В жилых корпусах интерната царило оживление. Впереди осенние каникулы, на которых интернат обычно вымирает — все разъезжаются по домам. Некоторые уехали уже сегодня, замотав последний учебный день, остальные разъедутся завтра. Кто-то собирает вещи, кто-то ищет по всему интернату свои тетрадки, а кто-то считает, что вещи он соберёт в самый последний момент, до которого можно вообще не беспокоиться.
Из воспитателей сегодняшней ночью дежурят Арес и Светочка. Отбой, значит, будет очень громкий. Привычно громкий. А Светочка, молодая, красивая и цветущая девушка, в которую запросто могли бы влюбиться старшеклассники, просто пройдёт по комнатам девочек, перепишет присутствующих и пожелает всем спокойной ночи.
В двести седьмой комнате присутствуют Ник, Саша и Паф, чудесно спасшиеся от дамоклова меча. Они пока ещё не осознали, что произошло, но понимают, что случилось что-то невероятное. Устроить пьянку и не попасться легко, попасться и убедить воспитателя, что ты трезвый — сложнее, но возможно, попасться пьяным воспитателю и не быть отчисленным — большое везение, но и это никто не считает совершенно невозможным. А вот быть отчисленным, а потом восстановленным следующим приказом — это чудо, это что-то из области фантастики, и такое, очевидно, не может случиться с каждым. Это происходит лишь с некоторыми. Избранными.
Сегодня они снова собирались выпить. Решили ещё вчера, сходили в ларёк, купили три бутылки водки и пиво. На этот раз оставлять алкоголь в лесополосе не стали, остановила слякоть и тонкая снежная пороша. В таких условиях пакет особенно не спрячешь, выходить на улицу противно, по пожарному шлангу спускаться холодно. Да и не было уже того куража, чтобы посреди ночи вылезти из окна по гидранту и так же по гидранту вернуться. Поэтому бутылки просто принесли в комнату и оставили в тумбочках. Конечно, этот алкоголь теперь могли найти при обходе, но какой спрос с уже отчисленных?
А сегодня утром пришло чудесное избавление, но смысл пьянки остался прежним. Конец четверти, какой он есть. Для кого-то удачный, для кого-то не очень. А для кого-то он стал внезапно слишком удачным.
- Может, куда-нибудь спрячем бутылки-то? - робко спросил Саша.
Мысль весьма понятная. Один раз их пожалели, только попугали слегка. Но если в тот же день у них найдут в тумбочках алкоголь, то последствия могут быть совсем другие.
- Ну спрячь, если найдёшь куда, - ответил Ник.
Саша убрал бутылки в сумку.
Как-то так получилось, что Паф почти что переселился к ним. Жил он в комнате напротив, но с соседом у него не заладились отношения, потому что тот был очень правильный, вставал с подъёмом и ложился с отбоем, и Паф почти перебрался к Нику и Саше, приходя в свою комнату только ночевать. Почти вся одежда была у него тут. Воспитатели уже давно не удивлялись, видя его на переписи в двести седьмой — отмечали как присутствующего и уходили.
Не удивился и Арес. С адским стуком и звоном от потряхивания своей связки ключей и зычным криком «Перепись!», способным насмерть перепугать небольшую стаю волков, он вторгся в комнату, отметил присутствующих и ушёл творить такую же звуковую какофонию в соседней комнате. Обошёл комнаты, отметил присутствующих, которых из-за начавшегося отъезда оказалось на четверть меньше, посмотрел на часы, вдохнул полные лёгкие воздуха и крикнул с силой, которой мог бы позавидовать паровозный гудок:
- Две минуты до отбоя!
- Интересно, - сказал Саша, - вот он постоянно кричит про две минуты до отбоя. Но я ни разу не слышал, чтобы он кричал: «Две минуты до подъёма!»
- Ты просто спишь в это время, - ответил Паф.
В коридоре усилился топот ног — к отбою лучше оказаться в своей комнате.
- Отбой! - раздался трубный голос, способный разбудить мёртвого.
На несколько минут в коридоре всё стихло.
