Знаешь, какие неприятности ожидают мужчину после пятидесяти?
Думаешь седина, морщины, слабость тела?
И это тоже. Но на этом приключения после пятидесяти не кончаются.
Вот ты встаешь утром, смотришь в зеркало, потом бреешься и не смотришь.
Ничего интересного там не показывают.
Да и привык ты, что там нечто опухшее, заплывшее и угрюмое.
И еще становится обычным, что каждый день надо привыкать к чему-то новому: то нога немеет, то лысина растет, то мысли неправильные в голову лезут.
Нет, я не про женщин – тут все просто.
Если есть женщина, то цепляйся за нее, как за перила, когда спускаешься по темной лестнице.
Если женщины нет, то ищи и цепляйся.
Мужчина после пятидесяти без женщины – это уже не волк-одиночка, а засохший дуб посреди заброшенной свалки.
Но я не об этом. Я про мысли хотел сказать. Страшно то, что становится скучно жить.
Пауза. Мой собеседник открывает очередную бутылку пива.
Я слушаю разглагольствования Андрея – преуспевающего программиста, почти примерного семьянина, застольного философа и бывшего путешественника. В свои пятьдесят он выглядит на сорок, когда высыпается, и на шестьдесят, когда сутками сидит за компьютером. Живем мы в Миннеаполисе, я работаю в университете, Андрей – в большой компании.
– Я про «скучно жить» не понял. У тебя же свободной минуты нет.
Андрей сидит довольный. Мой вопрос ему нравится, сейчас он продолжит.
– Вот и ты ни хрена не понял к своему полтиннику. И полностью подтвердил мою теорию – сейчас у меня не жизнь, а сплошные дежавю и кассандра в одном стакане. Ты еще рот не раскрыл, а я уже знал, что спросишь. И так всегда и везде. Приходит клиент с проектом, а я знаю, о чем он будет говорить. Начинают мне рассказывать о любви, а я знаю, чем это кончится. Кто-то вернется из путешествия, глаза с долларовую монету, полтыщи фотографий – одна хуже другой, десяток магнитиков на холодильник, футболка с надписью «I love...» Ну, с количеством магнитиков я могу ошибиться, но с воплями: «Это невозможно описать, это надо видеть, а какой там пляж и море по вечерам!» – тут я не ошибаюсь.
– И в твоих путешествиях ничего нового?
– Странный вопрос. Комнаты в отелях, как в общежитии – отличаются только чистотой и цветом занавесок. Соборы, музеи, улицы, рестораны – никто не может сказать, чем один город лучше другого. Может где-то в Африке есть еще экзотика, но... Спасибо, я уж без нее. А так... Утром просыпаешься где-нибудь в Копенгагене, а в голове две мысли: «Где я и что я тут забыл?»
– А женщины?
– Зачем спрашиваешь, сам все понимаешь. Встретишь незнакомку в чудное мгновение, а кажется, что жил с ней уже лет десять. Знаешь наперед, что она скажет в ресторане, в такси, за чаем на кухне. И что будет утром, через день, неделю, месяц. И как у тебя появится срочная работа, как ты не услышишь ее звонок, не сможешь проверять сообщения каждые пятнадцать минут...
Хочешь расскажу с чего это у меня началось? В марте это случилось, год назад.
Возненавидел я свои коды писать, глаза красные, по ночам таблицы снятся, от кофе живот сводит, с кресла встаю – ногами ватными шаркаю. В машине вообще полный отруб. Сел, ключ повернул, приехал, а что посредине было – не помню. Понял я, что надо бежать. От компьютера, телефона, от всего. Иначе – конец. Инсульт не инсульт, но сартровская тошнота обеспечена. Мир существует, а меня от него тошнит.
Купил я жене новый компьютер, чтобы ей было чем заняться, собрал сумку, сел в машину и уехал. Дело к вечеру было, дороги пустые, за окном грязный снег на обочинах. Стемнело, фары включил, по лесу еду. Дорога мокрая, но держит хорошо. Сначала машины попадались, но к полуночи совсем пусто на дороге стало. Вижу – огонь светится. Мотель посреди леса. Около него штук пять столбов с фонарями. Мотель старый, одноэтажный, времен великой депрессии. Комнат на двадцать. Над входом навес на столбах, рядом скамейка под снегом, урна. Я из машины вышел – вижу, что за мотелем озеро. Темный лед среди снега просвечивается. На берегу катера под чехлами – мотель явно для рыбаков построили. Тихо вокруг, ели темные, пахнет талой водой и хвоей.
