1
А вот и поворот, за которым начинается сказка! Они съехали с шоссе на пыльную дорогу, пролегающую через светлый душистый сосновый лес, за деревьями бежала тонкая речка и запах воды долетал до Али, которая только что не мурлыкала от удовольствия — неужели после стольких лет Рысевка снова рядом?
— И как я мог согласиться?! Только покрасил машину и на тебе — «неделька на свежем воздухе»! — сидящий за рулем лучший друг Али Костик за добрых пять часов пути еще не устал обвинять ее в коварстве.
— Прекрати пыхтеть, как старый чайник! Мы почти на месте. Ты сразу влюбишься в Рысевку!
Парень театрально надул губы и свел брови; на округлом лице проявились ямочки, которые свели на нет старания Костика образумить Алю, сделав его похожим на разгневанного ребенка.
— Уже влюбился! Осталось дождаться, пока моя красавица застрянет в местной колдобине, вот тогда повеселимся!
Костик не был любителем природы; точнее он мог полюбоваться на цветы, прогулявшись по Ботаническому саду и сделать несколько удачных фотографий в парке или в заповеднике, но «дикая» природа, начинающаяся за кольцевой дорогой, выводила его из себя; грязь, мошкара и другие прелести загородного отдыха были созданы для того, чтобы Костик страдал.
Зануда, да и только! Впервые Аля увидела Костика в институте, когда училась на первом курсе: нечто, облаченное в нелепо яркие обтягивающие джинсы, спускалось по лестнице с огромной кипой папок. «Какая-то белая горячка идет», — подумала она, смотря на толстые ноги, важно ступающие по ступенькам, словно их владелец направляется по красной дорожке. Когда их обладатель оказался рядом, Аля разглядела «горячку» воочию: это был совершенно круглый человечек; он не был слишком толст, просто в его фигуре не наблюдалось никаких острых углов: коротко стриженный ежик блестел в свете ламп, напоминая Шалтай-Болтая из Алисы в Стране Чудес; пухленькие ручки, широкая улыбка и немного искривленный нос, странным образом придавали ему сходство с волчонком, но только с плюшевым. Довершало все действо юркие глаза, которые моментально прошлись по ее фигуре и задержались на туфлях (к слову, ходить на них было невозможно, но смотрелись они божественно).
— Обалдеть! — заметил кругляш и прошел мимо, виляя задом.
Через несколько дней они вместе пообедали, обсудив за едой практически всех однокашников, и с тех пор больше не разлучались. Костик даже иногда оставался ночевать у Али (конечно, по-дружески), поэтому со временем в ее комнате поселились его ушастые плющевые тапки и жуткий цветастый халат.
И вот, не смотря на занудство, Костик согласился поехать (хотя уговаривать его пришлось чуть ли не неделю — родители как раз в это время уехали в ежегодный отпуск на юг и Аля начала бомбардировку вкусняшками). Аля была ему безумно благодарна, но старалась не подавать виду, хотя, кто бы еще согласился отправиться в богом забытую деревеньку за поисками… но, обо все по порядку.
В Рысевку Аля приезжала больше десяти лет назад и всего на одно лето; ей очень полюбился дом, а еще больше лес — чудесный, добрый мир, в котором она любила затеряться и помечтать; а ночные посиделки с бабушкой, когда та вспоминала свое детство или рассказывала сказки, навсегда остались в памяти, как самые теплые, спокойные и уютные минуты. Правда, тогда же, Аля впервые поняла смысл фразы «всему приходит конец» — когда мать со страшным скандалом забрала ее обратно в город. Что стало причиной размолвки и почему мама с тех пор настрого запретила говорить о Рысевке, осталось неясным. Она продолжала молчать даже после смерти бабушки, хотя и страшно горевала по ней. С поминок в деревню больше не возвращались, только отец раз заехал туда и заколотил дом досками.
