Жизнь – рассказ из серии, что было бы, если бы…
… опустошенный возвратился погорелец на родное пепелище…
Придётся создавать себя заново. Потребуются всякие новые прилагаемые обстоятельства. На полочках памяти много всего, на любой вкус и любого читателя
Я не сторонник чистить телесную грязь отдельно взятого человека. Не занимайте очередь!
Не носи в себе свои длинные мысли, на то бумага есть.
По привычке рука потянулась к перу, перо к бумаге… Стоп! Забыл, бумага и типографские услуги стали баснословно дорогими, недоступными? Только черновик в одном экземпляре да мой собственный речевой аппарат, мой рот мне пока никто не зажимает. Да здравствует устное творчество в кругу семьи, друзей, знакомых. Бог даст, вдруг народным станет – хи-хи…
С чего бы это у меня такое настроение? Во - спохватился… Ах, да! Вчера перед сном советский фильм смотрел. Так закручен сценарий – бедные артисты, полтора часа геройски выдержать этакую глупость. А я прожил это в натуре всю свою жизнь: от пионера до пенсионера. Поздно поумнел, обидно
… Да ведь я самый счастливый человек! Вспомнил… Я в музее морских раковин на Сицилии. Как назывался городишко? Менфи? Эти раковины меня поразили: каждую под стеклом чуть не носом обнюхал, чуть не языком облизал. Как и каким образом они заставили меня погрузиться глубоко в себя? Сколько я там времени проторчал? Вышел во двор отдышаться, передо мной появился кассир, он же контролер и администратор. Взял меня за руку, как иностранца молча повел в соседний корпус, там еще шел ремонт. Потолок и стены уже побелены, но полы еще не настелены, мы шли по жердочкам через все комнаты в самую последнюю.
Там у стены, тоже пустой, стояла большая, под потолок, скульптура Богоматери с Ребенком. Когда-то она стояла на карнизе крыши этого здания, потому что раньше это был не музей, а храм. В войну скульптура была сильно повреждена, только недавно закончилась её реставрация. Сейчас она стоит передо мной с ребенком на руках. Он пристально смотрит на меня. И тут я понял всё! Не смейтесь! Это ВСЁ я прочитал в глазах ребенка. Ничего эти глазки не обещают, только грусть и сожаление смотрят на меня, как на неудачно прожитый этап истории человечества. Взгляд Джоконды, доживи Леонардо до наших дней.
Что хотел он мне сказать? Что-то очень важное. Я знаю, он говорит…
И вдруг я запел от волнения детским дисконтом громко, по-русски здесь, в Италии : -Никто не даст вам избавленья, ни Бог, ни Царь и не Герой. Добьетесь вы освобожденья своею собственной рукой…
Я понял, как появилась эта песня!
Первый диссидент мира – Богочеловек поднял высоко над головой человечества свой лозунг-завет Любви:
- Возлюби Бога своего! Возлюби ближнего своего! Ня думай и ня мысли посягнуть на жизнь раба своего и возжелать жену его…
Он же и второй, после Прометея, в сонме богов террорист горнего мира.
Конечно, не взорвал себя и никого не убил, но добровольно принял смерть на кресте, чтобы дать человеку Сознание своей Силы: - ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ К ЗВЁЗДАМ!
Глазами ребёнка он смотрел на меня с рук Богоматери
Рики-тики, который опять проснулся в пять часов утра – это я, у меня такой же боевой девиз, как у бесстрашного героя Киплинга. Долго лежал неподвижно, наблюдая, свои прыгающие мысли-блохи. Потирал-запоминал укусанные места, потому что именно из них то и складывалась общая картина будущего повествования, каждое утро новая. Сегодня подробно вспоминал сон. В мельчайших деталях он приснился во второй раз. Даже днём наяву снился. Потому что это был художественный рассказ. Его бы записать, перестал бы сниться.
