http://www.proza.ru/2016/02/06/1865
День, который казался таким длинным, почти бесконечным, подошел к финалу. Маша махнула Яну рукой и скользнула в темный подъезд. Она повернула ключ беззвучно и постаралась не скрипнуть дверью, однако Машино появление не осталось незамеченным. Небывалый случай: в прихожей ее встретили родители.
— Машка, ты где была целый день? — спросил отец, то ли удивленно, то ли возмущенно.
— Гуляла. Потом к Наташе зашла, у нее посидели.
— Мы с мамой, между прочим, беспокоились.
— Антон, не ругай ее. Маш, переодевайся и садись ужинать. Заодно и пообедаешь. Я как раз сегодня новый брикет открыла. Вроде бы ничего на вкус.
Ох уж эти брикеты… Само название Маше казалось отвратным. Увесистые кирпичики, упакованные в тонкий целлофан, распределялись на предприятиях. В сущности, именно они составляли основу рациона большинства горожан. Что входило в такой брикет? Когда как… Львиная доля — мука грубого помола из выращенного на южной окраине Города зерна, смешанная со жмыхом и отрубями. А вот остальной состав зависел от фантазии производителей и текущей обстановки на продовольственных складах. Перемолотые сухари или тоже перемолотые сухие овощи, иногда молочный порошок или еще что-нибудь, по большей части не поддающееся определению.… Правда, вся эта мешанина щедро сдабривалась крайне полезными для здоровья добавками и всевозможными витаминами. Если, конечно, верить оптимистичным сообщениям властей.
Часть брикета крошилась, заливалась водой, дальше в полученную малоаппетитную массу можно было добавить что-нибудь вроде масла или сахара или соли, чтобы появился хоть какой-нибудь вкус и запах — и вот блюдо на всю семью готово.
— Я у Наташи перекусила.
Вечер оказался на редкость спокойным и уютным. Родители мирно переговаривались между собой, Маша чинила вязаный жилет, который собиралась завтра надеть на работу, Сеня с самым жизнерадостным видом крутился возле нее.
«Разве можно вот так забыть беду, что случилась совсем недавно?» — вдруг подумала Маша. То есть, конечно, не забыть, но отодвинуть ее в дальний угол, сделать вид, что все нормально? Трудный вопрос, и она не знала, как на него ответить.
Маша уже улеглась в постель, когда вспомнила про взятую у Яна книжку. Было пока не очень поздно, спать не хотелось, поэтому она встала и вышла в коридор, где на вешалке висела ее сумка. Во всей квартире было темно, родители, видимо, уже спали. Маша, стараясь не шуметь, вернулась в свою комнату, поудобней устроилась на кровати, достала из тумбочки фонарик. Он горел не особенно ярко, но читать при нем было вполне комфортно.
Прежде чем открыть книгу, Маша полюбовалась котом на обложке. Таких толстых, вальяжных зверюг с лихими усами ей еще не доводилось видеть. Кошки, которые иногда попадались на улице, были тощими и норовили побыстрее убежать, а домашние питомцы знакомых тоже не шли ни в какое сравнение с этим рисунком. Был момент, когда родители уже почти собрались обзавестись кошкой, ведь дочь так долго упрашивала. Но тут разразилась катастрофа с сыном, и стало не до подобных забот. А потом завели Сеню, который ел гораздо меньше самой маленькой и неприхотливой кошки. Кабанчик как раз заглянул в Машину комнату, приковылял к кровати и просительно задрал пятачок верх. Хозяйка нагнулась, одной рукой подхватила своего любимчика и положила у себя в ногах. Он довольно хрюкнул, свернулся клубочком на одеяле, почти как кошка, и задремал.
Своих книг в квартире Скворцовых почти не осталось, хотя еще недавно их было довольно много. Завалялось только несколько потрепанных детских сказок без обложек, неизвестно какого года издания. Вскоре после того как Сергея арестовали, мать однажды вечером собрала все сохранившиеся в доме старые книги, завязала в узел и отнесла на помойку. Там их, скорее всего, сразу разобрали на растопку — в тот год было особенно трудно с топливом для печек. Вместе с книгами тогда пропала монография профессора Скворцова и его же дневник в толстой общей тетрадке. Машин отец обнаружил пропажу лишь через несколько месяцев, когда зачем-то заглянул в шкаф в дальнем углу коридора. Исчезновение памяти о прадеде стало для него неприятным сюрпризом, но устраивать скандал по этому поводу было совершенно бессмысленно, тем более что перед семьей встали гораздо более реальные невзгоды.
