Виктория Громова не встречала. Василий Петрович тихо разделся и так же тихо, на цыпочках, прошёл в спальню. Долго ворочался и пытался разложить свою жизнь по полочкам. Типа, навести порядок в шкафу своих действий.
По всему выходило, что хреновый он хозяин. Не кузнец своего счастья. Полтинник скоро, а удовлетворения от следования по жизненному пути нет. Наверное, неправильную дорогу он для себя выбрал.
И пути назад нету. Теперь идти только вперёд. А зачем? Чего он там, в конце этого пути найдёт? И главное, что конец у всех одинаковый. Не тот, конечно, что…кто-то там себе напридумывает, а жизненный финиш.
Давным-давно, Громов книжку читал, там герой говорил, что тому, кто умирает, совершенно всё равно, где он лежать будет, на соломе, или на бархате. Но тут Василий Петрович не со всем согласен.
На бархате, оно, наверное, краше будет. Во всяком случае, мявконько. На соломе, не то, чтобы не комфортно, а…колется она, зараза! Помнится, в студенчестве, он на сеновале с Машей Караваевой…
Громов улыбнулся. Они тогда, мало того, что в пыли были с головы до ног, так ещё и дискомфорт в области всех, на то время нужных органов, ощущался весьма и весьма. Видимо, это только в кино всё красиво.
А тот, кто занимался любовью на сеновале, наверняка, солидарен во мнении с Громовым. Сомнительное удовольствие, голой, простите, задницей, ёрзать по соломе. Но, молодость! В ту пору, секс даже в малиннике сладок.
Ничего не шевельнулось у Громова, пока он вспоминал о сексе. Пытался картинку какую-нибудь эротическую представить, но…ноль эмоций, только болью в груди отозвалось резкое движение руки вниз.
И всё-таки, Громов уснул. И спал. И даже сон видел. Не эротический. Бумаги перебирал, за столом сидел с умным видом. Во сне. Утром встал с ощущением, что именно сегодня он должен завершить давно начатое дело.
Завтракал в одиночестве. Так же тихо ушёл на работу. У подъезда остановился, поднял голову, посмотрел на окна своей квартиры. Чужая ему эта квартира. Шевельнулась занавеска, словно кто-то подсматривал за Громовым.
Рука помахать в ответ, не поднялась. Раз прячутся, значит, не очень ему доброй дороги хотят пожелать. Вздохнул. Никому он не нужен. Скривил губы в гримасе жалости к себе. Никто меня не любит, не жалеет…
Сел в машину, повернул ручку приёмника. А напоследок я скажу…И внезапное озарение- точно! А напоследок он скажет! ОН СКАЖЕТ! И все услышат. И кое-кому это сказанное точно не понравится.
Секретарша при виде Громова вскочила.
-Василий Петрович, с Вами всё в порядке?
Тот удивлённо вскинул брови.
-Что такое?
-Вы…что-то вид у Вас…бледноватый.
Громов отшутился.
-Бывает. Взбледнулось, видимо.
Прошёл в кабинет. Сел за стол. Все движения, словно давно заученные. Кнопку нажал, тут же секретарша нарисовалась. Всё, как и должно быть. Это хорошо отлаженный механизм, годами отработанный.
Громов попросил чаю и велел пригласить юриста. Тот должен быть на месте. Есть у Василия Петровича к нему дело. Безотлагательное, надо заметить. И вопросы серьёзные нужно решить.
Игорь вошёл и присел напротив.
-Слушаю Вас, Василий Петрович.
Шеф выдержал паузу. Потом сделал движение рукой.
-Игорь…я тут решил…
Юрист подался вперёд.
-У нас перестановки предвидятся?
Громов подтвердил.
-Да…только не знаю, как точнее всё сделать. Я бы хотел бразды правления передать в другие руки.
Игорь изумился.
-От дел решили отойти?
Василий Петрович задумался. Как много в этом слове смысла. Отойти на минутку…отойти в мир иной…отойти в сторону…В мир иной. Но ведь он не собирается отходить в мир иной? Нет у него таких планов. Пока.
Это в сторону можно отойти и потом вернуться на своё место. А из мира иного….это вряд ли. Туда, если отошёл, то уже навсегда. Возврата не будет, как не пытайся. На душе похолодело. Это что получается?
Он ум…как не хочется произносить это слово! Но Василий Петрович, получается, умрёт, а все останутся? И главное, что никакой разницы, умер ты, или отошёл. Хотя, нет. Есть разница. Умер, значит, умер.
Отошёл, значит…Чёрт! Говорят, что всё так просто! Умер, и нет проблем. А тут? Ещё не умер, а уже проблемы. С другой стороны, всё начиналось, именно, с проблем. Сначала появились проблемы, а потом…
Стоп! Он ещё не умер! А дела нужно завершить. Это будет правильно. И потом- а напоследок я скажу…Каждый человек напоследок должен что-то сказать. И обязательно- умное. Иначе, зачем, вообще, говорить?
Игорь молча смотрел на шефа. Что это сегодня с Громовым? Обычно, такой волевой, а если быть совсем точным, своевольный, сидит сейчас и не знает, что ему делать. Точно, не знает! Растерянный весь.
И чего, интересно знать, Василий Петрович удумал? На кого шеф всё решил перекладывать? На зятя своего? Или дочку, которая в этих дела вообще ничего не смыслит? Или на новую жену?
Ну, тогда придётся рвать отсюда когти. Без Громова тут делать нечего. Этот умеет в руках держать, как это не высокопарно звучит, бразды правления. Рука тверда, ум -ясный. И совесть присутствует.