Вот, думаю, тут я и поживу. Навигатор показывал, что рядом городок с магазином, в багажнике у меня всегда живут газовая печка, сковородка, кастрюля. Кофе и чай я смогу в мотеле готовить. По берегу и в лесу гулять одно удовольствие, в сумке книги и бутылка коньяка. В общем, отдых получится.
За стойкой сидела пожилая женщина. Волосу седые, косметики ноль, мужской свитер, на локтях растянутый. Женщиной, правда, ее трудно назвать. Бабка какая-то запущенная.
– Добрый вечер, – голос низкий, то ли прокуренный, то ли пропитой. – Рада вас снова тут видеть!
– Я тоже рад!
Это я на автомате брякнул, но было чувство, что я ее где-то видел. Но в этих краях я точно не бывал. Маразма и склероза у меня еще нет. Хочешь я тебе все стринговые функции С++ напишу? И столицу Буркина-Фасо помню – Уагадугу. На машине я много мотался, но сюда на озеро я никогда не приезжал. В нашем небоскребе этой стремной бабки точно не было. А больше я никуда не хожу.
Ладно, заполнил я бумажку, получил ключ, отправился в номер. В коридоре ковер красный, потертый, с проплешинами. В комнате все стандартно. Огромная кровать – четверо могут спать. Две тумбочки, картина с утками над озером, комод с неоткрывающимися ящиками, на нем телевизор. В тумбочке Библия короля Якова, в ней визитка «Лили» с телефоном. Так местные проститутки себя рекламируют. А как иначе? Не в газету же объявление давать. Лампы с плотными абажурами – для интима хорошо, но уныло как-то. На кровати синтетическое покрывало – терпеть их не могу. Простыни, правда, хлопковые, в цветочек. В углу столик с кофеваркой и чайником.
Почему так подробно описываю? Ведь помню каждую деталь! С памятью у меня все в порядке – иначе, я бы из программистов давно ушел.
Я разделся, сумку в шкаф бросил, чай заварил, бутерброд приготовил, телевизор включил и выключил. Потом Лили позвонил. Той, чей телефон на визитке. В трубке голос хриплый, явно пьяный. Я извинился, сказал, что ошибся номером. Сам не знаю, зачем звонил. Просто не по себе как-то было. Все бабка с растянутым свитером из головы не выходила.
Дальше, как в фантастическом романе. Я курить захотел. Давно бросил, но тут приспичило. Наверное, просто в комнате не хотел оставаться. В машине у меня со старых времен пачка «Парламента» завалялась. Я оделся и пошел к выходу. Бабка на месте сидела. Кого ждала – непонятно. Я в мотеле единственный постоялец, время за полночь, места глухие – кто еще может сюда заехать? Ей бы спать пойти – за стойкой дверь в комнату, где диван, столик с телевизором. А она сидит, будто меня ждет.
– Скользко на улице – говорит. – Ты у озера осторожнее, лед весенний, тонкий.
– Спасибо, – говорю. – Я только к машине и назад.
– Руки не обморозь!
Какие руки? На улице плюс два, капель с крыши. Снег мягкий, ветра нет.
Подошел к машине, вспомнил, что ключи положил на тумбочку. Хотел вернуться, но дернул за дверь, и она открылась. Ведь точно помню, что закрывал. Осмотрелся – все на месте, следы только мои.
Ладно, думаю, наверное, в кармане кнопку-открывашку на ключе нажал. Такое бывает. Хотя... машина умная, должна была через минуту двери снова закрыть, если ты их не касался. Осталось загадкой.