Маша раскрыла книгу и прочитала первые строчки. С самого начала возник вопрос: где происходит действие. «Москва», «Патриаршие пруды» — что это? Какие-то древние секторы Города? Давно ведь это было… Или «Москва» — какой-то навсегда сгинувший после Атаки городок? А может, целая страна? И причем здесь пруды, тем более что дальше местность иногда называли просто «Патриаршие» безо всяких прудов.
Двое мужчин, разгуливавших по этим самым Патриаршим, никакой симпатии не вызвали. Нудные они были какие-то и малопривлекательные… Разговоры тоже вели невразумительные. Но тут на скамейку присел таинственный незнакомец с разноцветными глазами, и сюжет поглотил читательницу, хотя непонятных слов становилось все больше и больше. Маша барахталась в них, возвращалась на предыдущие страницы. Местами повествование становилось вполне доступным, и казалось, что люди из книжки вот-вот заговорят… Причем не друг с другом, а непосредственно с ней… Она опомнилась только глубокой ночью, когда фонарик начал устало мигать. А ведь по идее надо было еще выспаться и встать вовремя, чтобы завтра, а вернее уже сегодня выйти в смену, которая в этот раз начиналась с утра. График у Маши был плавающий, и она всегда боялась перепутать и пропустить смену. Такой промах мог иметь довольно плачевные последствия.
Она положила книжку на тумбочку, повернулась на бок. Остаток ночи ей снился темный Патриарший сектор, где асфальт сплошь был раскрашен яркими узорами и разноцветными звездочками. По широкой дороге, окаймленной стволами засохших деревьев, медленно и величаво шел Лидер в кроваво-красном костюме. Лидер передвигался под руку с загадочным незнакомцем, имя которого начиналось на букву В. Незнакомец был весь в черном, только берет, надвинутый на левое ухо, переливался всеми цветами радуги. Радугу Маша, разумеется, никогда не видела, но знала, что она слегка напоминает лужу, в которую попал бензин. За корявыми стволами мелькал огромный кот. Потом заскрежетало, задымило, засвистало…
Промчался шумный паробус, поскользнулся на повороте, выпустил белое облако пара и увез с собой Лидера. Оставшиеся на разрисованном асфальте кот и незнакомец свернули куда-то в сторону и оказались на крыльце двухэтажного старого здания. «Как они туда попали? — удивилась Маша. — Ведь дом, где живут друзья Яна, находится в околотюремном секторе… Сплошные загадки».
И тут пришлось открыть глаза. Будильник надрывался на тумбочке рядом, начинался новый день. Как же не хотелось отправляться в душный цех с неугомонным конвейером… Целые сутки с небольшими перерывами на еду, которую, в общем, назвать едой было странно.
Хотя вроде бы намечалось общее собрание. Значит, рабочий день сокращался часа на полтора-два. Можно было отлично отдохнуть и даже выспаться. Маша уже довольно давно по примеру приятельниц научилась дремать на подобных мероприятиях с открытыми глазами. Впрочем, вместо всей этой ерунды больше хотелось вспоминать о том, что они с Яном договорились снова встретиться.
В комнату заглянул отец.
— Вставай, а то опоздаешь.
— Я сейчас…
Он заметил книгу, взял, пролистал.
— Откуда это у тебя?
— Наташа дала почитать.
