Она
…Заливистый гомон птиц…
…Чей-то громкий окрик и свист…
…Возмущенный гудок клаксона…
…Скандальная ругань дворняг…
…Пьянящее благоухание сирени и цветущих каштанов, пропитанное янтарными лучами солнца…
Шум пробуждающегося города врывается в раскрытое окно вместе с теплым майским ветром. Как не хочется открывать глаза… Сейчас послышится звук льющейся из крана воды, протяжное щелканье электроподжига газа на кухне и торопливые мужские шаги... Она встанет, и сонно шлепая босыми ногами по паркету, поплетется в сторону ванной комнаты. Дверь откроется и на пороге появиться он… Уткнувшись носом во влажную после душа грудь, она будет стоять так несколько минут, закрыв глаза, упоенно жмурясь, вдыхая запах мыла, пены для бритья, лосьона и неповторимый, терпко-горький аромат мужчины. Ее мужчины… Широкие шершавые ладони с длинными узловатыми пальцами, такие родные, такие до боли близкие, осторожно лягут на спину и затылок, бережно поглаживая, успокаивая, не давая окончательно стряхнуть с себя остатки сна. Прохладные губы коснутся макушки, посылая волны колких мурашек по всему телу.
- Просыпайся, котенок.
- У-у, - она с шумом вдохнет воздух, еще сильнее прижавшись к горячему телу мужа.
- Ты опоздаешь, - мягкий хриплый баритон зазвучит, как музыка.
- Побудь со мной еще, - слова сорвутся с губ и, словно стеклянные шарики, падая на кафельный пол, разобьются о звенящую пустоту.
- Не могу… ты же знаешь.
- Пожалуйста, останься, - шепчет она.
- Я люблю тебя, - яркий свет слепящим клином встает между ними, и голос тает в белоснежной дали вместе с расплывчатым силуэтом.
- Не уходи…Мой сон, моя иллюзия…
Открыв глаза, Аня будет долго смотреть в потолок, вспоминая мягкость его прикосновений, умиротворяющую ласку его голоса и запах… Она помнит его сквозь время и бесконечную боль расставания.
- Андрюша… - в уголках глаз появятся тяжелые, соленые капли и, скатившись к вискам жемчужными дорожками, повиснут на темных, спутавшихся прядях волос. Рука машинально потянется к вырезу ночной рубахи, привычно нащупывая тонкий ободок обручального кольца на цепочке. Это ее любимое время суток, он всегда приходит с рассветом. Светлый образ будит ее каждое утро, не давая сорваться в бездну тьмы и отчаяния. И эти короткие сны, такие живые, такие осязаемые, наполненные его бесконечно родным теплом, улыбкой - еле заметной, едва касающейся милых губ - солнечными лучиками морщинок, ползущих из уголков глаз, и нежностью, обволакивающей ее словно в кокон, защищая от разрушающей душу серой реальности.
- Пора вставать, - она говорит это себе каждое утро, вот уже пять лет, заставляя себя продолжать жить. Сейчас она спустится на первый этаж пустого и одинокого дома, наденет кроссовки, привычно вставит в уши наушники, нажмет кнопку на МР3-плейере, и серое полотно асфальта на полчаса заставит забыть обо всем, просто двигаться, пропуская сквозь себя пыль времени. Ей нравится бег. В этот рассветный час в целом мире для нее не остается никого, только эхо шагов, отлетающее от бетонного покрытия, и ветер, трогающий лицо невидимым крылом. Полчаса забвения…Просто бежать…Просто слушать музыку… Не думать… Не помнить…А потом все вернется на круги своя. Бесконечно длинный день. Встречи. Суета. Снова встречи. Снова суета. Наползающая паутина сумрака, втягивающая ее словно пойманную муху в вязкие сети вечера. Затем ночь – стылая, холодная, липкая, одинокая. И снова долгожданный рассвет, и снова короткий миг счастья, затерявшийся маленькой песчинкой в необъятном полотне мироздания…
Вернувшись с пробежки и стоя под отрезвляющими струями контрастного душа, Анна все спрашивала себя: «Зачем она это делает?» Ведь было бы гораздо проще забить на себя, есть с утра до вечера фаст-фуд, тонны пирожных, какую-нибудь высококалорийную дрянь и, в конце концов, превратившись в неподъемную аморфную груду, умереть от сердечного приступа. Она боялась, боялась, что, возможно, тогда именно такой попадет на тот свет, и они попросту не узнают в ней, ту, что так любили. Именно этот страх заставлял ее есть, пить, дышать и влачить дальше свое безрадостное существование. Пять лет назад ее мир рухнул вместе с упавшим в Индийский океан самолетом. Столько лет она пыталась понять, за что Господь так поступил с ней? Почему именно ее оставил в живых? Почему позволил случиться такой вопиющей несправедливости? Память, застывшей в янтаре стрекозой мучила ее, воскрешая любимые образы и лица. Вроде бы вот она: можно увидеть, прикоснуться рукой, почувствовать хранящую солнечное тепло оболочку, но нельзя заставить стрекозу выбраться из камня и снова взлететь. И она прятала воспоминания в маленькие ящички своего сознания, вытягивая их каждый день, ненадолго согреваясь в них, как в шерстяном пледе, в промозглый дождливый вечер.
Отель на Мальдивах они с Андреем выбирали долго и придирчиво. Они просто хотели расслабиться на короткий срок и побыть всей семьей подальше от обыденного шума и суеты, а когда увидали фотографии «The Residence Maldives», его водные виллы с бассейнами и террасами, выходящими прямо в море, единодушно остановились именно на нем. Супруги мечтали, как будут встречать у воды закат, а потом смотреть в прекрасное ночное небо, по которому божественной рукой разлит Млечный путь, ускользающий звездным мостом в бесконечность Вселенной. Такой отдых они могли позволить себе впервые. В последние год дела Андрея резко пошли вверх. Они наконец-то смогли купить дом за городом, о котором мечтали со времен студенческой молодости. Правда, это пока была лишь коробка, но Аня, будучи модельером и невероятно творческой натурой, уже видела, как все будет выглядеть внутри. Нанятая бригада строителей должна была сдать объект к моменту их возвращения с курорта. Корректировку в планы внес его величество случай…
Когда доход семьи стал увеличиваться, Андрей, считавший свою жену самородком и невероятным талантом, помог ей начать свой собственный бизнес, выкупив для нее помещение, где она смогла организовать независимую дизайн-студию. Аня, вдохновленная идеей создать свою неповторимую коллекцию, просиживала в мастерской целыми днями, рисуя эскизы моделей одежды. Яркие, летящие по подиуму образы, снились ей по ночам, и едва вскочив с кровати, она хватала листок и карандаш, набрасывая их на бумаге. Муж и сын весело смеялись над ней, когда она за завтраком на кухне вдруг зависала, уходя в себя.
- Мама опять ушла в астрал, - подшучивал десятилетний Артем.
- Вот погодите, я посмотрю, что вы скажете, когда я стану знаменитой, - Аня гордо задирала нос, потом взъерошив темные шевелюры своих мальчиков, радостно целовала их улыбающиеся лица.
- Мы будем невероятно тобой гордиться, и говорить, что ты непревзойденный мастер своего дела. Гуру мира моды. Величайший кутюрье всех времен и народов! - Андрей подмигивал сыну, и они вдвоем убедительно кивали головами, вызывая у Ани светлую улыбку.
За день до отъезда на Мальдивы из Америки позвонила Анина представительница, сообщив, казалось бы, невероятную вещь: ее коллекцией заинтересовались ТВ-байеры нескольких известных бутиков Нью-Йорка. Анин билет сдали, и они с Андреем договорились, что муж с сыном отправятся без нее, а она прилетит на курорт прямо из Штатов, после завершения сделки.
Спустя три дня, Анна прыгала от радости по просторному номеру отеля, пытаясь дозвониться до любимого и сообщить, что у нее раскупили все платья до единого и есть заказы на новые, те, что она только начала шить. Эскизы настолько понравились закупщикам, что они согласились разобрать одежду, как только она будет готова. Телефонный номер Андрея не отвечал, постоянно сообщая, что абонент временно недоступен или находиться вне зоны доступа, и Аня списала эту досадную неловкость на плохой роуминг. Едва приземлившись на острове Хулуле в международном аэропорту им. Ибрагима Насера, снова стала звонить мужу, он просил известить его, как только она выйдет из самолета, но на том конце трубки электронный робот приятным женским голосом вещал всё ту же занудную фразу. Мурлыкая себе под нос мотивчик незатейливой песни «Города 312» - вне зоны доступа, Аня ждала своей очереди на регистрацию. Двое мужчин в штатском подошли к ней, когда она предъявляла свои документы, и попросили пройти с ними. То, что произошло дальше, Анна помнила смутно. Она долго не могла понять, о какой авиакатастрофе ей толкуют странные, суетящиеся вокруг нее люди, и причем тут она? Ей нужно к сыну и мужу, а эти ненормальные держат ее в маленькой служебной комнатушке, вот уже битый час принося соболезнования и…
Жестокая правда обрушилась на нее словно молот, расплющивая, как свинцовую бляшку: самолет, следовавший рейсом номер 477, потерпел крушение, никто из пассажиров не выжил. Серые очертания комнаты слились в одну сплошную линию, и Аня провалилась в черную бездну.
Через две недели она вынырнула из вязкой топи безнадеги и горя, тянувших ее на самое дно, и две упаковки амитриптилина стали отчаянной попыткой свести счеты с постылой жизнью и пожирающей ее душу бесконечной болью. Ее спасла мама. Все эти страшные дни она была рядом, не отходя от дочери ни на секунду. Аня наглоталась таблеток, когда мать вышла в магазин за продуктами. Словно почувствовав что-то неладное, женщина так и не дошла до супермаркета, завернув обратно, едва прошла полпути. Мамины связи врача и ее слезные объяснения о произошедшей трагедии не позволили забрать несостоявшуюся самоубийцу в психиатрическую больницу. А потом пришел отец Дмитрий, добродушный священник с лицом Ильи Муромца, долго рассказывал ей о загробной жизни, крепко держа за руку.
- Ты ведь хочешь снова встретиться с ними, - простой вопрос застал Аню врасплох. Она посмотрела на служителя церкви сквозь слезы и согласно кивнула головой.
- Хочу… - единственное слово, которое ей удалось выговорить за последние несколько дней.
- Тогда ты должна знать, самоубийцы не попадают в рай, а твоя семья сейчас именно там. Тебе придется жить, и не просто жить, а каждым днем своего существования доказывать Всевышнему, что оно не бесполезно, что ты достойна своего мужа и сына.
- Почему? Почему он не позволил мне уйти вместе с ними? Зачем оставил одну? За что наказал? – Аня выплескивала на священника душившую ее обиду, и полные горечи вопросы, зависая в воздухе, лопались, словно мыльные пузыри.
- Я знаю, тебе мои слова покажутся банальными и избитыми, но все, что дает человеку Господь, он дает не в наказание, а во благо. Думай - не за что тебе это, а для чего? У каждого свой путь. У кого-то он длинный, извилистый, с грузом разочарований и потерь, с глубокими ямами и колючими терновыми кустами, а у кого-то яркий и короткий, как свет падающей звезды, но каковым бы ни был твой путь, Бог никогда не возложит на твои плечи груз больший, чем тот, что ты сможешь унести.
- Слова, все слова. Просто красивые слова. Вы говорите их каждой, вроде меня, просто чтобы заставить поверить, что нам есть для чего дальше жить.
- Человек говорит много красивых слов, зачастую наполняя их уродством своих деяний, в моих словах лишь непреложная истина, в них нет злого умысла, только желание убедить тебя посмотреть на суть бытия не через призму своего горя. Ты пришла в этот мир по воле Бога, по его воле и уйдешь. Дождись своего часа, Анна. А пока будешь ждать, постарайся не разочаровать тех, кто смотрит на тебя с небес. Твоим мужчинам наверняка больно видеть тебя такой. Твоя миссия на этой земле еще не закончилась, именно это хотел донести до тебя Господь. И чем раньше ты это поймешь и выполнишь свое предназначение, тем быстрее окажешься рядом со своей семьей.
- И какая моя миссия? Что я должна делать? – Аня откинулась на подушки, пустым взглядом разглядывая скользящих по стенам комнаты солнечных зайчиков.
Отец Дмитрий грустно улыбнулся, положив тяжелую ладонь ей на голову.
– Ответы на свои вопросы ты должна будешь найти сама. Для этого ты и осталась жить.
Когда он ушел, Аня молча пялилась в пустоту комнаты, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Столько разных предметов, наполнявших ее дом радостными воспоминаниями, теперь казались грудой нелепого мусора, непонятно зачем захламлявших пространство своей бесполезностью. Статуэтка крылатой богини Ники… они с Андреем купили ее в Греции в прошлом году. Им всегда нравились одно и то же, и зачастую не нужно было даже спрашивать друг у друга купить или не купить ту или иную вещь. Достаточно было посмотреть в глаза, увидеть там молчаливое согласие и потом, тихо улыбаться тому, что они живут на одной волне, понимая несказанное без слов. Теперь все эти безделушки раздражали Аню, они услужливо выуживали из ее памяти болезненные воспоминания, вонзая в ее разбитое сердце острые стрелы и ножи. Свесившись с кровати, она стала шарить рукой по полу в поисках тапка. Ей хотелось запустить им в ненавистную фигурку, чтобы та, свалившись с полки, разлетелась на тысячи осколков, чтобы не осталось даже шанса попытаться склеить ее, чтобы не осталось даже напоминания о ее существовании, чтобы она больше никогда не мучила ее. Ладонь неожиданно коснулась блокнота и карандаша, валявшихся под кроватью. Аня специально оставляла их там раньше, проснувшись рано утром, она пыталась успеть набросать на бумаге образы, пришедшие к ней во сне. Со дня гибели мужа и сына она ни разу не посещала свою студию, вдохновение и желание творить умерло вместе с ее мальчиками. Открыв блокнот, она стала перелистывать эскизы и внезапно замерла, наткнувшись взглядом на листок, испещренный круглым витиеватым почерком Андрюши:
Среди пресыщенья, среди изобилья,
Вдали от безжалостных будничных нужд,
Внезапно у женщины выросли крылья.
Зачем тебе крылья? – спросил её муж –
До службы добраться? Так лучше в машине.
На рынок за мясом? Полезно пешком.
И кажутся крылья такими большими,
Как будто идёшь за плечами с мешком.
Девчонке и то этих крыльев не нужно,
Но если неймётся – пускай пофорсит.
А женщине зрелой, к тому же замужней,
С крылами ходить неудобство и стыд.
Но женщина, хлопнув отчаянно дверью,
Пошла, спотыкаясь, как будто впотьмах,
И вышла на белый берег забвенья,
И сделала первый решительный взмах.
Я верю в тебя, любимая…
Все перед глазами поплыло. Аня снова и снова перечитывала написанное мужем послание, роняя горячие слезы на ровные ряды строчек.
- Так вот что ты хотел? – срывающимся голосом прошептала она. – Ты хотел видеть мои крылья, любимый? - прижав к груди блокнот, она впитывала кожей льющуюся с бумаги бесконечную любовь и веру в нее. - Спасибо! Я поняла, – поднявшись с постели, Анна оделась, привела себя в порядок и первым делом позвонила девочкам на работу.
- Я приеду через полчаса, - сообщила она сотрудникам. Теперь она знала зачем жить дальше.
Он
Боинг набирал высоту, вспарывая серебристым крылом безоблачное небо Лос-Анджелеса. Влад смотрел на город ангелов, лежавший у его ног, и ему казалось, что он стоит на вершине мира. Он любил летать. Невероятное чувство эйфории и гордости за величие и силу человеческой мысли заполняли все его естество, когда презрев законы гравитации, самолет отрывался от земли, устремляясь в небо, вступая в спор с природой и богом. Ему нравилось это ощущение постепенного движения вверх, словно шаг за шагом брал новую высоту, поднимаясь на пьедестал, становясь недосягаемым для тех, кто остался позади, где-то там внизу. И он брал эту высоту каждый день, сам себе завышая планку, двигаясь настойчиво, упорно, монотонно, словно ледокол, раскалывающий льды севера, заставляя скрипя зубами , снимать перед ним шляпу тех, кто вот уже столько лет ждал, когда упадет железный идол. Падать было больно. Этот урок он усвоил слишком хорошо…
Слишком сильный, слишком упрямый, слишком гордый и тщеславный. В нем было так много этих «слишком», и все они делали его тем, кем он был - абсолютным чемпионом мира по боксу в супертяжелом весе Владиславом Вольским.
Головокружительный подъем начался с победы на Олимпийских играх, когда он, никому не известный двадцатилетний парень, получил золотую медаль. Путь к финалу начался для него с впечатляющей победы над Мэтью Макламбо из Конго. В самом начале боя он отправил соперника в нокдаун, а к середине первого раунда всё завершилось нокаутом. Далее Влад последовательно победил по очкам с подавляющим преимуществом. И в финале нанес сокрушающий апперкот кубинцу, послав его во втором раунде в глубокий нокдаун, а затем и нокаут. Предложения о профессиональной карьере боксера посыпались на него как из рога изобилия. Спустя год после Олимпиады, заключив контракт с известной промоутерской компанией Universum Golden Promotions, Влад переехал в Штаты, и с этого момента весь его жизненный путь превратился в триумфальную дорогу на самую вершину славы.
В бокс его привел отец в четырнадцать лет после того, как однажды Влад вернулся с улицы, избитым дворовыми мальчишками. Их семья только переехала из провинции в столицу, и местная шпана, признав в нем чужака, хорошенько отметелила за то, что посмел дерзить и упираться, когда они требовали с него деньги за «прописку».
Влад рос в интеллигентной семье: мать была преподавателем иностранных языков, а отец физиком- ядерщиком. Именно отца пригласили на работу в столицу в научно-исследовательский институт, и в отличие от сестры Лерки, которая была младше его на три года, Влад очень расстроился, узнав о переезде. В родном городе оставалась школа, где он был круглым отличником и неприкасаемым авторитетом в классе, друзья и Ленка Мироненко из параллельного 8-А, к которой он неровно дышал.
Мегаполис не понравился Владу с первых же дней: суета, шум, снующие туда-сюда толпы людей, пробки и толчея дико раздражали мальчишку. Новый класс принял его настороженно. Высокий, худой, молчаливый и излишне умный, он мгновенно заслужил звание ботаника. И, наверно, таковым бы он и остался до окончания старших классов, если бы не все тот же пресловутый бокс…
Первая тренировка прошла для него ужасно: вернувшись домой с подбитым глазом, Влад швыранул спортивную сумку с самого порога и на вопрос отца: «Ну как бокс?», ответил:
- Тупой мордобой.
- Тупым мордобоем он будет, если ты будешь тупо бить морду и позволять другим бить ее тебе, - возразил сыну отец.
- А что, может быть по-другому? – съязвил он. - Я не понимаю, зачем мне вообще это нужно? Ты прожил без бокса всю свою жизнь, и это не помешало тебе стать успешным человеком. Я собираюсь поступать в физтех после окончания школы, на фига мне твой дурацкий бокс?
- Я занимался борьбой во времена своей молодости и служил в армии. Мужчина должен уметь постоять за себя и в случае необходимости защитить свою семью.
- От кого ее надо защищать? Можно подумать, нас кто-то когда-то трогал, - Влад злился и теперь, не скрывая собственного раздражения, выплескивал его на родителя.
- А ты не прав, сынок,- вмешалась мама. – Знаешь, как мы познакомились с твоим отцом?
- Избавьте меня от своих романтических воспоминаний, - зло буркнул Влад, направляясь в свою комнату.
- Твой папа уложил одной левой трех парней, когда они пытались отнять у меня сумочку.
Влад недоверчиво посмотрел на усмехающегося отца, но тот лишь пожал плечами, подтверждая, что все сказанное мамой - правда. И этот факт несколько обескуражил парня, он привык видеть отца строгим, собранным, в костюме и галстуке, с грамотно поставленной речью и безупречными манерами. Образ рубахи-парня, способного справиться сразу с тремя хулиганами, в то время, как он сам не мог противостоять и одному, никак не вязался с тем папой, которого он знал всю свою недолгую жизнь.
- Однажды и у тебя появится девушка, - отец с матерью переглянулись и понимающе улыбнулись друг другу. – И что ты будешь за кавалер, если к ней пристанут, а ты не сможешь дать обидчикам отпор?
Влад не нашелся чем возразить отцу на такой аргумент, но, тем не менее, из юношеской вредности и максимализма, поинтересовался:
- Ладно, ты занимался борьбой, а меня, зачем отправил на бокс? Тупой вид спорта. И боксеры все тупые.
- Ну, во-первых, потому, что секция бокса оказалась ближе всех к дому, а во-вторых, ты меня разочаровываешь, прежде, чем утверждать, что это, как ты выражаешься, «тупой» спорт, ты хотя бы почитал его историю. Знаешь ли ты, что бокс был включен в программу античных олимпийских игр с 688 года до нашей эры? Современный бокс усовершенствовали англичане, и Английский классический бокс смело можно назвать спортом аристократов, в котором есть свои джентльменские традиции. Я считаю, что бокс, наверное, наиболее мужской вид спорта и вырабатывает силу, выносливость, отличную реакцию и уверенность в себе. Все эти качества умному человеку не помеха, а только подспорье для достижения более высоких целей.
С этими словами отца Влад не мог не согласиться, на следующий день он просидел несколько часов в библиотеке, собирая информацию об истории бокса, и когда прочитал все, что смог нарыть, мнение о столь неприятном для него виде спорта кардинально поменялось. Будучи натурой целеустремленной и увлекающейся, спустя год он стал лучшим бойцом в секции, и невероятной гордостью тренера после того, как выиграл турнир Золотые Перчатки и вошел в сборную на первенство Европы по боксу среди юниоров. Бокс изменил и отношение к нему ребят в школе. Однажды на перемене он вступился за одноклассницу, которую дергал и зажимал местный забияка и разгильдяй Витька Рэва.
- Отвали от нее, - дернув за плечо парня, настойчиво попросил Владик.
- Слышь, Вольский, ты бы канал отсюда, пока я тебе прогонных не выписал, - Витька криво ухмыльнулся и красноречивым жестом дал понять о серьезности своих намерений.
- Отвали от нее, еще раз повторять не буду, - мрачно настоял на своем Влад.
Витька долго разбираться не стал, вскинув сжатую в кулак руку, попытался дать в морду зарвавшемуся однокласснику. Совершив молниеносный уклон влево, Влад провёл правый хук по корпусу противника, Рэва, скорчившись от боли, упал на пол у ног победителя. С этого момента никто и никогда больше не смел называть Влада ботаном или смеяться над ним, да и сложно было теперь узнать в парне под метр восемьдесят щуплого узловатого подростка, каким он только появился в школе. Благодаря постоянным тренировкам и нагрузкам, тело юноши претерпело колоссальные изменения: плечи стали шире, грудь и руки сильными, мускулистыми, ноги крепкими и выносливыми. К окончанию одиннадцатого класса, он вырос под метр девяносто, и его косая сажень в плечах и нехилая мускулатура были предметом зависти мужской половины школы и объектом воздыхания женской. Теперь он был не просто школьным лидером и лучшим учеником, он был чемпионом Европы среди юношей, о чем красноречиво свидетельствовала его фотография и надпись на Доске почета возле учительской. Влад понял одну нехитрую вещь - ум уважают избранные, а ум и силу уважают абсолютно все.
После окончания школы он таки поступил в столь желанный им физико–технический институт, но спорт не бросил. Да и куда теперь было бросать, когда спортивная кафедра института возлагала на него большие надежды в связи с предстоящим Чемпионатом мира. Сложно было одновременно учиться, сдавать экзамены и участвовать в сборах. После выматывавших его тело тренировок, Влад ночами просиживал над учебниками, штудируя пройденный материал. Но у него была цель, и он пер к ней напролом, словно танк. Золото Олимпиады и профессиональная карьера боксера не помешали ему доучиться, он неделями колесил из одного конца света в другой, чтобы сдать экзамены и получить диплом с отличием. Родители и сестра невероятно гордились им, и Влад дал себе обещание, что встав на ноги, сделает все, чтобы они никогда больше ни в чем не нуждались. Два года каторжного упорного труда и побед дали свои результаты, выйдя на свой первый титульный поединок, он нокаутировал противника в третьем раунде и, получив свой первый пояс, стал новым чемпионом по версии WBO.
Успех вскружил ему голову, его узнавали на улице, ему предлагали сняться в рекламе, его приглашали на телевидение, он стал объектом пристального женского внимания. Гонорары, которые он получил за победу и использование своего имени в рекламах как бренда, Влад удачно вкладывал в недвижимость, как у себя дома, так и за рубежом. Он был молод, успешен, богат и знаменит. Но судьба приготовила ему жестокий урок. Бой за подтверждение титула он проиграл, его подвела излишняя самоуверенность и несдержанность. Влад долго изучал технику соперника, и она казалась ему откровенно слабой, а потому он отнесся к нему, как к проходному. Легко выигрывая четыре раунда, в пятом, желая одержать быструю и красивую победу, он совершил непоправимую ошибку, раскрывшись, двинулся на противника, и тот левым свингом отправил Влада в нокдаун. Почувствовав, что чемпиона покидают силы, латиноамериканец стал избивать его, как мешок с опилками. Влад какой-то невероятной силой воли продержался до удара гонга, а потом, обессиленный, рухнул на настил.
«Король умер, да здравствует король!» - кричали заголовки газет на следующий день. Слава - капризная дама, и она не прощает неудачников: имя, которое Вольский делал себе долгие годы, в один день превратилось в лопнувший мыльный пузырь. Он, так долго карабкавшийся на самый верх, вдруг оказался сброшенным на самое дно. Пресса писала, что он уже никогда не сможет подняться, а те, что вчера лебезили перед ним и услужливо подавали руку для приветствия, сегодня старательно отворачивали от него свое лицо. Это был хороший урок…
Когда с лица сошли гематомы и синяки, Влад, выбравшись из своего номера в гостинице, брел по вечернему Нью-Йорку. Никогда не спящий город, с его сумасшедшим ритмом жизни, бешеной пульсацией сердца из стекла и бетона, упирающимися в облака небоскребами, яркими неоновыми вывесками и витринами, всегда давал ему силы, но не в этот раз. Город пил его, выкручивал жилы, вырывал мышцы, сбивал с ног, город поставил его на колени и вынес на щите, безразлично, молча, безучастно наблюдая за его конвульсиями. Каменная утроба мегаполиса заглотила его, как наживку, и волочилась неподъемным грузом сзади. Бежать… хотелось бежать. В этот же вечер он сел в самолет и отправился домой зализывать раны. Но провидению показалось недостаточным преподнесенного урока. Кто-то свыше хотел, чтобы он прочувствовал своим затылком всю тяжесть суровой длани судьбы.
Вернувшись в свою квартиру, он обнаружил у порога собранные чемоданы.
- Ты? – Лиля явно не ожидала увидеть его в столь ранний час на пороге их дома. Вот уже два года, как они жили вместе. Девушка работала моделью в крупнейшем столичном агентстве. Умная, высокая, красивая, целеустремленная, она знала, чего хочет от жизни, и Владу казалось, что у них были общие интересы и цели, им было по пути. Он даже собирался предложить ей выйти за него замуж.
- Что происходит?
- Я ухожу… - Лиля болезненно поморщилась. - И давай без ненужных выяснений отношений и обид.
Унижаться он не собирался, облокотившись о стенку, спокойно наблюдал за суетливыми движениями подруги.
- Я ведь могу забрать все твои подарки? Надеюсь, ты не станешь их требовать обратно?
Окинув девушку насмешливым взглядом, Влад, засунув руки в карманы, отправился на кухню, бросив через плечо:
- Там в моей сумке еще один. Можешь тоже забрать.
Звук захлопывающейся двери вывел его из оцепенения. Удивительно, но в этот миг он не испытывал ни боли, ни разочарования, у него было такое чувство, словно он один в целом мире, а вокруг лишь вакуум и пустота. Пустоту нужно было чем-то заполнить… Заварив себе кофе, он пошел в зал и включил телевизор. Журнальный столик был завален грудой журналов и газет. Взяв в руки одну из них, Влад криво усмехнулся. Так вот почему сбежала Лилька. Крысы всегда бегут с тонущего корабля. Смысл всех статей на разворотах прессы заключался в одном: «железный титан» повержен и больше не сможет подняться. Вакуум внезапно треснул, и пустоту стала заполнять злость. Алые всполохи гнева перемешивались с червонно-рубиновыми вкраплениями ярости, перетекали в пурпурные волны бешенства, лились рдяной рекой. В памяти всплыли строки понравившегося стихотворения:
Я дерево на отшибе, огромна крона моя.
Попробуйте, отыщите другое такое, как я.
Я гордое и упорное, я выживу всем назло.
В центре земли мои корни и небо на плечи легло…
И он выжил всем назло. Разорвав контракт с промоутерской компанией, Влад создал свою, набрал новую команду, лучшего тренера, и спустя полгода не просто вернул себе свой титул, но и добавил к нему новый. Он больше не давал ни малейшего шанса противнику на успех. Сколько их было с кричащими заявлениями и утверждениями, что они будут первыми, кто поставят его на колени, но на деле всегда получалось обратное. Собранный, сконцентрированный, мощный, неуклонно напористый, Влад укладывал их на полотно ринга в первых же раундах. Теперь пресса писала другое: «пришел, увидел, победил - вот девиз «железного титана».