Но Рики-тики больше не пишет рассказов. И не потому что бумага и типографские услуги вдруг подорожали. О, нет! Причина менее глобальна и более прозаична – возраст данного человека. И его здоровье… В общем – человеческий фактор - если чувство юмора ещё наличествует в осадке. Теперь он свои рассказы проживает.
Готовый рассказ надо переложить на бумагу. Бумага появилась, чтобы записывать длинные мысли, а не держать их в голове. Эти мысли одна нелепее другой многослойной тучей накапливаются в голове Рики, пока количество их не достигнет критической массы. Тогда появляется новый рассказ.
Рики-тики теперь не писатель и не читатель этого рассказа, а очевидец или свидетель его, потому что видит его, оставаясь сам невидимым участником действа. Он носит рассказ в себе, все больше подчиняясь его содержанию, реально проживая его сюжетную линию.
Теперь его надо исполнить: не записать, а именно воплотить в деталях. Уверяю вас, в жизни, на практике, получится то же самое – проверено, действует безошибочно. Жизнь – это творчество в исполнении Творца.
Если надо по сюжету, Рики-тики берет билет и едет в другой город - даже и так было - это была его жизнь. Он реально проживал свою жизнь-рассказ.
Надо было всю ночь сидеть в купе вагона, мчавшегося поезда, с дежурившей проводницей и пересказывать ей свой рассказ под видом случая из его жизни, потому что в рассказе был пассажир поезда дальнего следования. И проводница почему-то вела себя точно как в его рассказе. На них обоих находило какое-то наваждение. Словно они давно знали друг друга, хотя она была не так подтянутая и не в новой форме, а более грузная и чуть помятая.
Проводница была старше чем в его рассказе. Она забыла где сейчас находится, кто сидит перед ней. Она впервые глубоко погрузилась в свою жизнь, уже достаточно прожитую. Всё было как в его рассказе. Она листала книгу с живыми, очень подробными картинками своей жизни.
Как увлажнились её глаза и забилось сердце, видя ссору с дочкой Нинкой. Ох, зря она так кричала на неё тогда. Подумаешь, пересолила суп. Целый вагон пассажиров всю поездку обогревает генератором своей любви, всем улыбается, провожая, говорит, до встречи, а дома только спит-отсыпается или кричит на Нинку.
Рано утром он вышел на узловой станции и пересел в обратный поезд. У него уже был билет, он хорошо изучил расписание поездов. Обратный поезд должен был подойти в эту же минуту, не позже, чтобы не нарушить утренний рассказ-выдох, рождённый им на одном дыхании, ни на миллиметр не сдвинув головы на подушке.
… Сегодня герой его утренних устных страниц – о. Феодор, священник поселкового храма. Весьма примечательная личность: имея своих троих детей, усыновил из детского дома ещё десять сирот. Сейчас они все уже достигли совершеннолетия…
- Рассказ получится под названием «В бричке Гоголя, по улице Гоголя». Он уже целиком существует во мне. Я – компьютер, заходи и читай, но так мало читателей имеют доступ ко мне. Большинство из них промолчат или кое-как прокомментируют. Разве мне такой слушатель нужен? Мне нужен слушатель, которому всё это как… ну, вы сами понимаете…
И я иду в наш храм.
Так уж получилось, Рики-тики давно не был в храме, давно не встречался с о. Феодором, помнил его молодым, импозантным, с прекрасной шевелюрой и небольшой ухоженной бородкой. Именно таким он был, когда крестил новорождённую внучку Рики-тики. Теперь она уже достигла совершеннолетия даже по европейским стандартам.
Сейчас с удивлением смотрел на о. Феодора и не узнавал, иной человек стоял перед ним.
- Кого же он мне напоминает? – Подумал Рики-тики. - Почему так пахнуло детством?
Я - Тарзан, на длинной лиане перелетающий с одного дерева на другое? – Нет!