Первым в комнату вошёл Денис Бурчук — длинный, около двух метров, худющий как жердь, с руками, которые, казалось, состоят из одних костей, с пальцами, двигающимися отдельно от остального организма, с белым лицом и синими кругами под глазами. Прозвище «Умертвие» как нельзя лучше к нему подходило, только, как любое длинное и неудобно произносимое прозвище, использовалось по назначению редко. Ходил он постоянно мрачный, без тени улыбки, без единого выражения эмоций на лице, а в последнее время его мрачность ещё усугубилась тем, что он безответно влюбился в Алёну Сколкину, весёлую хохотушку — и в последнее время всё бродил один, бродил бесцельно, по самому интернату и в его окрестностях, молчаливый, мрачный, с шевелящимися губами и пальцами, в самом деле напоминающий замогильное существо из ширпотребной сказочной фантастики. Сейчас его пальцы сжимали какой-то предмет. Что он забыл здесь, в чужой комнате, куда его не звали, после отбоя?
- Пить с нами будешь? - спросил Паф. Денис кивнул. Он был явно не против залить своё горе алкоголем.
- Что это ты принёс?
Денис молча протянул ему предмет, который держал в руках, и Паф инстинктивно отшатнулся, хотя был не робкого десятка. В руках у Дениса был обломок кости — большой, с круглым набалдашником, пожелтевший от времени. В другой обстановке он был бы похожим на экспонат из антропологического музея, но в руках Дениса навевал страх. Казалось, что этот обломок — это всё, что осталось от недавней кровавой трапезы Умертвия.
- Кого это ты съел?
- Не съел. Я его нашёл.
- Где?
- Тут, в лесу. Я ходил сегодня по лесу, от нечего делать стал копать землю палкой. А земля уже мёрзлая, да не совсем. Ком земли перевернулся, а там вот это добро было. Ну, я забрал его и помыл.
- Понятно, - ответил Паф, а про себя подумал, что вот этот обломок кости очень идет к его имиджу.
- А что это? - заинтересовался Ник. Паф передал ему обломок.
- Похоже на кусок берцовой кости. Это что-то крупное было... - сказал Паф с видом палеонтолога, описывающего найденный окаменелый образец.
- Корова, что ли?
- Может, и корова...
- На человеческую кость похоже. Может, ты там целый скелет раскопал?
- Нет, скелета не было. Я нашёл лишь это.
Ясное дело, подумал Паф, что скелета не было. Иначе бы ты как минимум с черепом пришёл, надев его на руку и управляя челюстями, чтоб клацали погромче.
- Интересно... Что, в нашем лесу водятся кабаны?
- Да откуда здесь кабаны? Я и в зайцев-то не верю!
Ходили слухи, что в лесополосе, опоясывающей интернат, водятся зайцы, но никакого реального подтверждения этим слухам не было. Белки, конечно, водились, в тёплое время года по ночам вылезали и шуршали в траве ёжики, а остальная живность была из категории мифов и легенд. Паф отдал кость обратно Денису.
- На, обглодаешь на завтрак.
- Спасибо, - замогильным голосом ответил Денис.
Вскоре появились и остальные участники действа. Незаметно, как мышка, поскреблась в комнату Маша, юркнула в открытую дверь и заняла позицию на кровати Ника. Пришёл Рыжий, который, похоже, не пропускал ни одной пьянки в интернате, даже если его туда не звали, и всегда выходил сухим из воды. Появился Шурик Сухомлинов — просто открыл дверь и громко сказал: «А вот и я!» На него зашикали, но никакого внимания он не привлёк.
- Ну что, начинаем?
На этот раз у Ника не было настроения чинно сервировать стол. Он просто вывалил всё съестное, что было в тумбочках. А там оказался целый склад тарелок из столовой — Ник даже удивился, что тарелок было так много. Ему казалось, что совсем недавно он возвращал лишние тарелки, но то ли вернул мало, то ли с тех пор ещё натащили, но из разных мест было извлечено семь различных тарелок. Три из них были загажены остатками масла и никуда не годились, и Ник их тут же убрал. Ещё на двух был хлеб — в основном твёрдый, как пластмасса, и хрупкий, будто побывавший в жидком азоте. Пара кусков была тронута зелёными веснушками плесени. Ник выкинул эти куски в мусорку, один из кусков звонко шмякнулся о бортик ведра и раскололся надвое. Ещё на одной тарелке горкой лежали сушки — эти не испортятся, если и ещё полгода пролежат. На оставшейся были бесформенные куски масла, число которых уже невозможно определить, и несколько селёдочных долек.
- Выкинь эту гадость, - сказал Паф. От селёдки попахивало.
Итого из закуски без ущерба для здоровья можно было употреблять только сушки.