— Помню, когда-то читал этот роман. Поразительно, что его не запретили. Наверно, у них просто руки до всего не доходят…
Конвейер снова противно поскрипывал, снова время от времени ломался… Однако нынче выпал совершенно необычный заказ, что вносило какое-то разнообразие в вялое течение дня. Небольшие квадратные плитки — просто синие и зеленые, а еще васильковые, бирюзовые, сапфировые, ультрамариновые, изумрудные, травяные, оливковые… иногда попадались лиловые и фиолетовые. Названия эти сохранились в Машиной памяти еще со школы, где учитель черчения, седой добродушный чудак, зачем-то учил своих учеников различать оттенки цветов. Плитки были гладкие и блестящие. На некоторых просматривались разводы, появившиеся явно не из-за плохого исходного материала. Вероятно, так и задумывалось. Похожие разводы можно было увидеть на древних плитах лестниц, фундаментов, остатках постаментов в центре Города. Только старые камни были грязными, обшарпанными и словно полинявшими. А эти новенькие плитки казались очень яркими. Видимо, краситель использовался самый что ни на есть качественный.
— Внимательней, не пропускайте брак, — время от времени покрикивал мастер, который с самого утра выбрался из своей каморки в углу цеха, где обычно проводил большую часть смены. — Очень ответственный заказ!
Однако брака практически не было. Работницы аккуратно вынимали гладкие плитки из форм, осторожно стряхивали с них пластиковую пыль, укладывали в картонные коробки.
— Такая красота, — тихонько сказала Маша рыжей Наташке, которая стояла с ней рядом.
— Это для рабочего дворца Лидера. Бассейн будут облицовывать, — прошептала в ответ та.
— Откуда ты знаешь?
— Говорят… Слушай, ты видела Ладу?
— Это которая в прошлом месяце ребенка родила?
— Вон она, с той стороны стоит…
Маша прищурилась и разглядела в бледном, чуть мерцающем свете высокую девушку, не поднимавшую взгляд от конвейера. Лада работала очень сосредоточенно и, казалось, ничего не замечала вокруг.
— А почему она на работу вышла? Ей же вроде можно еще недели три дома сидеть с ребенком.
— Понятия не имею. Подойдем к ней в перерыв? Интересно ведь, что и как…
История Лады и правда могла бы заинтересовать многих ее товарок. Мужа у Лады не было, беременность свою она скрывала долго, почти до последнего момента, рожать ушла, так никому не сказав ни слова. Кто был отцом ребенка: кто-то из заводских или некий неизвестный любовник? Целую неделю после ее исчезновения любопытные шептались и выдвигали самые разные предположения. Появление ребенка у одинокой матери властями особо жестко не осуждалось, но и не поощрялось, разумеется. Вокруг нее обычно образовывалась пустота, и мало кто из знакомых хотел с такой женщиной общаться. Хотя бывали и исключения…
Подружки подошли к Ладе, которая во время перерыва сидела в стороне от остальных, все так же опустив голову.
— Привет! Неужели соскучилась по работе?
— А, привет. Куда же от нее денешься…
— Ты ведь родила, правду говорили?
— Ну да. Мальчика.
— А он хорошенький?
— С кем ты его оставила?
Лада равнодушно окинула девушек своими большими, темными, но сейчас какими-то пустыми глазами.
— Да, хорошенький. Он сейчас в больнице, что-то не так с ним…
— И ты его отдала?
— Думаешь, у меня кто-то спрашивал разрешения?
— Я бы ни за что не отдала, — уверенно заявила Наташка. — Ну, если только что-то очень серьезное. Страшно в больницу отправлять такого маленького…
— Ничего страшного, — возразила Маша. — У меня мама в больнице работала. Там всем хорошо помогают.
Лада оглянулась и сказала совсем тихо.
— Нет уже никакого ребенка, девочки. Умер в больнице на следующий день, как его туда забрали. Там же и кремировали. Они сказали: он бы все равно рос отсталым… Может, и отсталым, но он живой был, и шевелился, и грудь сосал… А на следующий день — всё.
Маша и Наташка некоторое время молчали, не зная, что ответить на такое признание. Губы у Лады дрожали, хотя она явно старалась не привлекать внимания и держаться спокойно.
—Не надо было мне его из рук выпускать, ты правильно сказала, Ната. Но теперь уж что… Ладно, не могу больше об этом говорить. Вы тоже помалкивайте, ладно? Не хочу, чтобы все это тут обсуждали.
