Студенческие годы – самая интересная пора моей жизни. После окончания школы я и
моя подруга Валентина вместе поступили в Благовещенское педагогическое училище искусств на художественно-графическое отделение. Я до сих пор часто вижу во сне, как учусь, что-то рисую со своей группой, вижу пленэры, наши просмотры, экзамены по специальным предметам – рисунку, живописи, композиции.
Во время учебы в городе я жила у своего дяди Толи, а Валентина снимала у кого-то комнату. Она часто приезжала ко мне, и мы вместе готовились к занятиям. Семья моего дяди в то время уже жила в четырехкомнатной квартире, и у меня была своя комната, где мы постоянно что-то рисовали с натуры, делали наброски – чаще друг с друга. Отец сделал мне очень удобный мольберт, за которым мы и рисовали по очереди. Потом натягивали на подрамники холсты, варили казеиновый клей и грунтовали им полотно. Пока холст подсыхал, мы уходили на улицу, бродили по городу и опять же делали наброски – с прохожих. Помню, тетя Рая – жена
дяди, – заходя в дом, говорила: «Ну, девчата, опять клей варили! Дышать нечем, хоть топор вешай!..» Действительно, этот специфический запах долго не выветривался из квартиры.
Со второго курса по живописи мы писали маслом, и на каждом занятии нам давали за-
дание – подготовить загрунтованные холсты. Это сейчас в продаже все есть: и грунтованный картон, и холст, и подрамники, – а раньше мы сами как могли мастерили подрамники, доставали материал. Правда, холст и бумагу для аудиторных занятий нам выдавали в училище, а для дополнительных работ все покупали сами.
До сих пор мне часто вспоминается наш преподаватель, Чуркин Борис Ильич – он вел у нас рисунок. С каким терпением и тактом он часами объяснял нам все сложности в выполнении графического рисунка!
Мы все рисовали с натуры – от простейших предметов до фигуры человека. В специальном кабинете для занятий все рассаживались за мольбертами вокруг постановки или натуры и погружались в творческий процесс.
В аудитории стояла тишина… Все внимание было приковано к освещенным предметам в
центре комнаты. Это были или изделия из гипса, или несложные постановки из трех-четырех предметов, иногда – позирующий человек. Натюрморты составляли обычно из нехитрой домашней утвари.
Такие занятия длились несколько часов подряд, но мне казалось, что они пролетали очень быстро. Я очень любила рисовать простым карандашом, выполнять быстрые наброски или длительные, сложные по композиции работы. Само построение рисунка, нанесение штрихов по форме изображаемого предмета, выполнение работы в тоне с передачей освещения, структуры предмета очень увлекает. Непередаваемые чувства всегда вызывает работа над портретом человека, особенно когда видишь результат своего труда.
Во время работы в кабинете всегда царила тишина, слышны были только шуршание ка-
рандашей по ватману да тихие шаги Бориса Ильича. Он мягко подходил к каждому, давал советы, если это требовалось, объясняя все спокойным, ровным голосом. В его взгляде всегда светились доброта и любовь к своему делу.
Много лет спустя, когда я заочно училась в московском университете, тоже на
художественно-графическом отделении, описывая свои учебные работы, я всегда с благодарностью вспоминала Бориса Ильича и то, чему он учил нас четыре года: и композиционное расположение рисунка на листе, и построение, и выполнение работы в тоне при любом освещении…
Не менее интересно проходили и уроки живописи. На первом курсе мы работали только
акварелью, а со второго стали писать масляными красками.
В нашей группе была одна студентка – маленькая, щупленькая, но с очень сложным характером. По живописи у нее была отличная подготовка. Она мастерски выполняла любую работу в цвете. Во время занятий нередко мы всей группой стояли возле нее и
молча наблюдали за ходом ее работы. Она же, не обращая ни на кого внимания, сразу брала в полную силу правильный цвет, работы выполняла быстро, четко и очень необычно. Так могли работать только наши преподаватели живописи. Девочка эта была неразговорчивой, знала себе цену, понимала, что она подготовлена лучше других студентов, ее работы всегда служили нам примером. Конечно, она очень гордилась своим превосходством над нами. За работы получала только высокие оценки. Ей пророчили блестящее будущее. О дальнейшей судьбе этой студентки мне известно лишь по рассказам бывших моих однокурсников. Говорят, она преподает черчение и рисование в одной из школ Амурской области.
