопила Кикимора таким голосом, каким кричат тётки на базаре: «Огурчики! Кому свежие огурчики?». Только она заорала не про огурчики: Нечерти!..- заверещала кикимора. – Предательство! Убивают!
Стёпка, глядя на кошмарную старушечье-обезьянью, да ещё клыкастую рожу кикиморы, механически открыл банку с рассолом и плеснул им прямо кикиморе в морду.
Раздался отчаянный, жуткий кикиморин вопль. А потом – не менее отчаянный вопль Ньюфафы: «Мойдайямс!»
И тут же Стёпку и Ньюфафу неведомой силой засосало куда-то в черный коридор, потом их долго швыряло туда - сюда в беспросветной темноте, пока, наконец, они не очнулись в своём подполе.
Быстро выбравшись из подпола, они увидели всё того же Сысойку на табуретке. Сысойка, хихикнув, спросил:
- Ну, насмотрелись видов?
- Насмотрелись, – ответил Стёпка. – Надо спасать Сома. Его злые хотят перехватить.
- Это правильно, - уже серьёзно согласился Сысойка. – Пошли…
И они выбежали из дома.
А тем временем Сом…
Глава 26
А тем временем Сом…
…мчался изо всех сил назад, к реке Степановке.
Но сначала надо сказать, что Сом Троллейбусович совершил огро-о-омное путешествие. Он сделал почти невозможное: проплыл против течения тридцать три речки, а ещё три озера и семь каналов, достиг Северного Моря, нашел там Мудрую Треску, умудрился узнать у неё Волшебное Слово и вернулся назад, проплыв те же семь каналов, три озера и тридцать три речки, только теперь уже по течению.
В самом начале путешествия Сома всё норовили отвлечь. Стоило ему из Степановки выплыть в речку Холодную Кукушку, как тут же на пути ему повстречался его старый приятель, судак Егорка.
- Куда спешишь, Сом? – спросил он
- Спешу, Егорка, спешу к Северному Морю…
- А чего ты там забыл?
- А Волшебное Слово от Мудрой Трески…
- Эка тебя занесло…Ну, бывай, Троллейбусович. Удачи!
- Спасибо. Бывай, Егорка.
А на речке Отморозке встретил Сом толстого хвостатого жереха Петю. А в озере Синий Лёд – печального леща Гришу. А в речке Трясучке – задиристого ерша Федю. А в Задубеловке – задумчивого подлещика Митю. А в Окаченеловке чуть в сеть не попал. Карп Харитон выручил. А в озере Толстые Сосульки решил перекусить, да чуть на донку не попался. Окунь Поликарп помог. Натерпелся Сом, настрадался. Но надо спешить.
Словом, примчался Сом Трллейбусович к Северному Морю. Где Треска? Плывут мимо три селедки. Нарядные, чешуя начищена. Гулянки у них, каникулы. Сом им говорит:
- Селёдочки, дорогие, красивенькие, миленькие, где мне Мудрую Треску найти? Очень надо.
- У-у-у! – отвечают селёдки. – Это только морж Гаврила знает.
- А где бы мне моржа Гаврилу-то найти?
- Так он помер…Со льдины упал и шею сломал.
- И что же мне делать?
- Так не знаем. Ты у Ледяной рыбы спроси.
- А где она, Ледяная-то рыба?
- У-у-у!.. только Большая Салака тебе скажет.
- А Салака где?
- Так известно где, в Синем Заливе.
- А Синий Залив где?
- Так ты у Золотой Скумбрии разузнай…
- А Скумбрию как сыскать?
- Так никак не сыскать: её вчера поймали и уху из неё сварили…
Вот ведь глупые селедки!
В общем, метался Сом по Северному Морю, метался. Замёрз, похудел, усы все синие. Страшно смотреть. Никак не может толку достичь: где Треска? Лег тогда Сом на самое глубокое дно Северного Моря, опустил усы и говорит:
- Всё, осторожно, двери закрываются, следующая станция - смерть моя пришла.
И заплакал.
Проплывает тут мимо Сома малюсенькая килечка. Любой звать. Такая маленькая – прозрачная вся. Меньше не бывает. Килька Люба и говорит:
- Что тужишь, Сом? Отчего рыдаешь? Зачем усы опустил?
- Нету мне удачи. Ищу я Мудрую Треску, чтобы узнать у неё Волшебное Слово. Потому что без Волшебного Слова не победить нам в Великой Битве. А Битва-то на носу. Времени осталось – день да полвечера. В обрез домчаться. А никто мне не может путь к Треске указать. Всё, осторожно, двери закрываются. Кончена жизнь.
- Ну, почему кончена…- отвечает, улыбаясь, килька Люба. – Плыви за мной, покажу я тебе путь к Треске. Я её приёмная внучка.
Сом обрадовался, плывет за килечкой Любой.
- А скажи мне, Люба – заволновался Сом, - Треска-то небось строгая, начнет всякие загадки загадывать. А у меня ума-то…всю жизнь троллейбусом проработал, все мозги в усы ушли.
- Да нет, - улыбается Люба, - ничего тебя Мудрая Треска спрашивать не будет. На то она и Мудрая, чтобы всё насквозь видеть. Да вот мы и приплыли.
Они подплыли к скале. Скала как скала. В скале – пещерка. Пещерка как пещерка. В пещерке лежит Мудрая Треска. Лежит – улыбается. Треска как треска. Ничего особенного. Никак не скажешь, что ей многие тысячи лет. И что она такая Мудрая, что мудрей не бывает.
- Здравствуй, Сом, - говорит Треска.