Никто не знал, каких нечеловеческих усилий порой требовало это стремление оставаться на высоте. Больше не было ошибок, больше не было поражений, и больше не было никого, кого бы он впустил в свою жизнь или сердце.
Она.
Запах свежезаваренного кофе густой патокой разливался в воздухе. Аня знала сто и один рецепт приготовления этого напитка. Андрей так любил по утрам сидеть с ней на кухне и просто болтать, сжимая в руках горячую дымящуюся чашку. Они всегда пили кофе под погоду и настроение. В серый пасмурный день со щепоткой черного перца - для бодрости и остроты ощущений. Дождливым осенним утром - с имбирем и кардамоном. В зимние морозы душу согревал кофе с корицей и жгучим красным перцем, а на Рождество, расположившись на ковре у телевизора, они укутывались в плед, обнимались и, потягивая из высоких бокалов кофе по-ирландски с каплей апельсинового ликера, смотрели добрые старые фильмы.
Сегодня хотелось чего-то теплого и лучистого, как Андрюшин взгляд. Аромат ванили и корицы окутал пряной сладостью, обнял за плечи, ласково погладил. Аня закрыла глаза, облокотившись спиной о каменную балюстраду лестницы, и отпила обжигающий горьковато-сладкий глоток. Тонкие линии невидимого глазу эфира разомкнулись, выпуская знакомую фигуру.
- Посиди со мной, - не открывая век, попросила она.
Призрачный сияющий образ нежно улыбнулся, усаживаясь рядом на ступеньку.
- Я так скучаю.
- Я тоже.
- Забери меня с собой, - кофейная горечь смешивается с подступившим к горлу комком, отпуская слезы в свободный путь.
- Не могу.
- Посмотри, как многого я добилась. Я так старалась. Я так хотела, что бы ты мной гордился, - глупые слезы не хотят слушаться, они все бегут и бегут, а она так не хотела его расстраивать.
- Я горжусь тобой, любимая, - теплая рука касается щеки, и льющаяся из нее бесконечная любовь проникает сквозь кожу, сворачиваясь в сердце золотой спиралькой.
- Тогда почему я все еще здесь? Мои крылья теперь такие большие. Их силы хватит, что бы полететь к вам. Разве ты не этого хотел?
- Я хотел, что бы ты была счастлива, - грустная улыбка солнечными трещинками касается уголков его губ.
- Я не могу быть счастлива без вас. Я не хочу жить там, где нет тебя…
- Ты должна, Анюта, - силуэт колышется и рваными клочьями расплывается в рассветной пелене утра.
- Почему? - вопрос без ответа повис над ней летающей паутинкой и, подхваченный весенним ветром, растаял лимонно-желтым лучом на ее мокром от слез лице.
Ветер целует глаза, стирая повисшие на ресницах капли. Аня долго смотрит в пустоту цветущего сада. Яркие пятна люпина, синий ковер незабудок, качающаяся на тонких ножках анемона, пьяняще сладкие ирисы, звездная россыпь шиловидного флокса… Сегодня пестрая нежность цветов не приносит обычного облегчения.
Цветы были единственным, что она себе позволила. Ни птиц, ни кошек , ни собак… Слишком больно было привязываться, а потом терять. Она так и не научилась смиренно принимать тяжесть груза планиды.
Квартиру она продала, живущие в ней тени прошлого тупыми ножницами кроили сердце, не давая затянуться кровоточащим ранам. Она все время натыкалась на игрушки Темы, одежду, пахнущую Андреем, стены, хранящие светлые мгновения счастья, слышала смех и голоса тех, кого уже никогда не будет с ней рядом.
Бизнес мужа она тоже продала. Сначала старательно пыталась тянуть две махины сразу: свое расширившееся модное ателье-студию и его процветающую фирму, но потом поняла, что просто ничего не понимает ни в насосах, ни в трубопроводной арматуре, ни в технических вопросах производства. Рано или поздно она угробила бы то, что создавал Андрей. А находиться в его кабинете для нее вообще было пыткой, она видела его повсюду: вот он стоит у окна, сложив на груди руки, и смотрит на кипящий жизнью внизу город, вот он сидит в кресле, подписывая бумаги, вот поднял голову и улыбается ей своей безмятежной улыбкой.
Фирму купил лучший друг и партнер Андрея и, зная, как Анна металась в сомнениях, продавая детище мужа, он периодически звонил и рассказывал, как у них идут дела, за что она была ему безумно благодарна.
Все деньги от продажи бизнеса и квартиры она вложила в собственное дело. Неутомимо следуя поставленной цели, она как одержимая, вставала в семь утра и ложилась поздней ночью. Одежда, на которую она заключила контракт с бутиками Нью-Йорка, разошлась на ура, и вдохновленная первыми успехами, Аня стала работать с удвоенной силой над созданием собственного лейбла, открыв первый монобрендовый бутик в столице. С этого времени она начала на постоянной основе выпускать сезонные коллекции класса Prкt-a-Porter. Она любила экспериментировать, а ее излюбленным приемом стал ассиметричный крой.
Первая же поездка на Неделю высокой моды во Францию стала для нее знаменательной и знаковой, на следующий день ее лучшая модель появилась на обложке журнала ELLE, о ней писали как о прорыве года, говорили, что в ее стиле нет ничего лишнего и утяжеляющего, она умело перемежевывает классические формы с авангардом. Независимость, утонченность и элегантность – это отличительные черты неповторимого стиля Анны Закревской.
Спустя год, Аня открыла свой первый бутик в Париже. За пять лет она построила головокружительную карьеру, добившись таких невероятных успехов, на которые многим, подобным ей, не хватало порой и всей жизни.
Казалась бы, сбывалось все, о чем она мечтала, но чем ярче сияла ее звезда, тем отчетливее в ее душе обреченно ширилось понимание того, что это все тлен, пыль и прах, если рядом нет тех, с кем она хотела разделить каждую минуту своего признания и славы. Нет, рядом с ней всегда кто-то находился. Люди… их было вокруг теперь так много, но в этой пестрой толпе счастливых улыбающихся лиц она чувствовала себя такой потерянной и одинокой… Их эмоции и голоса разбивались о ее невидимые стены, словно шумные волны моря о серый гранит прибрежных скал. Она ставила эти стены каждый день - тонко, незримо, так, что никто и не подумал бы, что там, за безмятежной улыбкой и умиротворяющим спокойствием бушует черный разрушительный шторм, утягивающий ее на дно, как накрытое девятым валом, затерявшееся в океане суденышко. Чтобы не плакать, она смеялась, никому не позволяя ее жалеть и лезть в израненную душу с ненужным состраданием и сочувствием, чтобы никто не мог понять и почувствовать раздирающую и выедающую ее изнутри боль. Внешне она всегда выглядела спокойной приветливой и… счастливой. И как умная, успешная и красивая женщина, она не могла не пользоваться вниманием мужчин. Яркий мир моды притягивал к себе их, богатых, красивых, знаменитых, как мотыльков, на манящее обещанием света и тепла пламя. И они слетались к ней, кружа вокруг, ударяясь крыльями о лед ее застывшего сердца. Аня отвергала любые намеки на флирт и попытки приблизиться к ней ближе, чем на шаг, позволяющий нарушить ее личное пространство ненужными чувствами.
Однажды, покупая в Арабских Эмиратах ткани для новой коллекции, она стала предметом матримониальных поползновений местного шейха, случайно увидевшего ее в холле его шикарного отеля. Мужчина осаждал ее как крепость. Он носился за ней по свету, посещая все ее показы, приглашал в рестораны, присылал корзины цветов, дарил подарки и драгоценности, которые, она раз за разом ему возвращала.
- Ты не веришь в любовь? – в сердцах поинтересовался он, когда Анна вернула ему очередную бархатную коробочку, даже не открыв и не взглянув на кольцо с бриллиантом в четыре карата.
Его вопрос оскорбил Аню, метнув на незадачливого поклонника гневный взгляд, она с достоинством ответила:
- Я верю в любовь, Али. Верю в любовь, которую невозможно купить ни за какое золото мира… Меня любили… с первого взгляда и до последнего вздоха. Только такую любовь признаю, только в такую верю. На меньшую не согласна.
Ее слова, услышанные журналистами, стали притчей во языцех, на следующий день они разрыли историю гибели семьи успешного модельера, и скандальные статьи, и ее полные горечи слова теперь красовались во всех модных изданиях. Но все они уже не могли причинить Ане боль большую, чем та, что терзала ее изнутри каждый день вот уже пять долгих лет. Они лишь разбередили в памяти ее первую с Андреем встречу, и она со светлой улыбкой прокручивала в своей голове, словно пленку немого кино, самый счастливый день в своей жизни.
Аня поднималась по ступеням университетского общежития и, выйдя из-за угла коридора, натолкнулась на парня, закрывавшего ключом дверь своей комнаты. Резко повернув голову, он уставился на нее своими синими глазами… Они так и стояли: молча, застыв песчинками во времени, в скрещении взглядов, не смея разомкнуть движением мгновение внезапного, снизошедшего на них волшебства. Словно кто-то свыше убрал все окружавшие их предметы, звуки, чувства, оставив только радость и осознание неизбежности и неотвратимости этой перевернувшей все с ног на голову встречи.
- Привет, - улыбнулся он.
Именно так - с первого взгляда, с первой улыбки, с первого слова - в Анину жизнь ворвалась любовь. Нежная, как теплые объятия весны, яркая, словно жаркий огненный цветок, безбрежная и бескрайняя, качающая ее на своих волнах подобно ласковому океану, та, что теперь осколком разбитого зеркала жила в ее памяти.
Телефонный звонок вырвал Аню из омута поглотивших ее воспоминаний.
- Анюта привет! Ты прости, что звоню так рано, но я знаю, что ты уже не спишь в такое время.
- Я действительно уже успела пробежаться и даже выпить кофе, - Аня лишь мягко улыбнулась тарахтящей на том конце трубки Лере. Их дружба началась год назад, когда Анне срочно нужно было везти коллекцию одежды в Милан, а у нее совершенно не было моделей, готовых демонстрировать ее платья. Лерино агентство посоветовал один из столичных дизайнеров, и она ни разу не пожалела, что судьба свела ее доброй, веселой, никогда не унывающей подругой и партнером.
- Ты не забыла, что сегодня вечером мы ждем тебя у себя?
- Нет, не забыла, - выдохнула Аня, понуро опустив голову. Она не любила ходить в гости, но отказать Валерии не могла - у ее дочки сегодня был день рождения.
Семилетняя Соня мечтала стать модельером и боготворила Аню, повторяя ее слова, жесты, мимику. Упрямый ребенок заставлял Леру чуть ли не каждый день привозить ее в Анин Дом моды, и там любопытная девчонка сновала за Анной по пятам, суя свой маленький нос во все процессы ведения бизнеса, и иногда доводя ее до приступов истерического смеха своими вопросами: «А где? А зачем? А почему?»
- Сонька тебя ждет, ты же знаешь, как она расстроится, если тебя не будет. Она на тебя разве что не молится еще, - Лера, очевидно, боялась, что Аня в последний момент пришлет с водителем подарок, а сама, сославшись на занятость или плохое самочувствие, не приедет. Аня делала так часто с другими, но с девочкой так поступить не могла, Соня была единственным человеком в этом мире, которому она, по странным причинам, ни в чем не могла отказать. Аня часто размышляла над тем, почему малышка обладает над ней такой властью, и где-то в глубине души понимала, что она ей чем-то напоминает Тему, а может, просто потому, что они с Андреем тоже мечтали о дочке, а эта конкретная была воплощением той мечты, которой уже никогда не суждено было сбыться.
- Я приеду, Лера, ты зря волнуешься, - Аня взяла со ступеньки чашку и, поднявшись, медленно пошла в дом. – Ни за что не пропустила бы момента, когда твоя дочь станет разворачивать мой подарок. Я платье для нее еще месяц назад приготовила.
- Ну, все, - рассмеялась подруга. – Я теперь, с нее это платье и не сниму, она же в нем спать будет. Платье от Закревской! С ума сойти, да Сонька у тебя VIP клиент! Ань, это же дорого очень. Зачем ты ее так балуешь?
-Твоя Соня натолкнула меня на мысль сделать линию одежды для подростков, так что она заслужила.
Закончив разговаривать с подругой, Анна привела себя в порядок и, взяв коробку с подарком для Сони, поехала на работу.
Раньше она ни за что в жизни не села бы за руль автомобиля, Аня боялась водить, близость других машин приводила ее в состояние, близкое к панике. Андрей всегда посмеивался над ее детскими страхами и с удовольствием возил ее сам или просил водителя. Теперь Аня ездила на своей Хонде, не испытывая лишних эмоций и предубеждений. Конкретно этот внедорожник ее заставила купить мама из соображений безопасности, она как никто другой понимала, чем вызвана такая внезапная перемена в отношении к автомобилям у дочери. Она боялась, что ее девочка отчаянно ищет смерти и, посоветовавшись со специалистами, выяснила, что именно у этой марки самая большая вероятность выживания при авариях. Аня и вправду вначале села за руль в надежде, что однажды въедет в столб или дерево, и искореженная груда металла поможет ей, наконец, обрести покой и забвение. Но со временем вождение стало нравиться ей так же, как и утренний бег. Постоянное движение вперед, ускользающая полоска дороги и скорость, бьющая ветром в лобовое стекло, дарили умиротворение и тихий светлый восторг.
Радиостанция в приемнике весело вещала какие-то байки, и на какое-то время Аня даже смогла забыть, что через два дня годовщина гибели ее мальчиков. В эти дни она особенно остро ощущала невосполнимую боль потери и гнетущую пустоту, заполнявшую все ее нутро, до самого донышка. Она всегда бежала от себя в этот день, забивалась неприметной мышью в самый дальний угол какой-нибудь норы и смиренно ждала, когда боль утихнет и отпустит ее из своей стальной хватки. У нее ведь даже не было места, куда бы она могла прийти поплакать и положить цветы. Тел погибших, как и сам самолет, так и не нашли в океане.
В этот раз Аня собиралась сбежать в Австрию. Для ее новой коллекции нужна была обувь, и она вела переговоры с Питером Пилотто о сотрудничестве. Дизайнер предложил ей приехать и показать свои эскизы, чтобы он знал, от чего отталкиваться в создании его линии. Ей так необходимо было быть подальше от места, где все напоминало о безвременной утрате. Чужая страна, чужие люди вокруг, другая обстановка ненадолго дарили иллюзорное ощущение облегчения, но лишь ненадолго, а потом Аня закрывалась в своем номере в отеле и тихонько выла до утра, пока с рассветом не приходил светлый Андрюшин образ и тьма не отпускала ее из своих удушающих объятий.
У Лериного брата в пригороде Вены был свой дом, и Лерка неделю уговаривала Аню остановиться там. Она заливалась трелью, описывая прекрасный вид на Дунай, тихий зеленый район и огромный пустой дом, где никто не будет шуметь и мешать ей творить. Если бы Лера знала, что творить в эти дни не просто сложно, а физически невозможно, это все равно, что играть на скрипке с переломанными пальцами, но ей действительно так нужна была тишина и спасительный полог забвения, что она согласилась.
День прошел в привычной для нее суматохе: бесконечно звонящий телефон, мастерская, в которой Аня со своими помощницами конструировала лекало новых моделей, встречи с клиентами, стопки бумаг и счетов, ругань с таможней за то, что задержали ее новые привезенные образцы тканей. Люди… голоса… звонки… снова люди… снова звонки… Аня погружалась в работу с головой, как рыба в воду, и она помогала ей убить ненавистный день, забыть обо всем и просто жить, не оглядываясь на прошлое. Работа стала ее спасением, ее глотком воздуха, ее единственной отдушиной. Наверно, поэтому она так много добилась в своем деле, потому что отдавала ему всю себя без остатка, все свои силы, все свое время, всю свою нерастраченную любовь.
Сигнал будильника напомнил о том, что пора собираться и ехать к Лере. Аня попрощалась с сотрудниками, взяла букет и воздушные шары, которые ей привезли по заказу. Она всегда дарила Артему на дни рождения огромную связку шаров, это было своего рода традицией, они с Андреем надували их ночью, чтобы Темка не видел, а утром, просыпаясь, он весело гонял их по всей квартире, вызывая у родителей счастливую улыбку.
- Анна Ивановна, вы долго там пробудете? Можно, я смотаюсь в магазин, пока вас ждать буду? Жена просила хлеба и молока купить.
Аня знала, что за столом придется выпить, а в таком состоянии она за руль никогда не садилась, понимая, что может представлять опасность для других автолюбителей, поэтому и взяла на вечер водителя.
- Конечно, Николай, вы можете даже домой заехать. Вернетесь за мной через два часа. Зачем вам все это время торчать под подъездом? Тем более, что завтра с утра нам ехать в аэропорт, - она всегда очень чутко относилась к чужим жизненным обстоятельствам и проблемам, семья для нее всегда была на первом месте.
- Спасибо, вы лучший босс, который у меня когда-либо был.
- Не преувеличивайте, Коля, я ничем от других не отличаюсь.
- Нет, правда, я до вас одного бизнесмена возил, так он мог меня по четыре, по пять часов заставлять ждать его на одном месте. И главное, если бы по делу, а то поедет к любовнице, а я на подстраховке, вдруг жена позвонит и срочно ехать нужно будет. Потому и уволился, противно это все.
Аня задумчиво уставилась в окно, пропуская сквозь себя картинку проплывающего за стеклом вечернего города. Андрей всегда спешил домой, звонил ей по сто раз на день, и даже если у него было важное совещание, всегда отвечал на ее звонки, полагая, что ничего не может быть первостепенней, чем разговор с ней. Ей так не хватало его… его мудрых слов, светлой улыбки, сильных рук… она мерзла по ночам без его утешающего тепла и нежных прикосновений.
Тяжело вздохнув, Анна натянула на себя привычную маску – улыбку, за которой пряталась от всего мира, она не собиралась портить ребенку праздник своим невеселым настроением.
Сонька с порога налетела на нее, как ураган, визжа от восторга и по-детски наивно радуясь куче шариков, цветам и огромной коробке с фирменным логотипом Анны Закревской. Светлая детская радость вдруг передалась и Ане, она с улыбкой наблюдала, как девочка дефилирует по квартире в ее подарке, восхищенно рассказывая всем родственникам как это круто и модно. Потом она притащила свой альбом с набросками рисунков, немного корявых и смешных и, несомненно, талантливых. Соня пыталась создать свою коллекцию одежды, пусть пока она тренировалась на куклах, но это была ее первая серьезная попытка воплотить в жизнь свою мечту. Анне были так понятны стремления девочки, и она никогда не отказывала ей в помощи или совете, всегда поправляя своей умелой рукой неточности и шероховатости в ее эскизах.
- Тетя Аня, а как вы думаете, это пойдет к вашему платью? – Соня открыла красивую бархатную коробочку, выволакивая оттуда золотые часы марки Chanel.
Аня улыбнулась, взяв в руки дорогой аксессуар.
- Шанель, я думаю, пойдет любой девушке и женщине. Родители подарили тебе очень красивый подарок.
- Это не родители, это дядя Владик прислал, - Аня сразу и не сообразила о каком Владике идет речь, а когда поняла, что это Лерин брат – боксер-тяжеловес Влад Вольский, очень удивилась.
- У твоего дяди хороший вкус, как для боксера.
- Он вообще очень хороший, - радостно начала девочка. – Жаль, что он не смог приехать, я бы вас с ним познакомила. Он бы вам понравился. Он всем женщинам нравится.
Аня рассмеялась наивному утверждению ребенка. Ей не нравились такие мужчины, хотя она понимала, что находят в них другие. Испокон веков женщины выбирали себе сильного спутника, воина, способного защитить семью и дом в случае нападения, и эти инстинкты жили в них на подсознательном уровне. Как только такой индивид оказывался в поле зрения, его феромоны тут же запускали генетическую память слабого пола, делая его невероятно притягательным и вожделенным объектом.
Для Ани же такие внешние данные, как у Лериного брата, служили, скорее, больше отталкивающим фактором, чем притягивающим. В нем всего было слишком много. Слишком большой, слишком сильный, слишком самоуверенный, слишком красивый. Она вообще не понимала, как такие интеллигентные и образованные родители, вроде Виктора Петровича и Елены Сергеевны, могли поощрять то, что их сын занимается боксом. Этот вид спорта ей казался ужасным и диким. И ей было непонятно, как люди находят удовлетворение в созерцании мордобоя и драки? А самым непонятным для нее были дипломы Владислава Вольского, висевшие в рамочках не стене: об окончании университета с отличием, о получении степени кандидата и доктора физико-математических наук. Это был нонсенс, и Аня все гадала, купил он все эти дипломы или получил заслужено. Но судя по тому, как гордилась им семья, скорее всего, дипломы были настоящими. У них он вообще, похоже, возносился в ранг культа и идола, его фотографиями дом был буквально напичкан. Серые, цвета грозового неба, глаза смотрели на нее со всех стен, полок и комодов, тонко намекая о его незримом присутствии. Даже сейчас, сидя за столом на дне рождения Сони, семья без конца вспоминала о нем, сначала возмущаясь, что погода задержала его вылет и он не смог приехать, а потом журя за то, что так долго ходит в холостяках и никак не остепенится.
- Это все ты виноват, Витя, - возмущалась Елена Сергеевна. – Это ты ему вбил в голову, что мужчина должен сначала крепко стать на ноги, а потом создавать семью.
- И что я неправильного сказал? – удивился Виктор Петрович.
- А чего же ты женился на мне, будучи нищим студентом?
- Так тогда все так женились. Время такое было.
- Нормальное время было, - не унималась тетя Лена. – А с вашим временем, я внуков никогда от него не дождусь. Он, похоже, совсем жениться не собирается.
- И правильно делает, - вдруг встряла в разговор Аня, и на нее тут же уставились пять пар недоуменных глаз. – Значит, не нашел еще ту единственную, которая будет любить его просто за то, что он есть, – тихо пояснила она.
В комнате повисла напряженная тишина, потом все как-то виновато застучали вилками по тарелкам, опуская головы. Анне стало неловко за свой нелепый выпад. И с чего она вдруг решила заступиться за этого здоровилу? Да он вообще ни в чьем заступничестве не нуждался. Просто то, о чем говорили за столом, шло в разрез с ее внутренним ощущением мира, наверно, поэтому она и не выдержала. Она считала, что браки заключаются на небесах, раз и на всю жизнь, и нельзя принимать такое серьезное решение просто потому, что так надо. Для этого люди должны относиться друг к другу так, как это делали они с Андреем.
И хотя дальше все оживились и стали говорить о чем-то отстраненном и ненавязчивом, Ане казалось, что вечер безнадежно испорчен, и виновата в этом она. Все в Лериной семье знали о ее трагедии, и теперь Ане за их короткими взглядами мерещилось учтивое сочувствие и жалость. Она не любила, когда ее жалеют.
Вечер в кругу чужой семьи разбередил в ее душе затянувшиеся раны и, вернувшись домой, она так и не смогла заснуть: до утра бродила по пустому дому, переставляя вещи с места на место, чтобы занять себя хоть чем-то. А утром, когда села в самолет, свободно вздохнула. Рядом с чужими, ничего не знающими о ней людьми, которым не было до нее никакого дела, под гудящий шум работающих двигателей, она смогла, наконец, пару часов спокойно поспать.
Он
Влад добрался до дома ранним утром. После длинных перелетов ему всегда хотелось размять ноги, и теперь, закинув на плечо сумку, он пешком поднимался на пятнадцатый этаж. Эту двухъярусную квартиру он купил маме с папой два года назад, и хотя все документы были оформлены на отца, родители упрямо считали, что она принадлежит сыну, очень обижаясь, если он забывал ключи. Им не нравилось, что он звонил в двери как гость, а не как хозяин.
Так повелось, что все праздники и он, и Лерка всегда отмечали у родителей, вот и сейчас на день рождения племянницы вся семья собралась здесь, несмотря на то, что у сестры с мужем была своя квартира в доме на соседней улице. Погодные условия заставили вылететь его на день позже, но он был уверен, что никто не разошелся, и ночевать все остались здесь, ожидая его появления. Осторожно, чтобы никого не разбудить, открыв дверь, он вошел в холл.
Оглушительный визг и повисшие на нем одновременно мама, сестра и племянница заставили усомниться в том, что он поднимался по лестнице всего семь минут.
- Вы хоть спали, или всю ночь меня караулили? – целуя поочередно самых родных и любимых женщин на свете, поинтересовался он.
- Я будильник поставила, - ласково погладила его по щеке мама. – Какой же ты, сынок…
- Какой? – вопрошающе выгнув бровь, улыбнулся Влад.
- Взрослый, сынок. Взрослый, - уткнувшись лицом в его грудь, прошептала она.
- Ма, ты меня всего неделю не видела, а так говоришь, словно я отсутствовал дома целую вечность.
- А для мамы неделя и кажется вечностью. Вот будут у тебя свои дети, поймешь.
Влад вздохнул и приготовился к моральному штурму. Каждый раз, когда он приезжал домой, мама «тонко» намекала, что он «засиделся в девках».
- А кормить меня в этом доме будут? – попытался он съехать с любимой маминой темы, зная, что «покормить голодного сына» - это ее вторая тема, и причем, самая главная.
Как и ожидалось, мама, тут же всплеснув руками, помчалась на кухню, а он, подхватив Соню и обняв сестру, отправился следом. Пока женщины суетились, накрывая на стол, сверху спустились отец и Леркин муж, и вот теперь вся семья была в сборе.
Влад любил такие моменты, всем сердцем ощущая согревающее душу тепло родного дома. Веселая возня, звон посуды, звуки милых сердцу голосов, запах знакомых с детства блюд - все это было той волшебной составляющей крепкого коктейля семейных уз, ради которого он всегда возвращался домой. Он обожал общаться с семьей, сидя за огромным столом и неспешно поглощая мамину стряпню. В скольких бы странах он ни бывал, какие бы экзотические блюда не пробовал, мамина еда все равно оставалась самой вкусной и любимой.
- Мам, и как ты умудряешься так вкусно готовить? - спросил он, запихивая в рот очередную котлету. – Ничего вкуснее нигде не пробовал.
- Жениться тебе, сынок, надо.
- Ма, ты опять? Ну, не начинай, пожалуйста.
- Что не начинай? Вот женился бы, и жена б тебе не хуже меня готовила.
- Точно! И как я раньше-то не додумался? Не на тех я смотрю. Все, буду искать жену повариху, - Влад хитро переглянулся с отцом и зятем, и те, посмеиваясь, опустили носы в тарелки.
Мама укоризненно покачала головой, а потом, в сердцах махнув на сына рукой, налила себе стопочку коньяка.
- Ма, ну чего ты так расстраиваешься. Да женюсь я… когда-нибудь.
- Вот именно. Когда-нибудь, - вздохнула Елена Сергеевна. – Я этого когда-нибудь, наверно, уже не дождусь.
- А тетя Аня сказала, что ты правильно делаешь, что не женишься. Значит, ты еще не нашел ту, что будет тебя любить просто за то, что ты есть, - весело сообщила Соня, залезая к дяде на колени.
- Вот, - Влад весело подмигнул сестре и поцеловал племянницу в макушку. - Устами младенца, как говорится… а тетя Аня у нас, кстати, кто? – он не ожидал услышать такие слова от маленького ребенка. Она озвучила то, из-за чего он действительно до сих пор так и не создал семью. Нельзя сказать, что он вел аскетический образ жизни, нет, женщины в ней присутствовали, и с некоторыми он даже жил довольно долгое время. Он всегда выбирал высоких, красивых, состоявшихся, тех, с кем было легко, удобно и просто. И все вроде бы шло красиво и гладко до тех пор, пока он не начинал понимать, что они хотят от него чего-то большего, чем просто совместного проживания. Он не знал, то ли он не готов предложить им это большее, то ли они не в состоянии дать ему то, что он так отчаянно искал в каждой из них. Сколько себя ни спрашивал, Влад никак не мог сформулировать, чего же на самом деле он ждал от той, с кем бы действительно хотел связать свою судьбу, и вот теперь посторонний человек совершенно точно обозначил его жизненные приоритеты.
- Тетя Аня - известный кутюрье, - гордо задрав нос, объявила Соня.
- Так уж и известный? – недоверчиво округлил глаза Влад, обняв племянницу.
- Конечно, известный, - убедительно закивала головой мама. - Анечка Закревская. Неужели ты не знаешь?
Влад нахмурился, смутно припоминая, что это имя он уже слышал. Вроде бы, одна из манекенщиц, с которой он встречался, даже спрашивала - не знаком ли он со своей талантливой соотечественницей.
- Мама, я тебя умоляю. Его больше модели интересуют, чем модельеры, - фыркнула Лера.
- Ну, тебя же они тоже интересуют больше, чем модельеры, - с улыбкой парировал Влад, хотя понимал, что сестра права: он часто посещал модные показы, и в основном из-за красивых девушек, дефилирующих по подиуму.
- Меня они по долгу службы интересуют, - обиделась сестра. – А не как объект приятного времяпрепровождения.
В этот момент примчалась незаметно улизнувшая племянница в совершенно фантастическом платье замысловатого ассиметричного кроя. Вещь явно была брендовой, в таких тонкостях Влад хорошо разбирался.
- Сонька, отпадное платье, - восхитился он. – И кого ты на него разорила, маму или бабушку?
- Это тетя Аня пошила, - девочка радостно крутанулась вокруг своей оси, одарив его счастливой улыбкой.
- Опять тетя Аня? Что-то ее последнее время слишком много. Никому не кажется?
