Новый мир.
Ана Паула и золотая лошадь. Мариан Гартервейт
Заходящая луна тускло освещала ранчо Рамирез, шли последние предрассветные минуты. Все спокойно спали: и домочадцы в большом доме, и индейцы в своих глиняных хижинах. Мир и покой разливался над ними в лучах лунного света, заливающих Калифорнию и поселения испанских миссионеров, растянувшиеся вдоль побережья, словно нитка бус.
Луна еще не успела скрыться за горизонт, а сквозь тяжелые ставни, закрывавшие окно уже доносился голос отца, поющего alba. Она вскочила с постели и распахнула окно, ее тонкий сопрано присоединился к утреннему гимну Деве Марии.
“Ya viene el alba rompiendo el dia
Diganos todos el ‘Ave Maria’!”
«Приходит рассеет, спускается новый день,
Так воздадим все вместе хвалу Пресвятой Деве!»
Ана Паула услышала голос матери и еще по-детски тонкие голоса младших братьев, доносившихся через внутренний дворик из их крыла дома. Но из окна кузины Кончи не донеслось ни звука.
«Соня!» - презрительно усмехнулась Ана Паула и, закрыв ставни, стала одеваться.
Даже в этот особенный день, когда крестная из Монтерея может приехать в любую минуту на празднование дня Святой в честь которой назвали Ану Паулу, эта ленивая Конча не может встать пораньше что бы поприветствовать новый день.
Конча была для Аны Паулы как кость в горле. Она думала, что кузина просто слишком много о себе возомнила и кривляется, демонстрируя свои взрослые, городские манеры, золотисто-медовые волосы и сшитые по последней моде платья. Конча ни на минуту никому не позволяла забыть о том, что она просто навещает своих деревенских кузин. Меньше других удавалась избежать ее изысканного внимания молодому Дону Роберто Эстодилло.
Однако, несмотря на весь свой томный вид Конча легко справлялась с домашними слугами, а заодно с ним, - от одной этой мысли глаза Аны Паулы вспыхнули гневом, - Конча явно безраздельно завладела и Доном Роберто. И именно эта рана так мучительно терзала Ану Паулу.
Натягивая через голову грубую замшевую рубашку Ана Паула думала о Роберто.
Веселый молодой дон часто приезжал к ним на ранчо Рамирез из владений своего отца, Дона Филипе, расположенных в долине Салинас. Он учил младших братьев Аны Паулы ездить верхом, гонять скот и кидать лассо. Ана Паула любила проводить время в его компании принимала как должное его дружеское расположение, пока не приехала Конча.
Теперь, вместо того что бы ездить верхом, он Роберто шатался по двору наблюдая за тем как Конча изящно занимается домашними делами вместе с Донной Марией.
Лицо Аны Паулы залилось густой краской до корней волос, когда она вспомнила, как ее мама с сожалением вздохнула: «Наконец-то в моем доме появилась дочь».
Ана Паула считала Кончу надменной и бесполезной. Сама она охотнее предпочла бы выезжать с Доном Филипе на рассвете и арканить скот, чем оставаться дома и считать постельные принадлежности. «Дочь появилась! Можно подумать!
Солнце успело подняться в зенит, прежде чем Ана Паула наконец увидела облако пыли двигавшееся через поля, с той стороны где за скалистым берегом поблескивала полоска моря.
- Приехали! – закричала она и побежала через двор.
Конча стояла в дверях своей комнаты, волосы ее были убраны в высокую прическу и заколоты черепаховым гребнем, оборки платья только что выглажены и накрахмалены до скрипа.
- Поедем, встретим их! – позвала Ана Паула кузину.
Конча недовольно нахмурилась:
- Не будет ли лучше встретить Донну Луизу здесь, у ворот? - предложила она.
Ана Паула побежала к загону, около которого младшие братья ждали, когда пастухи поймают их верховых лошадей.
- Попросите поймать лошадь и для меня! – закричала Ана Паула.
Но мальчишки подседлали своих лошадей и сразу же понеслись по дороге бешеным галопом, а Анне Пауле понадобилось немало времени, что бы поймать себе лошадь. Подседлав лошадь, она выглядела совсем пыльной и неопрятной.
«Мне нужна моя собственная лошадь, приученная приходить на зов», - проворчала она.