- Здравствуй, Матушка Мудрая Треска! – овечает Сом.
- Ну что, за Волшебным Словом приплыл?
- За ним, Матушка. Уж ты мне скажи его, ради всего святого. Нам без этого слова Ларец-Неотворец никак не открыть. А в Ларце-то…
- Всё я, Сом, знаю, - ответила Треска. – Давай вот что сделаем. Ты бери с собой мою внучку, кильку Любочку. Любочка Слово-то это знает. Она у меня умница, всё знает. И мчись что есть мочи назад. Там Злыдень в Степановке уже засаду приготовил. Он тебя хочет поймать и пытать, чтобы ты ему Волшебное-то это самое Слово сказал. А как злые тебя поймают, Любочка-то шасть – и к добрым. Она у меня маленькая, её никто не заметит. Ты не бойся, тебя Стёпка и друзья его выручат. Ты со злыми время тяни… Дескать, забыл. Сейчас вспомню… Ой, в обморок падаю от усталости. Ломай петрушку. А потом и скажи им какую-нибудь заумь ненашу. Придумай слово, какого и на свете нет. Или есть, да не то. Позаковыристей. Вот… например… «СУПЕРПУПЕРКОМПЬЮТЕР». Сойдёт?
- Сойдет.
- Сам-то запомнишь?
- Постараюсь.
- Ну и – прощайте, детки. Цепляйся, Любочка, за Сомовий ус – и в путь.
Сом нежно замотал кильку Любу в свой правый ус, прижал её к сердцу, сказал:
- Спасибо тебе, Мудрая Треска. Дай тебе Бог ещё десять тысяч лет прожить и ещё десять раз по столько же!
- А куда я денусь… Спасибо, Сом. И тебе не чихать. Давай, мчи!
- Осторожно, двери закрываются! – сказал Сом Троллейбусович и помчался с такой скоростью, с какой еще никогда не мчался.
И вот уже проплыл он все эти Толстые Сосульки с Задубеловками, вырулил в Холодную Кукушку, а оттуда на всей скорости – раз! – и в Степановку. Но тут, на том самом месте, где ребята обезвреживали Фараонку-Невпускалку, как и предупреждала Мудрая Треска, Сома и поймали. Он даже не успел заметить как. Кто-то дал Сому по шее, кто-то дернул за хвост, кто-то дал под жабры. Сом успел только размотать правый ус, Любочка юркнула под корягу, а из-под коряги – дальше. И никто её не заметил. А Сом потерял сознание. Когда же Сом пришёл в себя – была полночь, и Сома обступали злые. Это были сестры-фараонки.
- Ага, попался, усатый! – прошипела Фараонка – Воровалка. – Сейчас мы тебе за нашу сестричку и отомстим!
- А-ну говори Волшебное Слово! – крикнула Фараонка-Невыпускалка.
Но я забежал немного вперёд. Давайте-ка вернёмся.
Глава 27
Большая Воробьиная Ночь
В 11 часов вечера все приготовления к Битве закончились. В принципе всё было ясно и чётко расписано. Непонятно было только, что делать с Сомом.
Ньюфафа, Стёпка и Сысойка долго думали, как быть. Наконец Стёпка вспомнил про Жозефину, а Сысойка – про Анжелу, которая ещё не получила никакого задания. Она хотя и была ручная крыса с бантиком, но характер у неё был отважный и отчаянный. Не хуже, чем у Сосиски.
План был такой: Стёпка взял у Насти (на время, конечно, для дела) Анжелу и побежал с ней на плече к Степановке. Там он закричал:
- Жозефина!
Тут же вынырнула Жозефина.
- Слушай, Жозефина, - сказал Стёпка. – Сома хотят перехватить злые. Надо спасать Сома. И узнать Волшебное Слово. Вот тут, под лопушком, будет сидеть Анжела. Как только удастся узнать Слово, ты вынерни и шепни его Анжеле, ладно? А уж она нам как-нибудь передаст.
- Передам! – сказала Анжела. - Я точно передам.
- Что-нибудь придумаю, - сказала Жозефина. – Не волнуйся.
Стёпка оставил Анжелу под лопушком и побежал в свою засаду. Теперь уже было полдвенадцатого. Все ребята в полном вооружении были на местах. Звери тоже. Водка, рассол – всё как надо.
Ближе к двенадцати началась Настоящая Воробьиная Ночь. Если вы не видели Настоящей Воробьиной Ночи, то никакое описание вам не поможет.
Тучи по-прежнему носились над землёй в разных направлениях, словно сразу, со всех сторон, дуло сто разных ветров. Туч было много, они заполонили почти всё небо, но почему-то ни одна туча не задевала круглую, как совиный глаз, желто-голубую луну. А луна светила ярко, и было светло, как днём. Со всех сторон раздавались взрывы, всхлипы, крики, похожие на карканье, и рыки грома. Гром как будто беседовал сам с собой на разные голоса. И со всех сторон сверкали сухие, резкие вспышки молний. Иногда где-нибудь над лесом в чёрное небо взлетали сразу несколько шаровых молний ( я надеюсь, вы знаете, что такое шаровая молния) и с треском взрывались, как во время салюта. А иногда одинокая шаровая молния, похожая на осторожную, что-то замышляющую комету, странной путанной дорогой кралась через небо и вдруг била в верхушку какого-нибудь далекого-далекого дерева, и дерево мгновенно загоралось ярким факелом, и казалось, что взлетает ракета. Ой, не дай Бог вам попасть в Большую Воробьиную Ночь куда-нибудь в дикое поле или в тёмный лес. Ой, нехорошо в Воробьиную Ночь в лесу или в поле!