Я – Дартаньян, своей проворной шпагой разящий врагов направо и налево? - Нет-нет!
Конечно, передо мной живой Робинзон Крузо!
В детстве у меня была большая книга в твёрдом переплёте «Робинзон Крузо», кажется так или чуть-чуть по-иному она называлась. Запомнилась иллюстрация в этой книге: Робинзон Крузо в грубо выделанных козьих шкурах, в смешной высокой шапке-колпаке из такой же шкуры, обросший, с длинной-длинной бородой, с ружьём в руках и большущей корзиной за плечами. Почему-то я забыл его нелепый зонт. Зато помню,как он сделал из своей хижины неприступную крепость за густым высоким частоколом.
Это была последняя романтика книжного наследия для детей переходного возраста, которую я захватил. В дальнейшем, вместо ожидаемых Фенимора Купера и Майн Рида – Аркадий Гайдар с киношным Тимуром и его командой на чердаке дачного сарая. Окончательно вытеснил Робинзона Павка Корчагин - это уже совсем другая романтика.
У о.Феодора ни шкур, ни корзины, ни ружья не было, только худое аскетическое, с выпирающими скулами лицо. Шевелюра сильно поредела, потеряла угольную черноту, тщательно зачесана назад. Но зато борода, откровенно седая – та самая, которую давно не касались ножницы, сужающимся клином ниспадала почти до живота – ну, настоящий робинзон! Сходство добавляла его черная долгополая, наглухо закрывающая всё тело, будничная одежда священника - у кого бы спросить, как она называется – достаточно экзотичная и романтичная, чтобы прировнять этих двух людей не от мира сего. А вот разложил ли о.Феодор свою жизнь на то, что в ней "хорошо" и что в ней "плохо" , как сделал это Робинзон Крузо - знает только Бог...
Чью ипостась унаследовал о.Феодор, почему он так изменился?
… Сегодня любой священник в своём храме – Робинзон. Но это уже совсем другая робинзонада. Не та, классическая, островная, окруженная водой.
Робинзон теперь уже на континенте, среди существ себе подобных, но по-прежнему одинок и беззащитен, зачастую и по своей воле. Это была неоробинзонада девятнадцатого века, когда группа людей по разным причинам отрезана от мира в горах, пустыне или, не дай Бог, за колючей проволокой.
Достаточно вспомнить контрабандистов, скрывающихся в горах по рассказу Проспер Мериме «Кармен». Или путешествие в Хиву, Бухару, Самарканд венгерского ученого Арминия Вамбери, совершенного им через пустыню Кара-Кум под видом дервиша в группе дервишей. До присоединения к России эти три ханства были белым пятном на карте этнографов, ни один европеец безнаказанно не мог их посетить.
Термин «неоробинзонада» имеет место быть в литературоведении: впервые прозвучал в середине шестидесятых годов прошлого столетия в дипломной работе студента филфака Ташкенского университета. В этой работе было указано пять основных признаков неоробинзонады.
В двадцатом веке неоробинзонаду пополнила мощная сеть концентрационных лагерей в России и Западной Европе. Страшным откровением прозвучали произведения Александра Солженицина и Варлама Шаламова о жертвах в лагерях с аббревиатурой ГУЛАГ...
Именно тогда российский ученый, жертва тоталитарного режима Вернадский, открыл Пространство всепроникающей живой энергии мысли – Ноосфера, и мы, помимо всего прочего, получили нооробинзонаду. Возможно, человечество еще на шаг приблизилось к тайне тайн, святая святых - осознания своего предназначения на этой планете.
... Теперь каждый священник – нооробинзон. В центре города, в стенах храма или монастыря, за молитвенным частоколом прихожан, за царскими вратами, на высоком градусе изменённого сознания, в церковном облачении, под аккомпанемент хора: - Слава Тебе, Господи! Слава! Господи прости...
творит таинство сопричастия с горним миром.
