Воровка на доверии.
Владька – воровка на доверии. Молодая женщина, тридцать один год от дня рождения и ещё несколько месяцев и дней. Впрочем, выглядит она несколько старше своего возраста. То ли некоторая полнота её старит, то ли нервная работа накладывает отпечаток.
Владька воровкой себя не считает. Какая она воровка, если люди, как правило, сами деньги отдают, да ещё и упрашивают, чтобы помогла им. Философия у неё в отношении к собственной персоне давно выработана. В ней определяет себя художницей свободного полёта, творческой личностью.
А как же иначе? В её профессии столько ума, смекалки, знаний людской психологии требуется. Каждая новая ситуация особый подход предполагает, подготовку, но всё равно импровизация всякий раз нужна. В ней, в её понимании, и заключается творчество.
От рождения жила Владлена в деревне по Ленинградскому железнодорожному направлению, немного не доезжая до Клина. Родители, в советской стране – колхозники, к капиталистическим временам приспособились плохо. Земельный пай, который достался им после развала коллективного хозяйства, продали по дешёвке, а деньги, полученные от продажи, отец достаточно быстро преобразовал в водку и успешно пропустил её через свой организм. Мать сильно не возмущалась, потому как привыкла подчиняться мужу. Хорошо усвоила в молодые годы, что возражения ему чреваты болезненными побоями, а, в лучшем случае, ударами кулаком в ухо, в грудь, в живот.
Возможно, потому и не получилось больше детей у матери, кроме Владлены. Отец, напившись водки в очередной раз, не принял возражений матери по поводу выпивки, избил страшно, отбив ей внутренности. Мать, женщина забитая, обращения в милицию писать не стала, предполагая, что подобным образом живут многие, и если возмущаться, то можно оказаться с маленькой дочкой на улице.
Постепенно жизнь наладилась. Отец пить стал больше, а буянить и драться – немного меньше. После распада Союза и развала колхоза на работу толком так и не устроился. Шабашил иногда на стройке у более благополучных соседей и московских дачников, скупивших за дёшево землю. Мать занималась хозяйством. Держали корову, коз, овечек, двух свинок. Забот множество, и все, как повелось, на её плечи.
Владька в семейных заботах и трудах сильно не напрягалась. Считала – не её это. Она же – белая кость, так зачем лишний раз под корову нагибаться. Даже отец, хотя бы и по трезвому, а хоть бы и по пьяному делу, ей не перечил. Надо полагать, понимал, если один в старости останется, то кто за ним кроме Владьки ухаживать будет.
Училась Владька так себе. Может быть, от природной лени, а, возможно, и от отсутствия интереса к каким-либо наукам. Еле-еле дотянулась до окончания одиннадцатого класса, поступила с трудом в медицинский колледж и так же, с трудом, его закончила.
Из всего образования научилась только успешно уколы ставить, капельницы. Этого у неё было не отнять. Рука лёгкая. В вену всегда сразу попадала, и выходило не очень болезненно.
По окончания колледжа устроилась в городскую поликлинику патронажной сестрой. Впрочем, работа с младенцами быстро надоела. А, главное было ещё и в том, что с младенцев и молодых мамаш не получалось дополнительных денежных прибытков. Лучше выходило со старичками и старушками. Те, обычно, за укол, за капельницу, всегда денежку давали. Кто скромно – полтинник, а кто и соточку, две. По-разному. За день иной раз до пятисот, а то и до тысячи добегало.
Личная жизнь у Владьки не складывалась. Лицо красотой не опечалилось. На широкоскулой его части приспособились маленький рот с большими губами и миниатюрный носик. Глаза тоже были маленькие, к тому же близко посаженные, отчего лицо казалось ещё шире. И фигура её подвела. Широковатый зад, тонкие ножки, большая грудь и обозначившийся живот не придавали грациозности телу. Потому и получалось, что мужчины взглядов на ней не задерживали. За все молодые годы только и поступила парочка непристойных предложений «перепихнуться», одно из них от старенького уже дедушки.
