Все последующие дни я с упоением выполняла свою программу. Конечно, я по сто раз на дню проверяла почту, но письма от Максима не приходило. Я не слишком огорчалась. Меня и без того переполняли ощущения, требовавшие адаптации и укрощения. Кроме того, я знала, что как и все технари, Макс не слишком любил писать. Удивительно, что он вообще мне что-то отправлял.
Гормоны сводили с ума, поэтому в свободное от занятий время я носилась по городу, чтобы израсходовать энергию хотя бы к вечеру. Погода стояла великолепная, и я бегала по улицам и паркам, лишь бы не торчать в квартире.
Малознакомые люди делали мне комплименты. В нашем доме живёт дама, которую я считаю эталоном элегантности. Куда бы она ни шла: на работу, в театр, на прогулку с той-терьером, она всегда модно одета и безукоризненно ухожена. Каждый раз при виде неё я вздыхаю: "Мне так не суметь".
И вот эта икона стиля зашла со мной в лифт. За многие годы совместного проживания в одном доме я никогда не слышала от неё ничего кроме вежливого "здравствуйте". Неожиданно кумир раскрыл рот и ошарашил: "Знаете, смотрю я на вас, с каким вкусом вы сегодня одеты!" У меня отпала челюсть. Конечно, я не могла сказать ей, что на мне ровно та же одежда, что и прежде. (Кстати, это то самое серое в белый цветочек платье, в котором я пришла на урок к Максиму после того, как он попросил меня с ним заниматься. Образ довершали тройная нитка жемчуга и светлые туфельки на шпильке.)
- Ах, что вы, спасибо, но я одета совсем обычно... нет, конечно, стараюсь, но...
- В вас определенно что-то есть, - произнесла дама.
Да, есть! Мой новый наряд называется "гормональный всплеск". Но этого я, конечно, соседке не сообщила, а, поблагодарив от души, вышла из лифта в экстатическом состоянии.
В другой день, но в том же лифте, пожилой мужчина, глядя мне прямо в лицо, внезапно сказал: "Редко встретишь по-настоящему красивую женщину". Я смутилась, а он продолжил: "Вы в зеркало-то на себя посмотрите!"
Меня осенило: чем шататься по городу просто так, я могла бы прифрантиться к возвращению Максима. И с этого момента все деньги, получаемые от дополнительных уроков с Алисой, с энтузиазмом оставлялись в магазинах текстильной продукции. Долой так любимые раньше чёрные вещи. Оно, конечно... чёрный - цвет интеллекта, кто же спорит, но... разум почти отказывал, поэтому в моём гардеробе появились бордовая юбка, оранжевый кардиган, сиреневая блузка, жакет, сочетающий в себе все краски лета, выглядящие, впрочем, вполне гармонично и весело.
В такой горячке прошли полторы недели, по прошествии которых возвратился Олег. Он загорел и выглядел весьма неплохо. Встретила его, прыгая и танцуя, что, естественно озадачило супруга.
- Я очень рад, давно не видел тебя такой... но что происходит? - вопросил он, с трудом отдирая жену от своего живота, к которому она прилипла.
Смеясь, заигрывая и веселясь, я хранила мою тайну.
- Кажется, умом тронулась, - беспокоился благоверный.
Один день сменял другой, но моё буйное помешательство и не думало затихать. Олег недоумевал всё больше.
- Мне нравится смотреть на тебя, но я ничего не понимаю, - в раздумье говорил он, жуя первую из пяти немецких сарделек, ждущих своей очереди.
В ответ я только глупо хихикала, но уже осознавала, что не могу не открыть ему мой волнительный секрет. С мужем мы учились на одном факультете, и он мой самый близкий человек и самый преданный друг. Он всегда настаивал, что я могу говорить ему всё, что взбредёт в голову, однако в моей душе роились сомнения.
