Торт Павлова

 
- Не знаете, что выбрать?
С трудом подавляю вздох. Началось…
Продавец не унимается:
- Подсказать?
Сдаюсь:
- Ну, подскажите.
- Вам… на праздник?
- Да у сына день рождения, посидим, чайку попьем вечером…
- Ну вот, например, тортик… - продавец присматривается, - торт Павлова.
Пытаюсь отшутиться.
- Собаку Павлова знаю, а торт нет.
Кто-то среди покупателей подсказывает:
- Это фирма, наверное… И-Пэ Павлова…
- И какие рефлексы у него?
- Ну вот, например… поноску приносить умеет… - оживляется продавец, - Тортик, Тортик, апорт!
Продавец бросает каталог товаров, тортик восторженно срывается с места, несется за каталогом, тащит обратно, радостно виляет розочками.
Ёкает сердце. То, что надо.
- Беру.
- Или вам посолиднее что-нибудь? А то мало ли, может, на званый прием…
- Да нет, сыну пять лет исполняется… самое то.
А-а-а, ну тогда отличный выбор. У нас еще сегодня именинникам скидки тридцать процентов…

- Ну… задувай!
Димка дует, свечи одна за другой гаснут, ай, молодец.
Аплодисменты. Благоверная моя берет нож, ну давайте резать, Димка, тебе кусок побольше, или серединку сразу вырезать?
Рев.
Димка ревет, заливается, хватается за нож.
- Димочка… ты что? – моя благоверная всплескивает руками.
- Ай, такой мальчик большой, и плачет…
Это первая бабушка. Мама моя.
- Разбаловали ребенка, говорила, разбалуете.
Это вторая бабушка. Тёщенька моя ненаглядная…
Я ничего не понимаю, вспоминаю себя в димкином возрасте, тоже как-то за праздничным столом ревел, потому что все взрослые собрались, значит, ругать будут, у нас в семье всегда так было, если все взрослые собрались, значит, ругать будут. Так и было, ругали за то, что заревел…
Понимаю, что Димку ругать не буду. Ни за что. Обнимаю сына, спрашиваю:
- Чего ты? Чего случилось-то?
- А… не на-а-а-доо-о-о!
- Чего не надо?
- То-о-ор-ти-и-ик!
Сжимается сердце, вот так, его высочеству тортик не понравился. Вот так, папа с работы шел, с ног валился, еще в магазин поперся, еще выбирал, а его превосходительство носом ворочать изволили…
Моя благоверная хлопочет:
- Тортик не понравился? Ты смотри, хороший какой, лапку дает, поноску приносит… он же тортик Павлова…
- Ре-е-е-зааа-ать не на-а-адоо-о-о!
Понимаю. Спохватываюсь. Ну, конечно. Уже сказано-пересказано, писано-переписано, не покупайте детям еду, которая как живая выглядит, зайцев там всяких шоколадных, медвежат бисквитных, жалко же есть будет…
- Ну ладно, ладно, не хочешь, ну не будем есть, реветь-то зачем? Мне зарплату задержали, я разве реву? Маме сапоги не купили, она ревет разве?
- Да что ты с ним, как со взрослым…
Это тёщенька моя. Считает, что с детьми как с дебилами говорить надо, это-хто-у-нас-холё-сёнький-такой-ой-какие-мы-большие-выросли, а как что не по ней, медведицей ревет…
Твердо говорю:
Тортик трогать не будем. Раз Димка так хочет. Пусть у нас живет. Вообще говорят, если дошло до торта, вечер не удался.
- Да ладно тебе при ребенке-то!
Это снова тёщенька. Чувствую, что уже почти готов вместо тортика положить тёщеньку по тарелкам.

- А Тортик со мной поедет?
Вздрагиваю.
- Дим, тебе сколько лет уже?
- Семнадцать.
- Вот-вот, а не пять годиков. Ему в универ поступать, он про тортик думает…
- И чего его, съедим, что ли?
- Почему съедим, оставь кому-нибудь…
- Вам, что ли?
- Ну… вон, у соседей Оксанка растет, ей вон как Тортик понравился…

- Тортик! Тортик, домой!
Тортик не уходит, скачет по перрону, машет хвостом.
- Тортик! Домой, я сказал!
Мать не выдерживает:
- Да прогони ты его уже, а то еще в вагон запрыгнет…
- Да как я его прогоню?
- Ну, брось что-нибудь… вон… палку там… пусть за ней бежит…
- Поймает, назад принесет. Это надо что-то такое, чтобы… а-а-а, вот!
Димка берет свое детство, размахивается, бросает, детство упархивает по золотому лугу за горизонт далеко-далеко…
Тортик бежит за детством, скрывается за горизонтом.
Димка поднимается в поезд.
- Просьба сопровождающих освободить…
Стук колес.
Сияющее поле остается позади.