Так Рысевка и осталась бы детским воспоминанием, если бы не сны, которые преследовали Алю в последнее время: это всегда был лес — знакомый, родной, душистый — и чудовище… Нет, разумом она понимала, что бояться своего самого страшного детского кошмара просто глупо, но когда зверь склонял морду и она чувствовала смрад его дыхания на своей коже… Нет! Это невозможно терпеть!
Но почему кошмары вернулись? Аля думала об этом каждый день, пока, наконец, не решилась ехать в Рысевку; про чудовище рассказывала бабушка и ее так тянет в лес, — может, пройди она по знакомым местам и, убедившись, что там все по-старому, внезапное наваждение и покинет ее? А то уже перед родителями стыдно — каждую ночь просыпается с криком и всех будит… И еще одно… Аля не хотела признаваться в этом даже сама себе, но ей страшно хотелось получить весточку от бабушки — может записку, неотправленную открытку с объяснением — почему все так получилось, почему она так легко ее отпустила? что произошло в тот день?
И вот, наконец, они в пути! Торжественность момента портил только Костик, который продолжал бурчать под нос нечто похожее на «очень чувствительная неврастеничка», и поминутно оглядывался на всклоченного беспородного пса Али, который довольно развалился на кожаных сидениях.
— У него текут слюни, — мрачно резюмировал Костик.
— Не нуди, как старая дева! Шизя никогда так не делает! Я все подотру…
— Ага, значит все-таки делает! — Костик победно поднял указательный палец, не отрывая глаз от дороги, но по интонации Аля поняла, что прощена.
— Ни-ко-гда! — ответила она и прижалась к плечу Костика.
— Не подлизывайся, — тебе все равно придется готовить все выходные.
— Пицца?
— Нет, ты наказана и будешь худеть. Иначе как мы найдем тебе принца?
Аля обидчиво щелкнула свой плоский живот.
— А вот я с удовольствием, — продолжил Костик, — мой пресс нуждается в дополнительной нагрузке.
Аля щипнула его за свешивающийся из облегающих джинсов «пресс», и ребята дружно заржали.
Между тем дорога сузилась; кожи Али коснулось легкое дуновение холодного ветерка, который, несмотря на яркий солнечный день, пробрался в салон. Неожиданно снаружи донесся громкий гогот, и мимо них, на огромном древнем велосипеде проехал чумазый рыжий мальчишка с горящими глазами и улыбкой во весь рот.
— А вот и аборигены… — забурчал Костик.
Но Аля его уже не слышала — она всматривалась во все окна сразу, желая лицезреть каждый кусочек родных мест.
Рысевка обрушилась мгновенно! Секунду назад за стволами мелькали разноцветные крыши, как вдруг деревья расступились, и они оказались возле магазина, который возглавлял главную и по сути, единственную улицу. Вывеска с надписью «Продукты» выцвела и покосилась, но видно, магазин до сих пор являлся местом общего схода — возле него выстроилась толкучка, состоящая из старух и женщин, нагруженных пакетами; они что-то громко обсуждали и размахивали руками, и отвлеклись только для того, чтобы проводить незнакомую машину любопытным взглядами. Следом за магазином улица разветвлялась на всевозможные тропинки. Дома рассыпались меж ними абы как — большинство из них давно забросили, и те постепенно разрушались. Некоторые Аля помнила: вот избушка одной из бабушкиных приятельниц Нюшки — маленькой, скрюченной старушенции, которая вечно сидела у окна и очень любила сушки; а вот большой участок, где жили две семьи, их огород разделен на равные грядки, между ними встроены яркие клумбы и ягодные кусты.
На дорогу выскочила светлая кошка и Шизик забеспокоился, Аля легонько щелкнула его по носу и приказала молчать. Они проехали еще группку местных жителей, которые тоже о чем-то спорили и толкались, куда-то направляясь.
— Вот тебе и спокойная, размеренная деревенская жизнь, — заметила Аля.
— По-моему, у них намечается «большое дело» — в местный магазин впервые привезут свежее молоко.
Аля закатила глаза.
— Вот состаришься и поймешь, что это важно — тут ведь до города только на перекладных или на своем транспорте.