Пред образом Спасителя, широко раскинув воздетые руки, трепетно, всем сердцем принимает ниспосланную ему благодать, и благоговейно делится ею во время причастия. Мир и радость наполняют Храм. Свет на лице Женщины справа от меня, Свет на лице Мужчины - слева от меня. Сейчас я их люблю, как своих брата и сестру. Литургия так быстротечна.
Выходят миряне из Храма,как матросы с корабля на берег. Земля подобно палубе качается под ногами. С глазами и повадками людей не от мира сего проживают дни недели до следующей воскресной службы.
Решать свои проблемы мне придется самому...
Такой нооробинзон – наш о.Феодор. Его многоликий Пятница – его прихожане. Есть и козочки – учащиеся его воскресной школы, которых он готовит к взрослой жизни. Про попугая умалчиваю.
Храм – плотно задраенный ковчег с парусом-крестом на куполе. Не по воде, по воздуху плывёт храм-ковчег во время литургии. В будни он задумчиво стоит на земном якоре среди могил маленького при церковного кладбища, а прихожане живут мирской жизнью: грешат, каются, снова грешат и опять каются.
Батюшка-Робинзон, он же Губернатор и Охранник-хранитель спокойствия этого острова в житейском море. Хочу на этот остров к моему Робинзону. В его козьих шкурах нет ни блох-воспоминаний, ни блох-философии, он умеет жить здесь и сейчас.
… В бричке Гоголя, по улице Гоголя в компании Робинзона…
Сегодня перед службой о.Феодор в не новом, но впечатляющем облачении, кого бы спросить, как оно называется, исповедует всех желающих причаститься.
Цепочкой очередь стоит: я встал последним. Передо мной двенадцать человек, а сколько уже прошло. с чем только не идут люди к нему: порой такая мелочь, чепуха, а надо ему всё выслушивать. Может, мне уйти? Но в следующий раз он будет не менее усталый…
Каявшиеся были не многословны, очередь продвигалась быстро.
Вот к батюшке подошёл худенький мальчонка, робко протянул ему маленький листочек со своими каракулями, весь ожидание. У меня ёкнуло сердце – это же я в третий послевоенный учебный год, после звонка с урока, сдаю учительнице двойной листок со своей контрольной работой за вторую четверть. Это как бросить камень по воде: сколько раз он коснётся поверхности водоёма? Сколько получится кругов на воде - два, три, четыре?
Мой двойник, через 60 с лишним лет, сначала сам нашел свои ошибки-проступки, подверг себя суду-экзекуции, сейчас сам предстал перед священником – высшим Судом Совести. Вот какие мы теперь… Победить самого себя… Не бояться самого себя, заглянуть в самого себя! Мы встретились! Я счастлив!
Священник, не читая, сложил этот листочек пополам, потом ещё пополам, ещё и ещё раз пополам и своими сильными пальцами стал рвать на мелкие частицы этот комочек. Море доброты, нежности в глазах, что-то сказал ребёнку, погладив его по головке.
Я подошел к нему на исповедь последним.
Столько надо сказать! С чего начать?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
… – А еще есть обстоятельства, - я указал о. Фёдору на своё сердце, - совпадение обстоятельств, которые цепь наших будней. Стальная цепь! В ней звенья–будни. Пропитанные серостью, тяжестью, безысходностью и глухотой. Будни эти убивают физически своей тупиковостью. Я боюсь их! Как пережить стечение таких обстоятельств? Как жить дальше? Зачем жить?
Священник проворно накинул на голову кающегося Рики-тики небольшую салфетку, желтого цвета - кого бы спросить, как она называется…
Троеперстие его правой руки решительно расставили крестообразное многоточие на этой жесткой салфетке.
- С Богом надо быть! С Богом! –
Произнёс почти сердито и быстро пошел в алтарь.
