Глава тридцать вторая
Дзюдзиро
- Какой же я дурак! – Подумал Дзюдзиро, вернувшись в фургон. От внезапного прозрения ему стало жарко, и он опустил стекло, и впустил в салон свежего воздуху. Дзю уставился на карточку с номером 1112. – Они должны были поставить Кики на одежду жучков! Посмотрим-посмотрим…
На откидной полочке фургона Дзю быстро обнаружил ноутбук. Приложенная карточка возвратила компьютер к жизни.
[Шифра даже не требуется… Действовать надо быстро. Не то, не то, не то… Вот и фотография Кики. Так, где на карте? Ага! Совсем недалеко… Так, что это! Точка на экране двигается! Быстро двигается! Точка остановилась… И снова двинулась… очень, очень быстро! Она не едет, она летит! Что это, вертолет? Самолет?]
Дзюдзиро поехал к тому месту, где на карте моргала красная точка. Он знал, что его засекли, но не беспокоился об этом. Самураю не к лицу беспокоиться о чем-либо, кроме долга. Он вытащит Кики, вытащит, или погибнет. Красная точка на мониторе двигалась уверенно и быстро. Потом остановилась на пару минут, и снова начала быстрое движение.
[Так! Что это? Куда они полетела! Опс! Я знаю это место!]
Самое время сменить машину. Дзюдзиро свернул в проулок, ткнул лобастой головой фургона в припаркованный Ауди-80, вышел, деловито осмотрел автомобиль, внутри которого противно завыла сигнализация. Потом достал из кармана мобильник пана Цапли, вызвал полицию, и пошел по направлению к выходу из тени двора. Дзю выбросил мобильник за тент корейского грузовичка, с эмблемой перевозки мебели. Молодой человек не волновался. Пока будет тянуться суматоха с полицией, он уже будет на месте.
- Что за курва их мать сегодня! – Выругался пан Ковальский, получив сообщение о ДТП на юго-востоке его райна, там в это время – самая толкотня!
Пан Ковальский нахмурился. Сегодня был не его день. Пану Ковальскому отрядили на учебное дежурство молодого курсанта, чтобы понюхал пороху на улицах. Когда по рации сообщили о ДТП, кусант крутил баранку полицейского Форда-Фокус, а пан Ковальский хмурился всё сильнее. В молодости пан был очень веселым молодым человеком. Он любил шутки и веселые розыгрыши. Помнится, когда женился его лучший друг, пан Ковальский, вытащил из коридора здоровенный огнетушитель на колесиках. Свадьбу пришлось играть два раза, потому что молодой пан немного не рассчитал, и залил не только гостей, но и жениха с невестой, и весь праздничный стол…
Пан Ковальский сжал губы. С утра молодой курсант, гордый своим настоящим дежурством, был оживлен и весел. Сыпал анекдотами и шутками. Потом решил показать дрифт, и поцарапал новенькую Фиесту пана Ковальского. Потом чуть не врезался в белый Тойота-Альфард, что пёр, как танк, по улице СтЕфана БОнача. Пришлось приказать припарковаться, и как следует прочистить курсанту мозг.
Пан Ковальский отключил рацию, и снова нахмурился…
Пан Ковальский орал, как капрал из его далекой армейской юности. Орал так, что тускнели ходовые огни, моргали лампочки на приборной доске и шатались пломбы в зубах. Курсант поочередно становился то белым, как тулья форменной фуражки, то синим, как её околышек, то желтым, как светоотражающий жилет. Потом курсант стал розовым, как молочный поросенок в печи, а его пунцовыми ушами можно было останавливать поезда.
Как бы то ни было, Форд остановился, не заезжая во двор, пан Ковальский остался в машине, а курсант к месту ДТП поплелся один. Пан Ковальский, тем временем, решил исправить настроение пирожками. Пирожки у жены пана Ковальского получаются чудо какие вкусные.