Внутренне Владька от этого сильно переживала. Насмотрелась сериалов о большой и чистой любви, потому и её сердце требовало, пусть малую толику, но искренних чувств. С любовью не получалось. Отчего в душе зародилась ненависть к мужской половине человечества, надменность и презрение. А ещё внутри сложилась некая циничная философия, которая позднее и послужила основой для её противозаконной деятельности.
Первый раз противоправность у неё случилась со старичком. Она ему помогала из запоя выходить, несколько дней подряд капельницы ставила. Дед, явно не из бедных, проживал в приличном особнячке, в Москве имел квартиру и некоторый доход непонятно какого рода.
Дедушка хоть и обладал спитой внешностью, но усиленно молодился. Дома ходил в дорогом стёганом халате, лысину прикрывал зачёсом волос сбоку и носил модную бородку. Перед постановкой последней капельницы принялся домогаться до Владьки, обещал золотые горы, почему она и уступила. Немного помучив её, дедушка закончил и сразу забыл про обещания. Но и Владька не растерялась, добавила в раствор снотворного.
Старичок постепенно отошёл к морфею, а она, собрав медицинские принадлежности, тихонько принялась изучать содержимое секретера. Деньги там отсутствовали. Бумажник отыскался в прихожей, в тумбочке. Содержимое его выглядело весьма внушительно.
Наскоро отсчитав шесть пятитысячных купюр, она выпорхнула, насколько позволял вес, из дома, чтобы больше сюда не возвращаться.
Первое время опасалась появления милиции, но, то ли купюр в бумажнике оказалось настолько много, что им был утрачен счёт, то ли дедушка посчитал вполне нормальным расчёт за утраченную медсестрой целостность, посещения милиции не состоялось.
Выводы получились обнадёживающие. Если добавлять в капельницы снотворное, немного, а потом забирать у клиентов денежки, тоже немного, то вполне можно продолжать патронировать местное пожилое население.
Так она трудилась полгода. Но однажды попалась бдительная старушка. Обнаружила пропажу тысячи рублей и заявила в милицию. Лейтенант оказался дотошным следователем и вызвал Владьку на беседу. Она, конечно же, от содеянного отказалась. Особых улик не было, всё больше домыслы. Но следователь строго предупредил, что если поступит на неё ещё хоть одна жалоба, тогда он церемониться не будет, расследование проведёт со всеми вытекающими.
Коготок у Владьки увяз. Совсем уже не хотелось отказываться от тридцати-сорока, а то и пятидесяти дополнительных тысяч в месяц. Пришлось менять тактику.
Она внимательно изучала Московские объявления, разделы по уходу за престарелыми больными. Выписывала телефоны, а потом обзванивала потенциальных клиентов. Из двадцати звонков примерно один ответ всегда был положительным.
Для первого раза Владька изображала из себя порядочную, заботливую медсестру, мастерски исполняя уколы и капельницы и выслушивая внимательно рассказы стариков и старушек о житье-бытье. На второй раз приглядывалась, где могут храниться деньги. Тут, обычно, вопросов не возникало – либо в шкатулке в секретере, либо в платяных шкафах среди белья. Изредка, если бабка набожная, то и за иконой хранились заветные бумажки.
Как правило, на третий-четвёртый раз она делала укол или ставила капельницу со снотворным. Всех денег не брала. В столице большей частью жили зажиточные люди, посему Владька позволяла себе присвоить суммы в несколько тысяч, а то и десятков тысяч. При этом старалась быть очень внимательной, не оставлять за собой следов и отпечатков пальцев, а больных предупреждала, что в следующий раз придёт через несколько дней, так как нужно уехать, проведать родственников.
