Учёные считают, что человеческая речь могла появиться только у кроманьонцев, что сужает допустимый промежуток времени для глоттогенеза до периода от 190-140 тыс. лет до 40-30 тыс. лет назад. Последняя работа американских антропологов показывает, что мутации FOXP2 у человека, после чего он приобрел речь, произошла лишь около 42 тысяч лет. Именно в это время человек стал говорить.
Однако… Как известно, команде антропологов под руководством Йоханнеса Краузе удалось расшифровать часть ядерной ДНК древнего неандертальца. Образцы для анализа были взяты из костей двух вымерших гоминидов, сохранившихся в пещере на севере Испании. Результатом работы стало обнаружение у неандертальца человеческой – с точностью до последнего азотистого основания – версии «гена речи» FOXP2. Отсюда следовали два вывода. Во-первых, неандертальцы, имей они человеческий речевой аппарат, могли обладать развитой речью. Второй вывод: мутация, обеспечившая появление «человеческой версии» FOXP2, произошла до отделения неандертальцев от нашей эволюционной ветви, то есть более 300 тысяч лет назад. Значит, речь возникла не 50 тысяч лет назад, как считалось, а минимум 300 тысяч лет, когда еще следов нашего вида на планете не было.
Считается, что FOXP2 – пример гена, несущего признаки недавней селекции. То есть гибрид, плод любви неандертальского юноши и кроманьонской девушки или наоборот, имел эволюционное преимущество и в дальнейшем чаще смешивался с представителями своего подвида, передавая способность к речи всё дальше и дальше. Впрочем, — замечает известный антрополог А.В. Марков, — не следует переоценивать силу этого аргумента: на самом деле от данного гена зависит не речь как таковая, а способность к очень быстрым и точно скоординированным движениям определенных мышц. Певчим птицам, например, ген FOXP2 необходим для пения [Марков А. Геном неандертальца почти прочтен, осталось в нем разобраться // http://elementy.ru/news/431005 ].
***
Если человек современного типа (homo sapiens sapiens) возник в Восточной Африке около 200-150 тысяч лет назад, то через определенное время он заговорил на полноценном языке, принципиально схожем как с древними, так и современными языками.
Изначальный поззднепалеолитический пра-язык, предок всех известных науке языков человечества, условно определяется Г.С. Старостиным как «язык Адама и Евы» [Старостин Г. С. и др. К истокам языкового разнообразия. Десять бесед о сравнительно-историческом языкознании с Е. Я. Сатановским. – Москва: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2015. – С. 29], а профессором Александром Юрьевичем Милитаревым – как Турит («турит» – «башня»), то есть язык человечества «до Вавилонского столпотворения» [Ваганов А. На каком языке говорили Адам и Ева // http://www.ng.ru/science/2007-05-23/14_yazyk.html ]. Вот как о нем говорит академик Вяч. Вс. Иванов: «… Мы его условно, для СМИ, назвали «языком Адама и Евы» … Старостин еще в начале своей работы напечатал список слов, которые могли быть унаследованы современными языками от «языка Адама и Евы». Там есть одно слово, оно мне очень нравится, – которым Адам мог называть Еву. Скорее всего, он ее называл словом, от которого происходит русские слова жена и женщина и английское слово queen. Английское queen – «королева» – по принятым в лингвистике фонетическим законам соответствует русскому жена. Другое слово, которое, видимо, осталось от «языка Адама и Евы» в русском, и, кстати, в английском, и в других языках, это слово имя – name. Или латинское nomen. Но таких общих слов пока найдено очень мало. Чтобы найти слова из этого языка, мы сравниваем все мною названные языки внутри ностратических языков: индоевропейской, северокавказской, енисейской, сино-тибетской групп, индейские языки [видимо, в интервью корреспондент неправильно понял академика: сравнивались языки ностратической макросемьи (в которую входят индоевропейские, картвельские, семито-хамитские, уральские, алтайские, дравидские и др.) с языками других макросемей – северокавказской, сино-тибетской, енисейской, амеренидской (индейской), – О.Г.]. Первый уровень сравнения дает возможность построить праязык, которому около семи тысяч лет. Второй уровень позволяет построить праязык, которому 15 тысяч лет. Сейчас мы достигаем уровня приблизительно в 50 тысяч лет. Это время расселения наших предков из Африки» [Иванов Вяч. Каждую неделю в мире гибнет язык : интервью // Эксперт. – 2008. – №21 (610). – http://expert.ru/expert/2008/21/kazhduyu_nedelyu_gibnet_yazuk/ ].