Осмотрелся, все окна мотеля темные. На парковке только моя машина и еще какой-то старый пикап – бабкин, наверное. Зажигалка в сигаретной пачке была. Я закурил, стал по парковке ходить. Мои следы темные, мокрые. Снег под ногами не скрипит, а как-то булькает. Со всех сторон: «Ш-ш-шшш, бум!» Это ели с веток маленькие сугробики сбрасывают.
Дошел я до конца мотеля, а там тропа через кусты к озеру. Широкая, снег на ней глубокий, видно, что никто ее не чистил. Вниз идет, но наклон небольшой. Так и манит прогуляться. Вспомнил бабкины слова и решил к озеру близко не подходить. Фонарей там не было, но зато луна вышла. Круглая, огромная, светлая.
Иду и чувствую, что ноги не держат. Под снегом чистый тающий лед. Я руками замахал, не удержался, плюхнулся задом. Обе руки в снег ушли. Холодный, мокрый. Я проехал немного, попытался встать, но наклон сильнее стал, меня снова вниз понесло. Так я почти до озера и доехал.
Поднялся, на руки дую, согреться пытаюсь. А руки ободраны, снег там пополам со ледышками оказался. А озеро вот, рядом совсем. У берега что-то блестит – это вода на льду. Ветерок поднялся, руки совсем окоченели. Я их в карман куртки – перчатки в машине остались.
Решил назад по глубокому снегу в обход тропы пойти. Вдруг я понял, что если по тропе пойду, то опять свалюсь колени разобью. Так ясно представил, как я падаю – приземляюсь на колени и скольжу прямо к озеру.
На склоне снег глубокий. Ползу, руками себе помогаю. До кустов дополз, а кусты колючие, уцепиться невозможно. Я напролом пошел, куртку порвал.
Вот, думаю, накликала бабка. Если бы не она, я может к озеру и спускаться бы не стал.
Ладно, вылез я на парковку, руки замерли, в крови, куртка порвана, брюки мокрые, в ботинках снег. Надо, думаю, еще закурить. Нервы успокоить. Достал сигарету и слышу – машина по шоссе едет. Верхушки деревьев фарами освещает. У мотеля машина притормозила и стала поворачивать. Длинный красный «форд». Из семидесятых годов. Никелем блестит. Проехал мимо, обдал вонью – староват двигатель, но работает нормально. Остановился. Я жду дальше.
И тут, не поверишь, я как в кино увидел, что сейчас из «форда» женщина выйдет. Молодая, в красной куртке и белой лыжной шапочке. Не спрашивай, почему я так подумал. Подумал и все! Сердце колотится, как будто я первую любовь встретил. Сигарета в рту, руки в карманах. Стою и жду. Кто в машине – мне не видно. В водительском стекле фонарь отражается. Вижу только, что стекло немного опустилось, в салоне огонек от спички вспыхнул, потом сигарета засветилась, из окна дымок показался.
Спросишь, почему спичка, а не зажигалка? Не могу сказать, но я точно тогда знал, что спичка.
А тут бабка в своем свитере на улицу вышла. Тоже закурила, на меня смотрит.
– Намок? – спрашивает.
– Ничего, высохну.
– Тут и утонуть можно, – говорит. – У берега глубина большая, для катеров хорошо.
– Рад за вас.
Стоит она, курит. Водитель в «форде» тоже курит. И я. Время, как остановилось. Мы все будто чего-то ждем. Каждый свое. Я, чтобы бабка ушла, бабка непонятно чего ждет. А водитель будто присматривается и решает – уезжать ему или в мотеле остаться.
Минут пять прошло. Бабка сигарету в урну бросила, ушла. Из окна «форда» сигарета в снег вылетела, дверь открылась, а из нее девушка выходит. В красной куртке и белой шапочке. Я даже не удивился. Я не гадал, а просто ждал, когда она выйдет.
Открыла она заднюю дверь, сумку вынула. Сумка темная, большая, ремень широкий, через плечо. Тяжелая, видно. Напряглась ее спина, когда поднимала.
– Помочь? – спрашиваю.
– Спасибо! Я сама дотащу, до двери недалеко.
– Что так поздно? До города совсем немного осталось.
– Мне это мотель нравится. Да и сейчас тут вдвое дешевле, чем в городе. Не сезон, рыбаки все спят. А так, мне в Канаду надо. За ночь не доеду.