Пан Ковальский как раз принялся за второй пирожок, когда долговязая тень закрыла боковое стекло. Через несколько мгновений пан Ковальский лежал на заднем сидении, а за рулем хмурилось узкое азиатское лицо в форменной фуражке. На желтом жилете красовалось пятно от пирожка.
Хмурый полицейский с азиатским лицом повернул машину в тихий проулок за низким неухоженным зданием публичной библиотеки. Миновал синий забор из крашенного профлиста, и остановился среди гаражей с однообразными желтыми воротами. Дзюдзиро быстро вытащил обмякшее тело пана Ковальского, моментально скрутил конечности, чтобы уважаемый пан казался мирно отдыхающим и усадил на лавочке - искусство связывания, ходё-дзюцу достигло в Японии больших высот. Потом возвратился в автомобиль, и помчался в сторону Иерусалимских Аллей, чтобы по ним выскочить из города. Навигатор уверенно показывал кратчайший путь.
Дзюдзиро крутил руль в зловещей, противоестественной тишине, нарушаемой лишь скрипом шин и урчанием мотора. В душе проклюнулся росток тревоги. Юноша внимательно посмотрел по сторонам.
[Что-то… что-то не так… Прохожие все, как один озабоченно хмурые. Автобусы. Школьные автобусы! Там нет детей. Детей вообще нет в округе! В школьных автобусах едут сосредоточенные дядьки, подозрительно провожающие взглядом полицейскую машину.]
Встретился полицейский патруль, хмурые поляки в форме глянули на часы, кивнули в ответ на кивок Дзюдзиро, и быстро замахали ладонью у пояса, призывая новоявленного полисмена ускориться. Пан Дзю ругнулся про себя – он только сейчас догадался щелкнуть тумблером штатного приемника, и включить полицейскую волну.
- … повтОрка! ПовтОрка! Всшестки залОги группы два! ВсшЕстки залОги группы два! Пильне пшевич до пункта Бемово! - Скороговоркой выпалило радио, и замолчало.
Дзю и понятия не имел, где этот самый пункт, но на всякий случай врубил сирену, и нажал на акселератор. Форсированный движок взвыл, и юношу слегка вдавило в кресло. Рёв мотора, надсадный рев сигнала, странным образом подействовало на Дзюдзиро. Набежавшие тучки тревоги растаяли без следа. В городе явно что-то случилось, и это что-то совсем не было связано с Дзю, что-то намного серьезнее.
- Тем лучше! Теперь им не до меня! – Подумал Дзю, и заложил вираж. Сначала завизжали тормоза, а когда Дзю их отпустил, машина пулей выстрелила по прямой, как стрела трассе.
- Увага! Увага на вшистких стацьях! – Очнулось снова радио. – Увага! Ней утруднях премисчанья заорганизованных коломнях!
[Какие организованные колонны? Землетрясение? Война? Учения?] Дзю отогнал ненужные мысли, и глянул на приборную панель. [меньше половины бака…]
Его путь лежал к старому замку, лишь пять лет открытому для посетителей. Когда-то давно, года три назад, Дзю решил «погуглить» старые замки, оставшиеся от Речи Посполитой, и наткнулся на прекрасно сохранившийся образец. Замок так понравился Дзюдзиро, что он излазил в поисках информации о нем по всем доступным источникам. И именно туда, получалось, и прибыла Кики. До 1995 года этого замка будто не существовало вовсе, хотя источники говорят чуть ли не о четырнадцатом веке основания. После Великой Войны и до недавнего времени, его использовала Польская Армия. А армия любит секреты. Любая армия.
За пределы Варшавы Дзю выскочил без приключений. Никому, казалось, не было дело до одиноко летящего вдаль полицейского автомобиля. Сирену Дзю давно отключил. За городом она звучала странно. Машины ехали, привычно соблюдая правила. Ехал Дзю долго, миновал четыре заправочных станции, все они были закрыты. Полицейская рация молчала. В приемнике звучала классическая музыка. Дзю узнал Шопена и Огинского, в музыке он был не силен. О том, что случилось в столице, не сообщалось. По обеим сторонам шоссе мелькали белоснежные березовые стволы. Ранняя нежная зелень уже начала укрывать тонкие черточки веток невесомым покрывалом. Прозрачные ряды белых стволов. До горизонта.
