http://vk.com/predestinednot
_________
8-9 глава:
http://www.proza.ru/2016/02/13/2089
_________
_________
Графа Десятая. Становись эталоном
_________
Внимание. Осуществлён доступ к программе Эталонного Резюме.
Внимание. Осуществлён доступ к программе Эталонного Резюме.
Подтвердите полномочия. Подтвердите полномочия.
Вадим, сжав зубы, хоть и понимал, что сейчас вряд ли почувствует боль, подцепил край изоленты, намотанной на ногу, и потянул на себя, отчётливо представляя, как вместе с ней, как у любовницы эпиляции, сдираются сорокалетние волосы.
Полномочия подтверждены.
Добро пожаловать в программу Эталонного Резюме, Вадим Решин.
_________
Геннадий Львинский, чаще отзывавшийся на Гришу (и неоднократно признававшийся в любви сиропу «Гренадин») относился к поколению последних детей Zистемы – он родился буквально за день до её введения и был распознан как отдельное человеческое существо. Родителям последних детей Zистемы, кстати, поначалу никто не завидовал. В частности, Григорий и Елена Львинские, помимо своих потомственных работ были обязаны сверхурочно выполнять деятельность потомственного технолога субпродуктов категорий В-Д (по большей части сводившейся к определению процента глутаматов, подбору красителей и замене большинства дорогих и мясосодержащих ингредиентов натуральными – псевдо – аналогами). Поочередно, до того момента, когда Гриша сам начал понимать, что от него требуется, то мать, то отец носились вместе с ним по назначенному потенциальному технологу предприятию, делая вид, что именно он управляет процессом, а они всего лишь проводят оставшееся после работы время поблизости. Zистема, несмотря на то, что не понимала родственные связи, не противилась. Идентичные фамилии в её восприятии влияли друг на друга и на общую работоспособность положительно. Что, конечно же, не относилось к мужам и жёнам, которые до Zистемы по каким-то причинам не захотели становиться единой (с точки зрения фамилии) семьёй.
Гриша не был смышлёным парнем, поэтому сам смог полноценно войти в свою потенциальную должность не в 6, а в 11 лет. Родители предполагали, что он просто не хочет, будучи ребёнком, выполнять работу. Но разобраться в этом они не успевали – Zистема требовала исполнения, и в сутках оставалось время разве что поесть перед сном и поспать недостаточно. Но в 11 лет случилось неожиданное. Рано утром Гриша сам собрался и отправился на фабрику, бросив только с порога «До вечера!». Кажется, только тогда Львинские заметили, что сын никогда не говорил слов «мама», «папа». Таковым выросло всё поколение последних детей Zистемы (в альтернативном будущем данной истории запомнившееся всем как «ПеДZ»).
Поколение «ПеДZ» (в народе «педзы») не воспринимало понятия «семьи» и «родства». Они стали лучшими и самыми послушными последователями Zистемы, с пелёнок заброшенные под её экран. Если у вошедших в Zистему в более менее осознанном возрасте сохранились определённые обрывки воспоминаний того, что было в прошлом, у «педзов» было только настоящее Zистемы, настойчивое, размеренное, постоянное, неизменное. Дети безостановочной пропаганды каждый стали своеобразной Zистемой, использовавшей своё окружение исключительно в личных целях без какой либо цели. Их не интересовало ранжирование, изменение статуса – всё, что нужно было «педзам»: стабильно удовлетворять своего истинного родителя – Zистему, и реагировать на любое не соответствующее Zистеме поведение членов их окружения.
Члены окружения же (родители, няни, бабушки, прочие) постепенно начали понимать, что их благополучие во многом зависит от «педзов», которые никогда не получали штрафов от Zистемы. Образовался симбиоз. Наличие «педза» в некоторых кругах даже стало своеобразным элементом роскоши. Одинокие выживальцы Zистемы завидовали благополучным, хоть и таким не родным ячейкам с «педзами», носившим одни фамилии – и больше ничего общего. Никто, правда, не знал, по какому принципу формируются такие ячейки. Где-то в глубине души некоторые даже хотели выкрасть себе своего «педзу» (это произошло после того, как все поняли, Zистема не позволяет появиться новой жизни, по крайней мере, на глазах у жителей РН за двадцать лет не было рождено ни единого). Но Zистема не позволила бы кражу. Если бы вдруг не перестала всё контролировать.