– В Виннипег? – спрашиваю.
Вот тут-то меня холодный пот прошиб! Как этот Виннипег у меня с языка слетел? Не был я там никогда. Только слышал, что это, как чудо света. Посреди прерий, посреди тоски немыслимой вырос европейский город. Широкие улицы, бульвары, рестораны, театры. Вокруг волки голодные бегают, суслики норы роют, а между ними город стоит, люди там приветливые, гордятся, что такое построили. К нему от нас 29-й хайвей идет, а этот мотель далеко в стороне. Дорога, что около мотеля, в лесную глушь тянется, по ней летом туристы да рыбаки только едут. А зимой – сумасшедшие, вроде меня.
А девушка улыбнулась и говорит:
– Ага, в Виннипег. Не забыл?
Вот так! Она сумку на снег поставила, смотрит на меня и ждет чего-то. Я чувствую, сигарета моя погасла. Я новую достал, закурил, молчу.
А в голове кромешный ад. Я что, в маразме? Знаю ее и забыл? Я последний раз с девушками лет пять назад общался. На работе их полно, но ты сам знаешь, что в небоскребах не девушки, а коллеги.
– Мы уже встречались? – спрашиваю.
– Нет, – говорит она. – Простите, я ошиблась. Вы моего знакомого из Фарго напомнили.
И в Фарго я никогда не был. Кино про Фарго смотрел, мой зубной врач родом из Фарго, наводнение там когда-то было. Больше я ничего про этот город не знаю. А сама-то она откуда? Как откуда? Из Дулута она! Миль сто отсюда. И зовут ее Кристи!
Ты не поверишь! Все знаю, но откуда – понятия не имею. От третьей сигареты голова кружится, елки с луной хоровод устроили. Кристи то в фокусе, то расплывается. Я глаза зажмурил, головой тряхнул, вроде все на место встало.
– А вас Кристи зовут? – спрашиваю.
– Да, – говорит.
И молчит. Явно что-то знает, но молчит. Ждет продолжения.
– Вы из Дулута?
– Да, там у меня квартира, но я больше времени у родителей в Гранд Маре провожу. У них там магазин, я помогаю, когда туристов много.
Так, это уже ближе. Град Маре – это миль сто на север от Дулута. Городок-крошка на берегу озера. Там красиво – маяки, марина, скалы, рядом горы. Я там раз десять был. Может я ее там видел? Хотя, я там много кого видел. Но всегда с женой ездил и с девушками не общался. Да и в магазины не ходил. У меня идиосинкразия к магазинам. Когда вокруг много цветного и много незнакомых запахов, то мне сразу становится дурно.
Бред! Но лицо ее знакомо. Впрочем, таких лиц в этих краях полно. Скандинавский тип – блондинка, сильный подбородок, большие светлые глаза, аккуратный нос, высокий лоб. Может она у нас в компании появлялась?
Нет, я точно знаю, что ее там никогда не было. Память на лица у меня отменная. Так где я ее видел? И откуда знаю про Виннипег, Дулут и что ее зовут Кристи? И почему она не удивляется, почему не спрашивает про меня? Меня всегда спрашивают откуда такой акцент, где живу. А она даже не спросила, как меня зовут. Стоит, смотрит, улыбается. Приветливо.
– Как машина? Все в порядке? Такие сейчас редкость.
– А что с ней может быть? Я ее месяц назад купила. Мой механик смотрел, сказал, что все идеально.
– Большая она, кресла, наверное мягкие, усыпляют.
– Не такая она большая. А кресла чудесные. На ней можно далеко ездить и не устаешь.
Опять замолчали. Тишина, капель как будто в железный лист бьет.
– Так я все же вам помогу.
Взял сумку, отряхнул снег, ремень на плечо, пошли. Она следом идет, я спиной чувствую, что улыбается. Бабка у нее водительские права спросила, сама заполнила бланк, ключи ей выдала. Я украдкой подсмотрел, что девушку зовут Кристи Юханссон. Да, скандинавские корни.
– У тебя десятый номер? – спрашивает Кристи.
Я ошалело киваю. У меня и правда десятый.