[Как там говорила Кики? Бетула Сцафери, самая красивая береза Европы.]
Шоссе пошло на подъем, а когда подъем закончился, взору юноши предстал темный лес. Не березовая роща, а вполне себе лес, настоящий, смешанный европейский лес, темный и влажный. Трасса здесь делала поворот налево, а навигатор указывал на поворот, ведущий в эту чащу, где просека с дорогой делала петлю и скрывалась в серо-зеленой массе. Дзю перестроился вправо, моргнул одинокому опелю поворотным сигналом, и нырнул на скрывающуюся за стволами извилистую лесную дорогу. Внезапно стало темно, холодно и одиноко.
Дзю включил обогрев салона. Белки и воробьи, и другие обитатели городских парков здесь не наблюдались. Местная живность занята добыванием природной пищи, не думая о том, чтобы попрошайничать еду у человеческих туристов. Лишь темные тени каких-то лесных птах, несколько раз молча и беззвучно пересекли путь лже-полицейскому у самой кромки деревьев. Дзю подавил в себе желание поторопиться. Суетливое нечто внутри черепной коробки требовало новостей об оставленной Варшаве. Но Дзю берег силы, события в столице пока не так важны.
Бензин всё-таки кончился, машина моргнула приборной панелью, и заглохла. По показаниям навигатора, до замка оставалось километров пять. Дзю вытолкал авто в кусты, бросил в салон фуражку и жилет, сунул пистолет в карман куртки. Катану, не мудрствуя, юноша запихал за ремень штанов, так идти оказалось намного сподручней. Стало зябко, Дзю застегнул куртку. Стучали дятлы, хохотали сойки, плакали кукушки. Ноги мягко ступали по толстому ковру из желтых листьев и бурой хвои.
Солнце давно миновало зенит, и теперь уверенно катилось к закату.
Дорога, давно оставленная позади, сейчас снова выскочила светлым проемом между деревьев. Внезапно смолкли птицы. Через минуту, за деревьями показались три автомобиля, послышалось хлопанье автомобильных дверей, чуждое и неприятное.
Громкие голоса принялись ругаться, лесное эхо заметалось в чаще, искажая и без того неразборчивую речь. Дзюдзиро решил не рисковать, и не выходить на опушку, а пройти темной стороной.
Дзю внимательно смотрел на машины, и не заметил, как наступил сухой сук. Сук оглушительно треснул, Дзю увидел, как люди встрепенулись, а трое поднимают в руках какие-то длинные штуки, и тут в его сторону бахнуло подряд два выстрела, юношу осыпало дождем из опилок. Дзюдзиро прыгнул за огромный валун. Затевать перестрелку с несколькими стволами было глупо. Под валуном чавкнула вода. Видно, когда-то это был заросший родник, ботинки Дзю сразу намокли.
Юноша переступил с ноги на ногу, и тут почва ушла из-под ног. Как ни старался Дзю, он не удержался, и ухнул куда-то вниз, покатился по какому-то длинному желобу, потом – по жестким ухабам, а потом сырой тоннель кончился, и падение остановилось. Дзю сморщился – он несколько раз хорошо приложился разными частями тела.
Выстрелов больше не было – похоже, стрелки потеряли его из виду. Весь в воде и песке, Дзю ощупал сначала себя, потом окружающее пространство. Кости были целы, а вместо желоба, вниз уходила крутая каменная лестница из ноздреватого известняка. Внезапно, прямо над головой Дзюдзиро послышалась нещадная брань, потом жахнул раскатистый выстрел из дробовика, и в ноздри шибануло пороховой гарью. Стреляли явно в него, но пока наугад.