— Конечно, мы никому не скажем. Только вспомните, девочки: в прошлом году у Галины ребенок в больнице сразу умер. Тогда тоже врачи сказали, что он какой-то не такой родился…
— Ната, молчи лучше. Галина молчала, и я выступать не буду. Все равно теперь ничего не исправить. Никому нет дела…
Перерыв закончился, девушки вернулись на свои места. Маша механически продолжала перебирать плитки, а сама то и дело невольно поворачивалась к Ладе. Что она сейчас чувствует? Наташку, скорее всего, одолевали те же мысли. Время от времени они пересекались с Машей взглядами и тут же отводили глаза. Эта чужая тайна не давала отвлечься.
В зал для собраний согнали население всех цехов, кроме тех, где производство нельзя было оставить без присмотра. Люди сидели на длинных скамьях, некоторые переговаривались кто о чем, но большинство устало молчали. На стене висел портрет Лидера в узорной пластиковой раме. Очень похожий портрет Маша вчера видела в мастерской у друзей Яна. Правда, там Лидер был в черном френче, а не в сером, и фон был чуть посветлее, но все равно сходство бросалось в глаза. Как будто оба портрета рисовали по одному шаблону. Скорее всего, так и было на самом деле.
Прямо под портретом Лидера, за узким столом расположился главный директор завода, вечно угрюмый человек с выбритой до зеркального блеска маленькой головой. Можно предположить, что он (как и многие руководители разного ранга) тратил время на регулярное бритье, подражая Лидеру. Рядышком разместились другие директора, не главные, а так, обыкновенные. Их было четверо.
Маша привычно похлопала вместе со всеми, когда главный директор зачитал очередное обращение Лидера о непростой ситуации в промышленности. Обращение заканчивалось призывом сконцентрироваться, мобилизоваться и сообща преодолеть все проблемы. Дальше пошли призывы успешно выполнять заказы, повышать качество и прочие стандартные лозунги, которые уже никто всерьез не воспринимал.
Маша вспомнила о красивых плитках, которые обрабатывали весь день и еще, похоже, будут обрабатывать до конца смены. Они до сих пор мелькали у нее перед глазами. Вот это было качество… Редкая красота…
Она уже сладко засыпала под мерную речь одного из директоров, когда он вдруг произнес слова, которые вывели Машу из дремоты:
— Внутренние враги не дремлют. Они только и мечтают развалить наше во всех отношениях передовое общество. Общество, которое сумело преодолеть страшные разрушения, последовавшие за Атакой, болезни, голод, отсутствие самого необходимого. Теперь, когда жизнь наладилась, эти чудовища стремятся внести беспорядок везде, где только могут. Они выбирают молодых, неопытных, наивных, пробираются в их мысли. Разлагают всех, до кого могут добраться.
Оглянитесь вокруг. Спросите себя: все ли вам известно о ваших соседях, родственниках и так называемых друзьях. Нет ли среди них вырожденцев, нарушающих Всеобщий милосердный закон, выражающих недовольство нашим бытом, тянущихся к давно миновавшему прошлому? Спросите себя, и если возникнет хоть какое-то сомнение в окружающих, не молчите и не бездействуйте. Сообщите о своих сомнениях. Вы знаете куда… Особенно бдительными будьте по отношению к недавним друзьям…
Этот директор, в отличие от главного, то и дело путавшегося в окончаниях, если приходилось выступать без бумажки, говорил исключительно гладко, и видимо, сам наслаждался плавным звучанием своего голоса, своими правильными, безупречно раскручивающимися фразами, умело расставлял паузы и выстраивал предложения.
Разумеется, Маша много раз слышала нечто подобное, ведь чуть ли не на каждом собрании призывали искать врагов поблизости, но никогда не воспринимала призывы всерьез. «Недавние друзья»… Хорошо, пусть не друзья, а новые знакомые, совершенно случайные. Или Ян уже не был просто случайным знакомым?..
*****
В вагоне метро было почти совсем пусто, час пик давно миновал. И можно было разговаривать, не понижая голоса.
— Патриаршие — это сектор когда-то такой был? Или что? — спросила Маша у Яна.
— Нет, не сектор… Погоди, давай выйдем через две остановки, и все увидишь сама.