- Это у нас больная тема,- усмехнулась сестра. – Мы мечтаем стать известным модельером. А тетя Аня у нас что-то наподобие идола для поклонения.
Сонька, подбежав к Владу, схватила его за руку и стала куда-то тащить. - Пойдем, я тебе еще что-то покажу.
- Владик, ты только не пугайся, там тебя целая толпа разряженных женщин поджидает, - засмеялась в ответ на вопросительный взгляд брата Лера. – Правда, они все не настоящие.
- Резиновые, что ли? – весело хмыкнул Влад, и получил от сестры салфеткой по спине.
- Фу, какой ты! Кукольные, - пояснила она. – У нас все модели куклы.
- А-а-а, - потянул Влад и подмигнул племяннице. – Ну, пойдем. Смотреть твоих кукол.
Но Соня явно собиралась показать ему что-то другое, потому что затащив его в свою комнату и усадив на диван, она вынула из стола целую стопку журналов.
- Вот, смотри, - с какой-то затаенной гордостью девочка плюхнула ему на колени кипу прессы.
- И что я тут должен увидеть? – Влад пролистал, типично женское чтиво, силясь понять, что же такого интересного нашла в нем племянница.
- Ну, куда ты смотришь? – возмущенно свела бровки Соня и, закрыв журнал, ткнула пальчиком в изображение на главной странице. – Это тетя Аня. Правда, красивая?
Женщина, смотревшая на него с обложки глянца, действительно была красивой, но не той безупречно утонченной красотой фотомоделей, являющейся эталонной в мире моды. В ней было что-то неуловимо таинственное, скрывающееся в уголках еле заметной улыбки, как у знаменитой Джоконды. Эта женщина выглядела какой-то невероятно настоящей и естественной, с тонкими лучиками морщинок в уголках глаз, которые она, очевидно, не позволила ретушировать фотографу, с вьющимися темно-каштановыми волосами, обрамлявшими нежный овал лица, и огромными карими глазами, из глубины которых шел мягкий, завораживающий взгляд, свет.
- Красивая, - согласился Влад, не зная, кому приписывать лавры за это достоинство: фотографу, сделавшему удачный снимок, или владелице совершенно потрясающих глаз. Пролистав еще парочку журналов, он понял, что фотограф тут ни при чем - в разных ракурсах женщина выглядела одинаково привлекательно. Правда, с глазами он ошибся, на более крупных фотографиях они были какого-то сложного цвета, словно в темную зелень добавили несколько капель жженого сахара. Он вдруг позавидовал ее мужчине, подумав, что тому несказанно повезло, такая, как она, точно любит своего мужа просто за то, что он есть. Сказанная ею фраза никак не хотела уходить из его головы.
- Хочешь, я тебя с ней познакомлю, - видя, как внимательно дядя рассматривает фотографии ее кумира, поинтересовалась Соня.
- Зачем, - искренне удивился он.
- Ну, к тебе же пристают все время, что бы ты женился. Ты женись на тете Ане, и от тебя сразу отстанут.
- А разве у нее нет мужа?
- У нее погибли все, - грустно пожала плечами девочка. – И муж, и сын.
Влад пристально вгляделся в женское лицо, смотревшее на него с разномастных обложек, и вдруг понял, что она прячет за своей таинственной улыбкой – боль. Эта хрупкая и красивая женщина скрывала за своей безмятежностью боль, слезы и горе. Она улыбалась, просто чтобы не плакать.
- Грустная история, - вздохнул он, отложив в сторону журналы и прижав племянницу к себе.
- Так ты женишься на ней? – не унималась Соня. – Она же тебе понравилась, я видела.
- Боюсь, малышка, я ей не понравлюсь, - погладил по голове девочку Влад.
- Почему?
- Не выдержу конкуренцию с призраками прошлого.
- Это как? – удивилась она.
- Все сложно, Сонька, подрастешь - поймешь,- прошептал Влад.
- Это вы, взрослые, все усложняете, - обиженно вывернулась из его рук Соня. – А все просто: нравится тебе человек – женись.
Влад рассмеялся наивной детской логике, если бы в жизни было все так просто, хотя в одном она была права, женщина с обложек ему действительно понравилась.
Весь день Влад провел в своем офисе, его промоутерская компания успешно продвигала нескольких молодых бойцов на профессиональном ринге, и в следующем месяце должны были состояться их первые бои. Бумаг и организационных вопросов за неделю его отсутствия скопилась целая уйма, плюс завтра его ждали в Мангейме, где он должен был подписать контракт на проведение поединков своих подопечных на САП-Арене.
Влад никогда не переставал радоваться тому, как прогресс упрощает жизнь человека. В любую точку мира самолетом можно было добраться в рекордно короткие сроки. Из Германии в Австрию было два часа пути, и он рассчитывал успеть к вечеру вернуться в свой дом в Вене.
Гостиничные номера всегда нагоняли на него тоску, несмотря на то, что к нему, как к знаменитости, всегда было повышенное внимание персонала. Но, наверно, именно это и раздражало, будучи человеком публичным, ему иногда так хотелось тишины и отсутствия посторонних лиц, вечно нарушавших его личное пространство. Дом в Вене находился в тихом пригородном районе, он купил его одновременно с фабрикой по производству спортивного питания, это было очень удобно, учитывая то, что по делам бизнеса посещать главный офис приходилось довольно часто. За домом смотрела милая женщина по имени Ханна, которая в его отсутствие следила за чистотой и порядком, а когда он приезжал, еще и готовила. Влад специально не стал говорить маме, что он из Германии полетит к себе, зная, что она обязательно позвонит домохозяйке, а та, на ночь глядя, примчится с пакетами продуктов и будет весь вечер досаждать ему своей болтовней.
На следующее утро мама сокрушалась, что он опять куда-то уезжает, хотя вернуться обратно он собирался через два дня. Он привык к такому сумасшедшему ритму жизни и порой даже не представлял, как можно жить иначе. Влад считал себя гражданином мира, сегодня его ждал Нью-Йорк или Майами, завтра Париж и Берлин, а послезавтра он мог сорваться в Токио или Квебек. И теперь, когда после тяжелого дня переговоров самолет приземлялся в аэропорту Вены, он чувствовал себя уставшим, но счастливым.
Такси отвезло его на парковку и, забрав свой автомобиль, он, включив музыку, мчался по вечернему городу, расцвеченному желтыми пятнами фонарей и ярким неоном рекламных вывесок. Подъехав к дому, он очень удивился, когда обнаружил, что в окнах на первом этаже горит свет. Ханна была очень щепетильной и никогда не забывала о таких мелочах, как выключить воду или погасить свет. Неужели она находилась в доме в такой поздний час? Влад в сердцах выругался, а он надеялся сразу после душа завалиться спать, а теперь придется ждать, пока добродушная домработница, наговорившись с ним вволю, не отправится к себе домой.
-Ханна? – Влад прошел через холл на кухню и, никого не обнаружив, решил подняться на второй этаж.
Он не успел сделать и пары шагов, как услышал, что кто-то идет вниз. Влад поднял голову и замер на полувздохе.
По лестнице спускалась женщина, вероятно, она только что приняла душ и теперь, набросив на голову полотенце, неспешно промакивала им длинные влажные пряди. Босая, в короткой, едва доходящей до середины бедра, облегающей тело кружевной сорочке, сквозь которую просвечивалось восхитительное обнаженное тело, она казалась фата-морганой, материализовавшейся из призрачной пустоты надвигающееся ночи.
Женщина не была похожа на тех, что ему нравились, вернее, совсем не похожа, у нее не было ни модельной внешности, ни длинных ног, ни узких бедер и торчащих ключиц. Она была такая мягкая, нежная, уютная, сотканная вся из плавных и округлых линий. Такой, вероятно, и задумывал Господь создать женщину - привлекательной и притягательной, словно грех. Чтобы глядя на нее, у мужчины всегда возникало желание спрятать лицо в гладкости ее манящих белизной плеч, утонуть в бархатной женственности ее изгибов и впадинок, вкусить ее запретного плода и раствориться в ее бесконечном, как вселенная, таинстве. Эта женщина отчего-то казалась ему такой удобной и привычно родной, как плюшевый медведь, с которым он любил засыпать в детстве, обняв его руками и ногами, уткнувшись носом в мягкость его пушистого тела.
Женщина, между тем, завершив вытирать волосы, убрала от лица полотенце, подняв на него свои невероятные глаза, и Влад застыл, словно загипнотизированный, в их мерцающей странными всполохами глубине. Обалдеть, это была та самая…с обложек Сонькиных журналов.
- Отвернитесь, - она не вскрикнула, не вздрогнула, на лице не промелькнуло ни одной эмоции, голос звучал ровно и спокойно, и только глаза смотрели на него с осуждением и немой укоризной. Влад почувствовал себя преступником, покусившимся на святыню. Низменным прокаженным, дотронувшимся грязной рукой до девственной чистоты.
- Боже, какие глаза, - думал он, поворачиваясь к ней спиной.
Легкий шелест шагов, поднимающихся вверх по лестнице, светлым минором зазвучал в его ушах, и он еще несколько минут стоял, прислушиваясь к неясным шорохам, растворяющихся в вязкой темноте его дома.
Выйдя из странного состояния анабиоза, он направился вниз, с изумлением обнаружив, что он возбужден. Черт… у него встал!? Вероятно, сказывалось долгое отсутствие у него женщины, а эта была такой… В конце концов, ведь он нормальный, здоровый мужик. Что тут такого? Влад пытался оправдаться перед своей внезапно проснувшейся совестью, и у него не очень хорошо это получалось, отчего-то стало стыдно от мысли, что Лерина подруга заметила его выходящее за рамки приличия состояние. Он зашел на кухню, достал из холодильника бутылку с водой и залпом осушил ее до дна, потом изумленно уставился на забитые продуктами полки. В прозрачном лотке лежали сложенные аккуратными конвертиками блины, в кастрюле, судя по всему, находился суп или борщ, еще в одной емкости - куски мяса, залитого каким-то маринадом, рядом лежали пучки салатов, пакеты с овощами, сыр и бутылка вина.
Похоже, его незваная гостья собиралась устроить банкет. Интересно, кого она ждала? Мужчину? Занятно. Усмехнувшись собственным мыслям, Влад пошел в зал и, усевшись на диване, стал ждать, когда же женщина спуститься и попытается объяснить ему свое присутствие в доме. Его ожидания оправдались довольно быстро. Спустя полчаса на лестнице послышались шаги и он, забросив ногу на ногу, с улыбкой приготовился выслушать извинительный монолог. Улыбка съехала с лица мгновенно, когда Влад увидел чемодан, который женщина аккуратно спускала вниз по ступеням.
Спокойная, собранная, с еще слегка влажными волосами, затянутыми в узел на затылке, одетая в темные зауженные брюки и белоснежную блузу, она больше походила на строгую школьную учительницу, чем на известного модельера. Она наклонилась, опуская сумку на пол, и длинная прядь волос, выбившись из пучка, мягким завитком легла ей на щеку… Красиво.
Женщина подняла на него свои огромные глаза, и Влад снова потерялся во времени, жадно всматриваясь в ее лицо в ярком свете ламп. Опять всё то же безмятежное спокойствие и умиротворяющая легкость. Как ей удается так умело скрывать все свои эмоции?
- Я хотела попросить у вас прощение за свое вторжение, - тихий и спокойный голос мягко ударился о повисшую в воздухе тишину и как тягучие капли меда, потек по стенам. – Лера уверяла, что дом пустует, в противном случае я ни за что бы не согласилась здесь остановиться. Я сейчас вызову такси и уеду в гостиницу. Еще раз приношу извинения за причиненные неудобства.
Он зачарованно смотрел, как узкая изящная ладонь протягивает ему ключи. Женщина быстро направилась к выходу, и Влад, наконец, вышел из ступора.
- Подождите, - он дернулся ей наперерез, перекрывая путь.
Удивленно взметнувшаяся бровь - и снова непроницаемая мгла этих невозможных глаз… Просто наваждение какое-то. Кажется, он что-то собирался ей сказать, а теперь стоит и как болван наблюдает за малейшими изменениями мимики на ее лице. Нижняя губа слегка дрогнула… пухлая, мягкая…возникло странное желание дотронуться… на лбу на мгновение пролегла тоненькая черточка, взмах черных ресниц - и снова эти глаза… Влажные, глубокие, утонуть можно. Черт… Да что же это такое?
- Это вы меня простите, - Влад неровно выдыхает воздух, собираясь с мыслями. – Я не должен был быть здесь сегодня. Это случайность, - а вот теперь, кажется, ему удалось ее удивить… Нахмурилась. В глазах вопрос.
- Это ведь ваш дом. Зачем вы извиняетесь? Это я нарушила ваш покой. Мне правда очень неловко, - женщина совестливо пожимает тонкими плечами, и в их хрупкой ранимости отчетливо проскальзывает какая-то трогательная детская уязвимость. – В любом случае, я уже ухожу.
Она снова пытается пройти вперед, а он снова стеной становится на ее пути.
- Останьтесь.
…И опять этот пронзительный взгляд, иглами рестницами пришивает его к себе…невозможно оторваться…магия какая-то.
- Это исключено, - в голосе зазвучали твердые, жесткие нотки, и Влад вдруг понял, что за этой видимой хрупкостью узких плеч скрывается крепкий стальной стержень, согнуть и сломать который не под силу даже ему. Эта похожая на фарфоровую статуэтку женщина слабой была только снаружи. И как же уговорить такую остаться?
- Послушайте, ночь на улице, куда вы пойдете? – Влад быстро наклоняется, перехватывая ручку ее чемодана, случайно дотрагиваясь до тонких пальцев, от этого прикосновения его словно током прошибает.
- Я найду гостиницу, - она настойчиво дергает ручку на себя.
- Ближайшая гостиница - в Вене, и я не уверен, что там есть свободные номера в такое время.
- И все же я попытаюсь, - она закусывает губу и, кажется, нервничает, тщетно пытаясь вырвать у него из рук свои вещи. Глупенькая, нашла с кем тягаться…
- Хорошо, - вдруг соглашается Влад, и она растерянно отпускает руку. – Тогда я поеду с вами.
- Зачем? – большие глаза вдруг становятся огромными и какими-то наивно-удивленными, как у мультяшного олененка.
- Как зачем? Тоже сниму себе номер. Или вы полагаете, я смогу заснуть в этом доме, зная, что несколько минут назад выгнал из него на улицу беззащитную женщину? Вы за кого меня принимаете?
Она недоуменно моргает и неуклюже делает шаг назад, зацепляясь каблуком за выступающий порожек. Молниеносно отбросив чемодан, Влад успевает ее подхватить и прижать к себе, чувствуя, как испуганной птицей бьется, ударяясь о его грудь, ее маленькое сердце. Аромат женщины, как дурман, опутывает его своим шлейфом. От нее пахло детством: пломбиром, клубникой, и еще чем-то… неповторимым… захотелось уткнуться носом и стоять так, наполняя себя ее запахом. Она вскидывает голову, и теперь ее глаза так близко, что он может разглядеть каемочку в форме звездочки в их радужке… невероятные глаза… все… пропал… утонул в них.
- Пустите, - она упирается в него руками, он нехотя отпускает, потом засовывает руки в карманы, сжимая их в кулаки, чтобы сохранить еще на мгновение растекающееся по пальцам тепло от ошеломляющего прикосновения к ней.
- Оставайтесь, дом огромный. Вы мне совершенно не мешаете. Я все равно завтра собирался уехать. Но если вы не останетесь, мне придется уехать сегодня.
- Вы что, меня шантажируете? – в ее голосе снова появляются свинцовые интонации, но от строгости ее взгляда отчего-то хочется улыбаться.
- Пытаюсь, - виновато соглашается он. – Но у меня это плохо получается, - глупая улыбка все же предательски ползет из углов его губ.
- Зачем?
- Не знаю, как уговорить вас остаться. Я устал жутко. Не хотелось бы бегать за вами по Вене всю ночь, - Влад пристально вглядывается в ее лицо, понимая, что там, за видимым спокойствием, идет упорная внутренняя борьба.
Она вдруг тяжело вздыхает - длинно, глубоко, протяжно, словно на пределе своих сил. – Извините. Похоже, мне все-таки удалось испортить вам вечер.
…Все… сдалась… чистая победа. Как же хочется облегченно выдохнуть, но он лишь с силой стискивает зубы, чтобы не выдать себя.
- У вас еще есть возможность все исправить, - Влад дружелюбно улыбается, чтобы его слова не выглядели откровенной наглостью.
- Какая? – изящная бровь выгибается удивленным зигзагом, легкий наклон головы, все та же безмятежность на лице, и только тонкая бьющаяся жилка на шее выдает ее напряжение.
- Поужинайте со мной. Тут недалеко есть ресторан.
- Я не хожу в рестораны, - глаза превращаются в две колючие льдинки, женщина вдруг становится жесткой, натянутой, как струна. Черт… кажется, он ее напугал.
- Тогда, может, вы что-нибудь приготовите? Вы не подумайте ничего… Я просто есть очень хочу. Последний раз в обед пил чашку кофе. У меня сегодня тяжелый день был, - и зачем он ей все это рассказывает?
Снова вдыхает - тихо, вымученно, обреченно:
- Хорошо.
…Обалдеть. Согласилась.
Он протягивает ей свою раскрытую ладонь:
- Влад.
Женщина странно смотрит на нее, словно раздумывает, стоит ли отвечать на такой простой жест.
…опять вздох… гибкая рука начинает движение: робкое, несмелое… ломкие пальцы касаются его кожи, холодные, почти ледяные… хочется поднести к губам и согреть… Идиотизм… Откуда в голове такие мысли?
- Анна, - отвечает она.
…Кажется, можно расслабиться. Только бы не спугнуть опять.
- Я отнесу ваш чемодан наверх, Анна. Вы не против?
По ее лицу бежит тень, словно он только что не освободил ее от тяжести, а взвалил ей на плечи непосильную ношу.
- Кухня там, - он кивает головой, указывая направление.
- Я помню.
Ах да, он забыл… холодильник забит… кажется, она ждала кого-то. Интересно, с ним она тоже такая несговорчивая?
Влад поднялся на второй этаж и остановился в раздумье: какую же комнату она себе выбрала? Потом вспомнил, что она купалась, значит, душевая кабина там должна быть мокрой. Комната оказалась маленькой и в конце коридора. Впечатление, что она пыталась забиться в самый дальний угол дома. Странная женщина… и глаза странные… невозможные.
Она
Анна добралась до пригорода довольно быстро. Она не ожидала, что дом будет таким большим. На фотографиях, которые показывала Лера, он казался ей уютным и компактным. На деле же оказался огромным двухэтажным зданием с множеством комнат, подземным гаражом, тренажерным залом и бассейном. Сложно было не понять, что он принадлежит мужчине. Строгий, лаконичный, весь в светлой гамме: от пепельно-серого до жемчужно-белого, он казался своеобразной данью стилю хай-тэк.
Долго блуждая по разным комнатам, Аня пыталась почувствовать сердцем, в какой из них она будет ощущать не так остро гнетущую пустоту. Этот дом отчего-то напомнил ей ее собственный. Такой же нелюбимый, холодный, необитаемый и стылый. Нигде не ощущалась заботливая и приветливая рука хозяина. Никто не наполнил его, цветами, теплом, сотней глупых мелочей и безделушек, из которых и строилась его уютная душа. Этот дом был также одинок, как и она. И сегодня у них одно одиночество на двоих. Так символично…
Созвонившись с Питером, Аня поехала в столицу и несколько часов провела в его мастерской, отбирая эскизы понравившихся ей образцов обуви. Некоторые из них понравились ей настолько, что она даже внесла изменения в свою коллекцию, отталкиваясь от идей Пилотто. Питер предлагал провести ей вечер вместе, обещая показать город, а потом поужинать в каком-нибудь уютном ресторанчике, но Анна отказалась, сославшись на плохое самочувствие после перелета, она всегда так делала, когда хотела кому-нибудь вежливо отказать и не обидеть при этом.
Заехав в супермаркет, она набрала два пакета продуктов. Это было глупой привычкой, от которой Аня никак не хотела избавляться, а может, делала намеренно, понимая, что это та последняя призрачная нить, которая соединяет ее с прошлым. Андрей не любил ходить в рестораны, он всегда говорил, что там не может расслабиться и получить удовольствие от принятия пищи, ему казалось, что кто-то обязательно будет заглядывать ему в рот. И Аня устраивала ему с Темкой ресторан на дому. Она куховарила не хуже мишленовских поваров, собирая в модных блогах новые сложные рецепты, поражающие воображение и вкус.
После гибели семьи она упрямо готовила каждый день, расставляла на столе тарелки, садилась и ждала, что вот откроется дверь, столовая наполнится шумом голосов, возней, восхищенными возгласами и неспешным цоканьем вилок и ложек по посуде. Ей так нравилось смотреть, как они едят: быстро жадно, по-мужски, за секунды поглощая то, что она готовила весь вечер. Но вот уже пять лет никто не приходил на приготовленный ею завтрак, обед или ужин, и кулинарные изыски чаще всего доставались персоналу в ателье, они с удовольствием поедали все, что она приносила, не задавая лишних вопросов - зачем и почему - видимо, за столько лет просто привыкли.
Сегодня Аня решила приготовить любимые Артемкины блины с грибами, имбирное мясо для Андрея, фрэш-салат с пармезаном и биск-суп с морепродуктами. Закончив возиться на кухне, осторожно сложила все в холодильник, чтобы завтра днем накрыть на стол для своих мальчиков.
…Завтра она достанет из шкатулок своей памяти красочные бусины воспоминаний, и будет долго сидеть, закрыв глаза, нанизывая их на обрывок нитки своей жизни. Завтра она спрячется от всего мира в толстую ракушку своей боли… Одна... чтоб никто не мешал ей напоить себя этой болью до дна. Завтра… еще бы заснуть сегодня в этом чужом и неприветливом доме…
Аня вышла из душа и долго смотрела на свое отражение в зеркале. Что она пыталась найти там, за невидимой гранью реальности? Себя?… себя другую, ту, что заливалась веселым смехом, когда Андрей подходил к ней со спины, обнимал и щекотно целовал в затылок, а потом долго смотрел на их двойников, застывших счастливым изображением напротив. Ей нравилось смотреть на себя в зеркале рядом с ним. Видеть, как сверкают его глаза, блуждая по ее лицу, шее, губам, понимать, что необходима, любима, желанна… Кажется, это было так давно, там, в другой жизни, но отражение должно помнить… где-то в его гранях они остались навечно… влюбленные, счастливые и… вдвоем.
Неторопливо, вытирая мокрые волосы, она пошла вниз выключить свет и проверить, хорошо ли заперла входные двери. Где-то на полпути ей послышался странный шорох. Сняв с головы полотенце, она замерла в оцепенении, словно пылинка, танцующая медленный танец в ярком луче света, пробивающегося сквозь узкую щель в крыше. Серые глаза, не мигая, уставились на нее… будто выстрел в упор.
Она растерялась настолько, что на какое-то время даже дар речи потеряла, просто стояла и смотрела на этого огромного, как медведь, человека. Что он здесь делает? Ведь Лера сказала, что дом пустует, а брат сейчас в Америке. Боже… она полуголая стоит под пристальным взглядом постороннего мужчины и он, похоже, не испытывает от этого никакого дискомфорта.
- Отвернитесь.
Он послушно поворачивается, как слон на веревочке, и Аня еще несколько секунд ошеломленно пялится в его широченную спину.
….Господи, да как же меня угораздило так вляпаться?
Она собиралась быстро и суетливо. Наспех затянув еще влажные волосы в узел, Аня окинула критическим взглядом комнату, вроде бы все чисто. Ничего не напоминает о ее присутствии. Не нужно было слушать Леру и соглашаться на такую аферу. Что подумает о ней этот человек? Влезла в чужой дом, словно вор. И что теперь делать? Куда идти? Мысли Ани метались подобно птице в клетке, отчаянно бились о стальные прутья стыда, не находя выхода на свободу. Никогда еще она не оказывалась в такой нелепой ситуации. Хороший урок... Надо убираться отсюда быстрее.
Спустившись вниз, она надеялась, что хозяин дома хотя бы спросит, кто она такая и что здесь делает, но он, похоже, не собирался облегчать ей жизнь. Засунув руки в карманы, смотрел на нее так, будто разбирал по клеточкам и по косточкам, а после аккуратно раскладывал все составляющие на полу, что бы не дай бог не перепутать последовательность, когда будет складывать обратно.
- Я хотела попросить у вас прощение за свое вторжение.
…Молчит… смотрит с подозрением… хоть бы полицию не вызвал. Не хватало еще провести эту ночь в буцегарне.
- Лера уверяла, что дом пустует, в противном случае я ни за что бы не согласилась здесь остановиться. Я сейчас вызову такси и уеду в гостиницу. Еще раз приношу извинения за причиненные неудобства, - Аня быстро всовывает ему в руки Леркины ключи.
...Фух, ну, вот и все… кажется, пронесло… бежать… бежать отсюда без оглядки.
- Подождите, - огромная фигура мужчины преграждает ей путь.
...О боже, только не это… кажется, не поверил ни одному ее слову, сейчас точно вызовет полицию. Хотя, зачем такому полиция? Прибьет одной левой, и никто не узнает где могилка твоя…
- Это вы меня простите. Я не должен был быть здесь сегодня. Это случайность, - мужчина нервно, дергано вздыхает, словно пытается подобрать слова.
Он что, ненормальный? Я влезла в его дом, а он еще и извиняется? Точно ненормальный… боксеров по голове часто бьют…
- Это ведь ваш дом. Зачем вы извиняетесь? Это я нарушила ваш покой. Мне правда очень неловко. В любом случае, я уже ухожу.
Аня быстро делает шаг в сторону выхода, и снова упирается в выросшего впереди нее стеной мужчину.
- Останьтесь, - голос мужчины низкий, властный, прибивает ее к полу, словно молоток тонкий гвоздик.
А вот теперь ей становится страшно. Точно ненормальный… маньяк какой-то, глаза сверкают, как у безумного… кто его знает, что у него там в голове. Надо успокоиться. Хоть бы не заметил, что она нервничает.
- Это исключено, - Аня сама удивляется холоду своего тона, пусть видит, что она его не боится.
- Послушайте, ночь на улице, куда вы пойдете? – он вдруг резко хватает ручку ее чемодана, и его рука вскользь дотрагивается до ее пальцев. Как током ударило…
Аня судорожно начинает вспоминать, как себя надо вести с такими, как он. Кажется, главное - не спровоцировать агрессию. Спокойствие… только спокойствие…
- Я найду гостиницу, - она осторожно тянет ручку на себя, но что ее жалкие потуги двухметровому увальню? Он даже глазом не моргнул, удерживая чемодан всего двумя пальцами. Она бы оставила его ему и бросилась бежать, но вдруг вспомнила, что положила туда паспорт и обратный билет.
…Да что ж так не везет сегодня…
- Ближайшая гостиница - в Вене, и я не уверен, что там есть свободные номера в такое время.
…Тебе какое дело? Вот же привязался… Больной… точно больной… на всю голову.
- И все же я попытаюсь, - Аня дергает свои вещи со всей силы, и у нее опять ничего не получается. Этот верзила просто непробиваем.
- Хорошо, - вдруг произносит мужчина. От неожиданности Аня замирает на месте истуканом. - Тогда я поеду с вами, - добивает он ее.
…Только этого не хватало.
- Зачем?
- Как зачем? Тоже сниму себе номер. Или вы полагаете, я смогу заснуть в этом доме, зная, что несколько минут назад выгнал из него на улицу беззащитную женщину. Вы за кого меня принимаете? – лицо мужчины превращается в каменную застывшую маску, густые брови сходятся на переносице и серые, цвета грозового неба, глаза выносят ей приговор – казнить, нельзя помиловать.
Шок… Аня делает шаг назад. Каблук цепляется за выступ, и она падет… В голове пусто… позор… чудесное завершение вечера… на полу чужого дома, в чужой стране, у ног чужого мужчины… как там у них в боксе?... Нокдаун? Нокаут? Ноги почему-то болтаются в воздухе. Дышать тяжело. И жарко… Почему так жарко? Нос уткнулся во что-то мягкое и теплое. Запах… такой знакомый… откуда она знает этот запах? Одеколон…Андрюшин любимый одеколон.
Она подняла голову. Лицо мужчины так близко… так непозволительно близко…
- Пустите.
Ее осторожно, словно драгоценную статуэтку, ставят на пол, но она отчего-то не ощущает его твердости. Тело горит огнем от дерзости чужого прикосновения. Он словно пометил ее собой, поставил тавро на руках, плечах, спине… Как же так? Она столько лет не позволяла никому приближаться к ней, не разрешала никому прикасаться после Андрея, она столько лет строила стены вокруг себя, а этот… одним движением руки смел их все до одной.
- Оставайтесь, дом огромный. Вы мне совершенно не мешаете. Я все равно завтра собирался уехать. Но если вы не останетесь, мне придется уехать сегодня.
Он что, намекает, что она ему весь вечер испортила? Или…
- Вы что, меня шантажируете?
- Пытаюсь, - вдруг совершенно искренне признается он, и улыбка прорезает его лицо, словно трещинка гранитную плиту. Он становится похожим на нашкодившего мальчишку. Так смотрел на нее Тема…
- Зачем? – ошеломленно спрашивает она.
- Не знаю как уговорить вас остаться. Я устал жутко. Не хотелось бы бегать за вами по Вене всю ночь.