Она прижала ладони к щекам, чтобы охладить разгоряченное лицо. Косы совсем растрепались, но лошадь артачилась, пытаясь встать на дыбы, и она никак не могла поправить волосы, даже одной рукой. Вместо этого она вылетела за ворота и понеслась по дороге полным галопом.
Она встретила путешественников у поворота, где дорога сворачивала от морского побережья. Дона Луиза ехала в паланкине, который мягко раскачивался на тяжелых кожаных рессорах, между двумя бегущими трусцой осликами. Братья анны Паулы ехали впереди, а вооруженные спутники Доны Луизы завершали процессию.
- Здравствуй, крестная! – окликнула ее Ана Паула, - Amar a Dios!
Загорелая, морщинистая рука, щедро усыпанная кольцами, распахнула шелковые занавески, острый пронзительный взгляд темных глаз, щурившихся от яркого солнца, немедленно сразил Ану Паулу. Неожиданно она поняла, как выглядит. Лицо пыльное, волосы растрепались, а длинные ноги в поношенных гамашах свешиваются по обе стороны седла.
Крестная устало помахала ей и откинулась на подушки.
Братья Аны Пулы подъехали к ней галопом и заговорили в два голоса, от возбуждения перебивая друг друга.
- Ты видела паломино? – закричал Карлос.
- Хосе так горд тем, что ведет его, что отказывается разговаривать, - добавил Джеми.
Ана Паула посторонилась, чтобы рассмотреть лошадь, которую вел Хосе. От восхищения у нее невольно перехватило дух. Золотистый конь так и сиял на солнце, а серебристые грива и хвост развивались на ветру. Он встряхивал головой и гордо и высоко нес себя, осознавая свое благородное происхождение. Это был настоящий паломино изабелловой масти – любимая лошадь испанских донов.
Сердце Аны Паулы восторженно забилось. Может быть это подарок, который Старая Дона приготовила в день именин своей крестнице? В прошлом году крестная подарила ей Калифорнийский жемчуг. Больше всего на свете Ана Паула хотела бы такого паломино.
У ворот их изящно приветствовала свежая и накрахмаленная Конча. Страя Донна одобрительно кивнула, и выйдя из паланкина, стала нащупывать трость.
- Счастливы глаза того, кто смотрит на тебя, дитя мое, - пробормотала она и поцеловала Кончу в обе щеки.
- Здравствуй крестная, да сопутствует тебе Бог.
«Крестная!» Анна Паула и забыла совсем, что Старая Донна была и крестной матерью Кончи. «Белая лошадь для девушки блондинки». Эту горькую обиду было совсем тяжело проглотить.
После обеда крестная пришла к загонам для скота. Она долго смотрела, как лассо летит ленивой петлей из рук Аны Паулы и опускается на шею пони, которого пытается поймать Карлос.
Старая Донна только неодобрительно качала головой, а ее сережки поблескивали на солнце.
- Нехорошо, девушке вести себя как грубый мальчишка, - упрекнула она крестницу, - арканить лошадей – мужская работа. Тебе стоит помогать матери, учится вести хозяйство. Конча уже настоящая молодая леди, она отлично знает как вести домашнее хозяйство.
Ана Паула перекинула веревку через столб и держала ее натянутой, пока Карлос одевал на пони уздечку, а потом распустила веревку, смотала и бросила брату.
- Ты права, Vieja, - согласилась она:
– Но иногда очень нехорошо не бросить веревку, когда это так легко для меня и так сложно сделать такому маленькому мальчику как Карлос. У отца много лет не было сыновей. Он научил всему меня.
Она взяла крестную под руку.
- Как бы я ни старалась, - добавила она, - я никогда не смогу быть такой как Конча.
- Жаль, - раздраженно ответила крестная, - Конча умеет обходиться с людьми.
- Паула лучше всех на ранчо кидает лассо, - гордо заявил Карлос, бросившийся защищать сестру, - отец говорит, что без нее он бы не смог загонять и резать скот.
Но слова Карлоса крестную совсем не порадовали.
- Вашему отцу должно быть стыдно за то, что он это допустил. Женщина должна нести в мир красоту и очарование, а не замшевые рубашки и веревки.
О паломино так ничего и не было сказано.
На следующий день, были именины Аны Паулы. В это раз, когда пели утренний гимн, окно Кончи было широко раскрыто и ее голос присоединился к торжественному хору.
«Хорошо!» - усмехнулась Анна Паула, - каждый раз, когда приезжает крестная Конче приходится следить за своим подходом к людям».