Они выскочили из вагона, поднялись наверх и вскоре оказались на большой площади. Маша сюда до сих пор ни разу не заглядывала. Примерно посередине площади с остатками нескольких разрушенных и полуразрушенных зданий виднелось углубление.
Ян вытянул руку вперед.
— А теперь смотри. Вот это — Патриаршие.
— С чего ты так решил? Совсем не похоже.
— Раньше здесь было по-другому, ясное дело. Но все равно, кое-что осталось. Подойди-ка сюда.
Он подвел ее к краю углубления. Широкая яма? Непонятно. Дно устлано слоями самого разнообразного мусора, поэтому трудно хотя бы примерно определить глубину этого второго уровня площади.
— Здесь когда-то был пруд.
— Такой огромный?
— Ну да. А вокруг росли деревья, и люди гуляли.
— Трудно поверить.
— Погоди…
Ян за руку подвел Машу к прямоугольному возвышению. На таких каменных прямоугольниках раньше стояли памятники.
— Залезай сюда и посмотри сверху.
— Ну и что изменилось? Ничего…
— Да, постамент слишком низкий. Но погоди, давай повыше поднимемся.
— Зачем ты меня сюда тащишь? — ворчала Маша, нехотя следуя за Яном по чудом сохранившейся в разрушенном доме лестнице. — Какая разница, откуда смотреть на эту груду мусора?
Но Ян все-таки подвел ее к окну, вернее к оконному проему на третьем этаже. Комната с голыми, покрытыми трещинами стенами, пол с наполовину выдранными досками. Когда-то здесь жили люди, но сейчас вряд ли кто-нибудь соблазнится такой жилплощадью…
— А теперь что скажешь?
— Очень большая и глубокая яма с мусором. Наверно, полсектора занимает. А что я еще должна сказать?
— Закрой глаза и представь: сейчас светит солнце… не то, которое иногда выглядывает из-за туч, а настоящее — жаркое, желтое… Внизу все зеленое, деревья шелестят листьями… А прямо перед тобой огромный пруд. Присмотрись: вода — как зеркало…
Маша честно попыталась представить эту фантастическую картину.
— Теперь медленно открой глаза.
Она послушалась, и вдруг внизу за окном что-то блеснуло, будто и правда зеркало. Темная поверхность бывшего пруда сверкала. Неважно, что это были обломки стекла, разбросанные повсюду. Издали они казались солнечными бликами на воде.
— Видишь?
— Да! Как здорово!
Маша прищурилась, и ей показалось, что вокруг сияющей воды зеленеют деревья, и небо уже не серое, а голубое, такое, как рисовали на картинках в старинных детских книжках. Солнце светило настолько ярко, что даже приходилось щуриться и смотреть сквозь ресницы. Яркое, жаркое, желтое солнце. Стало так тепло…
Ян стоял рядом, прижавшись к оконному проему, совсем-совсем близко.
Он тоже смотрел на улицу.
— Ты все это видишь? — прошептала Маша.
— Да. Деревья зеленые, а на ветках видят птицы.
Он наклонился и тихо поцеловал ее в щеку, потом в губы.
Маше стало еще теплее, и она отстранилась не сразу. Она должна была отстраниться, ведь поцелуи с чужими мужчинами ни к чему хорошему не ведут. Это настойчиво твердила наставница еще в выпускном классе. И все же, было приятно…
— Прости, я не…
— Ничего, не надо извиняться. Я не сержусь.
Солнце, которого на самом деле не было, медленно угасало, и хотя все вокруг снова стало серым, Маше не было больно, как случается, когда вдруг действительность прямо на твоих глазах разрушает временно материализовавшуюся мечту. Пусть Патриаршие — всего лишь куча мусора, но теперь понятно, какими они были на самом деле. Может, когда-нибудь они снова станут настоящими?
— Пойдем? — спросил Ян.
— Погоди.
Маша пошарила в оконном проеме, взяла маленький камешек, положила в карман.
— На память возьму. О деревьях и солнце. Ян, мы ведь куда-то в другое место сначала ехали?
— Да. Нас Богдан в гости пригласил.
— Слушай, а зачем он такие длинные волосы отрастил?
— Маш, ты у него сама спроси, если так любопытно.