Аня недоверчиво разглядывает его огромную фигуру. Атланты бы позавидовали. Ему и небо по плечу. Разве может такой устать? Или может? Он ведь всего лишь человек… Боже, как стыдно. Она действительно совершенно не подумала о нем… Еще и за ненормального приняла… Человек устал, пришел домой отдохнуть, а тут она… хочется провалиться сквозь землю.
- Извините. Похоже, мне все-таки удалось испортить вам вечер, - Аня не знает, куда спрятать глаза. Личное пространство человека неприкосновенно, она слишком хорошо знает эту непреложную истину, и вот теперь она сама, как варвар, пересекла запретную черту.
- У вас еще есть возможность все исправить, - мужчина смотрит на нее с улыбкой и, кажется, совсем не злится на нее за причиненное неудобство. Что он задумал? Это что, очередной шантаж?
- Поужинайте со мной. Тут недалеко есть ресторан.
Ну, конечно… дурочка… нашла кого жалеть…Так вот что ему нужно! Решил получить очередной трофей на вечер. Впрочем, от такого, как этот, другого и не ожидала. Бабник…
- Я не хожу в рестораны, - ей хочется сказать еще какую-нибудь гадость, чтобы он, наконец, отвязался от нее, отдал чемодан и позволил уйти.
- Тогда, может, вы что-нибудь приготовите? Вы не подумайте ничего… Я просто есть очень хочу. Последний раз в обед пил чашку кофе. У меня сегодня тяжелый день был, - его слова падают ей на голову, как капли дождя, смывая злость, раздражение и зарождающийся где-то глубоко внутри гнев.
В глазах мужчины нет и намека на лукавство или флирт. Он спокоен, серьезен и… кажется, действительно устал и голоден. Да что с ней сегодня такое? Человек есть хочет, а ей везде происки мерещатся…
- Хорошо.
- Влад, - Аня отрешенно смотрит на протянутую ладонь, можно подумать, она не знает, кто он такой.
- Анна.
Он забирает чемодан, и надежда покинуть сегодня этот невозможный и дом, и его еще более невозможного хозяина тает, как лед, случайно упавший в горячую чашку чая.
Аня стоит посредине большой кухни, растерянно озираясь по сторонам. Зачем она согласилась? Чем она его кормить будет? Глупость какая-то. Как в дурном сне…
На автопилоте открывает дверцу холодильника и смотрит на полки с продуктами. Она и забыла про них… Как зомби, начинает доставать лотки, кастрюлю, овощи…Стоп. Что она делает? Это ведь не для него… Мегатонная тяжесть уныния наваливается на плечи Анны сизифовым камнем. Она устала… Устала бороться с ветряными мельницами. Какая разница, кто все это съест? Может, так даже лучше… Не придется выбрасывать.
Она закатывает рукава и начинает быстро суетиться: блины в духовку, кастрюлю на плиту, мясо на сковородку, ловкими привычными движениями рвет салат и базилик, крошит авокадо, немного черри, маслины, пармезан, масло… Ну, вот и все…
- Ух ты, - звучит за ее спиной, и она вздрагивает. – Пахнет потрясающе.
Влад открывает шкаф и выволакивает оттуда бокалы для вина.
- Я не пью, - тут же вскидывается Анна, видя, что он откупоривает бутылку.
- Я тоже, - спокойно сообщает он. – Вы мясо приготовили. Выглядит как в ресторане, - он восхищенно разглядывает кусок стейка на тарелке, политого бальзамическим соусом. – А в ресторанах к мясу обычно подают вино.
Она не находит, чем возразить, и только тяжело вздыхает. Ну ладно, вино так вино.
- А это что? – Влад опускает ложку в тарелку с супом и подозрительно принюхивается.
- Биск-суп с креветками, - безразлично произносит Анна, отпивает глоток вина и растворяется в его терпко горьком послевкусии. Фокус перед глазами расплывается, и она, снова уходит в себя, забывая о еде, о том, где она находится, и о мужчине, сидящем рядом. Он, кажется, тоже не горит желанием общаться с ней. Впрочем, спасибо ему за это… нет ни сил, ни желания говорить друг другу ненужные, ни к чему не обязывающие вежливые фразы. Она отрывает взгляд от точки на стене и вдруг зачарованно наблюдает за бесшумно поглощающим пищу мужчиной. Словно по волшебству исчезает со стола все, что она приготовила: суп, блины, мясо, салат. А он, кажется, и не замечал ее замешательства, жадно уничтожая очередной кусок стейка. Не мужчина, а троглодит какой-то…
Последний блинчик испарился из тарелки, он удовлетворенно откинулся на спинку стула, вытянув под столом свои невозможно длинные ноги, как огромный ленивый кот. Дурацкое сравнение… Какой из него кот?... Скорее, тигр или пантера… точно… пантера – черная, гибкая, с лоснящейся гладкой шерстью и обманчиво мягкой наружностью… протяни руку - и откусит по локоть. И ведь не обманул, действительно голодный…
- Слушаете, где вы все это взяли? - Влад поворачивает к ней лицо и вдруг из каменного истукана превращается в добродушного плюшевого увальня, настолько меняет его широкая заразительная улыбка, расцвечивающая каждую суровую черточку. - Никогда не покупал здесь таких вкусных блинов. Прямо как у мамы.
…Он что, с луны свалился? Как можно перепутать магазинную еду с домашней?
- Я не покупала блины, я их приготовила, - устало отвечает Аня, рассеяно прокручивая ножку фужера по столу.
- В смысле - приготовили? – он смотрит на нее с какой-то странной смесью подозрения и недоверия.
…Странный все же… он что, не знает, что женщины умеют готовить?
- В смысле - руками, - вздохнула она, и опять уткнулась взглядом в одну точку.
- Вы кого-то ждали? – голос Влада заставляет ее вынырнуть из вязкого состояния индифферентности.
- Что?
- Ну, вы же для кого-то это готовили? – пристально изучая ее взглядом, спрашивает он.
- Привычка, просто глупая привычка. Никак не могу избавиться, - грустно отмахивается от его вопроса, как от назойливой мухи, Аня.
- Вы когда в следующий раз от привычки избавляться будете, меня позовите, - улыбается он. – Можно, я доем? – Влад кивает головой на последний кусок мяса по-японски, уморительно просительно корча гримасу.
Аня безразлично пожимает плечом, и он с реактивной скоростью уволакивает остатки пищи, смачно впиваясь белоснежными зубами в сочный ломоть, медленно прожевывая и упоенно жмурясь. Только не мурчит разве что… и куда в него столько влезает? Легче убить такого, чем прокормить…
- У вас талант, - наконец, насытившись и отбросив в сторону салфетку, дружелюбно сообщает он. - Если бы не знал, что вы известный модельер, принял бы за знаменитого шеф-повара. Очень вкусно. Я теперь понимаю, почему вы в рестораны не ходите. Там так не готовят.
Аня, удивленно моргая, разглядывает его вальяжно расслабленную фигуру.
…Чего это его прорвало, как плотину? Ах, да… наелся, наверно…в от уж воистину: голодный мужчина - злой мужчина…
- Откуда вы знаете, что я модельер? – вдруг спохватывается она.
У него округляются глаза, словно у воришки, пойманного на месте преступления, а через мгновенье по лицу совершенно ничего нельзя прочитать. Спокойное, бесстрастное, просто памятник самому себе…
- Ну, вы ведь модельер, - скорее утверждая, чем спрашивая, произносит он. - Закревская Анна.
Аня напряглась, подозрительно насторожившись. Откуда он может знать, кто она такая? Такие, как этот, вряд ли модой интересуются… моделями, да… тут на морде написано - я бабник.
- Племянница и сестра мне все уши прожужжали об удивительно талантливой Анне Закревской. Вы сказали, что ключи Лера дала, а когда представились, я сопоставил все факты и понял, что вы и есть та самая…
…Надо же, он еще и сопоставлять умеет…
- А вы мужскую одежду тоже шьете? – зачем-то спрашивает он.
- Нет.
- Почему? – в его голосе столько удивления, как будто это преступление - не шить одежду для мужчин.
…Ну да, для таких, как этот, все должно вертеться вокруг него, любимого… самоуверенный и самовлюбленный.
- Нерентабельно, - спускает его с небес на землю ответом Аня. – Мужчины реже интересуются модой, чем женщины.
Он, кажется, с ней не согласен, но молчит и лишь как-то недоуменно поводит бровью.
- Жаль, я бы обязательно купил у вас что-нибудь.
Теперь очередь Анны удивляться.
…С чего это вдруг аттракцион такой неслыханной щедрости?… или хотел сжилить с нее авторскую вещь за бесплатное проживание в его хоромах?
- Вы даже не видели моих моделей одежды, - со скепсисом в голосе заявляет она. – Как же вы собрались что-то покупать?
- Почему не видел, - он складывает на груди свои руки, отчего рукава трикотажной футболки натягиваются на его огромных бицепсах и кажется, что вот-вот треснут.
…Да на такого, чтобы пошить что-то, вагон ткани уйдет…
- Вас ведь называют «королевой асимметрии», - невозмутимо продолжает он.
…Убил наповал. Аня натужно пытается переварить, откуда он знает это идиотское прозвище, навязанное ей модными критиками. Он что, правда модой интересуется?
- Кстати, платье вы Соне потрясающее сделали. Я вот и подумал, если бы вы создали мужской свитер в таком стиле, купил бы с удовольствием. Да, чуть не забыл, – он достает из кармана Лерины ключи и кладет их на стол перед Аней, - я завтра рано утром уеду, дом в вашем распоряжении.
Она смотрит на ключи, потом на сидящего рядом мужчину, и как под гипнозом выдавливает из себя:
- Спасибо.
- Ну, что вы, это я вас должен поблагодарить за ужин. Если бы не вы, лег бы спать голодным.
Его слова вдруг словно переключают внутри нее невидимый тумблер. Сколько времени? Что она делает здесь так поздно?
Спохватившись, Аня начинает быстро убирать грязные тарелки.
- Не надо, - ее руки перехватывают сильные, обжигающе горячие ладони, и посуда с мелодичным звоном сыпется на стол.
Он опять это сделал!? Опять прикоснулся к ней. Так просто, без разрешения, без смущения. Как ему удается так легко и беспрепятственно обходить все выставленные ею барьеры? Как ему вообще удалось уговорить ее остаться, да еще и согласиться кормить его?
- Я вас сегодня и так достаточно поэксплуатировал, - он виновато улыбается, пожимая огромными плечами. – Мне даже стыдно. Я тут сам все уберу и помою, а вы идите, отдыхайте. Я вещи в вашу комнату поставил.
Аня растерянно наблюдает за тем, как Влад убирает посуду в мойку, включает воду и не спеша делает ее привычную женскую работу.
Медленно развернувшись, она как сомнамбула выходит из кухни, поднимается по лестнице на второй этаж, идет по длинному коридору и приходит в себя только на пороге комнаты. Рядом со шкафом, аккуратно приставленный, стоит ее чемодан, ничего в спальне не напоминает о ее присутствии здесь раньше. Она оглядывается по сторонам, пытаясь понять, как он понял, что она выбрала именно эту комнату. Он что, ясновидящий?
Аня разобрала кровать, переоделась и, укутавшись в одеяло, долго не могла заснуть, пялясь глазами в темноту комнаты, прислушиваясь к неясным шорохам и звукам, силясь понять, что она здесь делает. Первый раз за столько лет она засыпала, находясь в доме не одна. Более того, где-то там, за стеной, был мужчина. Чужой мужчина. Странный мужчина… Странная встреча. Странный вечер. И она сегодня странная, сама не своя… Удивительно, но призраки холода и страха, мучавшие ее каждую ночь, сегодня почему-то не пришли, и было непонятно, то ли они попросту не жили в этом доме, то ли боялись появляться здесь, опасаясь его грозного хозяина.
Она проснулась на рассвете, сразу не сообразив, где находится, а потом поток воспоминаний нахлынул на нее полноводной рекой, выметая из головы остатки сна.
Чужая страна. Чужой дом. Чужая спальня. И еще один постылый одинокий день. Сколько еще она должна будет прожить таких дней, чтобы Господь, наконец, позволил ей, воссоединится с ее мальчиками? Сколько еще она должна вынести страданий, чтобы всевышний посчитал ее достойной своих небес?
Поднявшись с постели, она умылась, оделась и села на стул, послушно ожидая, когда придет привычное ощущение гнетущей пустоты и нестерпимой боли, с особой жестокостью терзавших ее в эту жуткую дату. Она была готова. Она привыкла. Срослась с этой болью, ощущая ее неотъемлемой частью себя. Она уже не помнила, как может быть по-другому. Аня достала из сумки пожелтевшую истрепанную газету пятилетней давности и, аккуратно расправив на столе, снова и снова стала вчитываться в строчки, возвращая себя в тот страшный день. Зачем она это делает? Зачем каждый раз мучает себя, не давая его величеству времени стереть из книги памяти все следы разбившей ей сердце трагедии. Зачем не хочет отпустить их? Наверно, потому, что пока она помнит, пока воскрешает перед глазами их лица, голоса, жесты, для нее они остаются живы… Они никуда не ушли, они всегда рядом, навечно застыв каплей нежности в ее душе, только протяни руку, закрой глаза, и они сразу придут на зов ее сердца.
-Андрюша, - она уронила заплаканное лицо на сложенные на столе руки, призывая в тысячный раз того единственного, рядом с которым чувствовала себя живой.
Любимые ладони осторожно ложатся ей на плечи, снимая с них непосильную ношу, которую она на себя взвалила.
- Не уходи. Не сейчас. Побудь со мной, - просит она, вскакивая и прижимаясь к его родной груди. Сильные руки обнимают так нежно, и она растворяется в их пьяно-сладком хмеле, застыв, как замершая стрелка на циферблате. Еще немного… Еще чуть-чуть… Постоять так… Побыть в плену этого обмана.
- Не оставляй меня, - просит она снова, и его мягкие губы ласково касаются волос на ее макушке. Поцелуй такой теплый, такой настоящий, словно это не сон, не иллюзия, а ожившая во плоти несбыточная мечта. Она поднимает голову, сталкиваясь ошеломленным взглядом с серыми, цвета грозового неба, глазами.
- Вы?.. Вы как здесь?..
Он
Влад лежал на кровати и, улыбаясь, смотрел в потолок. Спать не хотелось, совсем не хотелось. Удивительно, первый раз в жизни в его доме спала восхитительная женщина, и эта женщина не спала в его постели. Где-то там, за стеной, находилась хозяйка невероятных глаз и удивительно красивых рук. Ему нравились изящные женские руки, наверно, потому, что его собственные были большими и грубыми, с мозолями от штанг, гантель и тренажеров, с набитыми от постоянных ударов костяшками, а у этой… они были потрясающими… словно застывшая музыка…
Весь вечер он, как дурак, украдкой смотрел на ее узкие аристократические ладони с тонкими длинными пальцами, мечтая прикоснуться к ним еще раз. И когда она стала собирать тарелки, наконец, нашел возможность, чтобы осуществить задуманное, похоже, напугав ее при этом. Она исчезла так быстро, даже ключи забыла забрать. Замечательный повод, чтобы зайти к ней утром, заодно и пригласить на завтрак. Отчего-то очень захотелось посидеть с ней в кафе на улице, заказав по чашке венского кофе с горячими круассанами. Замечательное начало дня – свежий воздух, вкусная еда и компания красивой женщины… Черт… а еще лучше было бы на завтрак ее фантастических блинчиков… готовит она потрясающе. Да и сама она… тоже потрясающая. Неземная какая-то.
А может, Сонька была права, что, если ему правда жениться на ней? Дети иногда на подсознательном уровне чувствуют то, что не способны понять взрослые. Обалдеть…Что-то его не в ту степь понесло… Ну, надо же, про женитьбу думать начал. Мама бы была в восторге.
Влад закрыл глаза и, прежде чем провалиться в объятия сна, пообещал себе, что завтрашнее утро обязательно проведет с обладательницей невозможных глаз. В конце концов, не было еще такой женщины, которая бы ему отказала, когда он включал все свое обаяние на полную катушку.
Рано утром он выбежал на пробежку, на обратном пути заскочив в бистро и, накупив свежей выпечки, с двумя стаканами обжигающе горячего кофе вернулся в дом. Оставив пакеты на кухне, он пулей полетел в душ, выскочив оттуда в рекордно короткие сроки гладким и прилизанным, как плакат. Критически осмотрев себя в зеркале и найдя «очень даже ничего», он направился в конец коридора звать прекрасную гостью разделить с ним скромную трапезу. Влад настойчиво постучал в двери, но, простояв у порога пять минут, понял, что никто не собирается ему открывать.
За стеной было тихо, создавалось впечатление, что там никого нет. Странно… Когда она успела уйти? А что, если она собралась и уехала, когда он бегал? Настроение почему-то испортилось. А чего он ожидал, что она станет сидеть и ждать, пока он придет пожелать ей доброго утра? С чего он вообще решил, что ей приятно его общество? Он постоял в нерешительности еще несколько минут, а потом легонько потянул на себя ручку, замерев в открывшемся проеме от представшей глазам картины.
Аня сидела за столом, уронив голову на гибкие плети своих красивых рук. Она плакала. Тихо, горько, беззвучно, не смея нарушить своей одинокой болью покой его дома. И хрупкая ранимость вздрагивающих плеч вдруг осела в его душе мутным нерастворимым осадком. Почему она плачет? Как же так? Кто обидел? Кто посмел?
Какая-то неведомая сила потянула его навстречу к ней, к этой худенькой сгорбленной спине с выступающими камушками позвонков, с тонкими, словно сломанные крылья, лопатками. Он остановился в шаге от нее, не зная, что делать. На столе лежала старая газета с кричащим заголовком о крушении пассажирского авиалайнера.
Мельком взглянув на дату, он все понял… Возникло странное, нелепое желание обнять эту такую сильную в своей слабости женщину, закрыть собой, прогнать мучающих ее демонов. Он бережно дотронулся до ее опущенных плеч, и она вдруг, резко вскинувшись, приникла к нему всем телом, уткнувшись заплаканным лицом в солнечное сплетение. Этот отчаянный жест напрочь сжег у него весь воздух в легких, ошеломив своей бесхитростной простотой.
- Не уходи. Не сейчас. Побудь со мной, - от тихой обреченности ее голоса по коже прошел мороз, пробрав до костей. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным, как в этот момент, когда держал в руках плачущую женщину и не понимал, как может ей помочь.
- Не оставляй меня, - она оплетает его своими нежными руками, и у него к горлу подступает комок от сокрушающего отчаяния ее слов. Он опускает голову и бессознательно дотрагивается губами до ее струящихся водопадом волос, таких мягких, шелковых, пушистых.
- Вы?.. Вы как здесь?.. Вы зачем? – она вдруг поднимает голову, упираясь в него своими невероятными, огромными, полными горьких слез глазами, и льющаяся из них через край боль выбивает у него почву из-под ног, посылая в жестокий нокаут. Он жадно всматривается в ее лицо, понимая, что сейчас отчетливо видна каждая его черточка: скорбная морщинка между изогнутых бровей, капельки слез, повисшие на черных ресницах, едва заметные веснушки на носу, удивленно распахнутые губы. Такая трогательно-нежная, беззащитная, хочется держать так вечно и не отпускать…
- Что вам нужно? – она отступает на шаг назад, зябко обхватив себя руками, как будто замерзла, и этот короткий шаг внезапно превращается в разверзшуюся между ними необъятную пропасть. Владу самому становится ужасно холодно и неуютно от ощущения неожиданной потери, словно от него кусок с мясом отодрали.
- Что вам нужно? – снова повторяет она, не отрывая от него взгляда своих невозможных зелено-карих глаз.
…А и правда, что ему нужно? Он просто хочет, чтобы она не плакала. Бред… Да ему то что? Что он здесь делает? Какого рожна вообще поперся к ней? Нет… валить надо. Но ведь если уйдет, она опять будет плакать. Уткнется в свою идиотскую газету, сжечь бы ее к такой-то матери, и будет плакать… Нельзя ее одну оставлять…
- Мне нужна ваша помощь, - он, кажется, сам в шоке от того, что только что сказал.
…Какая помощь? Что он несет?
- Что? – Анины мокрые ресницы хлопают, как крылья пойманной в сети бабочки.
- Понимаете, - Влад прочищает внезапно осипшее горло, – у меня через пару часов совещание на фабрике, а я не могу галстук завязать.
…Твою мать, нашел что ляпнуть… галстук. Смотрит, как на идиота. Ну вот, плакать перестала, и на том спасибо.
- Какой галстук? – она окидывает его фигуру с ног до головы растерянным взглядом.
- Да хоть какой-нибудь. Галстуков много, а завязывать я их не умею.
…Бред. Нет, определенный бред. Хоть бы поверила, что я галстуки не умею завязывать.
Тяжелый вздох. Она стирает ладошкой влажные дорожки со щек.
- Где ваш галстук? – устало произносит Аня.
…Где мой галстук? Хороший вопрос… Слава богу, не спросила, почему я в футболке и джинсах.
- Пойдемте, - Влад, наклоняясь, хватает ее за руку и она, удивленно моргая, смотрит на то, как тонут ее пальцы в его широкой ладони. – Пойдемте, пойдемте, галстук там, - настойчиво тянет он ее к выходу.
…Сегодня ее руки такие теплые… и не шарахается от меня, как ошпаренная… плетется следом, как послушная маленькая девочка. Да не больно-то и велика, еле до груди достает. Дурдом…Что я делаю?
- Сейчас, - он затягивает ее в свою комнату, затем, дойдя до зеркальной панели гардеробной, отодвигает створку в сторону, напряженно выискивая в ровных рядах рубах, брюк и костюмов вешалки с галстуками.
…Где-то тут у меня были галстуки… Ура… Нашел. Так, теперь, рубашку надо надеть… Влад быстро стягивает с себя футболку и замирает от неожиданности, пристукнутый возмущенным женским возгласом.
- Вы что делаете? - она испуганно пятится назад, уставившись своими огромными, широко раскрытыми глазищами в его голый торс.
- Я?
- Вы зачем разделись?- щеки женщины медленно начинают розоветь, изумленные луки бровей взлетают вверх, в глазах загорается огонь ярости.
…Ух ты… просто разгневанная богиня… сейчас молнии метать начнет.
- Я… нет. Это не то, что вы подумали. Я рубашку надеть хотел, – Влад сдергивает с вешалки первую попавшуюся, неуклюже пытаясь натянуть ее на себя. – Галстук ведь на рубашку нужно… - путано и сбивчиво оправдывается он, протягивая ей галстук.
Она странно смотрит на него, потом на галстук, потом снова на него. – А пиджак ваш где?
…Пиджак… где мой пиджак?.. Зачем ей мой пиджак? Да какая теперь разница… Пиджак, так пиджак.
Он, не глядя, вытаскивает из шкафа какой-то костюм.
- Вот! Пойдет?
Несколько секунд она, молча, разглядывает в вытянутых руках его одежду, потом его самого, а затем как-то горестно вздыхает: – Ужас.
- Не понял… - Влад ошалело проводит ладонями по рубахе от Eton. Рубаха-то ей чем не понравилась? Такую сам король Швеции носит. А галстук от Pietro Baldini и костюм Cacharel, это вообще лучшие мужские бренды…
- Нет, по отдельности это удивительно красивые вещи, - грустно изрекла она. – Но если вы все это на себя наденете, то будет серо-буро-малиновый ужас.
- А-а… - он не успевает сказать ничего внятного, потому что Аня сначала осторожно отодвигает его в сторону, а затем заходит гардеробную, внимательно изучая ее содержимое. Минута манипуляций, она возвращается с тройкой галстуков и парой костюмов, замирая перед ним в нерешительности. Снова вздыхает, так безысходно, как будто ее в кандалы заковали и собираются отправить на каторгу. Потом медленно протягивает руку, прикладывая к нему поочередно то один, то другой галстук, после задумчиво разглядывает пиджаки и, наконец, останавливает свой выбор на аксессуарах в серо-сиреневой гамме в тон его рубахе.
- Держите, - она передает ему костюм, а потом зачарованно рассматривает галстук в своей руке, похоже, не понимая, как он там оказался. Поднимает на Влада свои удивительные глаза, и у него перехватывает дыхание от ее растерянно-трогательного взгляда.
- Вы высокий, - доносится до него тихий шелест ее слов. – Я не достану.
- Да, конечно. Извините, - оглядывается он по сторонам и не придумывает ничего лучше, чем сесть на кровать.
Она подходит так близко, что теперь он может пересчитать пуговички на ее блузке. Робко дотрагивается до ворота его рубахи, поднимая его вверх. Тонкие пальцы скользят по его плечам, перекидывая за шею ленту галстука, невесомо касаются груди, посылая по ней одуряющую рассыпь тлеющих наслаждением искр. Ее волшебные руки двигаются пластично, мягко, плавно, словно плетут невидимые кружева, а не вяжут узел. Теплые, гибкие, вязкие, они опутывают его дурманом еле уловимого аромата ее тела. Он тяжело сглатывает, упершись глазами в нежную полоску кожи в распахнутом вырезе, опускается ниже к дерзкой округлости груди и забывает, как нужно дышать.
…Это просто какая-то пытка, никогда не думал, что завязывание галстука может быть таким эротично-интимным действом.
От пьянящей близости этой стоящей между его ног женщины, дотрагивающейся до него только кончиками пальцев, тело вдруг скручивает в тугой узел, отдаваясь ноющей истомой во всех мышцах. Он с силой сжимает руки в кулаки, потому что так непреодолимо безумное желание положить ей ладони на бедра и, притянув к себе, прижаться губами к бархатной линии ее шеи.
- Все, - она поправляет ворот, проводит ладонью по груди, разглаживая галстук, и это безыскусное движение просто-напросто вышибает из него дух. Уголков ее губ внезапно касается еле уловимая эфемерная улыбка, меняющая лицо женщины до неузнаваемости. Словно кто-то внутри зажигает фонарик, и он расцвечивает все черточки и контуры мягким золотисто-горячим приглушенным светом. – Ну, я пойду, - негромко произносит она, поворачивается и неслышно покидает комнату.
Влад бессильно откидывается на кровать, рвано глотая воздух, в голове ни одной мысли, словно вымели все напрочь, перед глазами стоит ее завораживающая улыбка, и тело до сих пор горит, помня ее потрясающие прикосновения.
…Это вообще что такое было?
Он вдруг осознает, что она ушла, резко вскакивает и вылетает в коридор.
- Аня, подождите, - Влад замирает в сантиметре от нее, нависая над тонкой фигуркой пугающей тенью.
- Что-то еще? – она недоуменно оглядывает его с ног до головы.
- Нет. То есть, да. Я хотел… - Влад запинается, судорожно пытаясь придумать, что же он хотел.
- Вы рубаху не заправили, - кивает она головой, указывая ему на немного потрепанный вид. – И брюки наденьте от костюма, джинсы сюда не пойдут.
…Да черт с ней, с рубахой, костюмом… Как же тебя задержать?.. Аня…
- А… я потом переоденусь. Я завтрак нам купил, - он захватывает в плен ее тонкую ладонь. – Пойдемте, а то кофе совсем остынет.
Она отчаянно машет головой, пытаясь отодвинуться от него подальше. – Н-нет, это лишнее. Я не хочу.
- Отказ не принимается, - Влад делает шаг вперед, сжимая ее руку чуть сильней. – Я как последняя прожорливая скотина, вчера слопал все ваши запасы. Сегодня угощаю я, тем более, что вы еще не ели.
- Это не обязательно. Я не голодная, - Аня осторожно тянет руку, но он как бы невзначай накрывает ее своей второй ладонью, словно сэндвич.
- Послушайте, вы же не хотите, чтобы Лерка меня со свету сжила за то, что я вас тут голодом морил?
- Я ей ничего не скажу, - мгновенно вскидывается она, наивно хлопая своими огромными глазами.
…Ишь ты, не скажет она… Лерку, значит, любит, расстраивать не захочет.
- Зато я скажу, - выпаливает Влад, с восторгом впитывая в себя ее изумленный испуг.
- Вы что, опять меня шантажируете? - лицо Ани, как вспышка, озаряет внезапная догадка.
… Ну, я бы не стал так утрировать… Хотя…
- Ага, - широко улыбается он. – По-другому вас пока уговаривать не получается. Я ведь все равно не отвяжусь. Так что выбора у вас особого нет. Или завтракаете со мной, или все расскажу Лерке и Соне.
- Что вы им расскажете? – она смешно закусывает губу, отчего становится похожей на маленькую обиженную девочку.
…Нервничает… Хоть бы с крючка не соскочила…
- Как что? Покаюсь Соньке, что не по злому умыслу, а исключительно по тяжкой нужде - очень кушать хотелось - съел у ее кумира все стратегические запасы, оставив тем самым помирать оную с голоду, за что, терзаемый муками совести, готов понести суровое наказание.
- Вы что, ненормальный? – брови Ани изумленно взлетают вверх и она, очевидно, удивлена настолько, что даже больше не пытается выдернуть свою руку из его захвата.
- А что, не видно? Нас, боксеров, знаете ли, часто по голове бьют.
- Я так сразу и поняла, - задумчиво протягивает она, вызывая своими словами у Влада приступ гомерического хохота.
- Я что, правда кажусь настолько безнадежным?
На ее лице появляется выражение глубокого скепсиса, сменяющееся твердой решимостью. – Если я позавтракаю с вами, вы от меня отстанете? – вскидывает голову она.
