Это была тоненькая прозрачная голубая пластинка, аккуратно обрезанная по кругу в промежутке между песнями. Она была верным средством защиты Ромкиной задницы от отцовских воспитательных методов.
Ромка прятал пластинку в секретном, известном ему одному месте, чтобы при необходимости успеть включить её прежде, чем отец достанет ремень. Ею нельзя было воспользоваться, если отец был трезв. Тогда он и не стал бы пороть сына и вытряхивать из него душу.
В тот вечер отец пришел выпивши. Ромка по глазам и по движениям безошибочно определил, что время защищаться пришло. Отец что-то пробурчал на сына. Плюхнулся в кресло и приказал принести дневник…
Ромка завел проигрыватель и дослал спасительную пластинку. Подал отцу дневник, усыпанный аккуратными толстенькими тройками и вытянувшими лебединые шеи двойками по русскому и химии. Пока строгий родитель фокусировал взгляд на оценках, Ромка успел вонзить иголку проигрывателя в пластинку.
Скрипка начала жалобно аккомпанировать отцу в изучении дневника успеваемости ученика 6 класса, его сына Романа. Зазвучал нежный женский голос. Отец держал дневник, но двоек уже не видел. Он смотрел сквозь бумагу, поджимая подбородок, и первый раз шмыгая носом.
Каждое слово, спетое с акцентом и особенным шармом, накатывало волнами тоски на сердце стареющего мужчины. Ромка видел, как отец старается не выпустить подступающих слез и с облегчением понимал, что пороть его сегодня не будут. Он почесал затылок, стараясь разогнать собравшиеся мурашки.
- Снегопад, снегопад … - первая слеза выкатилась на щеку отца, сбежала вниз и капнула с подбородка на рубашку.
- … не мети мне на косы … - отец всхлипнул и перестал сдерживаться.
- … не стучись в мою дверь, у ворот не кружи … - отец тихо заплакал.
На втором куплете отец уже не видел вокруг ничего, смотрел вдаль и сквозь слезы видел что-то своё. Жалобный припев разрывал его сердце.
У Ромки в груди что-то ёкало, к горлу подступал комок, но он тут же вспомнил синяки на спине и на заднице с прошлой порки и продолжал следовать своей стратегии манипуляции.
Отец просил поставить песню ещё. Слушал раза три. Плакал. Всхлипывал и вздыхал, не обращая внимания на дневник и на сына. Ромка в очередной раз завел Снегопад, незаметно для отца утащил дневник и исчез из комнаты.
Песня закончилась. Отец подождал несколько минут, пока слезы на щеках не подсохли. Поднялся с кресла. Достал баян. Торжественно уселся посреди комнаты на стул. Растянул меха и заиграл. Танго. Кадриль. Вальс. Снова танго. Вот он уже почти улыбается. Взмахивая седеющим чубом, разливает лады. Через время заканчивает играть. Находит выпить. Залпом выпивает и заваливается на диван.
Ромка поджидает еще минут десять. Накрывает отца одеялом, закрывает дверь в комнату и убегает гулять.
Отец теперь проспит до утра. Будет бормотать во сне, звать кого-то, но так невнятно, что не разобрать имени.