Бизнес развивался успешно. Денег он приносил сотню, а то и две сотни тысяч в месяц. Владька приоделась, купила несколько париков, чтобы менять внешность, золотую цепочку с кулоном. Это тоже действовало на психологию пациентов – мол, медсестра не бедная, чего её опасаться.
На задворках участка, где проживала с родителями, решила возводить добротный двухэтажный дом, чтобы обязательно кирпичом был обложен и с выпуклыми фигурами вокруг дверей и окон. Но вот тут промахнулась. Бес попутал.
За свои, украденные, начинала строить, да вдруг новая тема приоткрылась. В банках стали предлагать очень соблазнительные кредиты, при этом без особых обязательств. Точнее, обязательства были, но от них уклониться можно, если хорошенько подумать.
Набрала Владька кредитов на несколько миллионов. Не на себя, на соседей и знакомых. Выдавала с них хороший куш каждому и обещала расплачиваться по счетам. Выбирала тех, кто до денег жадный и не очень далёкий в понимании банковских услуг. Расписок в получении денег, конечно же, никому не давала, а когда подошли сроки выплат, просто послала кредиторов вдоль по Питерской.
Но не рассчитала. Нашлись мужички-заступнички, которые новостройку её на раз спалили. Хорошо, хоть родительский дом не тронули. Тогда бы уж совсем отвратительно получилось.
Впрочем, и так пришлось переехать на съёмную квартиру. Односельчане совсем взбеленились, при встрече чуть ли не драться лезут, на куски разорвать готовы. Убралась она в Клин, от греха подальше, купила недорого однокомнатную квартиру в старой пятиэтажке и продолжила занятие противоправное.
С медицинской деятельностью скоро пришлось сворачиваться. В Московских новостях объявили, что под видом медсестры ловко орудует мошенница, обирает старых людей. Предложили усилить бдительность. Правда, фоторобот показали совсем на Владьку непохожий. Возможно, и не про неё говорилось, но, тем не менее, решила она перестраховаться.
К счастью, новая тема тут же наметилась. Придумала Владька под социальных работников представляться. Вроде, как бы, интересуется она условиями жизни старичков и старушек, выясняет, нет ли у них пожеланий к собесу, и при этом ненавязчиво намекает, что ожидается новая денежная реформа. А она, мол, составляет примерные списки, кому и сколько обменивать денег нужно.
Старшее поколение запугано у нас в стране самыми бесцеремонными кидками со стороны государства. Морально готово спасать хотя бы часть накопленных на последний путь сбережений, потому и верит по этому поводу любой мало-мальски предполагающейся угрозе. Вот на этом-то Владька и играла.
Появится у пенсионеров, поинтересуется их жизнью и бытом, запишет в блокнот пожелания и просьбы и вставит про реформу, сославшись на тяжёлое финансовое положение в стране. Заметит, что старички и старушки реагируют болезненно, усилит натиск. Как бы делится секретной информацией, а при этом осторожно выясняет, какие средства в этом конкретном случае могут пропасть.
Когда станет ясно – клиенты готовы к обмену денег, Владька намекнёт скромно, что готова за определённую сумму поспособствовать процессу обмена.
Пенсионеры, как правило, приносили некоторую сумму к обмену, и, полагая, что за обмен отдают часть денег, предлагали их Владьке. Некоторые даже пробовали просить обменять деньги и для своих родных и знакомых. Она, конечно же, обещала подумать, но не обнадёживала, ссылаясь на ограниченные свои возможности.
Хороший бизнес завертелся. Снова позволил Владьке приподняться в деньгах. Но жадность сгубила. Обычно она, взяв деньги для обмена, растворялась в пространстве московской жизни и следующую операцию выманивания денег начинала в другом районе. А тут поддалась на уговоры бабки, отдавшей на обмен всего двадцать тысяч рублей, но собирающейся принести на следующий день ещё около восьмисот тысяч.
Подходя следующим утром к заветному подъезду, она краем глаза зацепила старенькую иномарку и двух суетящихся мужчин у открытого капота. Ничего необычного, но сердце кольнуло.