В Воробьиную Ночь не бывает дождя. Всю ночь продолжается Великая Сухая Гроза. Её ещё иногда называют Грозой Луны и Молний или просто Лунной Грозой.
Ребята, зверята, Сысойка и Лесовик сидели, готовые к Битве со Злыми Силами. Им было немного страшно. И Сысойке тоже. Но есть такое слово – «надо». А ещё они знали, все, даже козлик Степашка, ёжик Вася и крыса Анжела, и, казалось бы, никчемный пустолайка Мишка, что Правда на их стороне. А это о-о-очень много значит – знать, что на твоей стороне Правда.
Ровно в полночь на Западе гром грянул, как из ста пушек. Сверкнуло во всё небо три молнии зигзагами. Сначала так...
Потом так...
И, наконец на небо медленно выкатилась огромная шаровая молния. Вот такая...
На секунду всё вокруг стихло. Только желтоглазая луна смотрела с неба, как какая-то гигантская одноглазая змея, готовая к прыжку. А потом раздался оглушительный взрыв молнии. На мгновение небо от края до края стало как фольга, освещенная прожектором. Затем всё стихло.
И тут Стёпка, притаившийся в ельнике, сначала еле-еле, а потом всё отчетливей расслышал гудение, похожее на осиное. Гудение нарастало, и через минуту в небе, под тучами, которые снизу освещались то и дело молниями, показалось что-то напоминающее сотни связок чёрных шаров. Шары стремительно наползали. Это были мамуны. Стёпка сжал в левой руке антимамун, а в правой – самую верхнюю шишку из заготовленной кучи. Он видел перед собой круглые, горящие неровным светом – то от молний, то от луны – пеньки с фантиками и гудящие в небе темные шары мамун.
Когда мамунья стая долетела до вырубки, она притормозила и зависла в небе: мамуны увидели фантики. Стая как будто размышляла. И тут из неё, как редкие капли из тучи, стали быстро падать на пеньки мамуны. Первая из них упала буквально в десяти шагах от Стёпки. Мамуна села на пенёк, широко улыбнулась своим зубастым ртом, сказала сама себе:
- Фантики – это хорошо, - и стала хватать бумажки и запихивать себе за щеку. У мамун там тайник.
На соседний пенёк села другая мамуна. Она тоже улыбнулась и спросила у первой:
- У тебя, Курендяпа, сколько фантиков?
Курендяпа ответила:
- У меня семь. Три от карамелек, а четыре от ирисок. А у тебя, Чувчувырла, сколько?
- А у меня восемь. Четыре от карамелек, три от ирисок и одна от шоколадки.
- Везуха тебе,Чувчувырла, - сказала Курендяпа и уже хотела было взлететь, но тут Степка потянул антимамун и врезал шишкой Курендяпе прямо в лоб. Бзыть!
Вспышка и струйка дыма осталась от Курендяпы.
Бзыть! – и то же самое осталось от Чувчувырлы. Стёпка уже не стал выяснять, как зовут других мамун, хотя до него то и дело доносились всякие разговоры, типа:
- У тебя сколько, Брындахарла?
- У меня, семь, Козлодрыга.
- А у Грызокваки пятнадцать.
- А у Скороплюйки двадцать два. Везуха Скороплюйке!
Нет, Скороплюйке тоже не было везухи. Бзыть! – и нет Скороплюйки!
Стёпка изо всех сил работал антимамуном. Бзыть! Бзыть! Бзыть!
Он заметил, что, стреляя из антимамуна-7, совершенно не надо целиться. Надо только подумать, в какую мамуну стреляешь – шишка сама взлетала вверх и потом, зависнув наверху, как-то причудливо ввинчивалась в темноту – и нет мамуны.
Стёпка уже терял счет подстрелянным мамунам, его левая рука, натягивающая антимамун, страшно болела. Он сменил руки, и правая рука тоже начала уставать. А мамуны всё летели и летели, всё садились на пеньки и садились.
- Ой! Сколько фантиков! Смотри, Пустоглазка!
Бзыть!
- А я, Кривокрылка, фантики нашла!
Бзыть!
Казалось, что одни мамуны не замечают исчезновения других мамун. Они видели только фантики, торопливо запихивали их за щеку и – бзыть!
Щит очень пригодился Стёпке, потому что всё-таки несколько мамун заметили засаду и стали обстреливать Стёпку икрой. Икринки, видимо, и на самом деле были крайне опасные, потому что на щите осталось штук тридцать обгоревших выбоин, как будто щит хотели прожечь раскалённым прутом.
Бой с мамунами, или, лучше сказать, отстрел Стёпкой мамун продолжался. И конца ему пока не было видно. «Так они и будут, что ли, до утра лететь?» - недоумевал Стёпка. Он уже очень устал.
А в это время с севера надвигались василиски. Их встречали Ньюфафа в полном вооружении и Сысойка.
Ньюфафа и Сысойка залегли с волшебным зеркальцем на горе. Василиски залезали по северному склону на гору. Тактика была такая.