…Опа… А вот это другое дело… Отстану… когда-нибудь… наверно…
- Клянусь, - напустив на себя серьезный вид, кивает головой Влад.
- И не вздумайте Соне глупости говорить и расстраивать ребенка.
- Обещаю, не буду расстраивать.
…Расстраивать, как же… да я ее обрадую… она, между прочим, на тебе жениться предлагала.
Аня делает глубокий обреченный вздох, понуро опуская хрупкие плечи, и Влад, пока она не успела прийти в себя и передумать, быстро тянет ее вниз по лестнице.
- Так, - он заводит ее в кухню и усаживает на стул. – Теперь моя очередь за вами ухаживать. Блины я делать не умею, поэтому пришлось ограбить ближайшее бистро, - он вытягивает из бумажных пакетов круассаны и кофе. - Еще горячий, - радостно сообщает Влад, снимая с напитка пластиковые крышки.
Тонкие, гибкие пальцы смыкаются на круглой поверхности стакана, она подносит его к губам и, закрыв глаза, делает глоток, упоенно вдыхая витающий в воздухе густой аромат.
Влад вдруг ловит себя на мысли, что не может оторвать взгляда от этой женщины. Ему нравится смотреть на нее. Нравится, как мягко обрамляют лицо каштановые локоны, как женственно двигаются ее красивые руки, как невесомо опускаются длинные ресницы, слегка подрагивают мягкие губы. В ней все настолько гармонично и естественно, что кажется, можно смотреть целую вечность на то, как эта женщина пьет кофе. Никогда ничего подобного он не испытывал. Это было странно и неожиданно, получать такое невероятное наслаждение просто наблюдая, казалось бы, за таким бесхитростным процессом.
…А знаешь, Аня… пожалуй, я от тебя уже не отстану…
- Вы ешьте, - Влад подсовывает к ней тарелку со сдобой. - Выпечка здесь замечательная.
Аня берет круассан, осторожно откусывая хрустящую краюшку. Осыпавшиеся крошки повисают у нее на губах, и она быстро слизывает их языком, отчего губы становятся блестящими и влажными.
Влад судорожно сглатывает, опуская глаза в стол, галстук сдавливает горло, словно удавка, ему вдруг становиться жарко и неуютно.
…Твою ж… это не завтрак, а какое-то эротик-шоу. Что ж ты так действуешь на меня, Аня?
- Правда очень вкусно, спасибо, - тихо произносит она, и снова уголков ее губ касается едва заметная улыбка, такая легкая и воздушная, как поцелуй ветра. Хочется улыбнуться в ответ.
- У вас во сколько самолет?- неожиданно спрашивает ее Влад.
- В семь вечера. А зачем вам? - с подозрением интересуется она, мгновенно ощетинившись, как еж. Глаза превращаются в острые льдистые осколки, спина напряжена, губы сомкнуты в узкую линию.
- А вы в Вене раньше были? - оставив ее вопрос без ответа, снова поинтересовался Влад.
- Один раз, - хмурится она. – Почему вы спрашиваете?
- Замечательно, значит, толком там ничего не видели. Буду сегодня вашим гидом.
- Что?
- Я отъеду на пару часов на фабрику, а когда вернусь, покажу вам местные достопримечательности, потом отвезу в аэропорт, - он быстро достает из кармана телефон и набирает номер Ханны.
- Я никуда с вами не поеду, - с выражением неподдельного ужаса на лице пытается возразить она, но, Влад лишь таинственно приставляет палец к губам, заставляя ее умолкнуть и напряженно вслушиваться в его разговор с домработницей.
- Ну вот, - наконец завершив беседу, сообщает он. – Пока меня не будет, Ханна составит вам компанию, заодно расскажет все местные байки. Она их много знает, поверьте.
- Да не нужна мне ничья компания, - начинает сердиться Аня.
…Да, да, как же… так я тебя одну и оставил… и газетку твою сейчас пойду в сортир спущу…
- А потом поедем, я вам покажу Вену такой, какой ее знаю, - продолжает свой монолог Влад, совершенно игнорируя Анин протест. - Удивительный город, там что не здание, то свидетель какой-нибудь эпохи. Вы обязательно должны увидеть собор святого Стефана, дворцы Хофбург и Шенбрунн, еще бы оперу… Но это, наверно, в следующий раз. Да, и обязательно съездим в «Демель», там продают засахаренные фиалки – удивительный десерт, ничего вкуснее в жизни не пробовал. Лучшего сувенира из Вены вам не придумать.
- Не хочу я никаких экскурсий. Вы обещали меня в покое оставить, - распаляется она.
- Не мешайте мне изображать гостеприимного хозяина, - бесшабашно отмахивается от нее Влад. - Вы первая гостья в этом доме за последние пять лет. Я, может, только собрался на себя примерить роль экскурсовода, а вы мне портите весь кайф. Не вечно же мне на жизнь мордобоем зарабатывать.
- Ну, знаете, это, уже не в какие ворота… Я вам что, подопытный кролик? – в Аниных глазах загорается яростный блеск.
В это мгновенье звонит телефон, и лицо Влада расплывается в радостной улыбке.
- Сестренка! Привет. Где я? А ты меня не сильно бить будешь? - коварно начинает он, немигающим взглядом уставившись на мгновенно побледневшую Аню и отчаянно машущую головой.
…А чего это мы так боимся сказать Лерке, что ночевали со мной в одном доме?
- Так вы будете сегодня моим подопытным кроликом? – зажимает ладонью трубку Влад. – Или подопытного кролика сделают из меня? Учтите, пытать меня будут долго и с особой жестокостью.
Глаза Ани сужаются в узкие щелочки, и она процеживает сквозь стиснутые зубы:
- Хорошо.
-Я в Германии, родная, пью кофе и пытаюсь уговорить одну несговорчивую фройляйн прогуляться со мной по городу… Ну, конечно… Я тебя тоже целую, сестренка, - распыляется Влад, не обращая внимания на то, что на том конце трубки Ханна, сообщившая, что стоит у входа, растерянно лопочет, что ничего не понимает по-русски.
- Вы… вы… вы беспринципный шантажист, - лицо женщины заливается ярким румянцем, и Влад, как вор, пьет ее такие новые и живые эмоции, восхищенно вглядываясь в сияющие, как звезды, глаза.
- Ну, почему сразу беспринципный? - обиженно фыркает он. – Наоборот, очень даже принципиальный. Вы моя гостья, вот я и хочу быть гостеприимным. Принципиально.
- А вас об этом просят? – вспыхивает Анна.
…Ух ты… когда злющая, еще красивее…
- Так в чем дело? Попросите.
М-м-м-м, - закатив глаза в потолок, рассержено стонет она, понимая, что разговор превращается в театр абсурда.
…Замечательно… злись, рычи, стукни меня, лишь бы не плакала…
За их спиной раздается шорох, и Влад тепло приветствует вошедшую на кухню Ханну.
- Аня вы по-немецки понимаете?
- Нет, - резко и четко, выпаливает она, сверля его сердитым взглядом.
…М-да, если бы взглядом можно было ударить, сотрясение мозга мне как минимум было бы гарантированно.
- Ничего страшного, мадам Ханна говорит по-английски. Правда, Ханна? - обращается он к домработнице, и та, как китайский болванчик, радостно кивает головой. – Только не говорите, что вы на английском не разговариваете, - он вопросительно вскидывает бровь, глядя на Анну.
- Я говорю на английском, французском и итальянском, - цедит она сквозь стиснутые зубы, с силой выдыхая воздух через нос.
…О, кажется, достал окончательно… надо делать ноги… пусть остынет.
- Ну, вы тут общайтесь, а я пойду переоденусь, мне выходить скоро. А то опоздаю, – невинно сообщает Влад и быстро ретируется с кухни.
Поднявшись наверх, он останавливается посредине коридора, напряженно вслушиваясь в отголоски беседы, доносящейся снизу. Потом быстро бежит к комнате Анны и, прокравшись в нее, как преступник, забирает со стола газету, комкая и утрамбовывая ее в бесформенный комок.
…Вот так лучше… нечего у себя дрянь всякую хранить.
То, что осталось от прессы, находит неожиданный приют в мусорном ведре в туалете, и Влад, деловито потирая руки, направляется к себе, довольный своей выходкой.
Стоя перед зеркалом, одетый в выбранный Анной костюм, он долго разглядывает свое отражение.
…Да… сильна… отлично все подобрала. А что это у нас галстук так неправильно завязан? Он намеренно сдвигает узел влево, и теперь он косо болтается сбоку.
…О, теперь то, что надо… Не… и рубашку сейчас подправим.
Перестегнув на груди одну пуговицу на петлю ниже, он удовлетворенно подмигнул самому себе в зеркале и, всунув руки в карманы, пошел сдаваться возмутительнице своего душевного спокойствия.
- Я смотрю, вы нашли общий язык, - с порога заявил он, обнаружив мило беседующих дам. Вернее, это Ханна тарахтела, как из пулемета, а Аня ей просто согласно кивала, пытаясь выдавить из себя вежливую улыбку. – Вот и отлично, я вернусь через пару часов, не скучайте тут без меня.
- Галстук поправьте, - тихо заметила Аня, как только он развернулся, чтобы уйти.
Влад скосил глаза вниз и намерено дернул узел так, что теперь он съехал вправо. - Спасибо!
- Еще поправьте, - проронила она, грустно разглядывая безобразие на его шее.
- Да я не вижу ничего, - как бы невзначай посетовал Влад. – Поправьте вы, пожалуйста, - он подходит к ней и приседает на край стола, чтобы она могла достать до галстука.
На ее лице мгновенно отражается вся гамма сопутствующих эмоций: смятение, паника, сомнение, потом она безвыходно вздыхает, подходит и аккуратно передвигает узел на место.
- У вас и рубаха неправильно застегнута, - убирая руки, произносит она.
- Так перестегните, - как ни в чем не бывало заявляет Влад, огорошив Аню своей бесцеремонностью. Теперь у неё на лице такое выражение, словно её только что попросили поцеловать жабу.
- Мне неудобно, простите за наглость, - подкупающе вежливо извиняется он.
Она расстегивает пуговицы, и Влад чувствует, как дрожат ее пальцы, дотрагиваясь до кожи на его груди. Он наклоняет голову ниже, украдкой вдыхая аромат ее волос, закрывает глаза, пьянея от нахлынувшего внезапно блаженного наслаждения. Она пахнет так восхитительно вкусно, невозможно надышаться, и внутри покалывает от несносного желания прижать ее крепче, чтобы впечатать в себя ее потрясающий запах. Он успевает перехватить ее руки на взлете, до того, как они оторвутся от ткани его рубахи, оставив томиться его тело в безнадеге одиночества, и поднести запястья к губам, запечатлев на них невесомый поцелуй.
- Что вы делаете? – еле слышно шепчет она, широко распахивая свои огромные каре-зеленые глаза.
- Спасибо, - он чувствует, что начинает тонуть в искрящейся глубине ее взгляда. - У вас волшебные руки.
Секунды вдруг замедляют свой бег, обволакивая их тела вязким эфиром полутонов, и Владу кажется, что он застыл стоп-кадром в этом потрясающем мгновении, когда глаза в глаза, ладони в ладонях, дыхания в такт.
Она приходит в себя первой, неслышно выскальзывая из его захвата, отступает назад, опускает глаза, как будто стыдится того, что произошло.
- Мне пора, - Влад с сожалением направляется на выход, оглядываясь напоследок на притихшую Аню, и ее хрупкая, словно наэлектризованная фигура, все еще стоит у него перед глазами, когда он садится в машину и поворачивает ключ зажигания.
Откинувшись на спинку сидения, он несколько минут смотрит в никуда, пытаясь постичь таинство и загадку мотивов его величества случая, а потом улыбается, понимая, что все случайности - не случайны, и кто-то свыше, возможно, решил одарить его своей щедрой рукой, столкнув их с Аней в пустом доме поздним вечером.
Она
Аня слушала веселое щебетанье госпожи Ханны сквозь ватное одеяло навалившегося на нее оцепенения, так и оставшись стоять где-то там, далеко, в коротком замыкании их с Владом взглядов. Все звуки размылись, сливаясь в монотонное приглушенное дребезжание. В ее душу внезапно ворвался хаос, заставляющий сердце захлебываться в агонии безрассудной пульсации. Оно то замирало, то мчалось, как обезумевший пес, не разбирая дороги, падая, сдирая лапы, поднимаясь и снова переходя на бег. Она не могла понять, как такое могло произойти? Как этот невозможный мужчина смог подобраться к ней так близко? Он ворвался, как танк, в ее привычный закрытый мир, и едет по нему напролом, игнорируя стопы и запреты, расстреливая изо всех орудий ее защитные бастионы и барьеры. Зачем он это сделал? Зачем поцеловал руки? Они до сих пор горели дерзким ожогом его поцелуя.
Столько лет к ней не прикасался ни один мужчина. Нет, были дружественные рукопожатия, приветливые объятия с коллегами по цеху, галантные, ни к чему не обязывающие поцелуи руки или щеки от клиентов или инвесторов.
Этот поцелуй был другим… Она поняла это, едва он притронулся губами к ее коже. Он ударил по ней электрическим током его ничем не прикрытых эмоций. В его прикосновении не было пустой праздности или вежливой благодарности, так мужчина целует понравившуюся ему женщину, нежно, трепетно, вкладывая в поцелуй энергетику своего чувства. Она видела это в его взгляде, обнимающем ее всеми оттенками своих серых глаз.
Всего за сутки ему удалось перевернуть ее жизнь с ног на голову, заставить делать то, чего в обычной ситуации ее не принудили бы и под дулом пистолета. Зачем она согласилась на его увещевания и осталась в этом доме? Зачем позволила уговорить себя на эту его ненормальную выдумку с экскурсией? Как находиться рядом с ним после того, что случилось? Он все время прикасается к ней, подходит так непозволительно близко, вторгаясь, как будто так и надо, в ее личное пространство.
- С вами все в порядке? – Ханна осторожно дотронулась до Аниного плеча, вырвав ее из туманных сетей сумбура.
- Что? – Аня, часто моргая, смотрит на встревоженное лицо женщины, не понимая, что та от нее хочет.
- Вы не ответили на мой вопрос, и вы бледная. Я подумала, может, вы себя плохо чувствуете, – не унимается та.
- Простите, у меня голова болит. Я, пожалуй, поднимусь к себе в комнату, вы не обидитесь?
- Ну что вы. Конечно-конечно, идите отдыхайте. Я буду здесь, если что.
Облегченно вздохнув, Аня отправляется наверх, радуясь тому, что наконец-то осталась одна. Вернувшись в комнату, она устало садится на кровать, пытаясь собрать в одно целое хаотично расползающиеся мысли. Она застряла в вакууме этого бесконечно длинного утра, потерялась в лабиринте его хитросплетений.
…Господи. Она забыла, какой сегодня день. Как она могла забыть? Это все он… Он беспардонно влез в ее жизнь, помешав ей напоить свое сердце привычной болью. Боже… она прижималась к нему… просила остаться… Как она могла перепутать его с Андрюшей? Как она могла…
Аня в панике поднялась с кровати, нервно меряя шагами пространство комнаты.
…Что она здесь делает? Надо бежать отсюда… Бежать из этой страны, из этого дома, от этого мужчины…
Вытащив из шкафа чемодан, она стала суетливо сбрасывать в него свои вещи. Огляделась по сторонам, чтобы, не дай бог, не оставить ничего в этом доме и не дать его хозяину шанса встретиться с ней, чтобы вернуть.
…Косметика, зубная щетка… Чуть не забыла…
Аня влетела в ванну, сметая со стеклянной полочки свою парфюмерию в сумку. Тюбик с губной помадой пролетел мимо, звонко подпрыгнул на кафеле и закатился за мусорную корзину. Наклонившись, что бы поднять его, она так и замерла, не поверив своим глазам. В мусорке, небрежно скомканная, лежала газета. Она не могла перепутать. Эту газету она узнала бы из тысячи. Вытянув комок, Аня уселась на полу, расправляя его дрожащими руками.
…Этого не может быть… Как она здесь оказалась?.. Кто мог такое сделать?
В Аниной голове вертелась тысяча вопросов, на которые она пока не находила ответ, настолько шокирована была произошедшим. А потом разлетевшиеся кусочки пазликов стали складываться в одну большую картинку. Только один человек поднимался наверх, пока она была внизу.
…Да как он посмел?.. Зачем?.. Что он себе позволяет?.. Это подло – трогать чужие вещи. Интересно, где он еще рылся?
Аня рывком поднялась с пола, аккуратно сложила газету в сумку и порывисто выдохнула:
- Ни секунды в этом доме не останусь.
Вернувшись в комнату, она схватила чемодан, еще раз внимательно осмотрела комнату и двинулась на выход.
Домработница Вольского, увидав ее с чемоданом, замерла, испуганно переводя взгляд с Ани на ручную кладь, словно стеснялась спросить, что происходит.
- Мадам Ханна. Вы не подскажете, как вызвать такси до Вены, - вежливо поинтересовалась Анна.
- Вы уезжаете? – удивленно встрепенулась женщина.
- Да, у меня дома появились неотложные дела, - врала Аня. – Мне нужно в аэропорт.
- Но господин Вольский говорил, что отвезет вас сам.
- Я решила поменять билет на ближайший рейс, так что думаю, господин Вольский не успеет вернуться так быстро.
- Давайте, я ему позвоню, - радостно предложила Ханна.
- Нет! – почти взвизгнула Аня. – Не надо его беспокоить. Вызовите мне такси.
Удрученно пожав плечами, женщина набрала номер, сообщив адрес. Когда подъехала машина, она помогла вынести чемодан и, прежде чем Аня успела залезть внутрь автомобиля, осторожно поинтересовалась:
- Что передать господину Вольскому, когда он вернется?
От одного упоминания о Владе Аню передернуло. О, как много она бы хотела ему передать, сказать все, что она о нем думает.
- Передайте ему пламенный привет и скажите, что он гад редкий! – рассержено выдыхает она.
- Простите? – домработница близоруко щурится. – Я не понимаю по-русски.
- Вот и замечательно, - бурчит Анна, и уже по-английски сообщает милой женщине, что ничего передавать не надо, она сама ему позвонит.
…Позвоню… как же… после дождичка в четверг… глаза б мои его не видели… гад.
Уже сидя в самолете, Аня с удивлением осознала, что все еще свирепа, как черт, и это в ту дату, когда кроме боли и горя, она ничего не испытывала. Это невероятно, но Вольский умудрился испортить ей не только день, но и характер. Она не помнила, когда последний раз ощущала такое раздражение и злость. Да никогда! Никогда в жизни она так не злилась и не испытывала отчаянное желание долбануть человека чем-нибудь тяжелым, чтобы получить от этого моральное удовлетворение. Чтобы немного успокоиться, Аня достала блокнот с эскизами и стала набрасывать приходящие ей в голову образы. Она увлеклась настолько, что не заметила, как пролетело два часа и стюардесса объявила о посадке.
Собираясь спрятать зарисовки в сумку, Аня небрежно пролистала их и вдруг, удивленно моргнув, уставилась на странный рисунок. Это не могла нарисовать она?! Какого черта? Проклятый Вольский умудрился влезть даже в ее работу.
Зачем она нарисовала этот идиотский свитер? Да еще и облачила его в фигуру явно не модельную, а очень похожую на мощный торс наглого и беспринципного Лериного брата. С какой радости она стала рисовать мужскую одежду? Сумасшествие какое-то…
Раздраженно засунув блокнот в сумку, Аня подумала, что первым делом, как доберется домой, выбросит эскиз в мусорку, там ему самое место, вместе с тем, кто навеял ей мысли создать что-то подобное.
Он
Все совещание Влад нервно барабанил по столу пальцами, с досадой думая, что совершенно напрасно не перенес его на завтра. Идея оставить Анну с Ханной теперь, не казалась ему такой замечательной, ведь она запросто может под каким-либо предлогом подняться наверх и снова заливать горе слезами.
…Болван… О чем она будет говорить с домработницей? Нашел компаньонку для молодой женщины… Еще бы дедушку позвал…
Не выдержав разрывавших его изнутри противоречивых чувств, он все-таки остановил собрание и, сославшись на неотложные дела, перенес его на завтра. По дороге домой Влад заехал в цветочный магазин, ему вдруг отчаянно захотелось подарить Ане цветы. И не просто цветы, а какие-нибудь необычные, чтобы глядя на них, на ее лице появилась та завораживающая теплая улыбка, так кардинально менявшая весь ее облик.
Продавщица, узнавшая его, как только он вошел в магазин, сначала попросила автограф, а потом долго предлагала ему разные композиции, но все они казались Владу слишком вычурными и неестественными, а он хотел найти что-то такое же настоящее и утонченно-нежное, как обладательница невозможно красивых глаз, навязчивой занозой залезшая ему в душу. Раз за разом он отвергал все предложения флористки, и тут его взгляд упал на одну из фотографий, висевших в рамочке на стене. Из плетеной корзинки художественно-небрежной зелено-белой охапкой выглядывали хрупкие ландыши.
- Я хочу такие же, - заявил Влад, ткнув пальцем в картинку.
Девушка развернулась, удивленно уставившись на стенку, потом обратилась к нему с сияющим лицом.
- Вы собираетесь подарить букет кому-то очень особенному? Вы знаете, что символизирует этот цветок?
- Нет, - Влад недоуменно пожал плечами. – А что, есть какая-то разница? Я просто хочу подарить человеку понравившийся мне букет.
- Ландыш - символ любви, нежности, чистоты и верности. Это необычный цветок, с ним связано очень много красивых легенд, и если вы собираетесь его подарить женщине, то это будет своего рода признанием о своей тайной любви к ней, - пояснила продавщица.
- Нежности и чистоты, говорите? – широко улыбаясь, повторил Влад. – То, что нужно. Так у вас есть ландыши?
- Есть, господин Вольский. Я сейчас принесу, - убедительно закивала девушка, направляясь на склад за цветами.
Влад гнал автомобиль к пригороду и улыбался, изредка поглядывая на корзинку с рассыпчатой красотой, перевязанной яркой зеленой лентой, стоящую на сиденье рядом. Мелкие соцветия на тонких ножках испуганно подрагивали в такт движения автомобиля, распространяя тонкий пьянящий аромат, и ему казалось, что он слышит хрустальный звон маленьких колокольчиков, нежно перекликающихся между собой.
…Тайное признание, значит… Ну, пусть будет… Не знаю, как насчет любви, но что-то необъяснимое я к тебе чувствую… Аня.
Прежде чем войти в дом, он остановился на пороге в нерешительности. Такого раньше с ним никогда не было. На душе стало так трепетно-светло от осознания того, что его в доме ждет женщина… женщина, к которой он хотел бы возвращаться каждый день, дарить цветы, слышать ее голос, видеть ее улыбку и просто смотреть на нее, слушая тишину, сжимая в руках ее тонкие ладони.
…Обалдеть… мысли-то какие пошли… Ну все, брат, вот это ты попал… да нет, Влад, не попал ты… ты пропал…
Открыв двери, он спрятал корзинку за спину и громко крикнул с порога:
- Я дома.
На его голос выбежала счастливая Ханна, но Влад, затаив дыхание, смотрел за ее спину и ждал, когда послышится легкая поступь, барабанящая по его сердцу, словно летний дождь по жестяным подоконникам, а потом, появится и сама хозяйка невероятных шагов, рук и глаз. Она все не шла… зуд нетерпения становился все сильнее… Ханна что-то лепетала, но Влад совершенно не слышал ее, потому что мысли были далеко. Вытянув из-за спины букет, он проворно двинулся на кухню.
- Анна, - позвал он. – Аня? – звонкое эхо ударилось о пустые стены кухни и стекло вниз унылыми лужицами.
- Ваша гостья уехала, Владислав, - послышалось за его спиной.
- Куда уехала? – он замер в растерянности, глупо прижимая к себе корзинку с цветами.
- В аэропорт, - удивленно объяснила женщина. – Она сказала, что позвонит вам и все объяснит.
…Куда позвонит? Она даже телефона моего не знает… Твою ж… сбежала.
Поставив цветы на стол, Влад пулей ринулся в комнату, которую занимала Аня. Он заглядывал в шкаф, в тумбочки, под кровать, пытаясь найти хоть какой-то предмет, который можно бы было использовать как предлог встретиться с забывшей его хозяйкой, но она не оставила ему и малейшего шанса. Запустив пятерню в волосы на лбу, он задумчиво уставился в рисунок на ковре, усиленно размышляя, что делать дальше, потом, тяжело вздохнув, подошел к кровати, на которой спала Аня, и улегся на нее, закинув руки за голову. В воздухе еще витал запах ее духов: терпко-травяной, с ноткой горечи, такой похожий на нее саму.
…Аня, Аня… а фиг я тебя в покое оставлю…
Стремительно поднявшись, он достал из кармана телефон и набрал номер школьного друга Женьки, который, теперь работал в милиции большим начальником.
- Какие люди… - послышалось на том конце трубки. – Привет чемпионам. Чем обязан такой высокой чести?
- Привет, блюститель порядка. Не юродствуй, гражданин начальник, мне твоя услуга нужна. Если сможешь оказать помощь, то это я буду тебе обязан, - Влад усмехнулся, представив, как сейчас азартно загорелись глаза Евгения. Слишком хорошо его знал, и судя по затянувшейся паузе, друг заглотил наживку.
- А вот это уже интересно, - прорезался голос Женьки. – И чего изволите, небожитель?
- Изволю! Информация мне на одного человека нужна, полная и всеобъемлющая, вплоть до того, с кем спит, что ест и как зовут собачку.
В трубке раздался протяжный свист, затем явно веселящийся Женькин голос:
- И кому же это так не повезло?
- Почему сразу не повезло? Мне просто нужна информация.
- А паспортные данные у твоей нужной информации есть? - продолжал веселиться Евгений.
- Закревская Анна, - затаил дыхание Влад.
- Опа! Шерше ля фам? И все? А отчество? А дата рождения? Знаешь, сколько в нашей стране Закревских Анн?
- Эта одна, - усмехнулся Вольский. – Известный модельер, пусть твои ищейки в интернете наберут, не ошибутся. И возраста приблизительно нашего с тобой.
- А можно нескромный вопрос? – уже серьезно поинтересовался Женька.
- Нельзя, - как ножом, резко отрезал Вольский.
- Понял… - озадаченно потянул друг. - Что, в эту сторону поезда не ходят?
- Ну, раз понял, зачем спрашиваешь? – Влад вдруг разозлился чрезмерному любопытству одноклассника. Несмотря на то, что тот всегда держал язык за зубами, когда он пару раз обращался к нему за информацией, ему не хотелось распространяться об Анне. Он не готов был обсуждать свои чувства к этой женщине ни с кем. А тем более не хотел, чтобы его внезапный интерес к ней навредил самой Ане. И он, и она были публичными людьми, и если хоть какая-нибудь информация просочится в прессу, Аню начнут травить первой.
- Как быстро тебе нужно досье? – перешел к делу Евгений.
- Я не тороплю, главное, чтобы оно было основательным, - конечно, ему хотелось получить сведения об Ане побыстрее, но он понимал, что в таком случае информация может быть неполной, и он упустит что-то важное.
- Отлично, как только будет готово, я отзвонюсь. И с тебя билет на бой. Кому ты там следующему собираешься зад надрать? - радостно осведомился Женя.
- Через три месяца будет бой за подтверждение титула. Будешь сидеть в VIP-зоне, обещаю, - заверил его Влад, а когда разговор завершился, набрал в поисковике айфона имя и фамилию Ани, и стал читать о ней все, что смог найти.
Интересным оказался тот факт, что ее дом моды находился недалеко от его главного офиса, и если ехать из него через соседнюю улицу, то можно было, как бы невзначай, подкараулить Аню, соврав, что просто проезжал мимо. Остальные статьи были, в основном, о ее профессиональной деятельности, причем, все хвалебного толка. О ней писали как об очень перспективном и талантливейшем дизайнере, одной из немногих его соотечественников, добившейся такого большого признания в мировом мире моды.
Фотографий Анны Закревской в интернете было много, но больше всего Владу понравилась та самая, что ему показала Соня на обложке журнала. На ней женщина выглядела такой искренней и настоящей, какой была в жизни. Фотографу удалось уловить то неповторимое выражение ее глаз, когда из их глубины шел теплый завораживающий свет, отражающий, как зеркало, ее прекрасную душу.
Он закачал фото Ани на телефон, а потом поймал себя на мысли, что вот уже полчаса, как дурак, пялится на ее изображение и глупо улыбается. Так сильно его еще не цепляла ни одна женщина. Может, она и есть та самая? Влад всегда считал, что когда встретит свою судьбу, он обязательно ее узнает, потому что с первого взгляда почувствует что-то особенное.
Первая встреча с Аней до сих пор стояла у него перед глазами: босая, полуобнаженная, с влажными растрепанными волосами, она заставляла бежать кровь по венам быстрее, а еще обещала его сердцу что-то такое, что заставляло его гулко биться о ребра и томиться странным нарастающим жаром.
Женя позвонил через две недели, и Влад мгновенно поехал на встречу, возблагодарив всех святых, потому что еще несколько дней - и он не выдержал, и отправился бы к Ане без всякого повода, таким нестерпимым было желание снова ее увидеть.
Пока Влад дошел до кабинета Евгения, пришлось пережать руки и перефотографироваться чуть ли не со всей столичной милицией, поэтому к другу он ввалился злой как черт, с порога заявив, что б тот вывел его обратно, потому что второго раунда с теми, кто еще не успел с ним сфотографироваться, он уже не выдержит.