— Ну, уж нет! Лет через двадцать меня ждут инновации пластической хирургии и жена-кинозвезда! — уверенно заявил Костик.
— Конечно, как я могла забыть!
Аля никогда не относилась серьезно к его идее найти «идеальную девушку», — разве бывают такие? А если и бывают, не скучно ли, каждый день общаться с «самим совершенством», которое все делает правильно и никогда не возмущается? Да ни за что! Это же можно спятить, или поседеть раньше времени, — что еще страшней! Но Костик упорно шел к своей цели, и, конечно, сидел холостяком, как и она. Об отношениях друг с другом они даже не думали, потому что за многолетнюю дружбу узнали друг о друге такое, что лучше вообще никому не рассказывать. К тому же, в самом начале их знакомства Аля вообще сомневалась, что Костика интересуют девушки…
— Ой! — тормознул Костик, пропуская двух любопытных мальчишек, которые со смехом прошлепали по широкой луже.
За ними шла девушка; на вид ей было лет шестнадцать; одета просто и бесцветно; отчего-то казалось, что в ее внешности есть что-то недосказанное, что-то особенное, обещающее сделать ее красавицей, но запаздывающее. Юная аборигенка бросила на них равнодушный, сосредоточенный на своих мыслях взгляд и отправилась дальше. Аля с неудовольствием отметила прямые, будто только что что отутюженные волосы, которые шелковым шарфом легли на спину и плечи девушки и вздохнула, накрутив на палец свои кудри, — ей такое не грозило — волосы, которые она каждое утро драла расческой, не мог выпрямить не один специалист.
Над ухом раздался радостный вскрик Костика, который первым заметил бабушкин участок по номеру полуразвалившегося почтового ящика. Да, это он! хотя его и нелегко узнать — в саду и на огороде вытянулись сорняки, прерываемые только крохотными островками елочек и нитей стройных берез, и, еле видимый в глубине зелени, скрючился одинокий, бесхозный дом.
Аля вылезла из машины и уже было направилась к дряхлой калитке, как вдруг замерла: отвори ее и проснется прошлое — плохое, хорошее ли, но неизвестное, то, которое так долго скрывали. Стоит ли? Она коснулась ссохшегося забора — теплый, шершавый — одно движение и… Шумно вздохнув, Костик схватил ее за талию и втащил на участок.
— Проходим-проходим, дамочка, не задерживаемся!
Аля закатила глаза и пошла по заросшей тропинке к дому; некогда лазурно-голубой, он тонул в кустах роз и сирени; окна, украшали массивные узорчатые ставни, крыльцо и перила покрывала замысловатая резьба; по словам бабушки, при его строительстве помогал умелый краснодеревщик — один из героев ее баек, поэтому красоту дома дополняла частичка сказочного мира. Сейчас же не удивительно, что она сразу его не узнала: дом заметно усох, краска обветрилась и потрескалась, словно кора старого дерева, и местами отдавала зеленоватым оттенком мха, который с удовольствием облюбовал дышащие на ладан стены.
— Эх, какие хоромы, а не взять ли тебя в жены? — задумался Костик.
— Если ты сумеешь починить этот дворец, то прям сейчас готова!
— Фи, какая ты мелочная!
И тут началось! Презирающий всякие сентиментальности Костик, принялся отламывать доски от двери, чтобы быстрей прорваться в кухню; в потоке изысканных ругательств, Аля разобрала, что если она не достанет вещи из багажника, ночевать ей придется на улице. Хотя на язык и просились несколько хороших слов, Аля не стала с ним спорить — нет, пока ему здесь не понравится и он не согласиться провести здесь хотя бы дня три-четыре, она должна быть паинькой.
Пока Аля переносила сумки, она заметила двух женщин, сидящих неподалеку в тени кустарников — миловидную блондинку на сносях и ее пожилую собеседницу. Блондинка выглядела усталой, она равнодушно кивала старухе, которая буквально насела на нее, что-то активно объясняя и не замечая, что ее косынка спала на плечи, а волосы растрепались. Когда Аля закончила выгружать вещи, женщины подошли к машине.