Именно этот день, 14 февраля, запомнился в альтернативном будущем нынешней РН, как «Сплав Болванчиков». Оставленные без Zистемы «педзы» просто-напросто застыли, перестали двигаться. Среди всеобщей паники и неразберихи легко можно было разглядеть их – статуи механической эры, всем своим видом символизирующие колосс бесчувственного потребительского поколения. На них тут же набросились те, кто на протяжении двадцать лет скрытно мечтал «себе такого же», одиночки Zистемной РН, как изолентой склеенные – скованные наставляющими и приценивающимися экранами.
Но как бы одиночки ни хотели себе «педз», они боялись, что Zистема придёт в себя, увидит, что они натворили, и направит всех на Увольнение. Поэтому каждый из них, словно часть огромного коллективного сознания, решили, что ни им, ни прочим, и сбросили болванчиков последнего поколения Zистемы в ближайшие реки, которые – помнили все, несмотря на отключившиеся экраны – до единой впадают в Канал Саши Америки.
Кажется, именно после «Сплава Болванчиков» и начались в РН сокрушительные беспорядки. Но тогда Zистему волновало лишь одно…
_________
Обнаружено второе Эталонное Резюме.
Осуществляется сравнение Эталонного Резюме…
…
Обнаружены различия. Обнаружены различия.
Осуществляется глубокая проверка параметров…
…
Вадим спокойно ждал, когда закончится проверка, насколько скрупулезной бы ни оказалась. Смущало только, что правая нога снова переставала походить на человеческую ногу…
«Грифель…», задумчиво следил Вадим за тем, как отшелушивается кожа, серым прахом проваливаясь меж симметричных линий, сплошь усеивавших внутренности Чистой Комнаты. «Грифель, сточенный до кости…»
_________
- Лара! Эй, хватит уже валяться! Я всё вспомнил!
«Да, я тоже. Что ты такой громкий…», беззвучно бормотала она сама себе, частью сознания всё ещё касаясь хрустальной сферы с литерой «М».
- Что с ней? – влез чуть мелодично дребезжащий голос явно пожилого человека.
- Она пришла в себя. – отвечал наигранно весёлый голос.
- Стоп! А до этого она, что, не в себе была?
- Технически…
- Что это за слово такое, технически? В отношении людей – неприменимо!
- Применимо. К тем, кто сомневается.
Профессор и «лесничий» замолчали. Лара поднялась, небрежно отряхнулась.
- Лично я – сомневаюсь. Мы вовсе не люди. Так же, как и Zистема, мы не в состоянии ответить на вопрос – что такое человек – правильно…
- Может, следует правильно поставить вопрос? – перебил Павел Валентинович.
- Кто, что – в нынешнем настоящем уже неважно. – покачала головой, сжав губы, Лара, - Мы просто не можем больше быть людьми, такими, какими люди сами себя считали раньше, до Zистемы. И мы не можем быть такими, какими люди стали при ней. Значит, мы должны стать теми и другими вместе – чем-то большим.
- Лара… - Николай намекал, время.
- Помню. – девушка лениво отмахнулась. – Профессор, вам пора. Или нам пора. Как пожелаете…
Проекционный экран пестрил мерцающей грифельной сеткой над бесцветной пустотой – ядерной слепотой безразличия. Даже экраны артистов больше не видели, что происходит в Zистеме.
- В смысле, пора? – Возмутился Павел Валентинович.
Он не успел продолжить. Николай резко выхватил что-то у него из кармана, что-то похожее на чёрную бумагу с небольшим кусочком изоленты, и профессор исчез. В подвале оставалось двое.
- Нам тоже пора, Лара.
Та кивнула, ностальгически вздохнув.
- Не думала, что буду скучать по такой откровенно помоешной коммуналке… - Николай понимающе впился в уже откровенно засаленную бороду, - Эти вечные охоты за скидочным портвейном и дешёвым суповым набором… несмотря на однообразие, кажется, мы прожили эти двадцать лет гораздо интереснее, чем большинство людей в этой стране…
- Даже интереснее, чем Вадим. – Грустно улыбался артистичный «лесничий».
- Не думаю! – хмыкнула Лара. – Он как раз из тех, кто не откажется в разном дерьме покопаться, даже профессию себе такую назначил. И ведь не прогадал!
- Думаешь, всё продумал?
- Нет! Мы тогда на что? – Лара хлопнула себя по бедру. – Всё, время! Прощайте, соседи! Оплатите наши коммунальные услуги, умрите со скуки, продайти мои «уги», бла-бла-бла. Николай! – перейдя на заговорщический шёпот, - Открой глаза.