По гипотезе А.Ю. Милитарёва, отчасти поддержанной С.А. Старостиным (отцом Г.С. Старостина), Турит возник в Юго-Восточной Африке, где его продолжает ряд африканских языков (бушменов и готтентотов), сохраняющих предположительно свойственные Туриту щёлкающие звуки: «…Там есть особые звуки, которые на английском называются clicks. Это щелкающие звуки, как бы всасывание. Мы выдыхаем, а они вдыхают. Эти языки с щелкающими звуками, возможно, самые древние на Земле» [Иванов Вяч. Каждую неделю в мире гибнет язык : интервью // Эксперт. – 2008. – №21 (610). – http://expert.ru/expert/2008/21/kazhduyu_nedelyu_gibnet_yazuk/ ].
Но, по нашему мнению, последние – это реликт не собственно человеческого языка «Турита», а «языка зверей и птиц» (и прачеловекозвериной сигнальной системы). Это подтверждают новейшие открытия российских зоологов из Карадагского природного заповедника в Крыму. Они выяснили, что дельфины – два черноморских афалины (Tursiops truncatus ponticus) по кличке Яша и Яна, живущие в бассейне, – могут «разговаривать» друг с другом – способны посылать друг другу сигналы, используя щелчки или свистки. Так они сообщают другим животным о своем самочувствии или местоположении. Эти сигналы представляют собой фонемы (отдельные звуки речи) или целые слова. Однако ученые продемонстрировали, что морские млекопитающие также способны комбинировать сигналы, а также изменять их продолжительность и частоту, чтобы формировать аналоги слов и складывать из них предложения. И издают ряды щелчков дельфины по очереди и не перебивают друг друга, т.е. буквально «ведут разговор». Яша и Яна способны выстраивать предложения из пяти слов, однако зоологи до сих пор не понимают их смысл. По словам ученых, дальнейшие исследования должны помочь разрушить языковой барьер между людьми и дельфинами. Для этого необходимо создать специальные устройства, способные воспроизводить сигналы морских млекопитающих.
Далее идет поиск ответов на проблему: «… где и когда произошло первое разделение этого гипотетического предка всех известных языков и праязыков установленных макросемей… Есть два наиболее вероятных сценария. Первый. Праязык человечества распался в Восточном Средиземноморье (на территории современных Израиля и Ливана), где генетики фиксируют миграцию из Восточной Африки около 40–50 тысяч лет назад и откуда, по их данным, началось расселение человеческих групп по всей планете; при этом следует предположить, что все существующие сегодня африканские макросемьи распространились по Африке вторично, вернувшись туда из Западной Азии (и «затерли», «съели» остававшиеся там с более ранних времен языки)… Сценарий с такой хронологической глубиной … 40 тысяч лет назад для протолингвогенеза многовато: праязык «евразийской» семьи – пока наиболее глубокий по времени и поддающийся хотя бы приблизительной датировке уровень реконструкции – тянет от силы на XV тысячелетие до н.э. Остальные макросемьи, похоже, не так сильно отличаются от евразийской, чтобы их общий праязык уходил вглубь от этого времени еще на 30 тысяч лет. Второй сценарий предполагает, что разделение произошло еще в Африке. Тогда главный претендент на роль исконного «невыездного» аборигена, первым отделившегося от праязыкового ствола, – предок койсанской семьи (или же только языка хадза, условно относимого к койсанским, но, возможно, отделившегося еще раньше, на что косвенно указывают последние генетические исследования, приписывающие носителям хадза отличия от всех других человеческих групп). Эти языки отличаются особыми «щелкающими» согласными – «кликсами», являющимися фонемами, то есть смыслоразличительными звуками (издавать подобные звуки могут и носители других языков, но там это такое же «внеязыковое» явление, как звук при сморкании или имитация хрюканья)… Реконструкция языка-предка для каждой группы или семьи родственных языков – единственное непротиворечивое объяснение самого феномена большего или меньшего сходства между языками, то есть различной степени родства (возможность реконструкции праязыка для языковой семьи делает возможным реконструкцию праязыка более высокого (глубокого) уровня, – О.Г.)… Очевидно и то, что языки с разделением человеческих групп расходятся, удаляются друг от друга. Мы это видим, например, на английском языке: известно, что люди, несколько веков назад говорившие в Англии на английском, разделились – часть перебралась в Северную Америку, часть в Австралию. И хотя прошло сравнительно немного времени, различия между British, American и Australian English видны невооруженным глазом, вернее, слышны невооруженным ухом. То же справедливо для испанского языка в Испании и Латинской Америке. Несомненно также, что романские языки – французский, итальянский, португальский, испанский, румынский – произошли из народной латыни. То есть последний, относительно поздний отрезок процесса разделения языков происходит почти на наших глазах. Какие основания сомневаться, что этот процесс уходит в глубокое прошлое?..» [Ваганов А. На каком языке говорили Адам и Ева // http://www.ng.ru/science/2007-05-23/14_yazyk.html ].