Она старалась гнать от себя мысли о кузине, о том, как она стоит в окне в шерстяной ночной сорочке, мокасинах из оленей кожи и дрожит от холода. Свежий утренний воздух лился в по-настоящему домашнюю, темную и уютную комнату. Ни одна неприятная мысль не должна омрачать этот святой день.
Но день сразу же омрачился, когда крестная вручила Анне Пауле коробочку из слоновой кости, в которой лежали опаловые серьги. Было очень сложно выговаривать слова благодарности.
Золотой конь был для Кончи!
Наскоро позавтракав шоколадом и лепешками семья Рамирез и их гости поспешили к мессе, в день именин Анны Паулы. Солнце еще не успело взойти над восточными склонами, а длинная процессия уже двигалась к Христианской миссии, пробираясь через скалистые утесы по старым извилистым тропам.
Дон Фелипе ехал впереди, рядом с ним на очень послушной кобыле ехала Донна Мария. Конча, каждый, локон на головке которой, послушно лежал на своем месте ехала между Доном Роберто и Доном Хуанито, приехавшими с ранчо Эстодило поддержать компанию, она была вполне собой довольна. Анна Паула ехала с Карлосом, Джейми и крестной в паланкине, раскачивающимся между торопливыми осликами. Процессию замыкали несколько рабочих, но большинство индейцев давно спешились и вели лошадей в поводу.
Ана Паула, упивалась прозрачной свежестью утреннего воздуха, но не мола не заметить, что Конча поддерживает веселую беседу, которую, судя по смеху молодые люди находили увлекательной.
Совсем скоро они подъедут к вершине утеса, с которого открывается вид на море. Ана Паула любила это место, казалось, она даже могла ощутить на губах вкус соли. Она любила ездить плотно укатанному песку, вдоль самой линии прибоя, так чтобы пенные гребни волн едва не касались копыт лошади. Но наблюдая за кузиной Ана Паула понимала, что все краски утра утратили свою яркость. «Праздник в честь моего святого-покровителя, - думала Ана Паула, - святого, именем которого меня назвали. В ее возрасте уже пора выходить замуж. Эта мысль пугала Ану Паулу. Она бы хотела уметь нравится мужчинам, как это умеет Конча.
Они уверенно поднимались к рощице изогнутых ветром сосен. Когда, поднявшись на утес, тропа неожиданно сделала крутой поворот, и путники вплотную столкнулись с огромным медведем гризли, который ел под деревом жеребенка. Непрошенное вторжение разозлило зверя. Поднявшись во весь рост он свирепо зарычал.
Лошадь Донны Марии шарахнулась в сторону. Дон Фелине, а за ним и Дон Хуанито поспешили за ней, что бы отвернуть несущую лошадь от края обрыва. Конча, растерявшись вылетела из седла, а конь под Доном Роберто старался справиться со своим перепуганным конем.
- Лежи, не двигайся, Конча! – закричала Ана Паула, пытаясь справится со своей лошадью.
Но Конча закричала, и пытаясь встать на колени, запуталась в полах платья. Гризли наклонил огромную голову, его маленькие глаза светлились, словно раскаленные угли, а с зубов стекала кровь жертвы.
Ана Паула, до это благопристойно ехавшая в дамском седле, приподняла длинную юбку и перекинула ногу через рожок седла. Лассо свистело над ее головой, когда она бросилась к гризли. На мгновение медведь отвернулся от Кончи и посмотрел на свою новую цель.
Бросок был неудачным: лошадь под Анной Паулой металась от ужала и тянула в сторону, но веревка все же прочно обхватила плечи ревущего зверя. Он не бросился на Ану Паулу, а вместо этого стал кусать и яростно рвать веревку. К этому времени Дон Роберто справился с конем, выхватил лассо и поймал медведя за шею.
- Отлично! – прокричала Анна Паула, тяни его и за мной!
Громкий звук падения раздался за спиной: это упал паланкин. Ослики, бились между дышлами загораживая проход, а крестная поднялась из дверей опрокинутого паланкина словно попрыгунчик Джек из коробочки.
Анна Паула накинула веревку на рожек седла и сдела несколько широких кругов вокруг сосны за спиной гризли. Дон Роберто скакал следом за нею, и накинутая им петля душила медведя. Им удалось сделать три круга, прежде чем борющийся с веревками зверь оказался к ним так близко, что стало совсем опасно проезжать рядом.