Пробормотала:
- Не знаю... мне хочется поделиться с тобой, только не уверена, что смогу это произнести... но, кажется, не произнести не смогу тоже...
- Мне можно и нужно говорить ВСЁ, абсолютно ВСЁ и бояться тут нечего, - Олег прекратил очередной приём пищи и обнял меня за плечи.
- Да, я знаю, что ты самый лучший и вообще практически святой (вот разве что обжорство... хи-хи), но всё же... это такая вещь...
- ВСЁ! - тоном, не допускающим возражений, сказал супруг.
- Это ВСЁ оно действительно подразумевает всё... даже самое-самое... ужасное?
Небольшая пауза.
- ВСЁ!
Я ломалась ещё несколько минут, но в конце концов поняла, что признание неизбежно.
- Тогда... в общем, понимаешь, так вышло... - я втянула в себя побольше воздуха, который вместо того, чтобы помочь мне выдохнуть слова, давил на грудную клетку, стремясь вырваться, - так получилось... так сложилось...что мне нравится... один человек...
Спрятала лицо в ладонях, а муж прижал меня к себя ещё крепче.
- Ах, вот что! - спокойно произнёс он, и воздух наконец с шумом вышел у меня из груди. - Ну, ничего, это абсолютно нормально... это бывает... ничего страшного...
В его голосе слышались неподдельная забота, участие, нежность.
- Правда? Ничего страшного? - переспросила я, испытывая невероятное облегчение от того, что можно больше не мучиться от желания поговорить с ним о Максиме.
- Дело житейское, - подтвердил кандидат на канонизацию. - А, кстати, он у нас кто?
Я рассказала про Максима, про нашу переписку, его приглашение пообедать в начале знакомства и прочее.
- Так это тот злобный мизантроп, который так тебе надоел, что ты хотела прекратить давать ему уроки? Ну, ни хрена себе... - изумился супруг.
- Ну да, - ответила еле слышно, сама растерянная от несуразности ситуации. - Не понимаю, как оно получилось... не нравился, не нравился... и вот... Но ты не думай, я никаких романов крутить не собираюсь, у него ведь семья, а я не хочу драм... Просто мне нравится, что я ему нравлюсь и что это взаимно, вот и всё. Это чистая физиология и ничего больше.
Хочу заметить, что реакция Олега не стала для меня сюрпризом. На протяжении всех двадцати лет, что мы вместе, он время от времени говорил мне, что понимает свои недостатки, и если я найду человека, с которым почувствую себя лучше, чем с ним, то он будет только рад, зная, что мне хорошо.
Честно говоря, даже не могу предположить, как к такой своеобразной позиции отнесётся читатель. Разумеется, в какой-нибудь высокодуховной религиозно-психологической книжке именно так о любви и написано. Ну, так то книжка... А в жизни я, по правде сказать, про такое не слыхала и воочию не видала, поэтому уверена, что кто-то обязательно решит, будто такое отношение говорит не о любви, а о равнодушии. Встречаются, конечно, уникумы, без скандалов отпускающие свою половину в свободное плавание, но это скорее смирение перед неизбежным. А вот чтобы радоваться... Однако Олег убеждён, что любовь только тогда любовь, когда чувствуешь себя счастливым вне зависимости от того, где и с кем просыпается твой любимый, при условии, что последний абсолютно доволен своей судьбой. Остальное - чистейший эгоизм и самообожание. В пример он приводил свою чрезвычайно властную мать. Родительница, по его словам, относилась к нему как хомячку, которого нужно держать в клетке, кормить и выпускать погулять по комнате по своему усмотрению. Именно поэтому он испытывает отвращение к любого рода принуждению, присваиванию себе личности другого человека.
В общем, любовь или равнодушие, решать читателю. Зато в доме воцарилась гармония. Здорово, когда нет никаких недомолвок и можно обсуждать с родным человеком буквально всё, что происходит с твоими телом и душой.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/01/21/976