— Мне неудобно.
— Наверно, ему так просто нравится, — усмехнулся Ян. — Вкусы у людей разные. Некоторым ведь наоборот нравится лысая голова.
— Ты на кого намекаешь?
— На твоего хваленого Лидера и на одну его поклонницу. А сейчас ты меня наверняка ударишь.
— Вот еще! Мне совсем не хочется.
— Какая же ты после этого поклонница Лидера? Предаешь свой идеал.
— Ян, хватит ржать! Что смешного?
Маша возмущалась, хотя самой почему-то тоже хотелось рассмеяться.
Он побежал от нее по лестнице вниз. Маша бросилась за ним. Они в одно мгновение слетели вниз, и перед самым выходом Маша все-таки Яна нагнала. Или он сам притормозил.
На улице она уже привычно держалась за его руку. Он был высоким, и Маше нравилось задирать голову и заглядывать ему в глаза.
— Я теперь, когда снова попаду в свой парк, буду представлять, что там в бывшем бассейне блестит вода. Так ведь тоже когда-то было.
Снова в метро… На этой ветке пассажиров набралось побольше, и болтать было неудобно, хотя было вполне достаточно просто находиться рядом.
Через узкие внутренние улочки и тихие дворы добрались до унылого четырехэтажного бетонного здания. Вид у него был заброшенный и явно нежилой. Похоже, это было какое-то учреждение, из числа тех, что после Атаки подверглись такому разрушению, что приводить их в порядок и использовать дальше не имело смысла.
Ян несколько раз подряд коснулся едва заметной панели на стене и распахнул тяжелую дверь. Они поднялись на третий этаж, прошли по длинному коридору, в который выходило множество дверей. Одну их этих дверей Ян открыл, и они оказались в просторной комнате. За столом, заваленным инструментами и железным хламом, сидел Богдан, сосредоточенно ковыряясь маленькой отверткой в какой-то детали.
— Я уж думал, вы не придете.
— По дороге еще кое-куда заехали.
— Как там погода?
— Как всегда, само собой. Что за дурацкий вопрос?
— Да просто я вторые сутки отсюда не выхожу. Показалось, что дождь шумит. Хоть какое-то изменение.
— А в окно посмотреть не мог? — удивился Ян.
— Некогда было. Ты же знаешь, у меня работы выше крыши.
— Ты и здесь плакаты делаешь? — поинтересовалась Маша, хотя работа Богдана совсем не походила на то, чем занимались друзья Яна в мастерской.
— Нет, что ты! Из меня плакатчик никакой, я просто у ребят в мастерской числюсь. Иногда там появляюсь. А так я совсем другим занят.
Видела когда-нибудь прежние машины?
— Что ты имеешь в виду?
— Вот, например…
Богдан показал на другой стол, где, как показалось Маше на первый взгляд, стояла довольно большая коробка. Впрочем, нет, не коробка, какой-то прибор, видимо, из старинных. Светло-серый пластик, а может, металл, одна стенка почти полностью сделана из темного стекла.
— Что это?
— Раньше такие устройства называли компьютерами.
— Смешное слово.
— Он работает, между прочим… Сейчас включу.
Богдан нагнулся, нажал на кнопку другого ящика, стоявшего прямо на полу. Раздалось гудение, что-то пискнуло. Потом надавил на кнопку первого ящика. Темное стекло вдруг ожило, по нему пошла рябь, вся поверхность засветилась…
Маша наблюдала за происходящим, затаив дыхание.
Крупные буквы растворились на посиневшем стекле, а дальше на нем проступили загадочные яркие значки.
— И что теперь?..
— Можно что-нибудь напечатать, как на машинке, или картинки посмотреть, или поиграть. Это самое примитивное. Хочешь попробовать?
Он усадил Машу за стол, подвинул поближе к ней доску с буквами.
— Жми на клавиши…
На белом листе, который выскочил на экране, заметались буквы, которые выбирали непривычные Машины пальцы.
— Чудо какое-то… Даже страшно…
Она встала из-за стола.
— Во времена перед Атакой такие компьютеры считались давно устаревшими. Работали на других, с плоскими экранами. Из них, скорее всего, ни один невозможно восстановить. Они были совершенные, но хрупкие. Ведь почти всю технику, которая уцелела, уничтожили.