Когда какой-нибудь очередной кошкопитонохорёк забирался на склон, он, конечно, первым делом с интересом оглядывался, где же противник. Противника не было видно, потому что Сысойка с Ньюфафой притаились в неглубокой длинной ямке, похожей на окоп. Ньюфафа при этом держал наготове волшебное зеркальце, а Сысойка вооружился об длинной палкой, на которую было надето пугало. Ньюфафа сидел спиной к склону и спокойненько смотрел в своё зеркало. Таким образом он мог видеть весь склон. Как только появлялся очередной василиск, Сысойка на мгновенье высовывал из ямки палку с пугалом и тут же убирал её назад. Василиск в недоумении оглядывался. Он не успевал заметить мишени, которую надо убивать взглядом. Сысойка опять высовывал пугало, только чуть левее или правее. Василиск опять вертел головой. Так Сысойка некоторое время дурачил василиска. Наконец, василиск примерно замечал, где пугало и шёл на окоп. Как танк. Вертит башкой, как дулом. «Внимание», - говорил Сысойка Ньюфафе и высовывал пугало ровненько над Ньюфафой. Василиск радостно шёл на пугало и удивлялся, что оно сразу не падает от его взгляда. Он подбирался всё ближе и ближе, собираясь уже применить какую-нибудь там отравленную слюну или пламя (василиски плюются и стреляются пламенем недалеко, метров на пять, не больше; это взглядом они могут убить за сотню метров). И когда он подбирался уже совсем близко, Сысойка говорил Ньюфафе: «Давай!» И Ньюфафа быстро поднимал зеркальце, прикрепленное на всякий случай на палку. Василиск смотрелся в зеркальце, как девчонка перед дискотекой, и тут же сгорал ( это люди от взгляда василиска каменеют, а сам василиск от собственного взгляда бесследно сгорает).
Это, конечно, когда рассказываешь, всё кажется очень просто. На самом-то деле на склон заползали не по одному, а иногда сразу по пять, по шесть василисков. И тут требовалось много умения и опыта (а у Сысойки его было много!), чтобы аккуратненько подвести василисков к зеркальцу. Для этого в яме-окопе было заготовлено на одно чучело, а несколько. Сысойка бегал по окопчику, как зайчик. Хорошо ещё, что ему не приходилось бегать согнувшись (рост-то у него меньше полуметра). Запыхался Сысойка капитально. Да и Ньюфафе приходилось несладко. Время от времени ему приходилось очень резвенько переползать по окопчику туда-сюда, как последнему змеежабу. И доспехи Ньюфафе очень пригодились, поскольку один раз василиску (это был варановерблюд) удалось-таки плюнуть в сторону Ньюфафы, и если бы не его щит-противень – неизвестно, чем бы кончилось дело.
А три раза вообще получилось так, что Сысойка не успел углядеть за особо резвыми василисками. Это были: зайцеужекузнечик, гепардоблоха и, если не ошибаюсь, зайцежабостраус. Эти три василиска быстренько перебежали или перепрыгнули через яму-окоп, и им пришлось сказать «ку-ку!» и повернуть зеркальце в их сторону, когда те оглянулись.
Так мужественно и проявляя необыкновенную смекалку и расторопность сражались Сысойка и Ньюфафа на севере Золотой Горы. Уже полтора часа уничтожали они проклятых василисков, но конца им, как и мамунам, видно не было.
Но, конечно, наиболее сложным и, главное, непредсказуемым направлением Битвы было южное направление.
Все остальные ребята, зверята, включая даже Мишку-Малинника, который пришёл на подмогу, и Лесовика, за полчаса до полуночи легли в высокую траву метров в ста от склона, там же притаились и бабочки, которые вообще-то ночью не летают, но в Воробьиную – летают, и ещё как.
В полночь, после того как небо, если вы помните, осветилось тремя молниями, началась атака злых. Нападали они все вперемешку: то набегали анчутки, то вдруг из-за склона вырастала полудница (сейчас они уже были не полудницы, а пол;ночницы, причем вооружены они все были косами, как смерть, и, когда шли, широко размахивали косами, и подкрасться к ним можно было только сзади. Потом вдруг набегали мерзкие мары. Они бегали очень быстро, так что победить их «одной левой задней», как обещал Мишка, не удавалось. Богинки тоже оказались не такими наивными: они умели залечь в траве и ползти по ней совсем незаметно. Представляете: вдруг из травы перед вами быстро вырастает две оскаленные крысиные головы и говорят:
- Ну что, попался, голубчик?..
Или:
- Ну что, попалась, голубушка?..
Цепко хватают тебя своими когтистыми лапами, начинают немножко кушать…Не очень приятная встреча. Ну, до «кушать», дело, конечно, не дошло. Хотя один раз, например, богинка вдруг как из-под земли выросла перед Дашей и сказала двумя оскаленными ртами:
- Бонжур, мой сытный ужин!
А Даша широко открыла рот, чтобы закричать, но вместо крика, сама не зная как, подняла свой тазик для варенья и изо всей силы ка-а-ак треснула богинку по правой голове! Правая голова закатила глазки, сказала «больно» и упала в траву, зато левая зарычала и грозно открыла пасть, но тут на нее налетели бабочки, и богинка сдохла.
Словом, на юге кипела настоящая Битва. Собаки еле успевали отлавливать кикимор. Ваня со своей тяпкой бегал по всей Золотой Горе за Беспятышем, стараясь отрубить ему пальцы. Вы можете не поверить, но через 1 час 15 минут погони он ему их всё-таки оттяпал. Очень нелегко приходилось Насте, которая всё время играла на балалайке против Хвостана и при этом то и дело тыкала шампурами в пробегающих мимо кикимор или ползающих богинок. Бабочки еле успевали за богинками. Даша ходила по Горе и добивала на земле всякую нечисть. Только и слышалось:
- Тренди-бренди! (это Настя играет против Хвостана) – бэмс! (Это Даша бьёт по голове анчутку-Носана, нанюхавшегося полыни) – тяп! (это Ваня бегает за Беспятышем) – тренди-бренди (Настя продолжает бороться с Хвостаном) – бэмс! ( это получил от Даши по башке анчутка-Губан, нанюхавшийся водки) – тяп! (это Ваня тяпает Беспятыша)…Словом, весело.