- У меня есть «Роллтон», - предложил Саша.
- Доставай, съедим сухим. Судака тут нет, никто про вредность гундеть не будет.
- А где Судак?
- Так у него сегодня поезд, он уже домой едет.
- У меня ещё консервы есть, скумбрия. Давай принесу, - предложил Шурик.
- Неси. Только аккуратно и не кричи, когда заходить будешь. Запалишь — убью.
Шурик испарился и вскоре пришёл с тремя банками рыбных консервов.
- Вот это дело!
Но оказалось, что ни у кого из присутствующих нет ножа, чтобы эти консервы открыть. Ник помнил, что складной нож был где-то в тумбочке, но теперь его там не оказалось. Наверняка упёр кто-нибудь. Надо будет завтра кинуть клич — обычно такие предметы находятся в чьей-нибудь комнате. Иногда хозяева этой комнаты даже не подозревают о том, что у них чужой нож. А иногда этот нож не находится, но находится другой, бесхозный.
- Шурик, если у тебя консервы, то должен быть и нож. Сбегай, принеси, ладно?
Шурик снова отправился к себе. В это время к консервам неслышными шагами подошёл Денис. Пафу показалось, что он хочет прямо сейчас сожрать эти консервы вместе с банками. «А что, пожалуй, смог бы,» - подумал он. Но всё оказалось проще: в кармане у Дениса был маленький складной ножичек, почти игрушка, сантиметра три длиной. Денис взмахнул своей костлявой рукой и жестом профессионального палача опустил руку на банку. Лезвие, выглядевшее весьма хлипким, пробило толстую жесть. От возникшего давления из дырочки фонтанчиком забило масло. Затем Денис склонился над банкой. Со стороны казалось, что он вгрызался в неё зубами. Через полминуты он оставил свою жертву. Верхняя сторона банки была полностью растерзана и напоминала декорацию из фильма ужасов, стол вокруг был щедро залит маслом, но цель была достигнута. В этот момент в комнату вошёл Шурик.
- Нет ножа, - сказал он. Ник жестом указал на растерзанную банку. Шурик воззрился на неё, побелел, представив, какая дьявольская сила могла её так изуродовать.
- Открыть остальные? - спросил Денис.
- Лучше пока не надо.
- А потом может не получиться.
- Лучше вообще не надо их открывать, чем открывать так, - сказала Маша. - Это же ужас что. Мне потом ночью будут кошмары сниться.
- А всё равно вилка одна...
Паф поискал в тумбочках салфетки, но нашёл только туалетную бумагу. Оторвал от неё метр, ликвидировал масляную лужу вокруг останков банки. Ник достал водку и стаканчики.
- С пивом будем мешать?
- Водка без пива — деньги на ветер, - ответил Рыжий.
- Я не хочу мешать, - сказал Паф. - Я как-то смешал, так наутро во рту было такое, будто бы весь интернат ночью только тем и занимался, что срал мне в рот. И никакая зубная паста не помогала, я полтюбика выюзал тогда.
- Ну как хотите, - ответил Ник и поставил на стол ещё пиво. - Вообще нас мало, а водки много.
- Водки много не бывает, - ответил Рыжий.
- Да тебе никогда много не бывает. Ник, убери это пиво, завтра с утра его выпьем.
- Тихо! Кто-то идёт!
- Сегодня же Арес дежурит, а он никогда по ночам не проходит. А если вдруг пройдёт, так его шаркающая походка за версту слышна!
Ник разлил всем водку, на чём бутылка скончалась. Кажется, немножко не поровну, но исправлять и заниматься миллиметражом неохота. Рыжий первым потянулся к водке и взял тот стакан, уровень которого на полмиллиметра выше остальных.
- Ну, давайте выпьем за конец четверти.
- Что, вас так и не выгнали?
- Выгнали, но потом восстановили.
- Везунчики. Как это вам удалось?
- А я и сам не понимаю, как.
- А ты родителям-то успел сказать?
- Нет, - ответил Ник. - А теперь и говорить не буду. Не выгнали же, чего попусту пугать.
- Ну ты даёшь! Три дня был выгнанным и ничего предкам не сказал!
- Хорошо пошла!
- Хотя лично я считаю, что зря нас не выгнали, - сказал Паф.
- Как это?