_________
- …и тут мне подумалось, что скоро вместо монет будем кругами под глазами расплачиваться. А когда и эти круги кончатся, тогда уже олимпийские в ход пойдут…
Павел Валентинович уже некоторое время лежал на полу и смотрел в серо-грифельный потолок, казалось, чуть сужавшийся к его ногам. «Геометрия гроба», скептически игнорировал он свои мысли, продолжая непроизвольно прислушиваться к монологу отдалённо знакомого мультипликационного персонажа (голос напомнил профессору Хоху, одного из любимцев его сына, когда они жили в Ленинграде).
«Что!» Подпрыгнул Павел Валентинович, ошарашенный показавшимся воспоминанием о сыне, которого по крайней мере двадцать лет у него не было. На экране старого лучевого телевизора посреди оттенённой синей дымкой комнаты, больше похожей на место для допросов или одиночную камеру психбольницы, философски подпирая срезанную надвое подошву, сидел довольно упитанный человек с лицом кеда (причём далеко не Converse).
Вообще, стоит заметить, что Павел Валентинович нисколько не был ошарашен или возмущён, оказавшись лёжа на полу этой самой комнаты. Поначалу он и вовсе предполагал, что находится на раскладушке в кабинете и слушает очередное Zистемное экранирование. А вся история с артистами… мало ли какая дребедень приснится. Упускал, правда, Павел Валентинович нюанс – при Zистеме абы какие сновидения не транслировались, все они полностью повторяли алгоритм экранов, идентичный для открытых и закрытых глаз. Zистема не распознавала, бодрствует человек или нет. И это оказалось одним из ключевых факторов её провала в настоящем времени. Павел Валентинович, конечно же, не знал. Как остальные люди, он предполагал, что видит сны, потому что само понятие снов не было изменено Zистемой. Парадокс, Zистема признавала сон, никогда не испытав его. Как если бы сон было то, о чём она долгое время мечтала.
- Кто ты? Откуда ты взялся? – набросился на экранный ботинок Павел Валентинович. – Я никогда тебя не видел!
Головокедый, оказалось, не предполагал, что не один, потому тоже подпрыгнул, задевая локтем стол, в который раз роняя на пол олимпийские фигурки.
- Что! Чёрт! Почему этот экран ещё работает! – по экрану поползли помехи; то ли человек, то ли ботинок рвал на себе волосы, профессор пока не мог разобрать.
- Отвечай на вопрос, говорящая обувь! – Закричал, переходя на визг Павел Валентинович, визг, оказавшийся знакомым обитателю мерцающего заэкранья.
- Не может быть… - сглотнул «кеда» (со стороны это выглядело, будто он подавился шнурком). – Ты?
- Что, ты?! – визжал, плевался Павел Валентинович, запоздало раздосадованный тем, что всё до этого, видимо как, было сном.
Говорящий ботинок на экране всё сильнее походил на человека. Павел Валентинович сунул руку в карман пиджака, почему-то решив, что там есть пульт, и тогда он выключит эту «абсурд-бувную» трансляцию, но вместо этого нащупал что-то клейкое, чуть ли не присосавшееся к фаланге среднего пальца его экспериментальной (наиболее непослушной в ответственных моментах) левой руки. С боем и натужным шипением вырвав, наконец, руку из цепкого и бескомпромиссного кармана, Павел Валентинович с радостью обнаружил на том самом всей Америкой любимом пальце кусочек бесцветной или прозрачной изоленты.
«Не сон-таки!» Воспрянул Павел Валентинович, только теперь задаваясь вопросом, как он в этой грифельной каморке оказался. Настроение сбил голос говорящего ботинка.
- Отец?..
Павел Валентинович застыл. Он решил не поднимать глаза сразу, или вовсе не поднимать. Даже думал попятиться крабом, но к собственному стыду забыл как пятятся крабы («они же не раки», метался в информационном субпространстве своей головы Павел Валентинович).
- Отец…
Кедолицый уже давно исчез с экрана. Теперь в нём едва помещался тучный человек в пирамидальных книзу очках, из-под которых партиями монетного двора слоились круги под глазами.
- Отец!
Павел Валентинович всё же рискнул поднять глаза. И действительно узнал сына. В этот момент он снова забыл обо всём и радостно побежал к экрану, чтобы… обнять экран. И в тот момент, когда он коснулся лица своего заэкранного сына самым красноречивым пальцем человечества, обмотанным в прозрачную или бесцветную изоленту, случился…
Не взрыв. Правильнее будет написать – произошла реакция. В результате которой, фактически, Валентин оставил пост УСП-Z.
_________
Вадим сидел в пятиугольной стеклянной переговорной. Напротив – три фигуры. Сложно было назвать людьми их грифельные очертания – силуэты без явно выраженных лицевых и прочих признаков. Чётко очерченные серо-чёрные границы, заполненные растушёванной чернильной мъердой, копошащейся, как ком пиявок в поисках дурной крови.