— Кто?
— Чистильщики. Была такая секта. Не слышала о ней?
— Вроде что-то такое... Точно не помню. Но ведь их сейчас уже нет?
— Да, в наше время им уже делать больше нечего, они свою задачу выполнили. Когда люди начали выбираться из убежищ, сначала мародеры появились, потом черные странники… А дальше — чистильщики. Вот эти никакой выгоды для себя не искали. Просто уничтожали все, что привело к войне. Так они считали. Всякую технику, книги, дорогие вещи. Особенно технику ненавидели. Встречались среди них всякие сильные личности. Они умели влиять на остальных, собирали вокруг себя людей. Их считали пророками. А люди тогда были совсем отчаявшиеся, озверевшие, метались по Городу, уничтожали все, что не успели прибрать мародеры.
— Откуда ты знаешь? — спросила Маша. — В школе на истории ничего похожего не рассказывали.
— Про странников тоже не рассказывали, но ты ведь не сомневаешься, что они есть. А насчет чистильщиков осталось довольно много записей.
— Маш, ты не сомневайся, Богдан в курсе. И вообще он в сто раз умнее меня.
Маша, безусловно, усомнилась, что этот странный парень с тихим голосом и отстраненным взглядом из-за стекол очков в чем-то превосходит Яна, но высказывать свое мнение вслух не стала.
Богдан продолжил:
— Их пророки учили: все беды пошли от излишеств, от прогресса, от того, что человек стал слишком много уметь и знать. Толпе нравилось это слышать. В общем, громили все подряд, врывались в бывшие институты, школы, библиотеки, магазины, музеи. То, что не разрушила Атака, разрушили чистильщики. Здесь тоже в свое время разгулялись.
Я этот компьютер из нескольких собрал. Ну, из остатков. Целый месяц возился, пока он заработал. Тут раньше институт находился, и компьютеров было полно. Только в основном все с плоскими экранами. Целые горы обломков…
А устаревшие в подвале стояли, видимо, ими уже не пользовались, просто не выкидывали. Там чистильщики, понятно, тоже побывали, но не особо крушили, да и техника покрепче оказалась. Во всяком случае, кое-что уцелело. Постепенно разбираю залежи.
В общем, работы тут у меня непочатый край. Когда случайно сюда попал, не догадывался, что здесь столько всего… Здание заброшенное, стоит на отшибе, стражники сюда не заглядывают. Даже если нагрянут, у меня сигнализация проведена, заранее узнаю. А эта комната блокируется…
— Я же говорил, что Богдан технический гений, — вставил Ян.
— Не захваливай. Но мне так нравится с этими железяками возиться… Может, в конечном итоге что и получится путевое… Сейчас еще один компьютер собираю. Тут, в общем-то, идеальные условия. Генератор есть, инструменты тоже. Время от времени ребята заглядывают помочь, правда, от них толку мало, больше отвлекают.
— Ладно, мы тебя не будем отвлекать.
— Да я не об этом, ты чего… Просто иногда залезешь в какую-нибудь схему с головой, и тут же все вчетвером припираются общаться. А они сам знаешь, какие шумные. Хотя здорово, что меня не забывают.
— Ты хоть иногда на улицу выходи, а то одичаешь совсем среди своих железок.
— Не одичаю.
Заметно было, что Богдан осел в этой комнате всерьез и надолго. Возле дальней стены лежал матрас, прикрытый тонким одеялом, на маленькой печке стоял чайник. Из мебели, кроме двух столов — несколько стульев, небольшой шкаф, даже низенький черный диванчик, обитый искусственной кожей.
— А что, вполне уютно. Я бы получше обустроился, на разных этажах можно много чего найти, не всё ведь странники и чистильщики смели. Просто некогда.
— Разве здесь разрешено селиться? — спросила Маша.
— Официально я живу в другом месте.
— Понятно. Я бы побоялась жить в одиночку в таком огромном здании.
— Нет, здесь классно и бояться нечего.
Он обернулся к Яну.