- Нет, то есть вылетать-то я не хочу, хотя и жить не очень рад. Но если абстрагироваться от нас, то я считаю, что за такое нужно гнать. Выпил — пожалуйста! Но попадаться совершенно незачем. А если теперь за это перестанут гнать... Так и пить неинтересно будет.
- Ещё скажи, что ты от этого меньше пить будешь.
- Нет, меньше пить, конечно, не буду. Я только сказал, что это неинтересно получается.
- А тебе ещё и интересно надо...
- Ты по-прежнему из-за неё терзаешься? - спросила Маша Дениса.
- Да... - неохотно ответил тот и отвернулся. Стало понятно, что разговаривать на эту тему он не хочет.
- А Дэн тут кость приволок. Признавайся, кого убил?
- Да не признаётся...
Все с интересом уставились на кость.
- Человечья, похоже.
- Где он её нашёл?
- Да тут, в перелеске.
- А год назад ходили слухи, что в этом районе маньяк был. Несколько жертв прямо в этом районе было. Может, он кого сюда закопал?
- Дэн, а не ты ли этим маньяком был?
- Да ну вас, разговоры на ночь...
Вторая бутылка пошла в ход. Ник разлил её. Маша отказалась, сказав, что у неё ещё есть.
- А Толик-то мне так и не поверил. Говорит, пьяные всё помнят, только им стыдно в этом признаваться. Так мне и не поверил, что не помнят.
- Это нам тётя Лу на уроке вещала. Что пьяные всё помнят.
- Да она небось сама никогда по-настоящему не напивалась...
- А чего это у нас под столом пустые бутылки! Забыли, как было в прошлый раз?
- Да блин, если бы не Ник, всё было в порядке! Это Ник не вписался в дверь! Вот как это можно — в дверь не вписаться?
- Ага, а ты сам попробуй пройдись под пристальным взглядом Жадины-Говядины! Ещё и имя её выговори без запинки!
- А что, легко. Жадина-Говядина. Вот.
- И вообще Рыжий нас тогда подставил. Ты чего в туалет прыгнул?
- А что мне оставалось делать? Я вижу — идёт кто-то...
- А меня почему не предупредил?
- Я же не знал, что ты не видишь! Да и как бы мне предупреждать — орать «шухер!» на весь коридор, что ли?
- Ладно, проехали.
- Слушай, мне лень в курилку идти. Давайте здесь покурим, что ли?
- Так вонять будет?
- Да плевать, окна откроем. А завтра вообще все разъедемся, за неделю выветрится.
- Так там же холод собачий.
- Вот потому и лень в курилку идти. Это ж одеваться надо, если на балкон.
Некурящих в компании почему-то не оказалось, хотя до сих пор считалось, что Денис не курит. Только сигарет у него не было. Ник выдал ему сигарету и подумал, что Денис, точно, не курит, а сейчас лишь бравирует за компанию. Да вон и держать её не умеет, хотя разве же поймёшь по его пальцам, чего там он не умеет. Это же Умертвие, в не нормальный человек, у него же пальцы сами по себе шевелятся. Сейчас ещё закашляется с первой затяжкой. Нет, не закашлялся... А, чёрт с ним, пусть делает что хочет.
С открытым окном комната быстро выстужалась. Все старались дымить на улицу, но курящих оказалось слишком много.
- Холодно как-то...
- А нам здесь ещё спать...
- Кончайте проветривать, а то совсем задубеем.
Только Денис ничего не говорил. Ему, видимо, было всё равно, какая температура. Маша сняла туфли, залезла на кровать с ногами, села, съёжившись, и накинула на себя покрывало, из которого выглядывали только бегающие глазки и острый нос.
- Как в парандже, - заметил Ник и сел рядом.
Саша достал свитер и надел его. Ник последовал его примеру.
- Холодно...
- А всё равно накурено...
- На, не стони! - сказал Ник, снял свой свитер и кинул его Шурику, а сам забрался под покрывало к Маше.
- Вообще, давайте по последней...
«Шумим мы очень,» - подумал Саша, когда все расходились. Денис ушёл первым, просто исчез, да так, что этого никто даже не заметил. Это казалось невероятным, его даже поискали под кроватями и в шкафу, но, конечно же, не нашли.
- За шваброй ещё посмотри, он там мог спрятаться...
- Не мог, он бы в длину выпирал...
Потом расходились остальные. Дверь отворилась нараспашку, и на полу в коридоре образовался яркий световой параллелограмм.
- Ну пока, вдруг завтра не увидимся...