Переговорная абсолютно не отличалась от той, двадцать один год назад собравшей воедино четырёх артистов. После ввода Zистемы единственное, что осталось у Вадима от артистов – это мечта рисовать. Мечта была запрограммирована. Валентин изначально участвовал во всех планах Вадима. Будущий потомственный ассенизатор понимал разницу между техническим и творческим человеком: он забросал Валентина идеями, в каждой из которых был подвох, как если бы Вадим предвидел предательство программиста.
Три грифельных тюрьмы переплетающейся склизкой мъерды напоминали ему их: Николая, Лару, Валентина. Беззвучно, бездвижно они сидели за другим краем стола, словно ждали, как Вадим поведёт себя. Модуль Эталонного Резюме, представлявший внутренности Чистой Комнаты был разработан наподобие того судьбоносного собеседования, и сейчас тройной алгоритм Zистемы интуитивно считывал информацию с Вадима, сравнивал с параметрами Эталонного Резюме.
Будь это не Вадим, а другой потомственный ассенизатор, не причастный к первой версии Zистемы (версии для помощи свободным людям, не желающим привязывать жизнь к рабочей рутине, за что изгнанным государством и социумом), безличное трио, принимающее решения в Чистой Комнате, давно бы уже получило подходящие лица, эмоции и постановочные фразы, и произвело бы Назначение или Увольнение. Но резюме Вадима, то под которым он стал частью Zистемы двадцать лет назад, уже не существовало. А настоящее резюме, под которым он вошёл в сердце Zистемы, было идентифицировано как Эталонное.
_________
- Да они взбеленились! – Орала Лара, в очередной раз жалея, что некий высший принцип не позволяет ей сбить ежеминутно бросающихся под старый потёрто-аметистовый фургон Понтиака фигур. – Откуда столько суицидников!
- Оторвались от экранов… посмотрели по сторонам… - занудничал Николай, тем не менее с опаской поглядывающий на то, как Лара ворочает коробку передач. – Откуда у тебя вообще этот раритет?
- Из Америки, откуда ещё!
- Ну да. Припоминаю, почему Вадим тебя американкой называл. А ты подыгрывала…
- А я подыгрывала! И войбше… - Лара изобразила американский акцент, - Вспойминатъ под ви’ном будим… А ну брысь с дороги, труп ходячий! Fucking imbeciles!
- Останови! – Прервал разыгравшуюся девушку Николай. – Смотри.
В разбитом окне одного из магазинов М-Видео работал экран. В нём стоял президент США. На повторе – одно и то же сообщение.
«Ни я, ни граждане Америки ничего не знаем о мъерде. Это провокация российской стороны, призванная обратить собственное и союзных стран население против США, своего рода чёрная или, если выражаться языком её создателей, мъердная пиар акция, тем не менее, ничего враждебного в отношении нашей страны не несущая. Поэтому никаких ответных мер правительство США принимать не собирается. За двадцать лет сегодня я впервые слышу о якобы происходящем. Повторяю, вся эта история с мъердой не покидала границ внутренней политики Российской Федерации. Однако следует заметить, что культивирование мифа мъерды, согласно нашему двадцатилетнему мониторингу, в разы подняло уровень экономики и ресурсов России, что сделало её нашим достойным союзником. До настоящего времени…»
- Что за мъерда? – Скривилась от звучания слова Лара.
- Меня больше смущает последняя фраза. До настоящего времени…
- Тогда чего стоим! Погнали! Какой адрес, ещё раз?
- Свободы, 8/4.
_________
Наблюдая, как уже его руки стали походить на грифельные силуэты напротив, а под ногтями гнойником накапливалась мъерда, Вадим ждал, когда, наконец, Zистема закончит сравнивать Эталонное Резюме с Эталонным, хоть и понимал, что загнал её в замкнутый круг. Только один человек мог указать на различие, но что это изменит. Вадим станет таким же, четвёртым: Zистема зациклится на сравнении двух Эталонных Резюме и в итоге сама себя уничтожит. Вместе с Вадимом. Он уже слишком долго находился в Чистой Комнате, потому давно не помнил, хотел ли он в действительности уничтожить Zистему. Впрочем, другой вариант постоянно ускользал от его утопающего в мъерде сознания.
_________
Старый когда-то аметистовый Понтиак влетел в арку и резко притормозил у подъезда. Со стороны аллеи между домов к автомобилю ринулось несколько алкоголиков, уже как час назад превысивших свои прежние ранги выпивки в несколько степеней.