«… Пример с романскими языками, надо отметить, одновременно и очень удачен и крайне неудачен, поскольку эти языки имеют свою, очень специфическую историю: каждый из них возник в результате как бы искусственного "привития" черенка латыни на местную почву. Обычно же языки развиваются более естественно, более органично, и хотя, наверное, мы можем сказать, что у романских языков "время распада" – меньше, в принципе закономерность измерения дивергенции именно таким способом остается неизменной для всех других групп языков… Изображение родства в виде генеалогического древа подразумевает такое понимание языковой истории: язык распадается на отдельные диалекты, потом эти диалекты становятся отдельными языками, которые в свою очередь распадаются на отдельные диалекты, которые потом становятся отдельными языками и т.д. Чем меньше времени прошло с момента распада общего праязыка рассматриваемых языков, тем ближе их родство: если праязык распался тысячу лет назад, то у его языков-потомков была всего тысяча лет на то, чтобы накопить различия, если же праязык распался 12 тысяч лет назад, то различий в языках потомках за это время успело накопиться гораздо больше. Генеалогическое древо отражает относительную древность распада праязыков в соответствии со степенью различий между языками-потомками… Для того, чтобы построить генеалогическое древо языков, лучше всего воспользоваться методом ступенчатой реконструкции: сначала реконструировать праязыки самого близкого уровня, затем сравнить их между собой и реконструировать более древние праязыки и т.д., пока в конце концов не будет реконструирован праязык всей рассматриваемой семьи… Между языками теряется всякое взаимопонимание, а следовательно - и возможность удерживать общую лексику под влиянием соседей. При построении генеалогического древа мы поэтому для близких языков (более 70% совпадений) берем минимальную долю совпадений, а для более далеких – усредняем долю совпадений и датировку… Прародина языковой семьи находится там, где наблюдается наибольшая плотность максимально далеких языков и диалектов этой семьи… Поясним, как он действует, на хорошо всем знакомом историческом примере: на небольшой территории Англии диалектов гораздо больше, чем на огромных территориях Америки и Австралии. Объясняется это просто: английские диалекты в самой Англии изменяются примерно с 8 в. н.э., тогда как обособление английских диалектов Америки и Австралии начинается не ранее 16 в. » [Старостин С.А., М.Ю. Милитарев. О древе языков // http://www.fund-intent.ru/Document/Show/4415 ].
***
Праязык Турит разделился на 1) индо-тихоокеанскую, 2) австралийскую и 3) борейскую (евразоафриканскую) ветви.
Индо-тихоокеанская макросемья (по Дж. Гринбергу) включает папуасские языки («Их около 800, и, по самым скромным и предварительным оценкам, там по меньшей мере десяток макросемей (уровня ностратической); страшно глубокие языки, чудовищно друг от друга отдаленные. Не территориально, разумеется, территориально они - в соседних деревнях», по С. Старостину), языки аборигенов Тасмании, андаманские языки, непальский кусунда.