- Это почему не увидимся?
- Всем спокойной ночи! - чуть не крикнул Шурик и ушёл к себе.
Маша помахала остальным на прощание. Ник ушёл её провожать.
В комнате остались Саша, Паф и Рыжий, к тому моменту мирно дремавший на кровати Ника. Покрывало было снято, когда им укрывалась Маша, и теперь безвольной тряпкой валялось на полу. Рыжий растянулся во всю длину кровати. Подошвы его башмаков в аккурат попадали на край простыни.
- Ну и чего с ним делать? - спросил Саша.
- Развезло его. Неудивительно, выжрал водки больше всех. Давай тазик ему подставим.
- Давай...
В тазике оказалась вонючая мутновато-серая жижа, на поверхности которой плавали радужные масляные блики.
- Это что такое?
- А это мы пол мыли и воду не вылили.
- Когда это вы пол мыли?
- Не помню, месяца два назад...
- Я смотрю, там и тряпка ещё плавает.
Паф попытался достать половую тряпку из тазика, но тряпка уже сгнила и расползлась по кусочкам. В его пальцах остался лишь склизский уголок, который он тут же с омерзением выкинул обратно в тазик.
- Фу... Кажется, это уже не тряпка...
- А чем мы будем пол мыть?
- А вы его так часто моете...
- Ну что, ставим ему этот тазик?
- А если он ночью будет вставать и опрокинет тазик?
Они представили себе эту лужу на полу.
- Вылить бы надо.
- Это же до туалета идти сколько...
- А ты вообще дойдёшь сейчас, не расплескав это дерьмище?
- И что будем делать?
- Вот что, - сказал Паф. Он открыл окно и вылил содержимое тазика наружу.
- Лёлика так год назад выгнали. Он решил пописать из окна... ну, и попал на кого-то.
- Ну и дурак.
Паф поставил тазик возле кровати Ника, на которой лежало тело Рыжего, не проявлявшее никакого участия.
- Я, наверное, здесь останусь, - сказал Паф. - Мне лень идти до комнаты.
- Да пожалуйста, кровать свободная.
Саша подумал, не почистить ли перед сном зубы, но решил сейчас не чистить. Путь до туалета сейчас представлялся ему неблизким и небезопасным.
Вскоре они легли и погасили свет.
- Паф, а почему всё-таки нас не выгнали?
- Да я почём знаю? Вроде в интернате какие-то передряги, директор в больницу попал... Не знаю я.
- А вон кость на столе осталась...
- Умертвие забыло? Ну ничего, ночью к нам придёт — догрызёт. Ещё и тобой закусит.
- Почему мной?
- Потому что я костлявый, а Рыжего есть — себя не уважать.
- Так, может, оно кости больше любит...
С кровати Ника раздалась какая-то возня, чуть позже стали слышны булькающие звуки, как будто в раковину набрали воды и сейчас её спускали.
- Блюёт?
- Блюёт...
- Во нажрался-то...
- Да уж...
- В тазик хоть блюёт?
Саша присмотрелся.
- Да как же, в тазик! На кровать блюёт.
- Вот скотина! Зря только тазик выливали.
- Вся постель теперь заблёвана будет.
- Да ерунда, завтра всё равно бельё сдавать, все же разъезжаются.
- Только запах блевотины будет по всей комнате...
- А какая разница — в тазик или на кровать? Всё равно запах...
- Ты прав... А как же Ник? Он же вернётся?
- Ты всерьёз думаешь, что он вернётся?
- А почему нет?
- А потому что у Машки соседка сегодня уехала.
- И что?
- Ты что, Машку не знаешь? Когда Катя уезжает, Машка никогда не ночует одна. Всегда спит с каким-нибудь мальчиком... обычно — кто первый предложит.
- А у тебя с ней что-нибудь было?
- Да ну её, ещё подцепишь какую-нибудь заразу... Птичка лебедь, блин... рыбка стерлядь...
- Что, в самом деле, кто первый предложит?
- Ну поди сам проверь в следующий раз. Я-то почём знаю? Не понимаю только, как её до сих пор не засекли, она же так кричит во время этого...
- А ты откуда знаешь?
- А я как-то в соседней комнате был, когда она с Жекой трахалась. Но это было днём.
- Может, ночью она потише?
- Не знаю. Может, конечно, ей подушкой рот затыкают...
С кровати Ника продолжали доноситься булькающие звуки.