Дзю, не раздумывая, прыгнул вперед, туда, где путь преграждала старинная потемневшая дверь. На то место, где он только что стоял, обильно посыпались камешки. Наш беглец, не оглядываясь назад, схватил рукоять дубовой двери, и с силой потянул на себя. Сверху щелкнуло подряд три сухих пистолетных выстрела. Тяжелые пули, коротко свистнув, нырнули в мягкий грунт. Жилы на висках Дзю вспухли и посинели, но он не переставал тянуть рукоять не себя. Дверь неохотно поддалась, и со скрипом отворилась.
Дальше всё произошло почти одновременно. Дзю юркнул в достаточно расширившийся проем, одновременно вытаскивая пистолет пана Цапли. На то место, куда сверзился Дзюдзиро, вместе с кучей песка и камней, свалился кто-то крупный. Дзю замешкался, ища предохранитель, упавший сверху человек смахнул рукавом грязь с лица, и вытянул вперед руку с чем-то черным.
Дзю, не целясь, три раза подряд нажал на спуск, человек булькнул, и захрипел что-то неразборчивое. Дзю потянул дверь, закрывая путь преследованию. Дверь неожиданно легко поддалась, крепко и плотно приложилась к косякам, и тут юноша не услышал, а, скорее, почувствовал всем телом, как что-то тяжко осыпалось с другой стороны. Будто огромный экскаватор высыпал что-то зыбучее и многотонное.
Массивная дубовая дверь слегка прогнулась, пыхнув в нескольких местах песчаными струйками, и замерла. Сразу же стало противоестественно тихо, будто заложило уши. Целую секунду Дзю просто стоял. А потом почувствовал, как тяжелый поток мелкого и холодного песка полился на ноги. В кромешной тьме он дернул пару раз дубовую дверь, дернулся было вглубь. Но там песок там сыпал настоящим водопадом.
На мгновение Дзю испугался. Испугался страшно и безысходно. Испугался умереть вот так, без боя. На мгновение он невыносимо сильно пожелал вновь стать подростком, вновь возвратиться в прежний прекрасный мир, где была его сказочная Польша…
Дзю отчаянно прыгнул из смертельного потока, ботинки слетели с его ног, он упал и ударился головой о что-то твердое. Сознание на миг померкло, потом он начал проваливаться в долгую кромешную тьму. Потом падение резко замедлилось, и внутренности подскочили к самому горлу. После этого тошнотворного кульбита, всё виделось как сквозь грязное бутылочное стекло. Дзю перевел дух.
Когда болтанка в голове улеглась, Дзю открыл глаза. Медленно и осторожно. Голова гудела, Дзюдзиро никак не мог вспомнить, где он. Сколько прошло много времени, юноша тоже не понимал. Дзю огляделся.
Это был иной мир! И в этом мире всё, абсолютно всё было ярче и живее. Будто с мира внезапно содрали тусклую пленку. Воспоминания детства, до того ранние, что память даже не пыталась их сохранять, вдруг прорвались целым водопадом. Дзю вдруг с невыразимой ясностью вспомнил свой первый вздох, первый увиденный луч солнца, что нестерпимой яркостью разорвал мозг.
Вспомнил боль раскрывающихся легких и обжигающий холод первого вздоха. Приторный стерильный запах больницы и неземной вкус материнского молока на губах. И потом, уже привезенный домой, маленький и спеленутый, он ясно видел нити хлопка на подушке, и клейкий сок, струящийся в зеленых листьях на окне, к которому повернула его мама.
Ошрарашенный Дзю некоторое время сидел молча.
Густой дух навоза и прелой соломы поднимался от стылой земли, нагреваемой неярким зимним солцнем. Мимо трусила пара босоногих и чумазых ребятишек, погоняя огромную свинью. Дородная женщина вышла на крыльцо, зычно крикнула на детей, и они побежали быстрее, шумно подгоняя животное.