Как я уже сказал, очень опасными оказались полудницы со своими косами. С ними Мотя, Вася и Степашка поступали так. Они пропускали полудницу, размахивающую косой, вперед, а потом сзади на лысый затылок полудницы со страшным мяуканием прыгала Мотя. Мотя была, скажем правду, очень толстая кошка, и поэтому полудница начинала падать назад, а уж тут её ждали или Степашкины рожки, или Васины колючки. Полудниц было видимо-невидимо, и когда Мотя не успевала совершить свой прыжок, тогда уж просто сзади полудницу бодал Степашка. А тут ещё поспевала Даша со своим «бэмс».
Особенно опасались появления Вжики-Беспалого. И здесь все решили Малинник с Лесовиком. Они придумали такую хитрость, о которой я еще не рассказывал. Да и не мог рассказать, потому что они держали свой рецепт борьбы со Вжикой до самого последнего момента.
Малинник с Лесовиком заготовили несколько корзин со Смолой. Вжика появился неожиданно, где-то через час после начала Битвы. Он стал бегать по Золотой Горе и вжикать всё подряд. Даже злые затихли и разбежались, потому что Беспалыш совершенно очумел оттого, что Сам Великий Зэ ( вы, разумеется, догадались, кто это) назначил его Царем Анчуток. Он решил показать, что он настоящий Царь и Самый Непобедимый Анчутка в Мире. Но поскольку ума у него было не очень много, то он думал, что чем больше вжикать, тем лучше. И поэтому он так развжикался, что случайно вжикнул три богинки и одну кикимору.
И вот в самый разгар вжиканья перед Беспалышем вдруг появился Мишка Малинник и сказал:
- Вжикай меня.
Ну, Вжика и вжикнул Малинника. Только это был не малинник, а большая корзина со смолой, за которой Малинник прятался. Как только Беспалыш вжикнул по корзине, топорики у него завязли в смоле. Дёргает он, дергает топорики, а выдернуть не может. А тут ещё сзади к нему подошёл Лесовик и спокойно завязал Беспалышев хвост узлом. Вжика обмяк, а Лесовик достал из-под пояся обычный топор и отрубил Беспалышу его топорики.
И теперь у Лесовика и у всех добрых были в распоряжении вжикины топорики.
Досталось тут и Пузану, и богинкам, и всем остальным.
Но бой продолжал кипеть нешуточный. Из анчуток теперь в живых оставались только Прыгун и Летун.
Прыгун выпрыгнул из леса в 1 час 54 минуты. Он успел прыгнуть несколько раз и тут же напрыгнул на вжикин топорик, который ему подставил Ваня.
Летун вылетел на Гору в 2 часа 07 минут. Он резво пролетел сто метров и зацепился за березу. Лесовик с топориком сел у березки и стал ждать, когда Летун оттуда свалится. На всякий случай под березку села Даша с дымящейся тряпочкой и со своим тазиком, чтобы добить Летуна, когда тот нанюхается тряпочки. Минуты его, как говорится, были сочтены.
Заметно поредели ряды богинок, кикимор и полудниц.
Надо сказать, что и на западе и на севере к началу третьего ночи стало полегче.
Кажется, и гроза ослабла. И молнии били не такие яркие. И луна вроде бы побледнела. И ребята со зверятами вздохнули поспокойнее. Но победу праздновать было рано.
Настоящая Битва только начиналась.
Глава 28
Перед рассветом, или Всё кончено
В одну и ту же минуту, а именно в 2 часа 11 минут, на Золотой Горе и в её ближайших окрестностях произошло сразу несколько ужасно важных событий.
Во-первых, Сом Троллейбусович, который очнулся уже давно и которого в одной секретной заводи уже почти два часа немилосердно били, мучили и пытали фараонки ( его спасал только очень толстый слой жира, который всё-таки сохранился, несмотря на изнурительное путешествие), итак Сом, который уже не мог больше терпеть издевательств фараонок, прохрипел:
- Суперпуперкомпьтор!
Тут же фараонки, дав Сому по прощальному удару по жабрам, бросились сообщать «волшебное слово» куда надо.
Во-вторых, Жозефина, которая не знала секретной заводи фараонок и металась по Степановке в поисках Сома, вдруг столкнулась нос к носу с килькой Любой, тоже носившейся по Степановке в поисках хоть одного доброго, чтобы передать ему Волшебное Слово. Надо сказать, что ни Марфа Петровна, ни Водяной ничего не могли сделать с фараонками, пока те находились в воде, поскольку те знали волшебное антирыбье слово. И вот когда Жозефина столкнулась нос к носу с Любой, Люба очень внимательно посмотрела на Жозефину и, подплыв к её уху, шепнула ей Волшебное Слово. И тут же Жозефина вынырнула из Степановки, позвала Анжелу и шепнула Анжеле Волшебное Слово. А Анжела изо всей силы помчалась к Стёпке.
В-третьих, Стёпка в эту самую минуту добил самую-пресамую последнюю мамуну. Причём это оказалась Мать Мамун. Она выстрелила в Стёпку тремя икринками из трёх пупков. У Матери Мамун – три пупка. Две из них попали в вовремя подставленный щит, а одна очень больно чиркнула Стёпку по правому плечу, и на плече у Стёпки остался на всю жизнь шрам. Стёпка, преодолев боль и ужасную усталость, выпустил в Мать Мамун семь шишек подряд, и только седьмая добила её.
