Предыдущая глава http://www.proza.ru/2016/01/17/1311
Последние дни перед Новым Годом окончательно доконали Киру утомительными детскими утренниками, которые она никак не могла игнорировать, и невероятным объемом новостей, с трудом умещавшихся в лабиринтах мозга, плотно забитых предпраздничными мыслями.
Лёлька и Олег, отказываясь довольствоваться бабушкиным присутствием на школьных мероприятиях, рвали на части мать, вынужденную отпрашиваться с работы. Это злило Никольскую, не желающую терять клиентов в отсутствие стилиста и закатывающую той скандалы, доводя до приступов головной боли, опять таки не позволяющих эксплуатировать востребованную дизайнершу «и в хвост, и в гриву». Ком взаимного недовольства рос слишком заметно, чтобы его размеры не начали пугать обе стороны, поэтому грядущие длительные выходные и начальница, и подчиненная рассматривали как долгожданную разрядку напряженности.
Нещадно загнанная беготней и хлопотами Кира между тем продолжала по привычке анализировать свои и чужие поступки, зачем-то пытаясь понять других, чтобы оправдать их действия или полное бездействие. А уходящий год, и без того насыщенный по всем статьям, словно торопился успеть развязать сложные узлы до наступления нового...
Модная консультантша перестала отвечать на колкости хозяйки резкостью, заставляя себя вспоминать, какой внимательной бывала Валентина, если рядом с ней человеку становилось плохо. И случай с Тутовой, едва не родившей мальчишку прямо в ателье, и то, что случилось позже, когда Никольская не только навещала Раису в роддоме после кесарева сечения, но и заботилась о её старших девчонках, неделю остававшихся без матери, изумило всех сотрудниц, увидевших «мегеру» в ином ракурсе.
Итоги тающего на глазах года в персональной истории Киры Петровой, откровенно говоря, не давали ей права осуждать или обличать кого-то прежде, чем она не попробует избавиться от неразберихи в собственной жизни и собственном сознании. Самым больным местом, естественно, были дети, почти исчезнувшие из поля зрения некогда трепетной матери...
Специалисту в области одежды по-прежнему не удавалось панорамно следить за процессом развития сына и дочери, а бабушкины потуги воспитания внуков, натыкаясь на жестокую подростковую иронию и обвинения в несовременности, безмолвно утопали в старческих обидах. Кира металась между детьми, матерью, работой и школой, теряя здоровье, время и приоритетные ориентиры и, несмотря на потрепанный комплект атеиста, все-таки надеялась на чудесную развязку.
Накал «воспаления» мозга Киры слегка остудили начавшиеся каникулы и внезапно проснувшаяся сознательность родимых чад. Хотя начало этого «сознательного» периода ознаменовалось совсем не сказочными сюрпризами...
В один из предновогодних дней, когда измотанная дизайнерша, предвкушая полчаса обеденного отдыха, развалилась на диванчике в кабинете отсутствующей Никольской, раздался звонок с домашнего телефона Нечаевых. Рыдающая Лёлька кричала в трубку, что Олега со сломанной ногой куда-то увезли незнакомые люди, а соседи вызвали «скорую» бабушке, потому что она потеряла сознание. Легче легкого представить, в каком состоянии мчалась по улице Кира, не обращая внимания на странные взгляды прохожих... Только дома она обнаружила, что неслась под снегопадом в хлопчатобумажной рубашке, джинсах и вельветовых слипонах на босу ногу.
Слава Богу, всё оказалось не так страшно, как описывала перепуганная Лёлька: перелома голеностопа у сына травматологи не обнаружили, однако серьезное растяжение связок надолго лишило его радости дворовых баталий. И тут, в момент полной растерянности Киры, не соображающей, куда бросаться в первую очередь, пришла неожиданная помощь, умноженная на приятное удивление.
Вовка Никольский, случайно узнав о происшествии с родственником, обежал все аптеки в городке и, не найдя специального ортопедического бандажа с ребрами жесткости для травмированной стопы, оперативно смотался в областной центр. Консультировала его, несмотря на затухающие любовные отношения, сама Сайкина, будущее «светило» заштатной медицины. Она же посоветовала заодно приобрести охлаждающий аэрозоль, приглушающий боль, и тросточку, без которой в ближайшие дни мальчишке было бы сложно передвигаться даже по квартире.
Лидия Ивановна, к счастью, тоже быстро пришла в себя после обморока, вызванного волнением и скачком артериального давления. И Лёлька, впервые в жизни став очевидицей событий, близких к трагедии, притихла, пообещав матери превратиться в самую примерную девочку на свете. При этом она, по традиции, не обошлась без «фило-софило», озабоченно сделав вывод о необходимости обретения замкнутого пространства для откровенных признаний. После долгих обсуждений этого «проекта» с бабушкой, внучка согласилась на «честный угол» вместо душного «шкафа честности»...
Вернувшийся Олег, сильно хромающий, экипированный по полной посттравматической программе, принял предложение сестрицы в обмен на право стоять в «честном углу» со стильной тростью, купленной ему двоюродным братом. В ответ на это послабление Лёлька придумала дополнительное наказание - «честные угловые тапки», которые предполагалось прибить к полу гвоздями крепко-накрепко. Против гвоздей категорически выступила бабушка, не позволив портить и так ходящие ходуном старые половицы...
На роль «честных тапок» выбрали новые шлепанцы дяди Коти, чтобы в них без проблем помещались ноги любого размера провинившихся домочадцев. А единственный свободный от мебели угол был назначен «честным»...
Первой опробовала семейное нововведение Лёлька, предварительно набив кармашки платья таким количеством любимых жевательных мармеладок, что подол наряда, доставшегося ей в наследство от мамы, спереди стал длиннее на целую ладонь.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/01/23/210 следует...
Сборник "Ателье"