Австралийская ветвь разделилась на 150-200 языков. По последним данным, это рубеж VI и V тысячелетий до н.э. Их базисная лексика, местоимения первого и второго лица и т.д. совпадают во всех без исключения языках с точностью до фонемы. Очень «неглубокая», по нашим меркам, языковая семья, что доказывает: современные австралийские языки являются результатом экспансии какой-то одной более поздней ветки. Даже если там были распространены до этого разные языки и языковые семьи, то все это «затерто» более поздней волной эмиграции.
Потомками евразоафриканской (борейской; пагетонической – «ледниковой») прасемьи (ок. 20-25 тыс. лет назад; см. словарь корней борейского языка: ) являются большинство языков Старого Света, разделившиеся затем на 1) палеоевразийскую, 2) америндскую и 3) новоафриканскую ветви, а затем, в свою очередь, палеоевразийская (ок. 18 тыс. лет назад) – на 1) «бореальную» («северную») и 2) «австрическую» ( «южную»).
В. Лещинер установил, что амеренидская ветвь разделилась на восемь макросемей в Америке: четыре – в Южной, четыре – в Северной. Вполне возможно, что они все сводятся между собой на уровне где-то 14-15 тысяч лет.
Новоафриканская ветвь дала койсанские (бушмено-готтентотские), нигер-конго, нило-сахарские.
Бореальная ок. 12 тыс. лет назад разделилась на праафраазийские, ностратические и сино-кавказские языки.
Австрическая (аустрическая; по И. Пейросу), ок. 7 тыс. лет назад – на 1) аустронезийские (малайско-полинезийские, тайванские), 2) аустроазиатские (мон-кхмерские, мунда, никобарские, айнский, нахали), 3) дун-тайские (тай-кадайские, вьет-тайские) и 4) мяо-яо. Гипотеза находится в стадии активной проработки с помощью современных компьютерных программ.
Из ностратического (от латин. nostra – «наш»; определен В. Иллич-Свитычем и его последователями) вышли 1) картвельские, 2) индоевропейские, 3) дравидские, 4) уральские, 5) алтайские, 6) эскимосо-алеутские, 7) чукотско-камчатские [Долгопольский А.Б. Гипотеза древнейшего родства языковых семей Северной Евразии с вероятностной точки зрения // Вопросы языкознания. – М., 1964. – № 2. – С. 53-63]. Самая молодая ностратическая семья – тюрки (алтайская), самая архаичная – картвелы. Индоевропейцы занимают промежуточное положение. Обобщенно ностратики делятся на следующие группы (вероятно, из-за ассимиляции протоностратиками родственных носителей диалектных групп, происходящих из общего с протоностратиками борейского языкового предка): 1) урало-алтайцев («бриарейных»; восточных мезоевразийцев), 2) индоевропейцев («зефиральных»; западных мезоевразийцев), 3) семито-хамитов («эвральных»; афраазийцев), 4) дравидо-эламитов («нотических»; южных мезоевразийцев) и 5) картвелов («оритальных» мезоевразийцев) и ряд других – 6) чукотско-эскимоские, 7) на-дене (американские на-дене – единственная семья, чей фольклор демонстрирует редкие, но несомненные аналогии в регионе Южной Сибири и Центральной Азии [Березкин Ю.Е. Южносибирско-североамериканские связи в области мифологии // Археология, этнография и антропология Евразии. – 2003. –№ 2(14). – С.94-105]), 8) пенути («… Ситуация с пенути противоположна. Их фольклор демонстрирует некоторые параллели далеко на западе азиатского континента и даже в Европе. Об этом свидетельствует миф о происхождении кукушки, в Америке зафиксированный только у сахаптин (как западных, так и нэ персэ), а в Евразии – у почти всех западносибирских и ряда других народов вплоть до Балкан. Суть мотива в том, что дети не дают матери воды, она обижается, превращается в птицу» [Березкин Ю.Е. Женщина-птица в Чако и Калифорнии: реликтовые формы социальной организации в зеркале фольклора // http://www.mezoamerica.ru/we/bird-woman.html ]).