Вот такие три события произошли в Большую Воробьиную Ночь в 2 часа 11 минут.
А уже в 2 часа 13 минут произошло ещё несколько ещё более важных событий.
Во-первых, Ньюфафа и Сысойка одолели последних василисков. Нетрудно догадаться, что это был сам Принц Василисков.
Принц Василисков очень хотел стать Канцлером Великого Зэ. Поэтому он был особенно коварен и осмотрителен. Он был единственный летающий василиск, и к тому же он был совсем неглуп и разгадал тактику противника. Принц Василисков понял, что смотреть в зеркальце нельзя, и тогда он решил подлететь, глядя в сторону, к Ньюфафе и Сысойке, а потом, зажмурив глаза, обдавать их страшными струями огня.
О протвинь! Если бы тебя не было!.. Слава Богу, что это был настоящий противень, который мог выдержать очень высокую температуру, а не какой-нибудь журнальный столик без ножек, пахнущий капустой! От Ньюфафы с Сысойкой осталась бы жалкая кучка пепла. И не читать бы вам, ребятки, этой книжки…Спасибо и клюшке, которой Ньюфафа из-под протвиня то и дело попадал Принцу Василисков по шее, и часть огня уходила сторону. Почти целый час продолжались атаки Принца Василисков, пока, наконец, Сысойка не сделал такую хитрость. Он взял волшебное зеркальце, забежал василиску сбоку, выставил зеркальце, отвернулся и заорал во весь голос:
- Смотри, Принц Василисков, вон к тебе идет сам великий Зэ!
Принц тут же повернулся к Зэ…ну, в смысле – к зеркальцу и…Это было ровно в 2 часа 13 минут.
Во-вторых, Анжела в это время прибежала к Стёпке и шепнула ему на ухо Волшебное Слово. Стёпка немного удивился и даже переспросил у Анжелы:
- Это…правда?
- Правда…- шепотом ответила Анжела.
И тогда Стёпка вскочил и помчался к Камню.
В-третьих, в 2 часа 13 минут, когда в южной части Золотой Горы уже были добиты последняя богинка, последняя мара и последняя полудница, и только последний несуразный анчутка Летун, запутавшийся крыльями в ветвях, оставался висеть и подергиваться беспомощно на березе, точь – в - точь как сохнущие трусы на бельевой веревке, раскачиваемые слабеньким ветерком, и все ребята, зверята и Лесовик собрались под березой, чтобы уже покончить, наконец, с проклятым анчуткой, вот в это самое мгновение вдруг снова сверкнуло в небе.
Раздался взрыв, что-то просвистело над березой, и вдруг Анчутка-Летун захохотал хриплым, но громовым голосом, взлетел, схватил на лету березу когтями и отшвырнул её так далеко, что даже видно не было, где она упала.
Летун завис в воздухе, расправив крылья, и стал увеличиваться в размерах. Через секунду его крылья покрыли почти половину Золотой Горы, и тут же у Летуна откуда ни возьмись выросли одна за другой тринадцать голов и тринадцать лап, в каждой из которых было по какому-нибудь оружию. В одной была палица, в другой – лук, в третьей – дротик, ну и так далее.
Ребята и зверята, не говоря уже о Лесовике, который только и приговаривал: «бяда!», «ой, бяда!», «ой, бяда какая!», все с ужасом смотрели на Летуна.
Летун ещё раз оглушительно захохотал и сказал всеми тринадцатью головами:
- Вы, мелочь пузатая, меня не интересуете! – и на огромной скорости помчался к Камню.
Стёпка был ещё довольно далеко до камня, когда Летун уже сидел на нем. Он легким ударом одной из тринадцати лап отшвырнул камень на сотню метров, другой лапой достал Ларец-Неотворец, опять оглушительно захохотал и сказал:
- Суперпуперкомпьютер!
Но, как вы понимаете, ничегошеньки не произошло.
- Суперпуперкомпьютер! – то ли угрожающе, то ли вопросительно повторило чудовище.
И опять не открылся Ларец-Неотварец.
- Обманули проклятые фараонки! – громыхнул голос Летуна. – Обманул проклятый Сом!
А Стёпка бежал через лес к камню. Он увидел через деревья тринадцатиголовое чудовище, которое от гнева раскачивало всеми тринадцатью головами, как будто это было тринадцать гигантских змей. И он всё понял, как и вы, наверное, тоже всё поняли: что Злыдень, Дух Зла, вселился в Летуна. «Хоть бы Сом не подвел!» - подумал в отчаянии Стёпка.
В это время кто-то тронул его за плечо. Он вздрогнул и оглянулся. Это была Настя.
- Давай антимамун, - смело сказала Сосиска. – Я его отвлеку.
И, подумав, добавила:
- Ибо так надо!
Подумала и ещё добавила:
- Воистину, да будет так!
- Спасибо, Сосиска! – совсем не торжественно, но искренне ответил ей Стёпка и вручил антимамун. И Настя тут же побежала лесом в обход.
Степка, пригнувшись, пробежал ещё несколько десятков метров и спрятался за кустами бузины. Злыдень продолжал беситься, раскачивая извивающимися головами:
- Всех съем вместе со штанишками! – орал он. – Разорву проклятых н;чертей на мелкие куски, так что ни носков ни бантиков не останется!
Неожиданно раздалось громкое «бзыть!», и Злыдень оглушительно вскрикнул. Антимамун-7 действовал, оказывается, не только против мамун. И хотя убить Злыдня, само собой разумеется, антимамуном нельзя, но слегка ранить вполне можно. А главное – отвлечь.