- Да ладно тебе, - рассмеялся Женька. – Скрасил доблестной милиции суровые будни. Не каждый день к нам небожители спускаются, чтобы почтить своим присутствием. А ты у нас национальная гордость. Так что терпи.
- Не подлизывайся, - весело фыркнул Влад. – Ну, так что там у тебя? – нетерпеливо поинтересовался он.
Женя достал из сейфа толстую черную папку, громко плюхнув ее на стол.
- О, сколько мы на твоего динозавра нарыли.
- Не понял, - нахмурился Владислав. – Причем здесь динозавры?
- А вымерли они все, - подмигнул ему Женька. – Как и мамонты. А эта твоя… - он кивнул головой на папку. – Каким-то чудом выжила.
Влад хмуро уставился на друга, его странные намеки начинали немного раздражать.
- Ну, чего смотришь так, как будто я груша боксерская? – продолжил Женя. – Нет на нее ничего. Чиста, как стеклышко. Она последнее время очень тесно с твоей сестрой сотрудничает. Ты поэтому ее пробить решил? Так что, если сомневаешься в ее честности, то зря. Я тебе больше скажу, пока читал досье, чуть не влюбился, не женщина – ангел во плоти. Короче, если ты с ней бизнес мутить собираешься, то там все как в лучших домах Парижа и Лондона. Все кредиты, что она брала, отдавала вовремя, и те, кто у нее в инвесторах был, тоже соловьями заливаются, мол, очень ответственная и порядочная.
- А вне бизнеса, - напряженно спросил Влад.
- Ты про личную жизнь? – как-то невесело усмехнулся Женя. – Там целый роман написать можно. Грустный, правда. Ты знаешь, что у нее пять лет назад семья погибла?
- Знаю.
- Так вот, огорчу тебя. Насчет как зовут собачку, что ест, и с кем спит… Собачку никак не зовут. Нет у нее ни птичек, ни котиков, ни собачек. Живет совершенно одна, и спит, соответственно, тоже одна. Что ест - покрыто мраком, потому что не ходит она никуда и вообще, ведет очень скромный и уединенный образ жизни. Остальное все в досье.
- А что так много, - Влад подтянул к себе увесистую папку.
- Да там мои Шерлоки тебе статейки из иностранной прессы нарыли. Ты же просил всего и побольше. Может, там и нет ничего важного, но для составления психологического портрета пригодится.
- Спасибо, сочтемся, - улыбнулся Вольский.
- Да ладно, - махнул рукой Евгений. – Столько лет друг друга знаем. Пойдем, проведу, а то мои архаровцы тебя отсюда до вечера не выпустят. Тебе ведь почитать не терпится, вижу вон, как глаза горят.
Женька оказался прав, в коридоре перед приемной, как бы между прочим, туда-сюда ходили толпы милиционеров. При виде начальника ряды жаждущих получить автограф стали мгновенно редеть, и через десять минут Влад уже сидел в машине, доставая из папки прошитый файл с отчетом.
- Куда едем, домой? – поинтересовался водитель и телохранитель по совместительству Егор.
- Слушай, отвези меня куда-нибудь за город, на природу. Постоишь немного, подождешь, а я почитаю, - Влад боялся, что к родителям, пока он у них, могут нагрянуть Лерка с Соней, и если сестра, не дай бог, увидит досье на Аню, скандала не миновать.
- Так давай к водохранилищу вверх по Днепру махнем, я там такие красивые места знаю… Лес, вода… никто мешать не будет, - воодушевился Егор.
- Поехали, - кивнул Влад, углубляясь в чтение.
Досье действительно оказалось очень подробным. Неизвестно, каким образом Женькиным ищейкам удалось нарыть такие подробности об Аниной жизни, но они выяснили даже то, что ее любимыми цветами были ландыши.
…Ландыши?! Офигеть… Я угадал…
Чем больше он читал, тем мрачнее становился, теперь он знал, что после смерти семьи Аня пыталась покончить с собой и долгое время вообще не выходила из дома. Что заставило ее подняться и жить дальше, он не понял, но с тех пор она работала как одержимая, совершенно забыв о себе. С одной стороны, ее трудолюбию и успеху можно было позавидовать, но с другой, это выглядело так, словно она пряталась за своей работой от окружающего ее мира, людей и чувств. Вот уже пять лет она никого и близко к себе не подпускала, и это касалось не только мужчин. Она отгородилась даже от старых друзей, отмечая все праздники только с отцом и матерью. Удивительно, что Лера стала исключением, хотя дружба с ней длилась всего год, и возможно, Аня просто начала понемногу оттаивать и кого-то пускать в свою жизнь. А еще она помогала двум детским домам, отдавая большее предпочтение общению с обездоленными детьми, чем светским тусовкам.
Статьи и вырезки из журналов Влад перечитал все до единой. Поклонников, пытавшихся ухаживать за Анной, было более чем предостаточно, но эта невероятная женщина, очевидно, до сих пор хранила верность своему погибшему мужу.
Фраза, сказанная арабскому шейху, потрясла его до глубины души: «Меня любили с первого взгляда и до последнего вздоха…»
…Так вот ты какая, Аня… Незабываемая…Тебя по-другому, наверно, любить невозможно…
Отложив папку на сиденье, Влад вышел из машины и пошел к обрыву. Засунув руки в карманы, он долго всматривался в вечереющее небо, тронутое сиреневой кистью заката.
На душе было паршиво, и не от осознания того, что понравившаяся ему женщина любит другого, неважно, что его давно нет, она его любит, это Влад понимал слишком хорошо, а от непоправимости случившегося. Анина история вдруг стала ему такой близкой, заставив задуматься о быстротечности бытия и о том, насколько все люди хрупки и беззащитны пред волей творца. Мгновения счастья так коротки, так недолговечны, и зачастую человек принимает все хорошее в своей судьбе как данность, не понимая, что все это может оборваться в один момент. Но несмотря ни на что, хоронить себя под обломками прошлой жизни было неправильно, а Аня, похоже, похоронила себя вместе со своей погибшей семьей заживо, запретив себе мечтать и думать о любви, радости, счастье. Сможет ли он бороться с ее ветряными мельницами и призраком утраченной любви? Ведь это будет так не просто. С ней нельзя так, как с другими… Как заставить поверить эту женщину в искренность его намерений? Она почувствует любую фальшь и ложь сердцем. Чтобы заслужить ее преданность и доверие, ее действительно нужно любить до последнего вздоха. Готов ли он к таким серьезным отношениям и способен ли на такие глубокие чувства? Было так много вопросов и так мало ответов на них. Душа Влада была в смятении, правильно ли он сделал, что затеял все это? И стоит ли продолжать? Ведь сделав один шаг вперед, назад дороги уже не будет… Он уже просто не сможет остановиться, завязнув в чувствах к этой невероятной женщине навечно, и нет никакой гарантии, что она когда-нибудь ответит ему взаимностью.
Высоко в небе зажглась вечерняя звезда, ярко подмигнув Владу сияющим глазом, и он почему-то вспомнил, как они с сестрой, когда были маленькими, загадывали желания на первую звезду. И вдруг стало так легко и спокойно. С чего он вдруг раскис? Сколько раз он доказывал себе и другим, что, казалось бы, невозможные вещи возможны, нужно только верить и не отступать с выбранного пути. Как там у его любимого Коэльо: «Если человек очень сильно чего-то хочет, то все силы вселенной помогают ему в этом». Возможно, это судьба, Аня - его право на истинную любовь, а он - ее шанс на счастье, которого она себя лишила, и если отступить сейчас, то всю оставшуюся жизнь он будет сожалеть о том, чему уже никогда не сбыться.
Закрыв глаза, как в детстве, он загадал желание, а потом, резко повернувшись, пошел к машине, понимая, что черту он все же переступил, и отступать уже не собирается.
- Егор, поехали, - Влад достал из папки отчет, перечитывая название коттеджного поселка, в котором жила Аня, и набрал номер агента по недвижимости, через которого покупал квартиру родителям.
- Ты что, предкам дом купить собираешься? – поинтересовался Егор, когда он закончил объяснять риэлтору, что ему нужно.
- Я себе дом купить собираюсь, - улыбнулся Влад, разглядывая в телефоне фото Ани. – Не вечно же мне с родителями жить?
- Оно и правильно, - воодушевленно пробасил телохранитель. - А то я уже устал твоей матери докладывать, есть ли у тебя девушка или нет, и как скоро ты женишься.
Влад, не отрываясь от созерцания Аниного лица, глубоко вздохнул.
- Будет опять спрашивать, скажи, что ей недолго ждать осталось.
Егор ударил по тормозам так резко, что телефон чуть не выскользнул из рук Владислава. – Ты сдурел? - сердито выдохнул он.
- Ты что, жениться собрался? – ошалело уставился на него Егор.
- Будешь так ездить, я до собственной свадьбы не доживу, - буркнул Влад, врезав другу подзатыльник.
- Нифигасе, - присвистнул тот. – Клиент созрел, а я не в курсе. И кто она?
- Ты на дорогу смотри.
- Нет, ну правда, кто? – не унимался Егор, умудряясь крутить баранку и корчить забавные рожи. - Я последнее время баб постоянных у тебя не видел.
- Она не баба, - жестко отрезал Влад, и у Егора внезапно отвисла челюсть и глаза полезли на лоб.
- Ты это… Ты не это, - останавливая машину, промямлил он. – Ты что, из этих?
- Кого этих? – непонимающе нахмурился Вольский.
- Ну, этих… - Егор покрутил руками в воздухе, демонстрируя странный жест. – Голубцов.
- Ты что, совсем придурок? – задохнулся от возмущения Влад.
- Так раз она не баба, тогда кто? – на лице Егора отразился весь широкий спектр эмоций от недоумения до испуга.
- Идиот, - выругался Влад. – Она женщина – умная, добрая, нежная и очень красивая.
- А-а-а-а, ну, слава богу, а то мне тут такое представилось.
- Слышь, фантазер… Маме моей не вздумай что-нибудь такое ляпнуть, а то ты ее своими представлениями до инфаркта доведешь.
- Да я вообще молчу, - обиделся Егор.
- Вот и дальше молчи, - Влад нажал на кнопку телефона, и загоревшийся ярким светом экран вновь одарил его теплой Аниной улыбкой.
На следующий день с самого утра Владу позвонил риэлтор, сообщив, что в интересующем его элитном поселке на данный момент продается несколько особняков, и он, отменив все дела в офисе, поехал подбирать подходящее для своего плана жилище.
Два дома он отмел сразу, они оба располагались на окраинах и были слишком удалены от Аниного коттеджа, а вот следующий находился вверх по улице, всего через пять домов от нее.
- То, что надо, - удовлетворенно улыбнулся Влад, набирая номер своего юриста. Они сошлись на том, что за несколько дней все документы будут тщательно перепроверены, необходимые бумаги собраны, и останется только подписать купчую и заплатить деньги.
Уже на подъезде к офису неожиданно позвонила сестра, слезно умоляя забрать Соню из школы. У Лерки случился непредвиденный аврал, а ее муж Лешка не успевал так быстро приехать за дочкой из другого конца города.
Влад думал, что племянница будет в восторге от того, что ее сегодня домой везет любимый дядя, но вместо этого ребенок надул губы и сердито насупился, усевшись на заднем сиденье его джипа.
- Сонь, ты что, оценку плохую получила? – поинтересовался Вольский.
- А где мама? – вопросом на вопрос огорошила его племянница.
- А я за нее не сойду? - Влад весело щелкнул малышку по носу, дружелюбно улыбнувшись.
- Нет, - буркнула Соня, огорченно понурив голову.
- А может, все-таки сойду? Колись, что случилось, детеныш, дядя умеет хранить секреты.
- Да при чем тут секреты, - отмахнулась девочка. – Меня мама сегодня к тете Ане обещала повезти, а сама не приехала.
Лицо Влада расплылось в коварной улыбке, и он довольно потянул:
- Это та тетя Аня, которая великий и могучий модельер?
- Она самая, - жалобно проблеяла Сонька, уставившись на него глазами побитой собаки.
- И всего-то делов? - хмыкнул Влад. – Я думал, у тебя трагедия… Поехали, отвезу тебя к твоей тете Ане.
Соня недоверчиво наклонила голову, сведя тонкие бровки на переносице.
- А ты в курсе, куда надо ехать?
- Ну, ты же сама сказала, что твоя тетя Аня известный кутюрье. Кто ж не знает, где в Киеве находится дом моды «маленькой королевы большого подиума», - округлил глаза Влад, пытаясь не рассмеяться. Затея отвезти Соню к дому моды Закревской показалась ему такой правильной и своевременной, что он удивлялся сам себе, как не додумался до этого раньше.
- Ты откуда знаешь, что ее так называют? – девочка часто-часто захлопала ресницами, удивленно приоткрыв рот.
- Да в газете какой-то, кажется, было, - не моргнув глазом, соврал Влад, эту статью он перечитал раз пять.
До Сони, наконец, начало доходить, что ее таки отвезут к обожаемому кумиру, и она с громким визгом повисла на дядиной шее, выцеловывая его смеющееся лицо.
- Я тебя с ней познакомлю, - счастливо выдохнула девочка. – Она тебе понравиться.
Влад лишь весело хмыкнул в ответ, радуясь, что Соня понятия не имеет, насколько сильно ему нравится эта женщина. Сердце вдруг гулко забилось в груди, предвкушая долгожданную встречу. Он соскучился по ней… Сам себе боялся признаться, как отчаянно хотел снова окунуться в ее огромные каре-зеленые глаза, как глубоко она запала ему в душу. Хорошо, что Соня будет рядом. Аня любит девочку, и чтобы не огорчать, вынуждена будет терпеть его присутствие, более того, ей придется делать вид, что она его не знает. И это та самая ловушка, в которую она сама себя загонит.
…У тебя больше не будет возможности избавиться от меня или прогнать… Аня…
Соня оказалась в Анином доме моды личностью известной. Во-первых, увидав ее, охранник, сперва даже не обратил на Влада внимания, и только спустя пять минут веселой болтовни с девочкой здоровенный детина, подняв голову, изумленно раскрыл рот, явно пребывая в шоке от того, кто перед ним стоит. Во-вторых, снующие туда-сюда люди весело приветствовали племянницу как давнюю и горячо любимую подругу.
- Сонечка, ты Анне Ивановне помогать пришла? - весело начала вывернувшая из-за угла девушка, потом, заметив Вольского, зарделась, и стала торопливо поправлять прическу, стреляя в него глазами.
- Да, - радостно закивала Соня. - А где она?
-Десять минут назад была у себя в мастерской, - сообщила девушка, кокетливо поглядывая на возвышавшуюся за спиной Сони фигуру ее дяди.
Соня, мгновенно потеряв к собеседнице всякий интерес, схватила Влада за руку и стала тащить куда-то по лестнице вверх. Остановившись в нескольких метрах от открытой настежь двери в одно из помещений, она таинственно приставила палец к губам, призывая соблюдать тишину, и на цыпочках стала подкрадываться к входу. Влад старался идти так тихо, как только мог, но ему отчего-то казалось, что собственное сердце стучит в пустоте коридора гораздо сильнее его неуклюжих шагов.
Племянница остановилась в проеме, повернула к нему свое искрящееся радостью лицо и, призывно махнув рукой, шагнула внутрь. Судорожно сглотнув, Влад на автопилоте двинулся следом, а потом, повинуясь магии мгновения, замер на пороге, не смея отвести взгляда от воистину сказочной картины.
Анна сидела спиной к нему на высоком стуле перед манекеном, одетым в, вероятно, шьющуюся модель одежды, потому что ее гибкие пальцы затейливо драпировали ткань, прихватывая складки маленькими булавками. На фоне большого окна тонкая женская фигурка, одетая в легкое летящее платье, казалась сотканной из лучей солнца и света. Волосы она подняла вверх, небрежно заколов заколкой, отчего пушистые завитки на ее затылке мягкими колечками спускались на плечи и в ярком дневном освещении выглядели почти полупрозрачными.
Владу почему-то безумно захотелось подойти и прикоснуться губами к стеклянной хрупкости изгиба ее шеи. Соня, тем временем приблизившись к предмету своего обожания почти вплотную, резко вскинула руки, накрыв ладошками Анины глаза. Тихий серебристый смех сверкающими жемчужинами рассыпался в воздухе, и Влад, очарованный его нежным звоном, ошалело прислушивался к отголоскам, волшебным эхом вторившим у него внутри.
И вдруг стало жизненно важно и необходимо сделать так, чтобы эта невероятная женщина смеялась так искренне и легко как можно чаще.
- Угадай, кто, - меняя голос, спросила Соня.
- Моя маленькая принцесса, - Аня сняла со своего лица ее руки и, нежно поцеловав, быстро развернулась.
- Сюрприз! - завопила девочка, бросаясь ей на шею.
Влад наблюдал за ними, боясь пошевелиться и спугнуть волшебную птицу счастья, на мгновенье влетевшую в комнату и укрывшую всех присутствующих своим призрачным крылом.
Аня внезапно вскинула голову и уставилась на него своими огромными сверкающими глазищами. Это было похоже на удар молнии: резкий, ослепительный, сбивающий с ног.
- Вы, - негодующе воскликнула она и, не дав ей опомниться и прийти в себя, Влад стремительно двинулся навстречу.
- Я Сонин дядя, Владислав, - он остановился в полушаге от нее, протягивая для приветствия руку.
- Тетя Аня, познакомьтесь - это мой дядя Владик, - радостно захлебнулась Соня и, захватив Анину ладонь, бесцеремонно вложила ее в раскрытую ладонь Влада.
Сравниться с ее вселенской растерянностью мог только его абсолютный восторг. Она так и стояла, забыв одернуть руку, застыв тонким стеклышком, широко распахнув глаза и смешно раскрыв рот. Резкие слова, готовые сорваться с красивых губ, погибли где-то на вылете, придушенные солнечной Сониной улыбкой.
- Видите, какой он у меня, - гордо похвасталась девочка, одарив Влада взглядом, полным обожания. – Я же говорила, он вам понравиться. Правда, красивый? – не унималась Соня, заглядывая Ане в глаза.
Аня потеряно посмотрела на возвышавшегося перед ней мужчину, выдернула из его горячих пальцев руку и, натужно растянув улыбку, смиренно кивнула:
- Правда.
Наверно, в другой ситуации Влад бы весело рассмеялся, глядя на то, как старательно Аня пытается сохранить вежливое лицо, делая ему комплимент, но сейчас ему нельзя было допустить ошибку. Он чувствовал себя сапером, идущим по минному полю – один неверный шаг, и все усилия разлетятся вдребезги.
- Соня мне много хорошего о вас рассказывала, - осторожно начал он.
Аню передернуло, и она подозрительно поинтересовалась:
- Что она обо мне рассказывала?
- Ничего, кроме правды, - мягко улыбнулся Влад, продолжая исследовать взглядом ее живую мимику. – То, что вы умная, добрая, красивая и талантливая.
Щеки Ани покрылись легким румянцем, она поджала губы и тихо выдохнула:
- Это сильное преувеличение, просто Соня ко мне необъективно относится.
- А по-моему, очень даже объективно, - Влад теперь уже в открытую любовался нежным лицом, замечая то, чего не видел раньше: маленькую, как точка, родинку над левой бровью, синюю пульсирующую жилку на виске, изогнутый луком контур верхней губы. – Дети не умеют льстить, они говорят, что видят и чувствуют сердцем.
Соня стояла тихо-тихо и удивленно смотрела по очереди то на Аню, то на Влада. Интуитивно почувствовав, что дядя явно нуждается в ее помощи или поддержке, она вдруг выпалила:
- А тетя Аня тоже тебя хвалила, сказала, что у тебя хороший вкус.
Брови Влада выгнулись изумленной дугой, и он вопросительно уставился на мгновенно ставшую пунцовой Аню.
- Я… мне… просто понравились часы, которые вы подарили Соне на день рождения.
- Ну, в драгоценностях и украшениях я разбираюсь лучше, чем в одежде, - тонко сыронизировал Влад.
Аня замолчала и опустила взгляд, явно вспомнив, как выбирала ему костюм и галстук.
- Тетя Аня, а покажите ему новый свитер, - Соня нетерпеливо запрыгала вокруг Ани, и та испуганно затрясла головой. – Ну, пожалуйста, вот увидите, ему тоже понравится. Вы обязательно должны его показать какому-нибудь мужчине, чтобы он оценил. А дядя Владик ведь мужчина.
Влад напрягся и осторожно спросил:
- Какой свитер?
- Тетя Аня создала такой красивый свитер, а показывать его никому не хочет, - встряла Соня. – Боится, наверно, что не оценят. Он ведь мужской.
Губы Вольского невольно стали расползаться в дурацкой улыбке.
- Шить мужскую одежду, кажется, нерентабельно? Не так ли? Мужчины мало интересуются модой… - Влад подозрительно всматривается в побледневшее Анино лицо, он не забыл ее слова, а вот что заставило ее изменить своим принципам? Неужели…
- Это эксперимент, - сердито выдыхает Анна, мечется взглядом по комнате, стенам, Соне, не смея поднять глаз.
Влад наклоняется к ней так быстро, что она не успевает среагировать и отпрянуть. – Покажите свой эксперимент, - еле слышно шепчет он. – И я никому не скажу, кто его вдохновитель.
Она резко запрокидывает голову, и манящие влажные губы оказываются так близко, что Влад физически ощущает их тепло на своих. Хочется поцеловать ее до одурения, жаль, нельзя…
- Вы… - в этом «вы» столько всего: испуг, негодование, шок, злость. Она, оказывается, может быть такой разной…
- Беспринципный шантажист, - подмигивает ей Влад. – Вы же помните? – он выпрямляется и нарочито любезно отходит на шаг назад. – Я, конечно, не эксперт, - уже очень обходительным тоном заявляет он, – но как мужчина, - он делает небольшой акцент на этом слове, – в состоянии определить, понравится ли ваше творение представителям моего пола.
- Тетя Аня, покажите ему, - подключается Соня. – Пожалуйста.
Аня натужно выдыхает воздух, прожигая Вольского гневным взглядом, потом разворачивается влево и, выпрямившись, как натянутая струна, двигается к ширме в углу.
- Пойдем, - Соня дергает Влада, быстро семеня следом за ней.
Аня раскрывает штору, являя стоящий за ней манекен, одетый в потрясающий серо-голубой свитер, с ассиметричным воротником и такими же вставками.
- Ух, - вырывается невольно у Влада. Он протягивает руку, а потом просительно поворачивается к Анне. – Можно?
Она безразлично пожимает плечами, и Влад, не долго думая, стаскивает свитер с манекена, натягивая его на себя.
- Прямо под цвет твоих глаз, - восторженно заявляет Соня. А потом наивно добавляет. - И как на тебя пошит.
Владу разом как-то начинает не хватать слов, он недоверчиво смотрит на совершенно смутившуюся Аню, потрясенно понимая, что размер свитера удивительным образом ему подходит, несмотря на то, что его габариты в два раза больше модельных.
- Очень красивый, - внезапно осипшим голосом произносит он. – Продайте его мне.
- Он не продается, - Аня сцепляет руки, и Влад замечает, как белеют костяшки ее пальцев, видимо, оттого, что она с силой их сжимает.
- Жаль, - он искренне расстроен. – Если все-таки надумаете, не продавайте его никому, кроме меня.
Аня молчит, а потом еле заметно кивает головой.
Снимать с себя творение ее рук так не хочется… А еще больше не хочется, чтобы оно досталось кому-то другому. Глупый рассудок почему-то уверенно твердит – это твое, для тебя.
…Нет, этого не может быть… Она не могла это сделать, вспоминая обо мне… Тогда почему такой цвет и размер? Или могла?
Тишину взрослых нарушает Соня, не понимая, почему они вдруг замолчали и думают о чем-то своем, не обращая на нее никакого внимания.
- Вот видите, тетя Аня. Я вам говорила, что ваш свитер всем понравится, а вы его никому показывать не хотели.
Влад видел, что Сонина болтовня смущает Аню еще больше, она выглядела сейчас такой маленькой и растерянной и, казалось, не знала, куда спрятать глаза, еще немного, и она просто расплачется от досады.
- Знаете, - тихо начал он, – вы действительно очень талантливы. Я думаю, какую бы вы не создавали одежду – женскую или мужскую - это всегда будет невероятно стильно и красиво.
Она недоверчиво хмурится и как-то очень по-детски закусывает губу.
- Вы сейчас очень заняты? – не меняя интонации, спрашивает Влад.
Вопрос застает ее врасплох.
- Я… Да нет… Не знаю… Нет, наверно. А зачем вам? – огромные глаза, не отрываясь, смотрят в его, и Влад начинает таять, как кусок льда, согретый их светом.
- Я хотел пригласить вас…
- Я не хожу в рестораны, - дергано перебивает его Аня.
- Я помню, - вдруг очень тепло и мягко улыбается он. – Вы мороженое любите?
Соня беззаботно встревает вместо нее:
- Конечно, любит, мы с ней в дом мороженого «Валь-де-валь» ходили.
- Ну вот, - светло усмехается Влад. – Пойдемте, накормлю вас с Соней мороженым.
Соня начинает прыгать вокруг дяди как заведенная, обнимая и пытаясь поцеловать. – Ура, ура, мороженое!
И пока девочка выражает свой бурный восторг, Влад, не отрываясь, смотрит на Аню, вид у которой не лучше, чем у висельника, собравшегося на эшафот.
- Вы ведь не откажете ребенку в такой маленькой радости? - тихо спрашивает он.
Аня грустно вздыхает и берет в руки сумочку, лежащую рядом на столике.
– Не откажу.
Она
Аня сидела за столиком дома мороженого, и упрямо не могла понять, что она здесь делает. Прошло больше двух недель с момента, как она покинула дом Вольского в Австрии. Злость, которая поначалу поднималась в ней горячей волной при одном воспоминании о нем, постепенно начала стихать, и теперь все сначала…
Мало того, что он притащился к ней, прикрываясь Соней, так он еще и делает вид, будто ничего не произошло, мило улыбается и строит из себя джентльмена. Вот и сейчас, накупив всем мороженого, уселся напротив и лопал его, как большой ребенок, довольно жмурясь, и расточая сногсшибательные флюиды по всему залу. На него пялилась абсолютно вся женская аудитория кафетерия. Даже чопорные мамочки, забыв о детях, едва не сворачивали шею, чтобы посмотреть, как знаменитый Владислав Вольский запихивает себе в рот яркие холодные шарики десерта.
Аня не любила приковывать к себе взгляды толпы, и ей нравилось, что выходя на подиум после показа, не нужно было долго расшаркиваться перед публикой, а достаточно было появиться на несколько минут, вежливо поклониться и снова исчезнуть за кулисами. В данный момент, благодаря Вольскому, на нее невольно обращали внимание практически все, кто находился в помещении. Мужчины смотрели оценивающе-заинтересованно, женщины критически-завистливо, и от этого хотелось забиться в дальний угол зала или встать и громко объявить всем: «Я не с ним».
Вольского, похоже, тот факт, что его облизывали взглядами как мороженое, которое он ел, совершенно не смущал, более того, вероятно, за долгие годы он привык к такой реакции на себя, и просто не обращал внимания. Подняв на Аню свои наглющие серые глаза, он, улыбаясь, спросил:
- Вы почему не едите, Аня? Я вам ваше любимое мятное мороженное взял.
- Откуда вы знаете, что я люблю мятное? – Аня нервно ковырнула ложкой в креманке и испуганно уставилась на Влада.
- Соня сказала, - ничуть не смутившись, заявил он. Потом, поддев у себя в посудине ложечкой розовый комочек, протянул его на вытянутой руке к Аниным губам.
Аня возмущенно открыла рот, и в этот самый момент сладкая, пахучая масса оказалась внутри. - Вы что делаете? – проглотив мороженное, пискнула она.
- Делюсь по-братски, - радостно заявил Вольский. – Это клубничное. По-моему, намного вкуснее мятного, - и зачерпнув целую горку, смачно проглотил ее, облизавшись, как сытый и довольный кот.
- А мне банановое нравится, - тут же подхватила Соня и, набрав ложку мороженого, стала пытаться накормить им Аню. – Ну, пожалуйста, тетя Аня, попробуйте, – ныла она, не принимая Аниного отказа.
Согласиться было ошибкой, это Аня поняла слишком поздно, потому что следом за Соней за нее взялся ее наглый дядя.
- Нет, черничное еще вкусней. Ешьте, – Влад настойчиво тянул к ней ложку, и Ане не осталось ничего другого, как молча съесть то, что он ей подсунул.
Но кошмар, похоже, только начинался. Они словно сговорились, теперь эта сумасшедшая семейка один впереди другого пичкали ее своим мороженым, при этом мило приговаривая, как это удивительно вкусно. И самое страшное, что у Ани даже возмутиться не получалось, потому что они тут же начинали громко уговаривать ее, привлекая еще большее внимание к их столику.
- Перестаньте. Я больше не могу, - взмолилась она, когда Влад пристал к ней с очередной порцией десерта. – Я лопну.
Лицо Вольского расползлось в счастливой улыбке.
– Вот и замечательно. Хотя, лучше бы вы поели что-нибудь более существенное. Вы когда принимали пищу последний раз?
Аня нервно покосилась на Соню, уплетающую мороженое, и изумленно уставилась на сидящего напротив нее мужчину.
…Это еще что такое? Чего это он решил мне допрос с пристрастием устроить? И вообще, какое его дело?