Корни слов ностратических праязыка начинались из четырех диакретичних гласных «а, и, у, е», обнаруживая основные пространственные отношения – удаленности, близости, глубины и высоты; из 203 индо-европейских корней 198 имеют свои соответствия в алтайских и уральских языках. Скепсис относительно существования «ностратического единства» базируется на абсолютизации данных глоттохронологии, сгласно которой за 1000 лет сменяется 15 % лексики, за 2000 – 28 %, за 4000 – 48 %. За 40 000 лет число общих корней должно составлять меньше 1 %, а лингвисты находят сотни общих корней, более того эти корни фиксируются в «чистом виде» и охватывают весь спектр лексики. Но утверждать, что скорость и сумма изменений всегда постоянна, вряд ли верно, как и то, что она общая как для базовой лексики, так и для отражающей культурные реалии. «... В литературе, – указывают С. А. Бурлак и С. А. Старостин, – часто фигурирует цифра 8-10 тысяч лет как абсолютный предел возможности установления языкового родства,… хотя обычно не говорится, откуда эта цифра берется. На самом деле она восходит к стандартной глоттохронологической формуле М. Сводеша..., согласно которой за 10000 лет в двух родственных языках должно сохраниться всего 5-6 % общей лексики – ситуация, при которой непосредственное сравнение языков уже не может дать положительных результатов и нельзя отличить исконно родственные морфемы от случайных совпадений (при расхождении порядка 16000 лет, согласно формуле Сводеша, языки вообще должны утратить абсолютно все сходство)» [Бурлак С. А., Старостин С. А. Сравнительно-историческое языкознание. – М. : ИЦ «Академия», 2005. – С.108]. Поэтому многие компаративисты (исследователи, занимающиеся сравнительным языкознанием) перестали рассматривать глоттохронологию как метод, дающий более или менее достоверную абсолютную датировку «бифуркации» двух языков. Впрочем, никто не спорит, что глоттохронологические данные можно использовать для относительно надежной группировки языков по степени родства и для восстановления топологии языкового древа.
Некоторые ученые выносят семито-хамитов как отдельную ветвь праафразийской, но близкую ностратической ветви. По глоттохронологическим подсчетам, сделанным А. Милитарёвым по методу С. А. Старостина, праафразийский язык распался на диалекты в 10-м тысячелетии до н.э. и, по его классификации, разделился на І) северно-афразийский, разделившийся в 9-м тыс. до н. э. на 1) протосемитский и 2) прото-африканско-афразийский (разделившийся в 8-м тыс. до н. э. на протоегипетский и прото-берберо-чадский, в свою очередь, разделившийся на прото-берберо-канарский и проточадский в 6-м тысячелетии до н. э.); и ІІ) южно-афразийский, разделившийся на 1) протокушитский и 2) протоомотский в 8-м тыс. до н. э. По гипотезе Милитарёва, праафразийцы – создатели мезолитической (и наследующей ей ранненеолитической) натуфийской археологической культуры Леванта, в которой впервые фиксируются следы ранней доместикации растений (злаки, бобовые и другие), собаки и копытных, отраженные в целой группе соответствующих праафразийских терминов, реконструируемых достаточно надежно. Из этого следует, что разделение праафразийского языка произошло в Передней Азии, после чего небольшие группы говорящих на соответствующих праязыках (кроме семитского) мигрировали в Африку: северные афразийцы в 9-м тыс. до н. э., возможно, через Кипр, а южные афразийцы – в 8-м тыс. до н. э. через Баб-эль-Мандебский пролив, пройдя перед этим Аравийский полуостров (этим же путем много позже прошли и в начале 1-го тыс. до н. э. мигрировали в Восточную Африку носители протоэфиосемитского языка) Уже на африканском континенте некоторые группы населения, говорившие на различных автохтонных языках, перешли на языки афразийскоязычных мигрантов, принесших более высокую культуру.
Сино-кавказская ветвь (по А. Томбетти и С. Старостину), прародина которой находилась в иранском Загросе, разделилась 8 тыс. лет назад на 1) сино-тибетские (китайский, тибет-бирманские, бай, дунганский), 2) северо-кавказские (абхазо-адыгские, хаттский, нахско-дагестанские, хуррито-урартские), 3) палеопиренейские (баскский, аквитанский, лигурийский, пиктский), 4) палеоенисейские (кетский, коттский, аринский, ассанский), 5) палеокашмирские (бурушаски), 6) на-дене (атабасский, тлингитский, хайда, апачи, навахо).