Каждый год в июне, после сдачи экзаменов, мы всей группой на две недели выезжали за город на пленэр – писать этюды. Обычно для этого выбирали самые красивые места. Эти две недели мы жили в палатках, варили на костре, купались, загорали, ловили рыбу, собирали ягоды и рисовали, рисовали… Ведь основная цель поездки заключалась в том, чтобы сделать как можно больше набросков и подготовить этюды для будущих серьезных работ.
Две недели пролетали как один день. Возвращались загоревшими, отдохнувшими и всегда – довольными. В начале следующего учебного года, в октябре, в училище проходили просмотры, и за рисунки, выполненные на пленэре и в течение летних каникул, выставляли оценки.
По живописи я посещала дополнительные занятия, которые вел художник Гальметов
Адалиф Гаидович. Он с увлечением рассказывал нам об известных художниках, их картинах и сам часто показывал, как смешивать краски на палитре, как накладывать мазки по форме, как запечатлеть то или иное состояние природы на полотне.
Я с жадностью ловила каждое его слово. Мне все было интересно. Уроки Адалифа Гаи-
довича не прошли даром, тем более что впереди была защита диплома. «Летние каникулы» – так назвала я свою дипломную работу. Она была написана масляными красками на холсте. Я получила за нее отлично.
За год до окончания учебы, на четвертом курсе, мне дали место в общежитии. Мои родственники жили на другом конце города, и дорога к училищу отнимала у меня много времени. Но в общежитии я прожила немногим больше двух месяцев – не выдержала. Ведь я привыкла к другой жизни: в тишине готовиться к занятиям и быть хозяйкой в своей комнате.
Здесь же я не могла привыкнуть к шуму, тем более что спала я на раскладушке, которая стояла посреди комнаты. Кроме меня в комнате жили еще шесть человек. Комнатка маленькая – развернуться негде, вся заставлена кроватями, а тут еще раскладушка – предмет всеобщего раздражения, особенно по утрам, когда нервы у всех на пределе. К новой жизни я не смогла привыкнуть и решила уйти из общежития.
Вместе со мной из этой комнаты ушла еще одна девушка – назову ее Светланой. Девчонки ее недолюбливали. За небольшую плату мы сняли комнату у одной пожилой женщины, ее дом находился недалеко от нашего училища. Хозяйка поставила нам два условия: ежедневно мыть полы и ходить в магазин за продуктами для нее. Это не составляло большого труда.
Теперь мы могли в тихой обстановке готовиться к предстоящим выпускным экзаменам и защите дипломной работы.
И вот наконец закончилась учеба! Позади и защита диплома, и выпускной вечер. Собраны вещи…
Светлана уезжала раньше меня. Я проводила ее до железнодорожного вокзала и верну-
лась обратно, в нашу комнату. Мой автобус уходил только в пять часов вечера.
Когда я посмотрела на полку, где в стопке лежали мои лучшие работы, то не поверила своим глазам – рисунки исчезли! Они уехали вместе со Светланой! Это был удар! Я не могла найти объяснения ее поступку – ведь мы с ней никогда не ссорились, с полуслова понимали друг друга. Хотя Светлана и была на год старше меня, училась она слабовато, особенно по специальным предметам – по живописи и рисунку, и я как могла помогала ей. Выручала частенько и деньгами. Я знала, что у них большая семья и у Светланы постоянно не было денег.
Я ездила домой каждую неделю, а она – только на Новый год да летние каникулы. И вот на прощание – такой сюрприз!..
Я опустилась на стул… «Мои лучшие рисунки! – в отчаянии думала я. – Как она могла?!
Теперь я их уже никогда не увижу!» – слезы текли по моим щекам.
Хозяйка, глядя на меня, только покачала головой и произнесла: «Отблагодарила! – и, помолчав, тихо добавила: – Бог ей судья!..»
Я еще много лет с сожалением вспоминала эти работы, но тогда почему-то не догадалась по горячим следам съездить к ней домой и забрать их. Возможно, виной тому были мои молодость и неопытность – ведь мудрые решения чаще приходят с возрастом. Позже у меня не раз возникало такое желание, но поезд, как говорится, уже ушел!
Несколько лет спустя, когда я уже работала в школе, на конференции учителей мне довелось встретиться с землячкой Светланы. Я рассказала ей историю с рисунками, на что женщина спокойно ответила: «Ничего удивительного в этом нет. Я Светлану очень хорошо знаю. После окончания училища она несколько лет работала в школе – преподавала черчение и рисование, потом вышла замуж. У нее теперь большая семья…»
Я внимательно выслушала свою собеседницу, не проронив ни слова. С тех пор я старалась не вспоминать об этой истории.
"Натюрморт с тыквой"
акварель (моя работа)