— Это что ж родственники Георгиевны, что ль? — поинтересовалась пожилая, оценивающе осматривая Алю, машину и продолжающего долбать дверь, Костика, который в экстазе не замечал ничего вокруг.
— Я внучка.
Белокурая приветливо улыбнулась:
— Приходите на речку — вода сегодня чудесная, а то жарко, как в печке!
— Придут-придут, успеется. Иди в тенек скорей, я сейчас приду. Все тебе не сидится…
Беременная вздохнула и скорее пошла прочь (видно рада была отделаться от старухи). Расспросы продолжились; правда, Клавдия Семенна, как представилась старуха, не учла, что силком вытащить слов из Али мало кому удавалось. Старая сплетница уже пыхтела от обиды, но тут подоспел Костик — он-то всегда находил общий язык с женщинами любых возрастов — и уладил все за пару секунд. Покоренная бабка, даже предложила ходить к ней на участок за водой, если с их колодцем возникнут проблемы.
— И не пужайтесь соседки моей, — кокетливо поправляя прическу, добавила Клавдия. — Слегла бедняжка и несет не понять что. Даже кричит по ночам — хлопот с ней не оберешься.
— А что с ней случилось? — спросила Аля.
— Да муж ейный пропал — не вернулся с охоты. Уже и форматые с собаками рыскали, а все без толку. С весны ждемши. Юрич всегда нам зайцев таскал, да птиц всяких.
— Так что заходите, — предложила старуха, смотря на Костика, — я чаю заварю…
— Как вы добры! — сердечно отблагодарил он фирменным баритоном.
— Не старовата ли твоя подружка, дорогой? — спросила Аля, когда довольная Клавдия скрылась за смородиновыми кустами.
— А что, в самый раз — готовит наверняка отлично!
Костик с гордостью показал Але продырявленную от гвоздей и топора дверь, и на ее злобный взгляд клятвенно обещал все починить. Ребята зашли в дом и тут же дружно заткнули носы — на террасе самым неприличным образом хозяйничал запах затхлости и сырости. На помощь пришли старые бабушкины премудрости: Аля затопила печь, а Костик открыл все окна, чтобы впустить в помещение сухой воздух, затем ребята вытащили во двор старые одеяла и вывесили их под солнечные лучи. Наскоро перекусив, Аля пошла отмывать мойку и полы, а Костик, почесывая затылок, уселся возле старого холодильника.
В доме было пять жилых комнат — четыре внизу и одна наверху. На первом этаже все помещения объединила кухня, посреди которой стояла большая беленая печь, сразу за ней бабушкина спальня (Аля закинула туда свои вещи), большая комната с обеденным столом, телевизором и широким обшарпанным диваном, и крохотная библиотека с секретером и мягким продавленным креслом. Во второй части дома, которую отделяла тяжеленая дверь с проржавелой щеколдой, разместилась забитая хламом летняя комната, коридор, светлая, просторная терраса и лестница в самое волшебное место в доме — на чердак!
Внезапно вспомнив о нем, Аля тут же бросила уборку и побежала наверх. Паутины на лестнице разрослись неимоверно! По пути Аля наткнулась на их спешно уползающего владельца, который растянул свои сети посреди узкого прохода. Пришлось взять одинокий сапог и поторопить его, а заодно убрать и его многочисленные труды. В такой прекрасный день даже осиные гнезда, которые серыми бочонками свешивались с потолка, казались милыми и родными — Алю захватывало желание петь и кружиться среди разгрома, даже если все насекомые набросились бы на нее.
Аля открыла дверь в свою комнату; та оказалась нетронутой: вместо обоев со стен взирали яркие вырезки из газет, кровать около окна была завалена игрушками, из-под которых виднелось детское одеяльце. Аля подошла к кровати и взяла потрепанную обезьянку, с которой раньше спала. За годы маленькая фигурка пропиталась неповторимым запахом Рысевки. Горло Али резанула обида.