- Вам какая разница, когда ела? – узко процедила она.
- Мне? – лицо Влада вдруг стало совершенно серьезным, и Ане показалось, что он как-то очень странно и пристально ее разглядывает, и там, за этим серым непроглядным омутом его глаз кроется какая-то страшная тайна, разгадка которой способна перевернуть ее жизнь с ног на голову. – Мне - никакой, - как-то натянуто спокойно заявил он. – А вот вы можете заболеть, если будете плохо питаться.
- Вы сами, случайно, не заболели? – вздернула бровь Аня. – Вы меня с Соней явно перепутали. Я в вашей опеке не нуждаюсь. Ни в вашей, ни в чьей-либо другой, – она посмотрела на него в упор, надеясь, что он смутится и отведет взгляд. Но Влад продолжал разглядывать ее с какой-то смесью грусти и меланхолии, потом криво усмехнулся и тихо произнес:
- Все люди нуждаются в чьей-то опеке и заботе. Сначала дети нуждаются в заботе родителей. Потом родители нуждаются в их внимании и помощи. Мужчины нуждаются в любви женщины, а женщины - в нежности и поддержке мужчины. Так устроен человек. Так устроен мир. Вы не согласны со мной?
Аня растерялась. В его словах вроде бы не было ничего неправильного, но ей отчего-то показалось, что они прозвучали как обвинение. Словно этот мужчина упрекал ее в чем-то. В чем-то постыдно-предосудительном, и смысла его претензий она никак не могла понять. Его вообще сложно было понять, он все время совершал какие-то странные поступки, выходящие за границы логики ее понимания.
…Почему он сделал вид, будто они незнакомы? Как понял, что она не хочет, чтобы Соня знала, что они уже виделись раньше? И на мороженое это притащил ее…
Она ведь действительно ничего не ела целый день. Андрей всегда заезжал за ней в обед, отвозил поесть домой или в какую-нибудь забегаловку поблизости, а если был занят, то всегда звонил и переживал, не голодная ли она. Аня отвыкла от того, что кто-то, кроме мамы, может заботиться о ней, волноваться о ее здоровье. А этот совершенно посторонний человек вдруг ни с того ни с сего проявил такое трогательное внимание.
…С чего бы это? Он наглый и беспринципный тип, и не стоит обольщаться на его счет. Просто ему, очевидно, что-то нужно от нее. Интересно, что? Ну, конечно… Свитер… Черт бы побрал этот дурацкий свитер.
Аня выкинула эскиз, как только добралась до дома, а потом полдня ходила кругами вокруг мусорного ведра, терзаясь жалостью и сомнениями. Модель, придуманная ею, была действительно необычной, и в ее стиле. Ничего подобного она раньше не делала, и если бы не Вольский, то, вероятно, и не сделала бы. Он послужил образом для создания свитера. Ей почему-то очень захотелось создать одежду на такого крупного и негабаритного, по меркам моды, мужчину. Это было глупо. А еще глупее было показывать ему этот свитер. Но так хотелось посмотреть, как он будет на нем сидеть… А он сидел… Великолепно сидел. Ни на одной модели бы так не сидел. И с цветом она угадала.
От мысли, что Вольский мог догадаться о том, что свитер моделировался под него и из-за него, у Ани похолодело внутри, потом бросило в жар, а потом сердце стало выбивать нервную дробь, глухо отдаваясь в позвонках. Это было так стыдно. Ей казалось, что он видит ее насквозь, и об этом говорит таящаяся в уголках его губ едва заметная улыбка.
- Так вы не согласны со мной? – снова переспросил этот невозможный мужчина, и Аня, оторвавшись от созерцания стола перед собой, подняла на него глаза.
- У меня что-то голова разболелась, - ловко ушла она от вопроса. – Я, пожалуй, возьму такси и домой поеду.
Лицо Влада мгновенно стало озабоченно-серьезным. Тоном, не терпящим возражений, он, не отводя от Ани хмурого взгляда, произнес:
- Одну не пущу. Я отвезу вас. Соня, собирайся, - бросил он племяннице, поднимаясь с места.
Ане хотелось взвыть. Да что же это такое? Чего он раскомандовался? Зачем привязался к ней? Она так надеялась тихо улизнуть, но похоже, что избавиться от его персоны, вызывающей в ее душе сплошное смятение и полную неразбериху, было не так просто.
Словно читая ее мысли, чтобы не дать и шанса на отступление, Вольский как ни в чем не бывало берет ее сумочку, потом заходит за спину, помогая отодвинуть стул, и подает руку.
- Вам помочь? – любезно спрашивает он, осторожно придерживая ее за локоть.
- У меня болит голова, а не ноги, - раздраженно шипит Аня, выдергивая руку – Не надо мне помогать, я пока еще не инвалид.
Но Вольского ее недовольство, похоже, мало волнует. Да оно его вообще не волнует. Он словно не слышит, о чем она ему толкует. Теперь этот ужасный мужчина обхватывает ее за талию, продвигая вперед, бросая на ходу Соне:
- Сонька, за мной, быстро.
- Отстаньте от меня, - сквозь зубы, так, чтобы Соня не слышала, возмущается Анна. – Что вы ко мне пристали?
- Успокойтесь, Аня, - склоняется к ней Влад. – Не нервничайте, а то голова еще больше будет болеть. И потише, на нас все смотрят, - он улыбается так по-доброму и тепло, словно она только что не грубила ему, а призналась в любви.
…Нет, это невыносимо… Откуда он взялся на мою голову со своим мороженым… и со своими руками загребущими… Скорее бы до машины дойти.
Ане казалось, что пока они дошли до машины, прошла целая вечность. Рука Вольского, лежащая на ее талии, жгла кожу сквозь одежду, заставляя каждую клеточку тела напрягаться натянутой, вибрирующей струной. И даже когда он усадил ее на сидение рядом с собой, у нее было такое чувство, что он что-то с ней сделал. Она не могла себе объяснить этого непонятного ощущения, но отчего-то казалось, что он ее пометил собой, как клеймо оставил. Сердце выстукивало не в такт, срываясь то на низкие, то на высокие частоты.
Аня отвернулась к окну, расплывающимся взглядом скользила по пробегающим мимо улицам, деревьям, машинам, и все пыталась успокоиться и не сорваться при ребенке. Этот мужчина все время выводил ее из равновесия, он появился в ее жизни так бесцеремонно, как слон в посудной лавке, и теперь громил там все, как бы невзначай, своим наглым, огромным задом. Отчего рядом с ним хотелось сделать что-то неправильное: накричать, разозлиться, топнуть ногой? Рядом с ним она менялась. И не в лучшую сторону. Нет, он ей просто противопоказан! Хорошо, что Соня рядом, иначе она даже не представляет, сколько гадостей бы ему наговорила.
Внезапно, очнувшись, Аня поняла, что машина выехала за город и теперь быстро несется по автостраде, оставляя за собой привычный шум мегаполиса.
- Куда вы меня везете? – сначала покосившись на играющую с телефоном на заднем сидении Соню, а затем на сосредоточенно ведущего машину Влада, спросила Аня.
- К вам домой, - спокойно завил он.
Ане стало дурно.
– Откуда вы знаете, где я живу, вы что, за мной следите?
- Лера как-то говорила, - не отрывая взгляда от дороги, улыбнулся Вольский. – Я, правда, только адрес поселка знаю, но вы ведь покажете, куда ехать дальше?
Аня нервно вцепилась руками в сумку. И кто ее за язык дергал говорить, что у нее голова болит? Почему не сказала, что в офис надо вернуться? Теперь этот невыносимый человек еще и будет знать, где она живет.
Пока доехали домой, голова у Ани действительно разболелась, она буквально лопалась от переполнявших ее мыслей и эмоций, а когда джип притормозил у ворот ее коттеджа, она вздохнула от облегчения. Наконец-то. Скорее бы зайти к себе и забыть все, как страшный сон.
Анна дернула дверцу, собираясь выходить, но проворный Вольский и тут опередил ее. Быстро оббежав машину спереди, он возник перед Аней как черт из табакерки, протягивая руку, чтобы помочь выйти.
...Да что же это такое? Когда этот кошмар закончится?
Сильные руки вдруг сжимаются на ее запястьях настойчиво-нежно, а затем удивительно мягкие губы касаются ее ладоней, оставляя на них тающий след от поцелуя.
- Спасибо вам за чудесно проведенное время, - мгновенно отпустив Аню, отходит назад Влад. И кажется, что ничего не случилось. Ничего не произошло. Но отчего кожа от его поцелуя горит ожогом? Отчего сердце пропускает удары? Отчего так тяжело дышать и хочется заплакать от непонятного томления и тоски?
Аня открыла калитку во двор и, даже не попрощавшись с Соней, захлопнула ее за собой, оставляя за бетонным забором все еще глядящего ей вслед Вольского и свое безудержное смятение от такого близкого присутствия этого мужчины рядом с ней.
Оттолкнувшись от ворот, пытаясь держать внезапно утерянную твердость в ногах, Аня торопливо пошла по дорожке к дому, потом ускорила шаг, потом побежала быстро-быстро, отчего-то ей казалось, что глаза Влада видят ее даже сквозь железо и бетон. Судорожно вставив ключ в дверь, она смогла открыть ее только с третьей попытки, а когда влетела в прихожую, привалилась к косяку и закрыла глаза, успокаиваясь. Ничего не получалось. Она поднесла ладони к глазам и, словно во сне, смотрела, как темноволосая голова мужчины наклоняется к ним, приникая губами к беззащитным перед их теплотой костяшкам пальцев, и по телу начинает разливаться предательское блаженство. Оно живет своей жизнью, неподвластной его хозяйке, ему нравится такое дерзкое и такое нежное прикосновение чужих губ.
Аня, гневно зашвырнув сумку и туфли, быстро побежала в ванную комнату. Включив душ, она влезла в него в одежде, подставляя неспешным струям лицо, тело, руки. Схватив гель, она намылила им ладони, смывая с себя запах прикосновений Вольского, убирая со своего тела память о нем, а затем, усевшись на дно кабинки, расплакалась.
- Это неправильно, - шептала она сквозь слезы. – Так не должно быть. Прости меня, Андрюша. Я так тебя люблю.
Выйдя из ванны, она достала футболку Андрея и, натянув на себя, легла в кровать, укутываясь в родной запах мужа. Она не стирала Андрюшину вещь с тех пор, как он погиб. Когда было невыносимо плохо, она доставала ее из шкафа, возвращая себя в объятия любимого мужчины, растворяясь в их родной бесконечности и теплоте.
Пустой дом грустно смотрел на ее горькие слезы, он, наверно, тоже устал от того, что никто не тревожит его своим веселым смехом, громкими шагами и радостной суетой. Дом устал от вечной боли и одиночества, витавших под его красивой крышей, созданной для счастливого уюта большой и дружной семьи. Сегодня его стены отказывались греть Аню. Дом смотрел на нее невозможно серыми глазами Вольского, молчаливо упрекая в чем-то неправильном и ошибочном. И когда, выплакавшись вволю, она, измучившись, стала проваливаться в теплую бездну сна, оттуда снова выплыли глаза цвета грозового неба, только теперь они взирали на нее грустно и тоскливо, словно хотели попросить о чем-то важном, но не смели.
Он.
Прошло два дня с момента, как Влад водил Соню и Аню в дом мороженого. На обратном пути от Аниного дома племянница, отчего-то заговорщически подмигнув ему, таинственно прошептала:
- А мы маме говорить не будем, что с тетей Аней ходили в кафе?
- Да? – Влад весело хмыкнул, с удивлением подумав, что племяшка все же хитра и умна не по годам. – Это почему?
- Да я тут подумала, - девочка закатила глаза и потерла нос ладошкой. – Тебе ведь понравилась тетя Аня?
- Ну, допустим, - расплывчато сообщил Влад, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
- А мама говорит, что ты мачо и плейбой, - отчебучила Сонька, и Влад, слегка прифигев, уставился на нее как дворник на новую метлу. – Так вот, если мама узнает, она тебя к ней на пушечный выстрел не подпустит, - резюмировал ребенок.
Влад смотрел на девочку и не знал, плакать ему или смеяться.
– Сонь, а тебе с этого какой интерес? – из последних сил пытаясь сохранить серьезный вид, спросил Влад.
- Сестричку хочу, - ни секунды не задумываясь, ляпнула Сонька, а затем, уткнувшись в свой телефон, стала кормить какую-то виртуальную зверюшку, которая в этот момент громким писклявым голосом потребовала жрать.
От этой Сонькиной «сестрички» Влад чуть не поперхнулся и не выронил из рук руль.
– Какую еще сестричку?
- Маленькую, - не отрываясь от игрушки, вякнула племянница, потом быстро добавила: - Вы когда с тетей Аней поженитесь, у вас же дети будут?
- Не знаю, - ошалело выдохнул Влад. Он и о женитьбе-то как-то слабо задумывался, а дети так вообще было что-то из области фантастики.
- Слушай, какой ты темный, дядя Владик, - наконец оторвавшись от экрана, возмутилась девочка. - Ты что, не знаешь, после того, как люди женятся, у них появляются дети?
- Да-а? – Влад сбросил скорость, потому побоялся, что от Сонькиных перлов еще врежется в кого-нибудь.
- Да! – племянница округлила глаза, искренне не понимая, как взрослый дядя может не знать такую простую истину. – У вас родится девочка, и я буду с ней нянчиться, а то мне этот поу уже надоел.
- Кто надоел? – нервно сглотнул Влад.
- Поу, - племянница подсунула ему под нос экран телефона, на котором высветился какой-то головастик.
- А ты с чего взяла, что у нас родиться девочка? – Владу почему-то стало ужасно легко и весело на душе, ему вдруг подумалось, что если у него будет такая девочка, как Соня, то скучать с ней точно не придется.
- Ну, у мамы же с папой я родилась, - добила его железной логикой девочка.
- Так ты бы и попросила папу с мамой, чтобы они тебе сестричку подарили, - заулыбался Влад и стал насвистывать первый попавшийся мотив, пришедший ему в голову.
- Не свисти, денег не будет, - важно заявила Соня, а затем, не отходя от темы: – Папа с мамой мальчика хотят, зачем я их расстраивать буду?
- Так может, я тоже мальчика хочу, - обиделся Влад. – Меня, значит, расстраивать можно?
- Ты что, какой мальчик? - возмутилась Соня. - Вот что в мальчиках хорошего? Дерутся, ругаются и девочек за косички дергают. Ты на себя посмотри.
Влад прыснул со смеху и сквозь проступившие слезы еле выдавил из себя:
- А что во мне не так?
-Дерешься - раз, - заломила палец Соня. – Плейбой - два. Я, правда, не знаю, что это такое, но так мама говорит. И бабник - три.
Влад теперь уже откровенно хохотал.
– А кто такой бабник, ты знаешь?
- Не знаю, - пожала плечами Соня. – Но раз мама говорит, что бабник, значит, она лучше знает.
- Ты мне скажи одно, - перестав смеяться, спросил Влад. – И зачем я такой плохой тете Ане нужен?
Сонька зависла. Кажется, такая крамольная мысль ребенку в голову еще не приходила. Напряженно хмурясь, она явно пыталась найти хоть какой-нибудь аргумент в пользу их с Аней совместного сосуществования.
- Так она тебя перевоспитает, - наконец придумала девочка, и с совершенно счастливым видом откинулась на спинку сиденья. – Она же добрая. А добро - оно всегда побеждает.
- Логично, - усмехнулся Влад. Отчего-то подумав, что совсем не против, чтобы Аня взялась за его перевоспитание.
В тот же вечер Вольскому позвонил адвокат, сообщив, что все бумаги на покупку дома готовы, и завтра можно ехать к нотариусу. А когда утром Влад вышел из его конторы с подписанными документами, радостно похлопал юриста по плечу, от души поблагодарив за проделанную работу.
- Я не понимаю, Владислав Викторович, почему вы купили именно этот дом? Это же не самый лучший вариант, да и место можно было найти поэлитнее, - сокрушался адвокат.
- Не место красит человека, а человек место. Разве вы не знаете, Вадим Петрович? – хохотал Вольский, - вам надо с моей племянницей пообщаться. Она вас быстро жизни научит.
- Нет, если подумать, - не унимался Вадим Петрович, – в этом поселке живет пара известных личностей, но это же не ваш масштаб.
- Когда это вы успели заделаться снобом? – улыбнулся Влад. – Меня все устраивает, а главное, как раз отсутствие известных личностей под боком. Я их и так слишком часто вижу, чтобы еще и жить с ними рядом.
Адвокат развел руками, а Влад запрокинув голову к небу, улыбался солнечным лучам, умывающим его лицо своим светом и теплом.
У него был четкий план, как сблизиться с Аней, и первый шаг на этом непростом пути он уже сделал. Вечером сидя у родителей на кухне и попивая чай, он записывал в органайзер все, что следует приобрести и подготовить для переезда в новый дом. Священную тишину нарушила Лера, которая внеслась в комнату, как фурия, яростно размахивая руками.
- Это что? – Лера, гневно махнув у него перед лицом айпэдом, замерла, сопя, как дикобраз.
Влад отшатнулся, в сердцах выругавшись, что сестра отвлекает его от такого важного процесса.
- Лер, тебе что не нравится, цвет? Я тебе другой куплю, – отмахнулся он, прокручивая в голове, что ему нужно купить в новую кухню.
- Ты не включай идиота, - взвизгнула Лерка. – Я тебя спрашиваю, что это такое? - она увеличила фото на экране и ткнула его Владу под нос.
Он отодвинулся, чтобы рассмотреть получше и, наконец, поймав фокус, удивленно обнаружил на картинке себя, сидящего за столиком, Соню и Аню напротив.
…Твою мать… папарацци хреновы… поймали-таки…
- Тебя конкретно что не устраивает? Что я ребенка отвел мороженого покушать, или что я его тоже ел? - невозмутимо поинтересовался Влад. Эта невозмутимость была видимой, за столько лет в боксе он научился не выдавать своих эмоций. Больше всего он боялся, что эти фото завтра станут сенсацией, и Аню начнут травить первой.
- Вольский, не надо прикидываться тупым боксером, я твою докторскую вместе с родителями обмывала, - прошипела Лера, стукнув его по плечу.
- Лер, ты что ко мне прицепилась? – настроение у Влада стремительно падало. - Сама попросила ребенка из школы забрать. Ребенок захотел мороженого. Что плохого?
- Владик, хочешь, я тебя ударю? Больно, – истерила Лерка, размахивая планшетом как знаменем победы.
- И? – Влад посмотрел на сестру из-под лба, прекрасно понимая, что она от него хочет.
- Она что здесь делает? – Лера ткнула пальцем в Анино изображение.
- А-а-а… Ты про тетю Аню? - невинно пожал плечами Влад, делая вид, что углубился в чтение записей на телефоне. - Ребенок сначала захотел к тете Ане, у тети Ани захотел мороженого. А не пригласить тетю Аню на мороженое было как-то неудобно.
- Ты мне зубы не заговаривай, Вольский. Ты что, думаешь, я не вижу, как ты на нее смотришь? – зло прищурилась Лера.
- Как? – Влад отобрал у нее планшет, рассматривая на фото, как он смотрит на Аню.
- Как слон на апельсинку, - съязвила Лера.
- А слон как на апельсинку смотрит? – улыбнулся Влад такому нелепому сравнению.
- И шкурку бы снял, да скушать хочется быстрее.
- Забавно.
- Нет ничего забавного, Вольский, - сердито выдохнула Лера. - Не приближайся к ней.
- Это еще почему? – Влад разозлился. Весь это разговор начинал его раздражать. - Рожей не вышел?
- Нет, потому что она не такая, как твои девки, вечно виснущие у тебя на шее. Она другая, – Лера нервно дернула головой, уставившись на брата, как пистолет Макарова на мишень.
- Я понял. Дальше что? – внутри Влада медленно поднималось что-то дерзкое, резкое, злое. Чем больше говорила Лера, тем сильнее росло это кричащее чувство протеста. Что в нем не так? Почему даже сестра против него? Почему не может понять, что впервые в жизни женщина зацепила его так сильно, что он готов плюнуть на все свои принципы.
- Я серьезно. Не лезь к ней, - немного успокоившись, обронила Лера.
- Поздно, – отчетливо громко отчеканил Влад. – И, да… Это не твое дело, Лера. Мои чувства к этой женщине тебя не касаются. Никого не касаются. Кроме ее и меня, - Влад рассержено махнул рукой, сметая со стола пустую чашку. Она отлетела к стене, взорвавшись в тишине звенящими разноцветными осколками, заставив Леру изумленно ойкнуть. - И не смей мне больше указывать, что я должен делать, а что нет.
- Что здесь происходит? – в кухню влетела мама, недоуменно уставившись на устроенный всегда аккуратным сыном бардак. – Владик, что случилось?
- Я переезжаю, - сердито выдохнул он. – Завтра утром. Я купил себе дом.
- Зачем? – одновременно спросили и Лера, и мама, потом переглянувшись, уставились на Влада.
- Затем, что я уже большой мальчик и имею право на личную жизнь, - Влад наклонился к Лере и практически прошипел это ей в лицо, затем, резко развернувшись, вышел из кухни.
Поднявшись в свою комнату, он стал сбрасывать в сумку вещи, которые ему понадобятся на первое время. Все остальное он рассчитывал купить, исходя из обстоятельств. Дверь бесшумно отворилас,ь и в проеме появилась Лера, виновато теребя край домашней футболки.
-Владька, ты прости меня.
Влад окинул сестру долгим взглядом, потом отвернулся и продолжил собирать сумку.
- Проехали, Лера.
- Ты не обижайся… - сестра замялась, а затем подошла ближе. – Дело не в тебе, а в Ане. Я просто не хотела, чтобы ты сделал ей больно. Понимаешь, ей очень досталось от жизни…
- И что? – Влад перебил Леру, и злость, которая накопилась в нем, полезла наружу. – Поэтому ты и тебе подобные решили, что она не должна жить дальше?
- Что? – Лера недоуменно моргнула и раскрыла рот.
- Вы ее убиваете свой жалостью, позволяете хоронить себя заживо, - Влад говорил и чувствовал, что не может остановиться. Мысли, которые мучили его с тех пор, как он прочитал Анино досье, лились рекой, выплескиваясь горькими словами. – С такими друзьями и врагов не надо. Почему умная, добрая, красивая, нежная женщина решила, что раз в ее жизни случилась трагедия, то она у нее нет больше права на счастье? Это не ее вина! Почему отгородилась ото всех бетонной стеной и живет воспоминаниями? А вы бегаете вокруг нее и кудахчете, как квочки. Не дай бог кто-то залезет за этот забор и заставит Аню жить, а не медленно умирать день за днем.
- Господи, Владик… - Лера растерянно села на край кровати, разглядывая брата так, словно видела впервые. – Прости, я не думала, что у тебя все так…
- Как? - на выдохе произнес Влад.
- И когда ж это тебя так успело приложить? – ошеломленно выдохнула она.
Влад глубоко вздохнул, засунул руки в карманы и подошел к окну, хмуро разглядывая шумящий внизу город. - Ты не поняла? – тихо ответил он так и не посмевшей что-либо больше сказать сестре. - Я не собираюсь это ни с кем обсуждать.
- Да, конечно, прости. Я понимаю… - Лера поднялась и молча пошла к выходу. На пороге комнаты сестра обернулась и, глядя Владу в глаза, очень четко сказала:
- Обидишь ее, я с тебя шкуру спущу. Не посмотрю, что брат.
Она вышла, а Влад долго смотрел на закрытую дверь, а потом вдруг улыбнулся.
- Глупая ты, Лерка, - нарушил он повисшую в комнате тишину. - Да я сам шкуру спущу тому, кто ее обидит.
А обидеть могли очень даже запросто. Влад знал, какой ажиотаж поднимается, как только рядом с ним замечают какую-нибудь девушку. Пресса моментально начинает мусолить эту новость, заявляя со всех разворотов, что завидный холостяк наконец решил остепениться. Если с этой глупостью придут к Ане, то это полный крах. Она больше близко его к себе не подпустит. Напряженно поразмышляв над тем, как все можно исправить, Влад достал из кармана телефон и набрал номер своей давней подруги, известной актрисы и телеведущей Алены Воронцовой.
С Аленой они познакомились на съемках телепередачи о спорте, на которую, Влад был приглашен в качестве гостя и эксперта. После съемок программы Влад пригласил девушку в ресторан, и они долго и мило беседовали на совершенно разные интересующие ее темы, в том числе и о боксе. Ей хотелось знать, как он подбирал персонал для своей промоутерской компании, чем один удар отличатся от другого, как добился такого успеха, и еще целую кучу самых обыкновенных, любопытных несведущему в боксе человеку, вопросов. На следующий день их с Аленой фотографиями пестрили все газеты и интернет. Как человек публичный, Воронцова восприняла данное событие с долей юмора, позвонив Владу и заявив, что как порядочный мужчина, он после такого обязан на ней жениться. Посмеявшись вместе и пошутив, они сошлись на том, что Алена будет его невестой под прикрытием, на тот случай, если Владу захочется одурачить журналистов. С тех пор они часто стали перезваниваться, поздравляя друг друга с праздниками и днями рождений. И вот сейчас Вольскому было крайне необходимо сделать так, чтобы про их с Аней фотографии все забыли.
С Аленой договорились встретиться в ночном клубе. Ход конем удался, через полчаса их с Воронцовой дерганий на танцполе Влад заметил вспышки фотоаппаратов, и для красоты картинки еще и поцеловал ее в щеку, зная, что под определенным ракурсом журналюги преподнесут это совершенно в другом свете. В принципе, он не ошибся: утром, заглянув компьютер, обнаружил горячую новость - Вольский и Воронцова снова вместе.
- О, то, что надо... - удовлетворенно хмыкнул Влад, и набрал Егора, попросив, что бы тот ждал его под подъездом.
Настроение росло в арифметической прогрессии, с каждой минутой приближавшей Влада к элитному поселку, в котором жила Аня, а теперь, милостью провидения, и он сам. Он знал, что Аня бегает по утрам, и предвкушающее улыбался, представляя, что следующее утро обещало стать для нее сюрпризом. Но сюрприз поджидал самого Влада раньше, чем он мог себе представить. На въезде в поселок он заметил припаркованную у обочины серую Хонду и стоящую грустной тенью под ее открытым капотом Аню.
- Быстро тормози, - гаркнул он на Егора, нетерпеливо выглядывая в окно.
- Да чего ты так нервничаешь, шеф. Я бы и так остановился. Только козел бросает девушку на дороге в беде, - стал умничать тот, устраивая джип позади Хонды, но Влад его уже не слушал. Стремительно открыв дверь, быстрым шагом направился в сторону хрупкой фигурки, застывшей свечой на ветру.
- Что случилось? - спросил он удивленно взиравшую на него Аню.
- Что вы здесь делаете? - вопросом на вопрос ответила она.
Влад смотрел на то, как треплет ветер ее каштановые пряди, играя и кружа блестящими завитками, как быстро забилась тонкая жилка на ее шее, как широко раскрылись удивленно-огромные глаза с невероятной звездочкой в радужке, и вдруг забыл как дышать. Желание обнять ее было таким болезненным и необходимым, что это стало похоже на манию, на наваждение. Так хотелось прижать ее к себе и сказать, что он приехал за ней, к ней, ради нее, но вместо этого он глубоко вздохнул и спросил:
- Что у тебя с машиной? Не заводится?
Аня рассеяно моргнула, уставившись на него, как на чудо чудное.
- Не помню, чтобы мы переходили на «ты», - тихо обронила она.
- Потому что мы и не переходили, - Влад осторожно отодвинул ее в сторону и влез под капот. - Но теперь перешли, - все тем же спокойным тоном заявил он.
Порывшись пару минут в механике, подергав провода и не заметив никаких видимых повреждений, он выпрямился, достал из кармана платок, вытерев руки.
- Сумку свою из машины забери. Я тебя отвезу, - повернулся он к Ане.
- Я с тобой никуда не поеду, - она как-то сжалась вся, словно пружина, и попятилась назад.
- Егор, дождись эвакуатор, потом позвонишь мне, - не обращая внимания на ее протест, заявил Влад, потом, открыл дверцу Аниной машины, достал ее сумочку, чемодан с ноутбуком, перевел вопросительный взгляд на Аню. - Еще что-то забрать?
От вида растерянной Ани хотелось смеяться. Она смотрела на него, как на мухомор, внезапно очутившийся среди подберезовиков, и пока она хлопала своими огромными глазами, Влад подхватил ее под локоть и потащил к джипу.
- А как же?.. – испуганно обернувшись через плечо на свою машину, пролепетала Аня.
- Сейчас Егор позвонит одному чудо-слесарю, и завтра твоя старушка будет живее всех живых, - Влад осторожно погладил большим пальцем кожу на изгибе ее руки.
…Гладкая, нежная, как шелк… Эх… поцеловать бы…
- Почему это она старушка? – Аня замирает, обиженно хмурясь, потом выдергивает у него из рук свою сумочку и ноутбук. – Я ее два года назад купила.
- Извини, не хотел обидеть твою красавицу, - разводит руками Влад.
…Блин, неужели правда, что женщины к своим машинам как к домашним животным относятся?.. сейчас еще, чего доброго, скажет, что я ее Мусю или Дусю оскорбил до глубины души…
- Она не моя красавица, а Хонда CR-V. Пятидверный внедорожник класса «K1». Четвертое поколение модели CR-V. Автоматическая коробка передач. Полный привод. Удобная и надежная, - гневно сверкает глазами Аня, а Влад удивленно присвистывает, ошарашенный ее ответом.