Злыдень обернулся назад всеми своими тринадцатью головами в поисках источника «бзыть!». Бзыть исходил откуда-то из рощицы, той, что за Дубом.
- Убью! – заорал Злыдень и взлетел, бросил Ларец-Неотварец на землю. Он завис над рощей и стал вглядываться в неё, шевеля тринадцатью головами в разные стороны.
Стёпка быстро подбежал к Ларцу и шепнул:
- Правда! – и Ларец открылся. Стёпка достал меч-самосек. Это был небольшой, в локоть, меч, без всяких украшений.
- А, вон она ты!.. – сказал ехидно Злыдень, разглядев Сосиску, спрятавшуюся в рощице.
- А вот он я! – громко сказал Стёпка.
Злыдень повернулся всеми головами к Стёпке. Увидев короткий меч в руках мальчишки, он ничего не сказал, только шепнул:
- Ну, держись!..
Оба застыли, не зная, как драться. Стёпка не знал, как действует волшебный меч и как можно этим коротким мечом, похожим, скорее, на ножик, победить такое огромное чудовище. Злыдень тоже не знал, что делать. С одной стороны, он видел перед собой просто мальчишку с мечом, похожим на игрушечный, а с другой – он знал, что это далеко не игрушка. Злыдень уже почти решился броситься на Стёпку, как вдруг сверху, среди утихающего уже урчания грома, раздался голос:
- Стой, Злыдень!
Все посмотрели вверх. Рядом с луной, ставшей уже почти белой, среди красных вспышек молний и слегка освещенный с востока синей полоской света от нарождающейся зари, парила большая птица, похожая на орла. Стёпка сразу узнал голос Индрюши. Странно, что он был так высоко, а слышно его было так хорошо и отчетливо.
- А…- процедил сквозь все свои несметные зубы с ненавестью Злыдень, - это ты…Добродей несчастный…
- Тебе конец, Злыдень, - сказал орел и камнем упал на землю рядом со Стёпкой. Это был большой орел с золотым отливом перьев. Всё с тем же обручем на голове.
- Садись на меня, - сказал орел-Индрюша.
Степка сел на орла и шепнул ему:
- Я не знаю, как меч действует…
- Ничего не бойся. Меч услышал Главное Слово. Теперь он сам знает, что делать.
Орел взлетел и крикнул:
- Держись, Злыдень!
И начался последний и главный поединок Большой Тринадцатой Воробьиной Ночи.
Меч и действительно сам знал, что делать. Он верно направлял Стёпкину руку и рубил Злыдню головы, которые, конечно, тут же отрастали. Но сила с каждым ударом волшебного меча уходила из Злыдня. Злыдень метал в Стёпку стрелы, копья и дротики, дышал огнем, но Орел ловко уворачивался. Нельзя сказать, что это был легкий поединок. И на Орле и на Степкином теле было множество ран, потому что не так-то легко ускользнуть от тринадцати огнедышащих голов и тринадцати огромных лап со смертоносным оружием.
Всё тише были раскаты грома, всё тусклее молнии. Гасла луна, и на востоке нарастала полоса голубого ясного света, а поединок всё продолжался. Стёпка едва держался на орле, иногда ему казалось, что он теряет сознание.
Злыдень уже не летал, он ослаб и сидел на земле, только огрызаясь и истекая черной кровью.
И ребята во всем помогали Орлу и Степе. Настя не переставала бзыкать по Злыдню из антимамуна, нанося ему не очень сильные, но многочисленные раны, которые тоже его обессиливали.
Ваня уже умудрился кинуть в чудище оба топорика, и кровь хлестала из них рекой.
Под конец, когда издыхающий Злыдень уже распластался на земле, разложил свои рычащие головы во все стороны и стал похож на огромного осьминога, и на него стали нападать и звери. Злыдню досталось и от Бимки, и от Белки, и от Тёпы, и от Мишки, который, конечно, больше лаял, а не кусал, и от Степашки, и от Моти, и от Васи, и от Малинника.
Когда на Востоке появился краешек солнца и Воробьиная Ночь совсем уже подошла к концу, Злыдень издох. Для верности Даша прошла по кругу и изо всей силы треснула тазом по всем тринадцати головам дохлого Злыдня. Злыдень лежал без движения.
Бимка деловито подошел и поп;сал на одну из голов.
- Готов! – сказал смелый пёс Мишка и тоже поп;сал на Злыдня. Для безопасности – на ту же голову, что и Бимка. На проверенную.
Орел со Стёпкой опустились на землю. Орел превратился в Дедушку Индрюшу.
- Готов Злыдень, гав-гав! – гавкнул Мишка.
- Нет, - сказал Индрюша. Злыдень улетел. Чтобы вернуться через сто лет.
- А это кто? – недоуменно ткнул Ваня пальцем в тринадцатиголовое чудище.
- Это – Летун. Или, если угодно, Злыдень, убитый на ближайшие сто лет. Но только на сто. Потому что победить Зло окончательно нельзя. Давай, Стёпка, руби Дуб. Будем освобождать Кострому.
Степка подошел к дубу и ударил по нему Самосеком. Мертвый Дуб заскрипел и развалился надвое. Он рухнул со страшным треском, земля под ним разошлась и из земли вышла девочка. Обычная симпатичная десятилетняя девочка в белой маечке, красной юбке и белых босоножках. Вид у нее был усталый, но она улыбалась.
- Ну вот и внучка моя, - сказал Индрюша, и они обнялись с девочкой.
- Теперь, - сказал Индрюша, - ты никакая не Кострома, ты обычная девочка, как все, поняла?
- Поняла, - сказала девочка.