Громов потёр лоб. Наверное, и у него точно такие мысли в голове бродили. Бродили сами по себе и места не находили, куда приткнуться. Но своим мыслям Громов пока ещё хозяин. И как он скажет, так и будет.
Василий Петрович виновато глянул на юриста.
-Что-то я никак сориентироваться не могу. Понимаешь, только сегодня до меня дошло, что некому мне всё это…
Он повёл рукой вокруг.
-некому мне всё это оставить. Хотя, нет, не так. Всё это можно оставить. Здание, бумаги эти, стол, кресло моё…а тут…
Громов стукнул себя по лбу.
-а то, что тут, никому не оставишь. И выходит, всё, что я годами создавал, после меня пропадёт. Совсем. Рухнет, как карточный домик.
Игорь вытаращил глаза.
-Я не понял? Вы сами куда денетесь? Уезжать, что ли, собрались? Так это, смею я Вам сказать, не совсем верное решение. Извините.
Шеф развёл руками.
-Все мы смертны. Под Богом ходим.
-И что, Бог Вас к себе призывает? Так, Вы ему скажите, что у Вас здесь масса дел неоконченных. Рановато Вам к нему. Думаете, не послушает?
Василий Петрович слабо махнул рукой.
-Игорь, иди к себе. Я пока думать буду. Что-то мне нехорошо.
Юрист ушёл, а Громов встал и подошёл к окну. Позвонить Татьяне? Что-то совсем он расклеился. Неважно, умрёт он или жить останется, но нужно сделать так, чтобы его семья, то есть Татьяна, Милана с Василинкой, не остались у разбитого корыта.
У каждой божьей твари должно быть своё корыто, и желательно, чтобы оно было наполненным. А Громов не может оставить своих близких в нищете. Тем более, что дело всей его жизни создавалось при Татьяне.
И оставлять всё это чужому человеку…Василий Петрович присел. Это что получается? Он сейчас Викторию причислил к чужим? Разве, не стала она ему своей? Она, во всяком слу4чае-его законная жена.
И что? Нет, конечно, у Громова есть сын, и он будет являться наследником первой очереди, вместе с Викторией. И с Миланой, кстати, тоже. Но он ещё не умер! Да, он не умер. Но дела нужно привести в порядок.
И чтобы после его смерти, наследники не вгрызались друг другу в глотку. Он всё САМ расставит по местам. Виктория достаточно молода, а стаж совместной жизни с Громовым невелик.
Нечестно будет, если тот, кто верой т правдой, бок о бок столько лет, был рядом, остался потом ни с чем. Неожиданно резко захотелось бросить всё и кинуться домой, к Татьяне. Упасть в ноги, просить прощения.
И вернуться домой. Насовсем. Он к той жизни привык. К спокойной, размеренной. А Виктория, это…наваждение, просто, наваждение. Временное помрачение. Такое бывает. Когда седина в бороду…
Любовь…Какая к чёрту любовь? Так, непонятно что! И не верит он, что Вика его по-настоящему любит. Надо будет сказать ей, что он собирается сделать, и тогда сразу станет понятно, кто и чего стоит.
Снова кольнуло в груди. Словно знак с того света. Типа, звонок предупреждающий. Громов осторожно присел. Не дёргайся, Васенька, не дёргайся. Тебе врач советовал не делать резких движений.
И давай, принимайся за дела. Что ты сегодня хотел сделать? Наверное, лучше поехать к нотариусу. Перевести всё на Татьяну. Завещание составить так, чтобы имуществом после его смерти распоряжалась она
Татьяна дочку не обидит. И зятя на коротком поводке держать будет. Василий Петрович шумно выдохнул. В голове шумело, и сердце стучало требовательно и настойчиво. Видимо, требовало подпитки.
Громов сунул в рот таблетку. На, только успокойся! Что за жизнь! Чуть что -таблетки! Немного погодя встал, прошёлся по кабинету. Да, нужно поехать к нотариусу. И тогда, можно спокойно умирать.
Иначе, никакого покоя. Да! Нужно ехать к нотариусу. В приёмной кивнул секретарше. Он уезжает. Когда будет? А как дела свои завершит, так и вернётся. И если его пару часов в своём кабинете не будет, то ничего страшного не случится.
Ведь, не случится? На удивление, Громов быстро уладил все дела. Составил завещание, остался очень доволен результатом. Всё! Можно спокойно умирать! После его смерти Виктории достанется большая квартира.
И ежемесячное содержание на ребёнка, которое будет поступать от всех доходов его предприятия. В твёрдой денежной сумме. А сумма будет немалой. Громов надеется, что Викторию это устроит.
А если не устроит, извините. Вы, дорогая моя половина, помнится, говорили, что любите меня бескорыстно. Вот и продолжайте любить в том же направлении. Какая-то непонятная злость распирала Василия Петровича.
Злость и злорадство. Вроде бы, корень у этих слов одинаковый, а чувства разные. Вернувшись в свой кабинет, долго сидел, уставившись в одну точку. Что он сегодня совершил? Доброе дело или подлый поступок?
Глянул на часы. Пора домой. Туда, где его ждут, и где ему будут рады. На ум пришло слово-отойти. Да, он отходил от своего дома. Но недалеко. И ненадолго. И есть шанс вернуться. Потому что не в мир иной отходил.
Сейчас приедет…наденет свои любимые тапки, поужинает…ляжет перед телевизором…