К этому времени подъехали работники. Огромный медведь был так надежно связан, что один из них, спешившись, подошел к нему и добил зверя.
Огромной бесформенной глыбой гризли повалился на убитого им жеребенка. Паланкин подняли. Успокоили лягающихся осликов и продолжили путь. Дрожащая от страха Конча ехала в паланкине с Донной Луизой. А Дон Роберто теперь ехал с Анной Паулой.
После пережитых волнений, море вдоль которого они ехали, казалось особенно голубым и спокойным. Анна Паула совсем успокоилась только гораздо позже, уже во время мессы, приклонив колени рядом с другими женщинами, она почувствовала торжественно спокойствие.
В днем, уже после сиесты крестная подозвала к себе Дона Роберто:
- Будьтак так любезны, поймайте мне паломино, - попросила она.
- Да, Донна Луиза, - ответил он, - с удовольствием.
Донна Луиза в сопровождении всей семьи направилась к воротам, по дороге разгоняя бежавших следом собак тростью черного дерева.
Когда Роберто подъехал с паломино раздались восторженные возгласы:
- Какая красота.
- Настоящий паломино! Смотрите! Гордый как король!
- Он для нашей всадницы Аны Паулы, объявила крестная.
Ана Паула, лишившаяся от радости дара речи, вышла вперед, что бы получить свой подарок. Паломино насторожил чуткие уши и внимательно втягивал воздух тонкими ноздрями. Темные широко поставленные глаза смотрели на Ану Паулу умным, дружелюбным взглядом. Девушка провела рукой по точеному профилю лошадиной головы, мягким бархатным губам. Жеребец тряхнул головой, так, что украшенная уздечка зазвенела серебряным блеском.
«Любовь моя!», - прошептала Ана Паула. «Мой дорогой!»
«Ана Паула, есть шанс, что это обо мне?» - тихо спросил Дон Роберто, подставив руки так, чтобы она могла сесть в седло.
Покачав головой Ана Паула рассмеялась. Густая краска залила ее загорелые щеки, когда она поставила ногу на его ладонь, и Дон Роберто помог ей сесть в серебряное дамское седло.
А потом он вскочил на своего коня, и они поехали по полям к утесу, с которого открывался вид на море. Конечно, на виду семьи, иначе это было бы неприлично.
Шляпка Аны Паулы слетела с головы и весел за спиной, кружевные ленты едва не душили девушку. Но Дон Роберто, казалось, и внимания не обратил на ее растрепанный вид. Они оба смеялись, словно дети, когда скакали назад к воротам.
На закате, когда день остался позади Ана Паула сидела в своей комнате рядом со Старой крестной. В угловом камине ярко светились жаркие угли.
- Я не знаю, как отблагодарить тебя за золотого коня, - начала Ана Паула. – Ехать на нем все равно, что в твоем паланкине. Такие у него мягкие аллюры. Он стоит, когда я его седлаю. Кажется, ему нравится, делать то, что я его прошу. Мы уже стали друзьями.
- Ты чуть его не лишилась, - сказала крестная хриплым голосом, - я уже решила увезти его назад в Монтерей. Я было подумала, что лошадей в твоей жизни больше, чем нужно, и они не доведут тебя о добра.
Ана Паула задумчиво смотрела на горящие угли.
- Я постараюсь, постараюсь реже вести себя как пастух и чаще как женщина.
- Ты уже взрослая, девочка моя, пора думать о замужестве.
- Я знаю, - ответила Ана Паула взволнованным голосом, - Мама не говорит со мой об этом, но сундуки ломятся от приданного: одеял и постельного белья.
Она прижалась щекой к морщинистой руке старой женщины:
- Ах, знаешь, как бы я хотела быть такой как Конча. Я совсем не знаю, как обходится с мужчинами.
Крестная усмехнулась:
- О том, как ездить верхом и бросать лассо ты знаешь достаточно. А паломино уже ест из твоих рук. Ты справишься. Конча – женщина старой Испании. А здесь совершенно новый мир и новое время. Возможно, Калифорнийцам нужны женщины, которые могут сами позаботится о себе, когда до этого доходит дело.
Она погладила Ану Паулу по голове, своей худой морщинистой рукой:
- Можно быть обходительной с мужчинами, девочка моя, а можно уметь обходится без них. Уже и не знаю что лучше.