На лифте она поднялась на три этажа выше бабкиной квартиры и решила осторожно спускаться вниз. На площадке чуть выше нужного этажа ей показалась тень стоящего человека. А через несколько секунд раздалось пощёлкивание рации и шелестящие звуки разговора.
Сердце у Владьки сдавило испугом, горло пересохло, и словно иглами пронзило пальцы рук. Вмиг поняла, на неё засада устроена. Осторожно поднялась ещё на два этажа выше и стала дожидаться, пока кто-нибудь вызовет лифт.
Минут через десять лифт вызвали, выше этажа на котором она находилась. Когда он поехал вниз, Владька сделала на своём этаже остановку. На её счастье в лифте оказалась девочка-подросток. В руках нотная папка, вероятно, спешила в музыкальную школу.
Владька тут же начала расспрашивать девочку, в какой музыкальной школе она учится, на каком инструменте играет. И когда вместе с девочкой выходили из подъезда, разговор продолжила, чтобы со стороны могло показаться, что женщина сопровождает ребёнка в школу.
Мужчины всё ещё копались под капотом. Владька видела, как они выглянули из-за машины, внимательно посмотрели в её сторону, но, похоже, женщина с девочкой подозрений не вызвала.
Одним словом, пронесло беду мимо. А через несколько дней в московских новостях снова передали информацию, что в городе орудует мошенница под видом социального работника. Вымогает обманом у пенсионеров деньги, якобы на обмен по денежной реформе, и исчезает с ними. И фоторобот, представленный на этот раз в новостной программе, был очень похож на Владьку.
Пришлось и с этим видом обмана населения остановиться. Несколько месяцев жила Владька тише мыши. Опасалась, что опознают по фотороботу и, чего доброго, арестуют. Но обошла беда стороной.
Настало время задуматься, как существовать дальше. С махинациями на доверии пришлось закончить – совсем уж опасно стало. А на работу выходить за копейки не хотелось. Поразмыслив, решила собирать милостыню по вагонам электричек. От своего направления сразу отказалась, мало ли случайностей, вдруг узнают. Выбрала Курское, Казанское и Ярославское направления.
Начала с энтузиазмом. Но попрошаек и без неё, похоже, хватало. Подавали мало и неохотно. Первое время даже по тысяче рублей за день не собиралось, и деньги приходили мелочью – дополнительная головная боль, как её реализовать. В магазинах берут неохотно, в банк тоже ездить не с руки.
В один из вечеров разревелась прямо в вагоне, принялась взывать к совести к совести пассажиров. И вот ведь чудо – число подаяний сразу возросло. Смекнула она, как себя вести нужно. Что-что, а истерить Владька с детства умела. Упадёт на пол, забьётся в припадке, забарабанит ногами и руками. Отец с матерью ничего поделать не могли – вынь да положь, чего хочет.
В электричке на пол не упадёшь, ногами топать не будешь. Но вот орать истерично, взывать к совести пассажиров, рассказывать небылицы никто не запрещает.
Войдёт Владька в вагон, оглядится и сразу заверещит, завоет:
-Что ж вы, паразиты, жадюги, бессовестные люди, сидите?! Где ж совесть-то ваша! Жалко вам денежку погорелице! Ведь всё сгорело, ничего не осталось! По вагонам теперь хожу, мелочь собираю. Есть нечего! Подайте хоть копеечку, хоть кусочек какой! Ведь совсем есть нечего!
Посмотрит на реакцию, приметит, кто в карман за деньгами полез, и ещё раз на более высокой ноте пройдётся.
Пошли деньги. Небольшие и обидные. Да только они сделались, как насмешка некая от жизни, как издевательство над ней.
Вот и приходится пока расшаркиваться перед народом, унижения сносить, прося подаяние. Одна надежда, что очередная хитрая идея придёт в голову…