– У меня двенадцатый, мы соседи через стенку.
Я молчу, не знаю, что сказать.
– Завтрак в восемь приготовлю, – говорит бабка. – Если нужно раньше – скажите.
– В восемь – нормально, – говорю я.
Кристи тоже кивает.
Мы идем по коридору. Он оказался каким-то длинным. Как будто время замедлилось, наши шаги короткие, мы не спешим. Такое чувство, что расставаться не хочется. Вот ее дверь. Кристи вставляет ключ в скважину, ключ не поворачивается.
– Тут всегда заедает, – говорю я. – Надо вниз нажать.
Сказал и чуть язык не прикусил. Не жил я в этом номере. И в мотеле этом я первый раз. Впрочем, я уже не удивляюсь. Вечер чудес. Просто жду, что будет дальше. А дальше НИЧЕГО НЕ БУДЕТ! Я это знаю, но все равно жду.
Дверь открылась, я вошел, поставил сумку у кровати. Комната – копия моей. Только вместо уток на картине волки в зимнем лесу.
– Не страшно будет с волками спать? – спрашиваю, показывая на картину.
– Я живу на севере, привыкла.
– У меня чай есть, коньяк... – не хочешь согреться?
– Я поела по дороге, сейчас спать хочется. Завтра дальний путь, метель обещают. Мне надо к вечеру до Виннипега добраться.
– Спокойной ночи?
– Спокойной ночи.
Я ушел к себе. Через стенку слышно, как Кристи принимает душ, расстилает постель. Спать не хочется. Я открываю окно. Вот за что люблю старые мотели – там окна открываются. Хочу снять противомоскитную сетку, но боюсь сломать старые пластиковые защелки. Опять хочется курить. Как будто я перенесся на пять лет назад, когда выкуривал пачку в день. Одеваюсь, выхожу из номера. За стойкой никого нет, дверь на улицу закрыта на щеколду. Я осторожно открываю, смотрю на луну. Фонари погашены, бабка больше никого не ждет. А Кристи она ждала? Получается, что ждала.
Выхожу на парковку. Кристино окно светится. Я вижу, что она в ночной рубашке лежит на кровати. Одеяло сброшено на пол. Подхожу ближе. На улице темно, она не должна меня видеть, но смотрит в окно. Да, ведь луна позади меня, и мой силуэт, как привидение в ночи.
Я машу ей рукой. Она отрицательно вертит головой и гасит свет. На сегодня все. Я возвращаюсь в номер, забыв про сигарету. Да и не хотелось мне курить. Я хотел еще раз ее увидеть, хотя знал, что НИЧЕГО НЕ БУДЕТ!
Через час я заснул. Вернее, забылся. Помог коньяк.
Проснулся я от стука в дверь. Натянул брюки, открываю, в коридоре Кристи. В куртке, шапочке, рядом сумка на полу.
– Эндрю, я хотела попрощаться. Мне не спится, я решила ехать дальше.
Я молчу. Андрей – по-английски Эндрю. Так меня на работе зовут.
– Кристи, не уезжай. Давай посидим, поболтаем. Потом ты уснешь и утром поедешь.
– Нет, милый. Я поеду.
– Ты меня боишься?
– Нет. Ты добрый и ласковый.
– У меня что-то с головой. Почему я помню твою куртку и шапочку?
– А я помню твою куртку. И сигареты твои помню. Ты всегда курил «Парламент».
– Нам надо выпить.
– Нет, перед дорогой я не буду.
– Тебе очень надо в Виннипег?
– Да, сейчас особенно.
– Почему «сейчас особенно»?
– Мне надо уехать от тебя.
– Но почему?
– Потому, что я много лет ждала твоего звонка.
– Я схожу с ума. Я ничего не помню.
– Я это знаю. Впрочем, ты позвонил, но тогда не помнила я. Или не хотела помнить. Прощай.
Кристи взяла сумку и ушла. Я стоял в коридоре и смотрел, как она подошла к входной двери, отрыла ее, посмотрела на меня. Не улыбнулась. Я постоял, потом бросился вслед, распахнул дверь, но на парковке уже никого не было. Только две машины – бабкин пикап и моя.