«Бабушка, слышишь ли ты меня? Я снова в твоем доме...» — Аля закрыла глаза, вслушиваясь в скрипы старого дома. Она представила бабушку, которая берегла эту комнату. Но ждала ли она ее? «Не прогоняй меня, ладно? Позволь понять, в чем я виновата…»
2
По случаю новоселья Аля приготовила отменный торт из коржей, фруктов и сгущенки, и выудила из бабушкиного подвала забродившую бутыль наливки, — разве вечер «страшных историй» может обойтись без напитка из склепа с привидениями? В большой комнате, где они решили праздновать, она открыла все три окна и долго смотрела в сад ярко-подсвеченный лучами заходящего солнца. Неужели она, наконец, здесь?
— Фи, какая гадость, — оттопырив мизинец от бокала с наливкой, надменно произнес Костик.
Аля вздрогнула. Она и думать забыла о Костике, погрузившись в воспоминания о бабушке и таких же теплых летних вечерах.
— Гадость будет завтра — эта бодяга здесь лет десять провалялась, — добродушно пообещала она, вернувшись к незаслуженно забытому куску торта.
— Превосходно! Спасибо за заботу, дорогая! — заключил Костик и скривившись отставил бокал подальше. — Итак, ты мне, наконец, расскажешь, что собственно произошло и почему мы здесь? Давай, а то я сейчас добавлю по-тихому этого пойла в торт, и ты признаешься сразу во всех грехах.
— Я думала, ты начнешь со страшных историй!
— Тогда держись!
Кругленький Костик отодвинул двумя пальцами развалившегося на спине пса, и в задумчивой позе подошел к окну.
— Давным-давно… — начал он.
Аля приготовилась подавлять смеховые колики — от пытающегося показаться серьезным Костика может устоять только мертвец.
— В далекой, окруженной лесами и болотами деревне, жила девочка…
Отлично — история будет про нее.
— И страшно было девочке ходить по грибочки, да по ягодки, потому что лесочек был темненький, а болотца топтенькие…
— Какие-какие?
— Топтенькие! — грозно прорычал Костик, вошедший в азарт.
Глубоко вздохнув, Аля старалась унять непроизвольно дергающиеся уголки губ.
— И вот пошла однажды девочка в лес и заблудилась. Бегала целый день по тропинкам, звала бабушку, а откликалось ей только глухое эхо, да скрипучее карканье ворон. Угасло солнце — наступила ночь темная, пробудились деревья и ну душить девку! — радостно прокричал Костик и обернулся.
Аля не смеялась.
— Эй, ты чего, испугалась? У меня талант! — Костик сел рядом. — Да что с тобой?
Но Аля не ответила. Она во все глаза уставилась на старого ленивого пса, который вздыбил холку и очумело смотрел на дверь в коридор.
Аля представила, что от того, на что вздыбился Шизик их отделяет только дырявая входная дверь и тонкие стены, да и окна открыты! Черт бы ее побрал — в деревню приехать!
Внезапно пес вскочил и, чуть не опрокинув стол, с бешеным лаем выбежал из комнаты. Ребята пугливо переглянулись и, не сговариваясь, подобрали ноги с пола, вжавшись в диван.
— Ко мне, придурок! — тоненько позвала Аля.
Но пес с грохотом заскреб когтями дверь.
— Ты что-нибудь слышишь?
— А кто его знает? Ты вся белая, как приведение сидишь — что тут услышишь?
Из кухни доносился исступленный лай. Аля схватила плед, чтобы спрятаться под ним, но со звоном столкнулась лбом с Костиком. Ругаясь и толкаясь, они накрылись и замерли, прижавшись друг к другу.
— Надо посмотреть, — шепнула Аля.
— Вот и иди!
Настала мертвая тишина, даже пес умолк. Аля нагло залезла в объятия парня, и тот грохнулся с дивана, но, не собираясь сдаваться, тут же заполз обратно. И вдруг на них обрушилось что-то теплое!
— Мама!!!
Шизик заурчал от удовольствия и смачно облизал испуганные лица.