Лара и Николай быстро побежали к подъезду, но там со скамейки вскочили и шли в их сторону, разминая кулаки, два серьёзных бугая с заметными, очевидно, тюремными наколками.
Девушка и бородач нервно переглянулись. На что услышали хрипатое…
- Не ссы. Идите по делам своим. А мы этих… бессистемных бунтарей в Zистему вправим. А ну брысь! – уже со стороны захлопывающейся двери слышали артисты. – Что, некому присматривать за вами! Ну, так мы присмотрим.
Пролетая третий этаж Николай не прекращал нервно смеяться:
- Какова ирония! Zистема рушится, обычный люд бесится, а зэки хоть какой, но порядок поддерживают! Человечество…
- Грёбаные куриные потроха. – сплюнула желчью Лара, ударяясь о дверь искомой квартиры.
_________
Дверь открыл Валентин.
- Ты… как здесь?
Тот грустно смотрел на своих бывших коллег.
- Спасибо за отца…
- А…
- Ну, так что, за дело?
Никто ничего не собирался обсуждать, вспоминать, мусолить. Двадцать лет прошло, и каждый понимал: по-своему всё это выглядело, как предназначение. Предназначение как череда задумок и ошибок, некоторые из которых обернутся успехом, а какие-то придётся исправлять.
- Он исчезает…
- Заворачивайте изолентой!
- Её мало.
- Голову сначала. Затем сердце. Дальше – на что останется. Главное, чтобы хватило на жизненно-важные органы.
Валентин возился с мастер-пультом. Президент Америки вещал своё сообщение. На стене справа висело окно. Нарисованное. На полу возле него лежал Вадим. Лара и Николай заматывали его тело в изоленту.
- Артисты вместе. Артисты в деле. – пошутил Николай.
- Зачем мы вообще это делаем!? – Дальше следовала непереводимая ругань Лары на американском английском.
- Он слишком долго находился в Zистеме, поэтому начал в ней растворяться. Замотав, мы сможем его изолировать от распространения мъерды.
- Ааа! – Заорала Лара, уже ненавидевшая это слово.
Валентин, настроив, наконец, экран Zистемы, довольно упал на диван.
- Развалился!!
- Успеваем! – перебил наезды Валентин. – На экране – то, что видит Вадим. Сейчас она висит. Как и Вадим, благо мы его изолировали…
- И теперь? – Николай и Лара дружно выдохнули, глядя на экран.
- Встряхнём Zистему! – вдавил в пульт одну из клавиш Валентин.
_________
_________
11
_________
Производится анализ фотографии…
Внимание! Обнаружен фейк! Оригинальное Эталонное Резюме – фейк.
Причина: отсутствие фотографии.
Производится замена… замена… Замена произведена.
Фейк уничтожен. Повторяю. Фейк уничтожен.
_________
- Так и что нам с ним теперь делать?
- Можно бросить на дно какой-нибудь впадины, или в старинных руинах спрятать, камешками незаметно примять…
- Предлагаю просто закопать. На кладбище. Там никто искать не будет.
- Всё наше будущее? Просто так взять и похоронить!?
- Якобы похоронить.
- Вообще, придётся рыть могилу. Так что, это не якобы.
- В любом случае, там он будет в безопасности. На каком-нибудь некрасивом. Обычном современном русском. Среди бабок всяких и доцентов.
Экран снова транслировал что-то про мъерду.
- Это бэкап. – пояснил Валентин. – Пока Вадим не разберётся…
- То есть наше будущее в руках, простите, трупа, замотанного в изоленту?
- Мумии, Николай. – скептически водила бровью Лара. – Изучай историю.
_________
Он лежал с закрытыми глазами. Он стоял с открытыми глазами. Один – замотан в изоленту, бесцветную или прозрачную. Другой – замотанный в экран, один, другой, слои экранов. Он видел всех: Президента и ОПРФ, мог дуть им в ухо при желании. Он не видел ничего, но чувствовал, как электричество течёт по его кожным тканям. Люди в РН снова видели что-то про мъерду. Даже они теперь знали, что мъерда сойдёт.
Процветание нации или свобода личности.
Война или пожатие рук.
Чёрный пиар или честное интервью.
Докризисные цены или собственное производство.
Ложь ради глобального успеха или грязная локальная правда.
Выживание или жизнь.
Ядерные светлячки или чёрные котики.
«Вадим…»
Жевал губами изоленту он, шепча, всматриваясь в фотографию.
Фотографию, слева от личных данных.
«Теперь ты».
«Открой глаза».
«Решай».