Куда?! Я ещё не всё сказал! – Чуть не вскричал Рики-Тики с досады, но прикусил язык. В свое время не помогла Канавка Серафима Саровского! В наших сердцах прошел противотанковый Ров?
Сорвалось… не по-моему вышло… вместе мы бы что-нибудь придумали… разоружаться надо, менять доспехи… время бомбометателей прошло… человек меняется... Человек быстрее меняется в Интерьере изменённого Пространства
Я смотрел в спину удаляющегося о. Феодора, согбенного под давлением непомерной тяжестью чужих грехов, а теперь и моей подлости, её послевкусия. Священник – не дыня, а я – не змея, заползшая на бахчу, избавиться от излишков своего яда…
Ему еще предстояла служба, потом с чашей в одной руке и ложечкой в другой, совершать таинство причастия, держа руки всё время навесу перед собой… Вряд ли кто-либо из прихожан, да и он сам , об этом подумают.
- Прости меня, мой Робинзон! – Кричит Рики-тики на всю квартиру и вскакивает с постели. Стоя на полу досматривает в себе последние укусы-картинки разгулявшихся его утренних блох. Провёл по лицу, не находя там привычных очков, надобность в них отпала… Непослушной рукой нащупал окно, распахнул форточку, глотал холодный воздух, скорее бы утихла проклятая аритмия. Наверняка за окном пасмурно, без солнца. Часы на руке бесстрастно произнесли: « Восемь часов»
Вернулся на койку. Предстояло почесать ещё один, последний, укус…
PS Рики-тики – это его псевдоним, странный, конечно, лучше бы псевдоним - «Попугай Робинзона». Последний укус утренней блохи – на любой вкус. Хи-хи…
( Не надо хи-хи, я не самовлюблённый эгоист… )
KRIBLE KRABLI BUMS - KRABLI KRIBLE ...
что означает:
НЕ ПРОХОДИТЕ МИМО ПОПУГАЯ - ОН ТАК МНОГО О ВАС ЗНАЕТ ...
PPS Мне не до шуток: - Почему я не попугай нооробинзона? Не бывает
ноопопугаев?(***)
PPPS Ответ СВЫШЕ: - Возлюби души ЛЮДЕЙ, как их любит о.ФЕОДОР!
--------------------------------
(***)
КАК Я БЫЛ МЕРТВЫМ.
Да, я был мертвым все утро. Никто не заметил, кроме меня. Даже жена. Мою утреннюю странность она списала на мой возраст. А я был живой мертвец. Ходячий, разговаривающий, но мертвец, внутри никаких чувств. Ни одной мысли. И совсем не соображал: разбит фужер, сгорела яичница. Ничего не мог с собой поделать. Паралельное существование. И при всем при этом отчетливо понимал свое состояние, очень тяготился им. Ничего не хотел: ни есть, ни пить. Не знал, чем занять себя. Разве это не мертвец? Может, виновата погода? Всю ночь был сильный ветер - я не мог уснуть. За окном белеет снег на газонах, все остальное - серость. Даже воздух серый. Такая же серость в голове - ни одной мысли. Если это есть старость, то лучше бы до неё не доживать...
- Господи! За что мне это наказание?
В ответ - Тишина. Молчание. Но очень красноречивое, с подтекстом. А понять - невозможно: Дар Божий или наказание? А может - одно и то же?
Ты же хотел этого, дурачок,- появилась первая мысль. И сразу в башке полегчало и во всем теле - тоже.
Потянуло спать. Вырвался, как из забытьи. Получил благословение. Тяжела десница Твоя. И двух часов не выдержал подле Тебя. "Это была затянувшаяся воздушная яма, не больше, - сказал бы летчик. Возможно, он прав, у каждого свое определение. Вот так устроен человек: долго стремился понять, узнать, почувствовать себя нооробинзоном. В одно прекрасное утро проснулся тем, кем хотел быть, нооробинзоном. Такое испытал. что даже жить не очень-то хочется.
А жить надо!