- И зовут тебя Машей. Как и твою мать. Ясно?
- Ясно, - сказала Маша.
- Ну что, ребята со зверятами, берете Машу в свою компанию? – спросил Индрюша.
- Берем! – ответили ребята. Звери тоже хотели сказать «берем». Но Ночь кончилась, и у них получилось «мяу», «гав», и «меее». А у ежика Васи вообще ничего не получилось: он только фыркнул и глубоко вздохнул. И Малинник только заревел и почесался. И Лесовик хотел сказать «берем», но сказал:
- Мёреб, - и присвистнул.
И все пошли домой, очень усталые, но довольные.
Глава 29
И последняя
Так закончились приключения Стёпки Шмелева и его товарищей. Я хотел сказать, что так закончились эти приключения. А были потом ещё и те, и разные - всякие, и кое-какие, и те самые, которые и много других. О них - в другой раз. Не всё сразу.
Но история Битвы на Золотой Горе подошла к концу.
Вы, конечно, будете кричать и возмущаться, во-первых, что я рассказал вам какую-то ерунду. Ну, например, вам явно не понравились кикиморы. «Это уж слишком, - скажете вы, - что рот вместо глаз и руки вместо ног. Тут уж ты, Сысойка, перестарался»…Что ж я могу сделать?.. Я рассказываю Правду и только Правду. Потому что Правда - Волшебное Слово Мудрой Трески. Нам, домовым, врать никак нельзя.
Во-вторых, вам нужны подробности. Дети очень любят подробности. Больше конфет. Скажем, куда делись сестры-фараонки? А что же злые, так и остались валяться и тухнуть на Золотой Горе? И тому подобное.
Рассказываю.
Фараонок, после того, как они передали Злыдню слово «Суперпуперкомпьютер», подстерег в засаде и посыпал солью дед Самсон. Тут ему очень помогла Марфа Петровна.
Плохие, которых убили хорошие, как только взошло солнце, бесследно исчезли. Летун тоже.
Ребята на рассвете вернулись в Степаново, очень хорошо выспались, и уже в 12.00 за Степиным забором раздалось хорошо вам знакомое:
- Стё-ё-ё-па!
А Стёпка в это время доедал кашу, потому что вернулись дедушка с бабушкой. Жизнь, как говорится, вошла в свою колею.
Баба Стеша жива-здорова.
Даша, Настя и Ваня по-прежнему играют, ходят в Наш Шалаш. Ньюфафу стали по-старому звать Фафой, а то уж очень на Нью-Йорк похож. Вредность из Фафы вся улетучилась. И ребята теперь обычно играют все вместе. Ссорятся, конечно, иногда. «Дай мячик, мне надо!» - кричит Настя. «Не дам, мне надее!» - кричит Ваня. И так далее. Но мирятся ребята быстро. Потому что должен быть мир во всем мире.
Все Стёпкины раны, ушибы, шишки и ссадины зажили, кроме шрама на плече. Этот у него останется на всю жизнь.
Камень встал на место. Насчет дуба все решили, что его разбила молния. Меч-Кладенец с Ларцом-Неотварцом исчезли. Исчез и дедушка Индрюша. Ушел к себе под землю. Через сто лет вернется. Может, доживем. Если кашу будем есть.
А вот бывшая дева Кострома теперь стала просто девочкой Машей. Она живет в доме номер 35 у своей тети. Тётю зовут Варя, Варвара Петровна. Машу ребята взяли в свою компанию. Очень хорошая девочка. Кончится лето – все уедут в город. Маша тоже.
У Степановских зверей всё в порядке. Хотя Тёпе по-прежнему не везет. Вот недавно хотел пролезть через дырку в заборе и застрял. Целый час выл, пока его не спасли ребята, вытащив за задние лапы.
Мишка всё такой же глупый. Белка всё такая же умная. А Бимка всё такой же хитрый. Мотя…она и есть Мотя. Степашка весь день трескает травку и капусту. Иногда бодает бабку Обдериху, которая по-прежнему объедается сладким. К концу лета Степашка из козленка превратится в настоящего козла. Закон природы.
Ёжик Вася живет на Стёпкином огороде, около компоста. По ночам он бегает по саду, стуча пятками, и громко чавкает. Когда по телевизору идет бокс, подходит к окнам и внимательно слушает, шевеля ушами и черным, как пуговица, носом.
Лесовик ребятам больше не появлялся, Малинник тоже. У них свои дела – лесные.
Все подводные жители – слава Богу! - в порядке. Марфа Петровна всё курит и кашляет. В Степановке появились ракушки. Всё наладилось. Сом пришел в себя после фараонкиных пыток, ив-здоров, работает местным троллейбусом. Килечка Люба осталась жить в Степановке. Хотя кильки в реках и не живут, но уж очень они подружились с Сомом. Они теперь не расстаются ни на минуту. Любовь – морковь – и всё тут. Жозефина подружилась с Марфой Петровной.
Анжела живет у Насти. Дружба у них – удивительная.
У бабочек тоже всё хорошо. Бабочки греются на солнышке у Степановки. Красиво.
Степка время от времени залезает в подпол, ест бабысонины огурцы и говорит всякие волшебные слова. Но ничего не происходит. Стучит по заслонке три раза. Но я не появляюсь. Нельзя. Сказка кончилась.
Но подождите, придет время новой сказки – появлюсь.
А следующее Стёпкино приключение не за горами. Я уже даже знаю, какое это будет приключение. Но пока помолчу. Скажу только, что оно будет такое же правдивое. Я уже начинаю его записывать в Большой Книге Времени. Допишу – расскажу.