Сказки ложь да в них - разума палата

Сергий Чернец
Сказки ложь, да в них… разума палата.
«Говорят, в старину всё удальцы-мОлодцы рождались,
А нам от них только сказочки остались».
__________________
Слыхали ли вы о злом-презлом Змее ЗмеЕвиче, его еще Горынычем звали, и трех головах сказывали? Ежели слыхали, так вы знаете, какой он по нраву своему и по виду своему страшный и непобедимый. И в колдовстве и магии замечен был тот Змей.
И было, что Змей тот обернулся и прикинулся молодым красавцем, удалым удальцом, и стал хаживать и ухаживать за самой княгиней-красавицей. А была та княгиня по образу красива, черноброва и ликом светла, но характером спесива и совсем недобра. К честнЫм людям, бывало, слова доброго не кинет, а простым людям к ней и доступу нет. Все со Змеем-молодцем своим: ши-ши-ши! – шепталась, а о чем? – кто их ведает!
Князь-супруг её, Иван-королевич, по обычаю царскому и дворянскому занимался охотой. И охотился знатно и постольку увлеченно, что всем охотникам не чета! Не только собак своры, и не только соколы и ястреба служили ему верой-правдой, но и звери лесные и лисицы, и зайцы, и птицы свою дань приносили князю-охотнику. Кто чем жил-мастерил, тот тем ему и служил: лисица хитростью, заяц прыткостью, орел крылом, и ворон клёвом и разумом.
Словом, Князь-княжевич Иван-королевич со своей охотой был неодолим, страшен был и самому Змею-змеевичу. А тот змей такой был горазд, что и всех было покорил, но вот с князем ему промашка выходила.
Сколько задумывал, сколько пытался он (Змей) истребить Князя: и так и сяк, - а всё не удавалось! И тут княгиня подсобить захотела Змею-молодцу своему ухажору. Завела она под лоб ясные глазки, опустила плетьми свои белые ручки, слегла больной сказавшись. Муж Князь испугался, хлопотать начал: чем лечить болезнь неизвестную?
- Ничто меня не поднимет – говорила княгиня, кроме волчьего молока; надо мне тем молоком умыться, тогда и излечусь может быть. –
Пошел Князь за волчьим молоком к логову волчицы, да взял с собой всю «охоту» свою, егерей со сворами собак и стрельцов всех своих метких. Увидала волчица Князя-княжевича – в ноги ему повалилась, жалобным голосом взмолилась:
- Князь-княжевич Иван-королевич, помилуй, что прикажешь – всё сделаю! –
- Давай своего молока!
Тотчас она молоко для него принесла и в благодарность еще волчонка подарила. Иван-королевич волчонка отдал в «охоту» свою, а молоко принес жене. А жена, было, надеялась: не достанет муж молока и пропадет! Но коли он пришел – и нечего поделать, умылась она волчьим молоком, с постельки встала, как ни в чем не бывало. На что муж обрадовался.
Долго ли, коротко ли, слегла она опять, притворилась захворавшей и умирающей.
- Ничем, - говорит, - мне нельзя помочь; надо за медвежьим молоком сходить, в чащу-чащобу. –
Иван-королевич взял опять всю свою «охоту» и пошел в Чащу-чащобу искать медведицу-царевну. А медведица та, зачуяла беду издалека, пришла и в ноги повалилась, слезно взмолилась:
- Помилуй меня Иван-королевич, что прикажешь – всё сделаю! –
 - Хорошо, давай своего молока!
Тотчас она молоко принесла и в благодарность медвежонка подарила.
Иван-королевич опять возвратился к жене целый и невредимый.
- Ну, милый мой, - говорит княгиня, - Сослужи еще службу, в последний раз, докажи дружбу свою, принеси мне львиного молока – и не стану я хворать, стану песни петь-распевать и тебя всякий день забавлять!
Конечно, хотел княжевич Иван-королевич видеть жену здоровой, веселой; и пошел он искать львицу-царицу. Дело это было не легкое, зверь-то этот заморский. Взял он вновь, всю свою «охоту» и всем зверям наказал искать львицу: волки да медведи рассыпались по горам, по долам, ястреба и соколы поднялись к небесам, вороны разлетелись по лесам и по кустам. – И львица найдена была, как смиренная раба, припала к ногам Ивана-королевича.
Принес Князь и львиного молока. Жена поздоровела, повеселела. А опять его просит, очередную хитрость придумав:
- Друг мой, друг любимый! Теперь я здорова и весела, а еще бы стала я красавицей первой, если б ты потрудился достать для меня волшебную пыль такую: лежит она за двенадцатью дверями, за двенадцатью замками, в двенадцати углах Чертовой мельницы, горы такой!
Князь пошел – видно, его была доля такая! - подумал.
Пришел он к горе той, к Чертовой мельнице, - а там вход в Замок пещерный. Все замки сами размыкаются, двери сами растворяются, и вошел Князь и вся «охота» с ним. Набрал он волшебной пыли, идет назад, - а все двери за ним затворяются, все замки замыкаются. Он вышел наружу, а вся «охота» под землей осталась: рвутся, шумят они, кто зубами, кто когтями ломает двери. Князь постоял-постоял у горы, подождал-подождал и с горем воротился один домой. Тошно у него было в животе, холодно на сердце. Пришел домой, - а там жена бегает и весела и молода, во всем дворе (в царстве) Змей Змеевич хозяйничает. И говорит ему Змей:
 - Здорово, Иван-королевич! Вот тебе от меня привет-подарок – на твою шею шелковая петля приготовлена! –
 - Погоди, Змей! – сказал королевич. – Вот я в твоей власти, а умирать горюном не хочу-не желаю, дай спою тебе три песни свои.
Разрешили и гусли подали, и спел Иван-королевич одну песню, а пока пел, к нему ворон прилетел. И пока Змей заслушался, ворон сказал:
- Пой, пой, Иван-королевич! Твоя «охота» три двери прогрызла!
А ворон потому в западню не попал, что мертвечину в кустах клевал. Когда Иван-королевич вторую песню спел, прилетел ворон, с быстротой молнии туда и обратно, и говорит: - Пой, пой, уже твоя «охота» девятую дверь прогрызает!
- Довольно, кончай петь! – зашипел Змей, заподозрив неладное, видя ворона, а слов его не разбирая. И накинул Змей петлю на шею Ивана-королевича.
- Слушай третью песню, Змей Змеевич! Я пел её перед свадьбой, спою и перед смертью, перед могилой! – сказал Князь.
Нечего делать, третью песню слушать пришлось. А тут и ворон вновь вернулся и говорит: Уже твоя «охота» последнюю дверь ломает!
Окончив песню свою, Князь-княжевич Иван-королевич крикнул, как в последний раз:
- Прощай белый свет, прощай моя «охота»! –
А «охота» тут и есть! Легка на помине: летит туча тучей, бежит полк полком! Змея Змеевича звери в клочья изорвали, и жену птицы расклевали, соколы да ястребы!
Остался Князь Иван один со своею охотою век проживать, один горе мирское горевать. А стоил бы лучшей доли, кабы не из цариц заморских жену себе выбирал!
Как в сказках сказывается: бывали-живали царь да царица; у царя, у царицы был один сын, Иван-царевич. Вскоре умер царь, сыну своему царство оставил. Для чего «царевичу» вздумалось назваться «королевичем»?
Конец.