НИЧЕГО НЕ БУДЕТ!
– Закрой дверь, простудишься!
Это бабка вылезла из своей комнатушки.
– Кристи уехала! – почти кричу я.
– Какая Кристи, – спрашивает бабка.
– Мы вчера вместе ее регистрировали.
Бабка пожимает плечами, протягивает мне журнал. Последней стоит моя фамилия.
– Пластырь тебе дать? – спрашивает бабка, показывая на мои царапины.
– Не надо... Разве никто кроме меня вечером не приезжал?
– Нет. Ты последний.
– Так вы же курили на крыльце, когда Кристи приехала. У нее «форд», старый, красный, антик, с никелем. Из семидесятых годов.
– Я не курю, никуда не выходила и «форда» не видела. Но такой «форд» я помню. Лет пять назад приезжал. Девушка на нем в Виннипег ехала.
– В белой шапочке?
– Это я не помню. От тебя коньяком пахнет. Ты просто устал с дороги и тебе привиделось
Вот и все. Утром я уехал домой.
Андрей замолчал и открыл новую бутылку пива. Я тоже молчал, стараясь понять, что в этом рассказе необычного.
– Ты же долго ехал, устал, коньяк выпил. Может это сон?
– Может быть. Я тоже так думаю, иначе сойду с ума. Но вот, посмотри.
Андрей протянул мне телефон. На экране ночная фотография со вспышкой – следы протекторов, женские следы на снегу.
– Утром снег пошел, все замело. Это я сразу после разговора с бабкой сфотографировал.
Я молчу, не зная, что сказать. Такую фотографию можно сделать в любой зимний вечер, в любом городе. Или в тот мотель кто-то раньше приехал и уехал к вечеру.
– Ты думаешь я с ума сошел?
– Нет, это я сейчас сойду.
– А про «форд» я узнал. Мой сосед в полиции работает – помог. Такой форд был последний раз куплен у реставратора старых машин шесть лет назад. Покупательница – Кристи Юханссон. Через два года машина попала в аварию и была отправлена на свалку. Кристи живет в Дулуте. У меня есть адрес и телефон.
– И?
– Я позвонил полгода назад. Она извинилась, сказала что никакого Эндрю не знает и повесила трубку.
– И что это было? Петля времени? Тогда почему она ждала твоего звонка и почему она тебя узнала в тот вечер?
– Давай без петли времени. Мы с тобой не в фантастическом романе.
– Тогда вместе найдем ее и спросим.
– Искал. Я в Дулуте у ее дома с шести утра до семи вечера в машине просидел. Нет ее там.
– А магазин в Гранд Маре?
– Этим летом я провел там целую неделю. Юханссоны владели магазином спортивной одежды, но три года назад продали бизнес. Сейчас в этом здании картинная галерея.
– Так, тогда вопрос: шесть лет назад ты не ездил в марте на север?
– Шесть лет назад я весь март провел в Лондоне. Как и февраль, и январь. Меня командировали туда нашу программу отлаживать и поддерживать.
– Да, я помню. Может в другой год?
– Нет! Ты же знаешь, что с фотокамерой я не расстаюсь. Я просмотрел все мои поездки. Зимой я только на Новый год на север ездил. Но не в те места.
– А фото от той поездки у тебя есть?
– Только то, что ты видел. Это я телефоном сфотографировал.
– Точно там?
– Не веришь?
– Давай вместе в это мотель съездим, бабку твою попытаем.
– Я туда два раза ездил. Первый раз бабка сделал вид, что не узнала меня. А второй...
– Что?
– Там теперь новые хозяева. Мотель сломали и строят новый. С центральным кондиционером. Такой, где окна открываться не будут.
– И что теперь ты будешь делать? Как с этим жить?
– Вот так и буду жить. Понимая, что ничего нового я не увижу. И все буду знать заранее.
– Ты знал, что я предложу искать ее следы?
– Знал. И знал, что ты решишь, что я сделал эту фотографию в Миннеаполисе и решил тебя разыграть.
– А сейчас о чем я думаю.
– Не знаю. Мысли я читать не умею, но знаю, что пиво мы с тобой допьем.