- Ну… так сказать… за именинника!
Чокаются.
Пьют.
Аплодисменты.
Дмитрий Степанович оглядывает сверкающий зал, думает, как он вообще сюда попал, что тут вообще происходит…
Кто-то подходит, чокается, какие-то тосты, какие-то слова, обрывки фраз, в тридцать лет директор компании, вот это я понимаю, я сыну своему вас в пример ставлю… Жениться-то не надумали? А то пора уже, дом прикупили, надо в дом и хозяюшку…
Дмитрий Степанович сдержано благодарит.
Оглядывается.
Видит, что никто на него не смотрит, потихоньку выскальзывает за дверь, в холод ночи.
Переводит дух.
Они еще не знают, что фирма банкрот.
Они еще много чего не знают.
Дмитрий Степанович вынимает крохотный кольт, проверяет патроны, все на месте.
Ночь расступается перед идущим человеком, смыкается за его спиной.
Телефонный звонок.  Дмитрий Степанович включает телефон, сам не знает, зачем, сказал же себе – уже всё…
- Димон, ты куда запропал-то?
Это Карякин.
- Да я… вернусь сейчас.
- Димон, ты чего?
- А чего?
- А с голосом что?
- Да норм всё…
- Чего норм, ты это… не вздумай там чего!
- Д-да я…
- Чего да ты, где ты есть, сюда давай немедленно, подумаешь, банкрот, да все уже знают, что банкрот!
Дмитрий Степанович выключает телефон.
Ночь молчит.
Поднимает кольт.
Темнота заливается лаем.
Димка настораживается, это еще что…
Кто-то догоняет Димку, кто-то отчаянно машет кремовыми розочками….
- Тортик?
Тортик радостно бросается Димке на грудь.
- Тортик!
Тортик что-то сует Димке в руку, что-то, что-то… вот черт… Димка берет что-то, чувствует, как бешено бьется сердце.
- Тортик… какой ты молодец… детство принес…
- Димка!
Голос из темноты ночи, шорох шагов, так и есть, Карякин идет.
- Дим! Ты это… не вздумай даже!
- Да я уже…
- Что ты уже?
- Да уже ничего…
- Успокоился?
- Ну… ты смотри, чего нашел-то! Тортик мне детство мое принес!
- Ну вот видишь, хорошо как… отвлекись, что ли, на детство-то… а там и с новыми силами…
- Чего с новыми силами, пошло оно всё… уеду отсюда… Я ж в детстве чего хотел… архитектором хотел быть… а не это все…
- Так и будь! И забей на контору эту… один хрен, прогорела…
- Тоже правильно… Чего на холоде-то встал, давай назад… замерзнешь…
Димка не хочет возвращаться в шум большого зала, но на улице и правда холодновато, надо идти, да и с другими радостью своей поделиться…
- Димон, ты куда запропал-то?
- Вы смотрите чего, я детство свое нашел!
- Ну, повезло…
- Вы смотрите, сохранилось-то как…
- Ничего себе…
Люди накладывают детству конфет, кто-то хлопочет, да вы много не давайте, зубы болеть будут, да что говорите, вы когда у детства зубы видели…
Кто-то предлагает тост за детство.
Чокаются.
Пьют.
По телу разливается живительное тепло, Димка чувствует, как его клонит в сон, устраивается в кресле, начинает клевать носом, детство сворачивается на коленях у своего хозяина, засыпает…

…сон рассеивается.
Димка лениво оглядывает комнату, свет солнца льется в окна. Детство сонно потягивается, соскакивает, бежит к столу, наверное, подарки ищет, день рождения все-таки.
- Выспался? – спрашивает Карякин.
- Ну… Чего-то мы… перебрали вчера.
- Так давай чайку крепенького…
- С-спасибо… - Димка с наслаждением делает большой глоток из чашки, надкусывает ломоть торта, черт, сочный, коньяком, что ли, пропитан, это плохо, только коньяка сейчас не хватало.
Димка оглядывается, что-то не так, чего-то не хватает, понять бы еще, чего…
- А… а этот где?
- Егорыч домой уехал, ему сегодня сына на выпускной вести…
- Да нет… этот… - Димон с трудом вспоминает слово, - Тортик, во!
- А… извини, приговорили мы его…
- К-как приговорили?
- Да чего ты ерепенишься, вот, мы тебе кусок оставили, ты его доедаешь…
Кровь бросается Дмитрию Степановичу в лицо.

Маленький Димка ревет.
- А-а-а-а, не на-а-ада-а-а тоо-о-орти-и-и-к е-е-е-сть!

Дмитрий Степанович молчит.