Прародина языков сино-тибетской семьи находилась в Восточной Анатолии [Пейрос И.И. Австро-тайская гипотеза и контакты между сино-тибетскими и австронезийскими языками // Древний Восток : Этнокультурные связи. – М.: Наука, Гл.ред.вост.лит., 1988. – С. 321-322 ], главные точки распада которой глоттохронологически датируются 12-11 тыс. до н.э. Т.е. это как раз время ближневосточной неолитической революции, перехода к производящему хозяйству, демографическому росту и расселению племен. Собственно сино-тибетцы изначально были европеоидами и на запад от Гималаев (т.н. «линия Мовиуса») сохранили свой расовый тип, но на Китайской равнине и в Тибете они растворились в позднем неолите среди аустрических долихокранных монголоидов Центральной Азии (отдельный от палеоуральцев, тибето-камцев и бушмено-готтентотов монголоидный тренд), передав им свой язык, который те, в свою очередь, передали монголоидам приморской Восточной Азии (Сундского субконтинента), являющихся монголоидным трендом австралоидной расы. В этом смысле интересны факты о том, что сродство с ностратической лексикой обнаруживают такие базовые слова китайского языка как jen «человек», shan «гора», shui «вода», jih «солнце, день», yueh «Луна», shou «рука», tsuh «нога», orh «ухо» ( ~ нем. Ohr), muh «глаз», fu «отец», mu «мать», tze «сые», nu «дочь», hiung «старший брат», ti «младший брат», tze «старшая сестра», mei «младшая сестра» и др. Уходя вглубь, Дж. Д. Бенсгтсон указывает на прародину макро-кавказской семьи (северокавказские языки, хаттский, хуррито-урартские, тирренские, баскский и бурушаски) – Иран, 8000-6000 гг. до н.э. Более древний предок – дене-сино-кавказский датируется 10 000 гг. до н.э. Эти реконструкции он провел в конце 80-х гг. ХХ в. по данным истории и археологии, а уже в 90-е гг. ХХ в. их независимо вычислили по глоттохронологии С. Старостин и С. Николаев.
Бореальный язык рассматривают как возрождение изначальных состояний Турита из-за того, что поглощая остатки носителей постборейских и постпалеоевразийских диалектов, с одной стороны, и постамериндских, с другой, произошло резонансное возрождение архаических форм, общих для этих диалектов: «… Типология бореального праязыка была предельно проста: это был язык изолирующего строя, лексика которого состояла из двух согласных корневых слов, причем вокалические силлабемы внутри таких слов характеризовались позиционно заданным тембром, акцентно обусловленным количеством, отсутствием собственной дистинктивной функции. Частей речи как таковых в БП не было; морфология – в ее современном понимании – отсутствовала; единственным видом словообразования было корнесложение...» [Андреев Н.Д. Раннеиндоевропейский праязык. – Л., 1986. – С.4 ].
Затем мезолитические мигранты-бореалы с севера вступили в контакт как с баско-сино-кавказцами, так и с афраазийцами. Изначально они существовали как шпрахбунд («языковый союз»), но затем выработали собственную лексику, которая и стала источником собственно неолитической ностратической филы. В рамках этой гипотезы находится объяснение такому факту, как глубокая типологическая разница внутри ностратической филы при значительной близости лексики [Волынский А. Re: Афраазийцы и картвелы в Западной Европе? // ].
***
Именно наростающая полигаплогруппность этносов (с особенностями долевого состава гаплогрупп мужчин и женщин в структуре этноса) в условиях миграций была – вероятнее всего – причиной появления основных языковых семей. Она способствовала и формированию многих дошедших до нас языков. Известно, что причиной изменения языков, их трансформации в экзогамных этносах являются представители женской фратрии: принося из чужого племени свой магико-символический мир, они посвящают в него своих детей и внуков и он закрепляется со временем (за три-четыре поколения). При гибели взрослых мужчин, при всяких «бутылочных горлышках» и т.п. именно женщины, при содействии жрецов-шаманов, преимущественно сохраняют и развивают языки, взращивают с этими языками детей на всём протяжении истории.