— Тут, конечно, много деталей нашлось, но кое-чего не хватает. Я на днях собираюсь махнуть в башню. Там точно есть то, что нужно. Пойдешь со мной?
— Когда?
— Да в любое время, в принципе. Ты через два дня будешь свободен? Вечером пойдем, часов в семь-восемь.
— Договорились. Я зайду тогда заранее.
— А что это за башня? — заинтересовалась Маша.
— В центральном секторе. Такая высокая, светлыми плитами облицованная. Ты ее наверняка много раз видела.
— А, падающая башня! Конечно, видела, — Маша обрадовалась: хоть что-то ей хорошо известно.
— Да, ее многие так называют. Но она еще долго продержится, не упадет.
— А можно мне с вами? Я так давно хотела посмотреть, что там внутри…
— Маш, мы, когда стемнеет, пойдем. И вообще, тебе туда не стоит соваться, — неохотно ответил Ян.
— Но почему? Вы ведь ничего противозаконного делать не собираетесь, башня не упадет. Почему я не могу пойти с вами?
— Ян, действительно, возьмем ее. Это не опасно совсем.
— Точно?
— Я там уже два раза был один. Но втроем можно побольше деталей захватить.
— Ладно, посмотрим. Я-то в любом случае с тобой отправлюсь…
— Богдан такой… необычный, да? Охота же ему сидеть одному и даже на улицу не высовываться…
— Он — да, не как все. Но обязательно своего добьется, — отозвался Ян.
— Я никогда таких не встречала. Как вообще могло прийти в голову забраться в этот заброшенный дом, рыться в разбитых приборах, что-то заново собирать? Нет, интересно, конечно… Он ведь не нарушает Закон?
— Да вроде нет. Кому нужны эти обломки… так что не переживай, ничего противозаконного, — усмехнулся он. — А вот и твой подъезд
— Как мы быстро добрались...
Машино возвращение не осталось незамеченным. Отец выглянул в коридор и неодобрительно посмотрел на нее, хоть и промолчал.
Утром за завтраком начался не слишком приятный разговор.
— Ты уже второй раз пропадаешь в неизвестном направлении. Что у тебя за тайны завелись?
— Действительно, Машуль, — поддержала отца мать. — То из квартиры почти не выглядываешь, то вдруг исчезаешь. Антон вчера даже к Наташе твоей домой зашел. Она сказала, что тебя не видела. Мы должны знать, где находится наш ребенок.
— Я уже два года совершеннолетняя, — напомнила Маша.
— Пока живешь в этом доме, будь добра сообщать, где находишься, — сердито сказал отец.
— Да что вы какие сегодня?..
— Дочка, в нашем секторе стреляют. Уже несколько дней назад слухи начались, а вчера вечером я сам слышал, когда с работы возвращался.
— Кто стреляет-то?
— Неизвестно. Возможно, стражники.
— Ну, наверно, нарушителей задерживали. Ничего опасного. Законопослушным абсолютно нечего бояться.
— Ты уверена?
— Уверена. С преступностью практически покончено. Во всем Городе безопасно передвигаться в любое время суток, а в нашем секторе вообще полный порядок. Вы что, радио не слушаете?
Родители переглянулись.
— Кстати, это могут быть и не стражники. Соседи разное говорят. Короче так: пока все не выяснится и не успокоится, ты из дома лишний раз не высовываешься. На работу и обратно. Когда смогу, буду тебя встречать, — заявил отец. — Это не обсуждается.
— Вот новости! Да кому надо на меня нападать? Кому я мешаю?
— А кому Сергей мешал? Ты у нас единственная осталась… Не обижайся, сама подумай, что с нами будет, если и с тобой что-то случится?
Тут Маша прикусила губу и замолчала. Если бы родители продолжили разговаривать языком запретов и упреков, она могла бы вспылить, разобидеться, убежать в свою комнату. А выждав подходящий момент все-таки улизнуть на улицу, и при этом чувствовать себя правой. Но из-за последней фразы отца спорить и хитрить совершенно расхотелось. Перед ней сразу возникли заполненная странниками платформа, отворачивающиеся пассажиры и тело брата на рельсах.
Продолжение
https://lit-era.com/account/books/novels