— Гадкая псина, теперь у меня будет прыщ! — возмутился Костик и побежал умываться.
— Разве можно так пугать! — пожурила Аля, укутывая Шизика в плед. — И на кого ты так лаял, малыш?
Пес не ответил, только кряхтя перевернулся на спину, чтобы ему погладили увесистое брюшко.
3
Спать решили внизу; Аля устроилась в бабушкиной комнате и застелила массивную дубовую кровать свежим бельем; духа бабушки она не боялась, не смотря на старания Костика, который протирал лицо очищающим тоником и старательно изображал вой призраков.
— Лучше я поболтаю с парой мертвецов, чем с маньяком, который пристает к пожилым наивным женщинам! — заявила ему Аля и хлопнула дверью.
Но бравады хватило ненадолго — как только Аля укуталась ветхим ватным одеялом и устроилась на пропахших плесенью подушках, проснулись звуки старого дома: заскрипели ставни и половицы, зашуршали тени под потолком... Аля подозвала Шизика, но пес, обычно любящий покататься по кровати, проигнорировал ее, уставившись в окно; в приглушенном блеске луны даже его толстое тельце выглядело зловеще.
— Дрыхнешь уже? — крикнула Аля, стараясь нарушить гнетущую обстановку.
Но Костик не ответил, хотя он был совсем рядом — за стенкой в большой комнате. «Наверняка уснул в наушниках». Аля перевернулась на бок, и постаралась припомнить его дурацкую страшилку. Наконец, позволяя мыслям двигаться одним им известным курсом, она заснула.
Знакомый кошмар снова захватил ее; осознавая, что спит, Аля все же не могла сопротивляться притяжению леса и бежала в чащу. Опять та же деревья, та же тропа и вдруг бабушка! Смотрит на нее и пытается что-то выговорить, но лицо у нее опечаленное и изможденное, как в тот день, когда она вернула ее матери. Да! Тогда она также сжимала узловатые руки на переднике и шамкала губами еле слышно:
— Права она… нельзя… Уезжай скорей и не возвращайся больше!
— Бабуля, бабуля! В чем я виновата? — побежала к ней Аля.
Но бабушка тут же растворилась в темноте, и Аля вновь осталась наедине с пустотой леса, только тихий голос увлекал ее вперед как всегда… Голос… скрипучий, ласковый… он направлял, помогал, обещал раскрыть все тайны леса! Огромные корни, глубокие стоячие лужи больше не были препятствием — ее словно подхватывали невидимые пальцы и переносили с места на место!
Узкая заросшая тропинка привела Алю к старой реке, и она доверчиво вытянула руки, приготовившись перемахнуть овраг; безумная эйфория, овладевшая ей, подсказывала, что еще немного, и она проникнет в сердце леса! Но вдруг под ноги подвернулась какая-то огромная черная масса, Аля с размаху ударилась об нее и отлетела назад.
Все вокруг почернело; Аля сжалась в комок — всем существом почувствовав, что за ней кто-то наблюдает. Медленно из черноты выплыли два горящих глаза и склонились над ней; тяжелое, горячее дыхание коснулось кожи, из невидимой пасти послышался смердящий дух и еще что-то, жутко напоминающее безумный старческий гогот…
Аля бессильно смотрела в живые, горящие глаза-котлы, подчиняющие своей воле…
— Ааа! — выдохнула она и с грохотом подскочила на кровати.
Сердце колотилось, как бешенное, волосы липли к лицу, Аля пыталась успокоить дыхание хватаясь за грудь. Внизу на полу елозил Шизик, устраивая свою тушу на сброшенном одеяле. Он долго крутился вокруг себя и, пока, наконец, не устроился. Аля дотронулась до него, чтобы почувствовать живое, доброе тепло.
«Я здесь и была здесь минуту назад. Чудовище не существует, это бабушкины сказки, это просто кошмар», — твердо сказала она себе.
И тут же интуитивно коснулась левой щеки, которую до сих пор жгло пламя горящего дыхания.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/02/04/1568