Где-то вдалеке натужно блеяли овцы и брехали собаки. Два мужика в латаных зипунах и серых, катаных из войлока шапках, заломленных на затылок, возились с тележным колесом на пожухшей прошлогодней листве. На крыльцо вышел высокий, как жердь, мужчина, в синем теплом кафтане, опоясанный широченным красным кушаком. В стылом воздухе, с синеватым облаком выдоха, разлился тяжкий бражный дух. На плохо выбритом и нечистом лице его ярко выделялись воспаленные глаза над длинными усами.
Женщина при виде как-то Красного Кушака быстро сникла, принялась завязывать охристый платок, и, беззвучно причитая, исчезла за углом. Красный Кушак сделал пару тяжелых шагов с крыльца, прохрипел что-то непонятное и злобное. Мужички в зипунах споро стянули с голов шапки, обнажили головы, от которых понесло давненько немытыми волосами, и согнулись в поклоне, будто надломились.
Шляхтич, качаясь, пошел вслед за женщиной, по пути натягивая шапку, с переливающимся мехом и полосатым пером. Мужички, оказавшиеся один старым, а другой – молодым, распрямились медленно, и как-то нехотя, щурясь на искрящийся воздух.
Дзю перевел дух. Все люди здесь были не просто крупные, они были другие. Выпуклые лбы, тяжелые надбровные дуги и подбородки, мясистые носы. Больше всего они напомнили Дзюдзиро картины Борхеса. Они были страшны, грязны и отталкивающи, но при этом преисполнены какой-то невероятной жизненной силы.
Сам себе Дзю показался здесь рафинированным обмылком, утонченным осколком из другой жизни. На Дзю, казалось, никто не обращал внимания. Дзю глубоко вздохнул и снова прикрыл глаза.
Чувство чьего-то близкого присутствия привлекло внимание юноши. Дзю мгновенно открыл глаза. Справа от себя Дзю увидел коренастого, неимоверно широкого в плечах человека с густыми усами и огромными руками. Белесые глаза его, чуть прищуренные, недоуменно и озабоченно смотрели из-под кустистых бровей. Смотрели куда-то мимо юноши.
- Гдже Естем? – Спросил Дзю. Ответа не последовало. Дзю втянул в себя воздух. Тяжелый дух прелой овчины и сыромятной кожи ударил в голову.
- Гдже Естем? - Повторил Дзю.
Суровое лицо, будто вырезанное из дерева неумелой рукой, исказилось гримасой узнавания. Огромная заскорузлая лапища быстрым крестообразным движением осенила грудь. Вдруг легкая тень коснулась рубленого лица, и мужчина сорвал с головы и быстро сунул шапку за кусок грубой синей ткани, служившей ему поясом. Запах овчины усилился.
- Витам! – Послышался сзади чей-то голос. Дзюдзиро обернулся. В лице приближающегося человека было что-то восточное. Наряжен был человек в длиннополый зеленый кафтан с высоким воротником и мелкими медными пуговицами, опоясанный широким вышитым желтым кушаком с золотыми кистями. У левого бедра болталась рукоять сабли с простой поперечиной.
Всё это можно было бы принять за инсценировку, но человек достал из мешочка на поясе что-то металлическое, и стал высекать искру. (Огниво! Черт возьми, это настоящее огниво! – подумал Дзю). Трут разгорелся, и до носа Дзю донесся вкусный запах горящего дерева, и аромат хорошего табака.
- Витам! – Хрипло ответил Рубленое Лицо, мужчина отозвался кивком, глаза его на долю секунды сузились.
- Мы шукАми едней гайдамаку. Атаман Переляк и йего збиры. Оне пОрвали дзивчину (Мы ищем одного гайдамака. Атаман Переляк со свими бандитами. Они девушку похитили. (польск.). – При этих словах Зеленый Кафтан из-за пазухи выудил медальон, раскрыл его, и показал Рубленому Лицу.
С глянцевой глади миниатюры, улыбаясь, смотрела Кики! Только рыжими вьющимися волосами! Дзюдзиро подскочил, как ужаленный, и тут же рухнул - на его спину свалилась неимоверная тяжесть, и сознание вновь померкло.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/07/11/1887