- Я не спорю, что она удобная и надежная, - улыбается он. – Это двушка, а я бы купил тебе более мощную версию два и четыре.
Влад замолкает, понимая что невольно сказал лишнее. Это странно, но он почему-то подумал о покупке машины для нее как о чем-то само собой разумеющемся - как вынести мусор или сходить в магазин за продуктами.
...Обязательно куплю тебе другую… а лучше сам возить буду…
- Вот себе и покупай, - Аня негодующе поводит головой, поджав красивые губы. – А меня и эта устраивает.
…Черт… перебор… следи за тем, что ляпаешь, Вольский, а то так и проколоться недолго…
- Я не так выразился, - открыв дверь, он быстро, пока она не успела опомниться, заталкивает Аню на переднее сидение. – Посоветовал бы купить другую, - Влад наклоняется, защелкивая ремень, как бы невзначай касаясь рукой ее бедра. Аня вздрагивает, по щекам расползается яркий румянец, и тонкие кисти судорожно вцепляются в сумочку.
- Я и сама могла…зачем? – она сконфужено опускает голову, а когда Влад закрывает дверь, быстро отворачивается, словно боится столкнуться с ним взглядом.
- Тебя в офис отвезти, или ты куда-то в другое место собиралась? - Влад смотрел на ее четко проступивший на фоне окна изящный профиль и до колик в пальцах хотел провести ими по фарфоровой линии шеи, погладить вьющиеся вокруг лица завитки, потрогать мягкую, пухлую нижнюю губу.
- В офис, - Аня стала рыться в сумке, по-прежнему избегая с ним зрительного контакта. Достав телефон, она позвонила на работу, пояснив, что задерживается, и попросила подождать клиентов несколько минут.
- Чуть не забыл, - Влад одним ловким движением вытащил из ее рук телефон, быстро набрав свой номер.
-Т-т-ты что делаешь?- наконец обратила не него внимание Аня, смешно вскинув руки, чтобы отобрать трубку.
Мобильник Влада завибрировал в кармане, и он быстро вернул телефон Ане.
– Теперь у тебя есть мой номер.
- А зачем мне твой номер? – явно пребывая в шоке, потерянно поинтересовалась она.
- Во-первых, чтобы вернуть тебе твою машину, - улыбнулся Влад. – А во-вторых, чтобы забрать тебя с работы.
Мобилка выскользнула из рук Ани, мягко шлепнувшись на колени, каре-зеленые глаза, уставившись на Влада, широко распахнулись, превратившись в два бездонных сверкающих омута.
…Мать моя женщина… Все… Тону…
- Зачем меня забирать с работы? Не надо, – каким-то осипшим голосом пробормотала Аня.
- Ты же без машины. Как ты обратно ехать будешь? – Влад завел мотор и, мягко тронувшись с места, покосился на Аню.
- Меня есть кому обратно отвезти, - вдруг ответила она, а Влад еле сдержался, чтобы не ударить по тормозам со всей дури.
…Кто это тебя обратно отвозить собрался?..
- У меня есть служебная машина, - отмела она его скверные подозрения. – И спасибо за беспокойство, я дам твой телефон своему водителю, он и заберет мою машину.
…О как! Красиво отделаться от меня решила?.. Что ж ты колючая такая, Аня? Не знаю, с какого бока к тебе подойти… Ладно, не будем лететь впереди паровоза…
- Хорошо, - согласился Влад, заметив, что после этого Аня немного расслабилась и перестала нервно теребить ручки своей сумки.
Всю дорогу они ехали молча. Аня демонстративно отвернулась к окну, разглядывая проплывающий за окном пейзаж, а Влад внимательно следил за дорогой. Машин на подъезде к городу становилось все больше, а груз, который он вез, был слишком ценным, чтобы им рисковать. Остановив джип у Аниного дома моды, он хотел помочь ей выйти, но она вылетела из автомобиля с реактивной скоростью, бросив ему на прощанье:
- Спасибо. Мой водитель Николай вам перезвонит.
- Угу, перезвонит… - набирая номер своего телохранителя, задумчиво промурлыкал Влад, наблюдая, как ее фигурка скрылась в дверях здания. – Егор, ну, что там?- поинтересовался он у мгновенно ответившего друга.
- Нормально все, шеф. Катушка зажигания полетела. Ща Василий поменяет и пригоню.
- Отлично, жду в офисе, - коварно усмехнувшись, Влад подмигнул стеклянным дверям Аниного дома моды, - Вот так, Аня! А Николай твой пусть звонит. Я на незнакомые звонки не отвечаю, - потом занес Анин номер в телефонную книжку и с улыбкой подписал – незабываемая.
Егор приехал на Аниной Хонде к обеду, к тому времени неизвестный абонент наяривал Владу дважды, судя по всему, это и был пресловутый Николай.
- Я занят, Николай, - грустно вздыхал Влад, глядя на то, как загорается экран и захлебывается телефон, желая, чтобы он ответил. – Я очень, очень занят.
…А вот твоей начальнице я бы ответил… Но она ведь ни за что в жизни не позвонит… Так что, если гора не идет к Магомету, то…
Забрав у Егора ключи, Влад попросил следовать за ним на джипе до Аниного офиса. Охранник на входе, узнав знаменитого гостя, расплывшись в улыбке, попросил автограф, и Влад, пользуясь случаем, любезно поинтересовался, где можно найти Анну Ивановну. Радуясь тому, что в известности все же есть свои плюсы, он не спеша направился в указанном направлении, понимая, что любого другого человека не пустили бы и на порог без приглашения. Найдя нужную дверь, Влад стремительно открыл ее и удивленно замер, обнаружив в комнате, кроме Ани, еще пять женщин, сидящих по обе стороны длинного стола, упирающегося в Анино рабочее место. Резко вскинув голову на звук, Аня столкнулась с ним глаза в глаза и, кажется, была удивлена настолько, что даже не нашлась что сказать, просто сидела и, не мигая, смотрела на него.
Недолго думая, Влад, мило улыбнувшись дамам, поздоровался и спокойно шагнул внутрь.
- Ань, извини, я не знал, что у тебя люди. Я только ключи отдать, - он пересек комнату, сопровождаемый ошеломленными взглядами и слегка отвисшими челюстями присутствующих, подошел к Аниному столу, наклонившись к ее лицу, – машина у тебя внизу на парковке стоит, - Влад вынул из кармана ключи и протянул их растерянной Ане.
-А деньги… - начала было она.
- Николая своего предупреди, а то он мне уже весь телефон оборвал, - перебил ее Влад, быстро ретируясь. – Я тебе потом перезвоню. Дамы, всего хорошего, - обронил он на прощанье взбудораженной публике.
Она
Аня смотрела на закрывшуюся за спиной Вольского дверь и просто не могла поверить, что это происходит с ней.
Гробовую тишину, образовавшуюся после его ухода, нарушила главный бухгалтер Лида Алексеевна:
- Я сплю, или это действительно был Вольский?
Аня опустила голову, сделав вид, что просматривает бумаги, стараясь не смотреть на пять пар вытаращенных на нее глаз.
- Это действительно был Вольский, - как можно более спокойным голосом обронила Аня.
Две минуты молчания, а потом на Аню со всех сторон посыпались восхищенные возгласы и нелепые вопросы.
- Вы что, вместе?
- Где вы познакомились?
- У него уже и ключи твои?
- Аня, колись, хотим подробностей.
- Нет никаких подробностей, - Аня захлопнула папку с бумагами и забросила ключи в сумочку, при этом заметив, какими многозначительными гримасами проводили ее жест.
…Чертов Вольский, и надо же ему было припереться именно во время совещания…
- У меня сломалась машина, а он случайно… - Аня сделала сильное ударение на слове «случайно» и окинула сотрудниц долгим испытывающим взглядом, – совершенно случайно оказался рядом и предложил свою помощь. И пожалуйста, больше никаких грязных инсинуаций и глупых предположений.
- У-у-у, - разочарованно сникла Лида Алексеевна. – А я уж было порадоваться хотела, какую птицу в наши сети занесло.
- Эту птицу другой птицелов поймал, - завистливо вздохнула финансовый директор Леночка. – Они опять с Воронцовой вместе. Весь интернет их снимками пестрит.
- Везет же некоторым, - вздохнула секретарь Татьяна.
- Ну да, везет, - согласилась Лена. - И ноги от шеи, и популярность зашкаливает, да еще и «прынца» отхватила.
- Воронцова - это которая телеведущая? - Аня не поняла, зачем она об этом спросила. Светские сплетни никогда в жизни ее не интересовали. Но тот факт, что они касались Вольского, почему-то засел у нее в душе странным неприятным осадком.
- Да, та самая. Она у тебя после показа в Милане интервью брала, - напомнила Лена.
Алену Воронцову Аня помнила хорошо - яркая, роскошная блондинка модельной внешности. Ноги у нее действительно были от шеи, а цвет волос совершенно не мешал ее острому уму и прекрасному чувству юмора. Да, наверно, именно такая и подходила Вольскому. Статная, красивая, высокая, в то время как сама Аня едва до груди ему доставала.
…Да какое мне дело до того, с кем он встречается?.. Да хоть с принцессой Монако…
- Все свободны, - Ане надоело слушать дифирамбы Воронцовой, звучащие от коллег. Вольский своим появлением умудрился испортить даже совещание, но один положительный момент во всем этом все-таки был – никогда в жизни машину ей не ремонтировали так быстро. Обычно на это уходило несколько дней, плюс следом за одной поломкой выявлялась какая-то другая, как ей объясняли мастера, и приходилось ждать еще дольше. А тут… и полдня не прошло. Волшебство, да и только. Хотя, какое тут волшебство? Кто в здравом уме откажет быстро отремонтировать автомобиль двухметровому амбалу, абсолютному чемпиону мира по боксу, да еще если он очень вежливо об этом попросит? Аня вдруг улыбнулась, представив себе этого самоубийцу.
А когда, выйдя после работы, села в свою Хонду, мысленно даже поблагодарила Вольского за такую добрую услугу. Единственный вопрос, который ее тревожил – это как отдать ему деньги.
Встречаться и звонить Владу Аня не хотела. Правда, после того, как узнала, что они с Воронцовой пара, она даже немного успокоилась, слишком часто они с Вольским стали сталкиваться друг с другом, и это наводило Аню на подозрительные мысли, что все эти встречи - неслучайны. А поклонников она отшивала обычно очень быстро и резко. Только Вольский в их общую картину как-то не вписывался. Аня почему-то была уверена, что он плевал на запреты и условности, и отвязаться от него было бы не так просто.
Утро началось для Ани привычной пробежкой. Она всегда бегала далеко за поселок, по трассе, идущей вдоль густого леса. В такие минуты она отключалась от всех мыслей и проблем. Оставалась только неуемная жажда движения вперед и ощущение привычной наполненности в мышцах. Аня специально не взяла сегодня плейер. Ясным летним утром лучше любой музыки могли быть только заливистая трель соловья и птичье многоголосье, эхом доносившееся из леса. И в этой чарующей гармонии звуков природы чьи-то быстрые шаги, зазвучавшие у нее за спиной, оказались неприятной неожиданностью. В течение пяти лет, что Аня жила в поселке, еще никто и никогда не нарушал одиночества ее столь раннего маршрута. Испуганно оглянувшись, она едва не упала. Следом за ней, вставив в уши наушники и явно наслаждаясь прослушиваемым трэком, бежал Вольский, собственной персоной.
- Ты что здесь делаешь? – остановившись, Аня гневно уставилась на приблизившегося к ней мужчину.
Продолжая бег на месте, Влад вытянул один наушник и деловито заметил:
- Не разговаривай. Дыхалку собьешь.
Благополучно вернув наушник на место, он как ни в чем не бывало побежал дальше. Как зачарованная Аня зачем-то поплелась за ним следом, теряясь в догадках, что этот человек делает здесь в такую рань. Сбавив темп, Влад примерился под ее шаги и теперь бежал рядом, казалось, обращая на Аню не больше внимания, чем на окружавший их пейзаж. Но это только казалось, потому что когда Аня стала нервно коситься на него, он вдруг выдал:
- Под ноги смотри. Упадешь.
И едва Влад успел это произнести, как ее нога вывернулась, наступив на валяющийся на дороге камушек и, теряя равновесие, она стала падать. Реакция Вольского была молниеносной. Аня опомниться не успела, как оказалась подброшенной вверх его сильными руками и прижата к тяжело вздымающейся груди. Сердце замерло, гулко ударилось о ребра, а затем зашлось в бешеном ритме, трепыхаясь, словно птица, запертая в клетке.
- Я же просил тебя смотреть под ноги, - укоризненно посетовал Влад, заглядывая в ее перепуганное лицо.
Аня потеряла дар речи, тело внезапно стало слишком чувствительным, отзываясь на такое забытое ощущение близости с мужчиной. Сколько лет ее не держали на руках? Вот так – тесно прижимая к груди и согревая своим теплом. Жаркая волна поползла по всем мышцам, кровь прилила к голове, и Аня почувствовала, что начинает краснеть.
- Отпусти, - тихо произнесла она, упершись взглядом в каменный подбородок Вольского.
Повинуясь ее просьбе, он осторожно опустил Аню на землю, почему-то тревожно хмурясь. Она хотела отойти в сторону на спасительное и удобное для нее расстояние, но едва перенесла вес тела на левую ногу, резкая боль в ступне заставила громко вскрикнуть.
Стремительный рывок - и она снова оказывается в западне семижильных крепких рук Вольского. Ничего не говоря и ни о чем не спрашивая, будто так и надо, он разворачивается и несет ее в обратном направлении.
- Я сама. Не надо, - попыталась протестовать Аня.
- Аня, - тяжело вздыхает Влад. – До поселка как минимум два километра. Как ты себе это представляешь?
Аня сглотнула, это было ужасно: дойти - она точно не дойдет, а ехать два километра на руках у Вольского равносильно пытке. Молчание только усугубляло жуткие ощущения от тесной близости с его телом. Удивительно, но, несмотря на пробежку, пахло от него совершенно фантастически, и выбрит он был гладко, для такого раннего времени. Щетину у мужчин Аня не любила. Андрей всегда брился утром и вечером, специально для нее.
- Как ты здесь оказался? - закусив губу, поинтересовалась Аня.
-Так же, как и ты, - насмешливо сообщил Влад. – Прибежал во-о-он оттуда, - он кивнул головой в сторону коттеджного поселка.
- Я поняла, - недовольно фыркнула Аня. – Что ты делаешь в поселке?
- Живу, - невозмутимо ответил Вольский, продолжая шагать вперед.
Аня почему-то подумала, что хорошо, что ее в этот момент несли. Если бы стояла, то, наверно, точно грохнулась от такой новости.
- Что значит - живешь? – осипшим голосом промямлила она.
Вольский удивленно изогнул бровь, приподняв Аню повыше, так что теперь ее лицо находилось на уровне его.
– Живу - это значит купил себе здесь дом. Так что мы теперь соседи.
До Ани начало доходить, как Вольский оказался вчера на дороге возле поселка, когда у нее заглохла машина.
– Почему именно здесь?
-А почему нет? – вопросом на вопрос ответил Влад. – Или тебе можно, а мне нельзя?
- Я не это хотела сказать, - смутилась Аня и потупила взгляд. – Просто это не самый престижный район для такого человека, как ты.
…Господи, что я несу… куда это меня несет?.. да нет, это меня несут…Ужас! Меня несут!?
- Какого такого? – нахмурился Вольский.
Аня притихла и отвернулась, с деланным интересом разглядывая придорожные кусты.
- Ань, а ты-то сама почему здесь живешь? – усмехнулся Влад.
- Мы купили здесь дом до того, как я… - Аня замолчала, слова застряли в горле. Это «мы» прозвучало так, словно Андрей все еще был жив. - Я привыкла. Здесь спокойно и тихо, - обреченно опустив голову, прошептала она.
- Возможно, я тоже хочу покоя и тишины, - мягко произнес Влад. – В этом поселке, кроме тебя, никто не знаком со мной так близко, чтобы заявиться без приглашения вечером с бутылкой пива, посмотреть футбол или пригласить на барбекю в выходные.
Аня подняла на него удивленный взгляд, она сама не любила незваных гостей, и выходные любила проводить дома, вдали от шума и суеты.
- Иногда просто хочется побыть одному, - грустно улыбнулся Вольский. – Но у публичных людей это плохо получается. Не так ли?
Аня посмотрела в серые, как осеннее небо, глаза и вдруг поняла, что совершенно потерялась во времени. Забыла вообще обо всем. О манерах, о приличии, о дистанции, на которой она всегда держала посторонних людей. Она обнимала этого странного мужчину за шею и чувствовала себя так спокойно и легко, словно переложила на его плечи весь свой непосильный груз потерь. Что-то непонятное зашевелилось внутри - родное, близкое, давно утерянное и забытое, разливающееся по телу предательски расслабляющим теплом.
Он нес ее так быстро и легко, как будто она и не весила ничего. Это удивительно, но у него даже дыхание не сбилось. Зато оно сбилось у Ани, едва он, дойдя до ее ворот, тихо произнес:
- Приехали, принцесса. Открывай.
- Спасибо, я дальше сама, - Аня попыталась слезть с его рук, но он лишь крепче прижал ее к себе и как-то очень нехорошо махнул головой.
- Открывай, - спокойно и настойчиво повторил Вольский, указав взглядом на калитку.
Дрожащими руками Аня полезла в карман брюк и вытянула ключи. Пальцы почему-то не хотели слушаться, поэтому в замок она попала не с первого раза.
Влад толкнул ногой дверь и уверенным, размеренным шагом понес ее по дорожке к дому.
Поднявшись по ступенькам на крыльцо, он все тем же невозмутимым тоном заявил:
- Открывай.
…О, боже… Да что же это такое? Он меня отпустит когда-нибудь?..
А он, похоже, не собирался ее отпускать, держал осторожно, но крепко, так что не было никакой возможности вырваться из стальных цепей его рук. Судорожно глотнув воздух, Аня стала открывать замок, надеясь, что как только переступит порог, Вольский развернется и уйдет. Но избавиться от этого мужчины было не так-то просто. Едва открылась дверь, он бесцеремонно вошел в дом и, минуя холл, понес ее дальше. Аня начинала понимать, каким образом он добился такого успеха. Этот человек пер по жизни, как бульдозер, настойчиво и упорно, не сдаваясь и не отступая ни на шаг от намеченной цели. В любом другом случае она бы восхитилась такими качествами, но не в данной ситуации и не с ней. Сейчас от его напора у Ани тряслись все поджилки и отчаянно хотелось куда-то сбежать.
Пройдя в гостиную, Вольский остановился посреди комнаты, огляделся по сторонам, нашел глазами стул, а затем быстро подошел и усадил на него Аню. Она собралась уже было поблагодарить его и, наконец, спокойно вздохнуть, как вдруг он опустился перед ней на колени, захватив рукой травмированную ногу. Рефлексы сработали моментально - Аня встрепенулась, пытаясь встать.
- Сидеть, - сурово отрезал Влад, припечатав ее рукой к стулу. - Не дергайся, - широкая ладонь повелительно легла Ане в район солнечного сплетения, зафиксировав ее посадку под прямым углом.
Этот жест напрочь сбил ее дыхание. Ошалело распахнув глаза, Аня замерла и уставилась на присевшего у ее ног мужчину. Такого Вольского она, кажется, совершенно не знала. Это был другой Влад: жесткий, безапелляционный, властный, не привыкший к неподчинению. Задрав штанину у Ани на ноге, он стащил с нее кроссовок и носок, а после стал осторожно ощупывать рукой ее лодыжку.
- Здесь больно? – не поднимая головы, спросил он, перемещая пальцы вдоль косточки.
- Нет, - кажется, в этот момент она вообще ничего не чувствовала, кроме скользящих по ее коже сильных, немного шершавых мужских ладоней. Руки внезапно покрылись мурашками, ноги налились свинцом, а затем жар стал разливаться по всему телу и замер где-то внизу живота пульсирующей сферой.
…О нет… Да что же это такое?.. Пожалуйста, пожалуйста, убери от меня свои руки…
- А здесь? - пальцы Вольского продолжали неспешно исследовать ее ступню.
- Нет, - сглотнула Аня и рвано вдохнула.
- А так? – Влад одной ладонью придержал ее пятку, а другой легонько потянул за носок вверх.
-С-с-с, - Аня поморщилась, почувствовав неприятную тянущую боль.
- У тебя бинт эластичный есть? – Вольский поднялся с колен и теперь взирал на Анну с высоты своего недюжинного роста, отчего казался просто огромным. Она вдруг почувствовала себя рядом с ним ужасно слабой, маленькой и беззащитной, захотелось расплакаться.
- Нет, - опустив голову, Аня стала разглядывать свои пальцы.
Руки Влада подняли ее со стула так внезапно, что она даже не успела пикнуть.
- Где у тебя ванна? – спокойно поинтересовался он.
- За… зачем тебе? - Аня с перепуга даже заикаться начала.
- Тебе помыться разве не надо? – поинтересовался Вольский, и Аню бросило сначала в жар, потом в холод.
- Я… я это без тебя могу сделать, - ее сердце прыгало то вверх, то вниз как сумасшедшее, и в этот момент она казалась себе трусливым зайцем, за которым гнался большой серый волк.
Изумленно приподняв брови, Вольский коротко хмыкнул.
– Я вообще-то и не собирался. Тебе нельзя сейчас без фиксации на ногу становиться. Сама не дойдешь. Так где ванна?
- Там, - кивнула головой в сторону туалетной комнаты совершенно растерявшаяся Аня. Она не знала, что и думать. Вопросы и действия Влада сбивали ее с толку, рядом с ним она почему-то вдруг превратилась в абсолютную дурочку. В голове была жуткая каша. Происходящее походило на какой-то странный фантасмагорический сон. Сначала поломанная машина, потом подвернутая нога… И каждый раз, как по волшебству, рядом оказывался Вольский, настойчиво и спокойно предлагающий свою помощь. Это просто злой рок какой-то.
Влад внес ее в ванную, бережно опустив на дно душевой кабинки.
- Ты принимай душ, а я сейчас сбегаю за бинтом, потом вынесу тебя отсюда, - развернувшись, он снял с крючка на стенке полотенце и халат и повесил их на ручку кабины так, что бы Ане было удобно достать.
- А…? – она застыла, как столбик, глупо хлопая глазами и отказываясь понимать, что происходит.
- Двери я закрою и открою сам, - беззастенчиво вытянув из ее руки ключи, заявил Вольский и, плотно закрыв за собой дверь, исчез.
Аня стояла минут пятнадцать и не могла пошевелиться, потеряно глядя на то место, где только что находился этот невозможный мужчина, ворвавшийся в ее дом как вихрь, и умудрившийся еще и распоряжаться здесь как хозяин.
- Это вообще что такое было? – ошеломленно произнесла она в пустоту комнаты. Эхо отразилось от сверкающего белизной кафеля и, словно издеваясь, задало ей тот же самый вопрос. Смысл сказанных Вольским слов медленно стал доходить до Ани.
…Он что, вернуться собирается? Мамочка… ключи забрал. Не-ет, не-ет, только не это…
Аня громко и протяжно застонала, а затем стала стаскивать с себя одежду. Надо было торопиться. Этот ненормальный, кажется, действительно решил вернуться. Полбеды, что он хочет лечить ее ногу, весь ужас заключался в том, что он собирается таскать ее на своих ручищах и дальше. Еще и из ванной выносить будет. Ужас.
- Господи, Аня, да как же тебя так угораздило? – ругалась она вовсю, отчаянно смывая с волос и тела пену. Наступать на больную ногу действительно было больно, но она надеялась, что как только домоется, сможет осторожно вылезти из душа, придерживаясь за дверку. Выключив воду, она стала яростно тереть себя полотенцем. Аня спешила. Спешила и волновалась так, что у нее дрожали руки. Отбросив полотенце, она быстро надела халат и, едва успела завязать пояс, как раздался стук в дверь.
- Аня, ты готова? Можно войти? – послышался бархатный баритон Вольского.
Аня взвыла, ей показалось, что она находилась в состоянии, близком к обмороку. Стянув руками края халата на груди, она нервно выдохнула:
- Да.
На пороге, загромоздив собой все пространство комнаты, появился Влад. Невероятно. Нет, это было просто невероятно… Когда он успел? Высокий, мощный, подтянутый, с еще влажными после душа волосами, одетый в джинсы от Gucci и приталенную рубаху навыпуск от Eton, он выглядел просто сногсшибательно. Модели-мужчины от зависти сгрызли бы руки до локтей.
Аня дернула головой, пытаясь вернуть мысли в нужное русло, а когда он дотронулся до нее, чтобы поднять, по телу прошла судорожная волна. Даже сквозь махровую ткань халата она чувствовала, как перекатываются каменные мышцы на его руках и груди. Ее тряхнуло так, словно она коснулась оголенных электрических проводов. От него пахло For Him -Narciso Rodriguez. Запах мускуса и фиалки тонким шлейфом вился в воздухе, забивался в ноздри, проникал в легкие, и внутри у Ани начал разгораться пожар. Тело выкрутило в давно забытых ощущениях. Она закусила губу и закрыла глаза, стараясь унять внутреннюю дрожь и убеждая себя, что это ничего не значит, что это физиология, просто так интимно к ней уже очень давно не прикасался мужчина.
- Ты что, меня боишься? – вдруг мягко и тихо поинтересовался он.
Аня открыла глаза и столкнулась с его внимательным серым взглядом.
– Нет, я… не знаю.
- Я просто хотел помочь, - Влад усадил ее на кровать и стал напротив. – Друзья и соседи ведь должны помогать друг другу?
Это было неожиданно. Такие мысли Ане в голову не приходили. Дружить с Вольским?! Нет, у нее были друзья мужчины, но в основном это были коллеги по цеху, модельеры, дизайнеры, фотографы, стилисты. Единственным, кто выбивался из этого списка, был Али. Несмотря на то, что Аня отказала ему, со временем он стал относиться к ней как к другу, всегда приезжал на ее показы, поздравлял с праздниками и часто звонил, просто чтобы поговорить. Но это был Али, с его восточным менталитетом, королевской точностью и безупречными манерами. А Вольский в качестве друга… Это все равно, что вместо комнатной собачки завести себе льва или тигра.
- Ты разве бросила бы меня посреди дороги, если бы со мной случилась беда? – бровь Вольского выгнулась красивой дугой, и Аня поймала себя на том, что разглядывает его лицо, отмечая для себя какие длинные и густые у него ресницы, правильные черты и глубокие и топкие, как трясина, серые глаза. Соня права. Он действительно был красивым. В нем не было ничего смазливого и пошлого. Только суровая, брутальная мужская красота, вызывающая уважение и трепет.
...Господи, о чем это я?... Нет, он определенно на меня плохо действует…
- Нет, не бросила, - вздохнула Аня. Не в ее правилах было бросать людей, нуждающихся в помощи. И если быть честной перед самой собой, то подверни Вольский ногу, она, несмотря ни на что, подставила бы ему свое плечо и помогла бы дойти до дома. Крыть аргументы Влада ей было нечем.
- Вот видишь, - облегченно вдохнул он и, опустившись на колени, снова взялся за ее ногу.
В огромных ладонях Вольского Анина ступня казалась кукольно-игрушечной. Он держал ее так бережно и осторожно, словно это была не нога, а античная древнегреческая ваза, цена которой на престижных аукционах переваливала за сумму с шестью нулями. А когда стал накладывать бинт и спрашивать после каждого витка «не жмет ли?», Ане захотелось обратно вернуться в ванную и принять холодный душ. Мало того, что под халатом на ней совершенно ничего не было, и это заставляло напрягаться каждую клеточку в теле, так еще и его руки, постоянно трогающие то голень, то лодыжку, выжигали на коже огненные вензеля, посылающие мелкую дрожь по всему телу. Ощущения были ужасные. Аню бросало то в жар, то в холод и, вцепившись пальцами в покрывало на кровати, она, закусив губу, отвернулась в сторону, чтобы не видеть широкую спину склонившегося у ее ног мужчины.
- Ну вот, - закончив бинтовать ее ногу, улыбнулся Вольский. – Готово. Сейчас оденешься, я тебя отвезу в город, врачу покажу.
- Не надо меня к врачу, - наконец вздохнув, возмутилась Аня. – Я на работу опаздываю.
- Сначала к врачу. Потом на работу, – тоном, не терпящим возражений, заявил Влад. – Тебе подать какую-нибудь одежду? – поинтересовался он, повернувшись лицом к шкафу.
- Нет, - Аня взвизгнула так резко и громко, что Вольский вздрогнул и замер.
…Только этого не хватало, чтобы он мне еще и лифчик с трусами подавал…
- Выйди, мне одеться нужно, - опустив глаза в пол, пролепетала Аня.
Вольский растеряно моргнул, а затем смущено пробормотал:
- Да, конечно, извини. Позовешь, когда будешь готова. Я за дверью подожду.
Анна, прихрамывая, доковыляла до шкафа, когда Влад покинул комнату и, прислонившись лбом к холодной зеркальной поверхности, тихо простонала. А когда подняла глаза и увидела свое отражение, то почему-то не узнала саму себя. На нее смотрела какая-то другая Аня: с влажными, вьющимися в художественном беспорядке вокруг лица волосами, с разрумянившимися щеками и лихорадочно блестящими глазами.
- Что со мной? - испуганно спросила она саму себя.
Отражение не ответило, просто молча и пристально смотрело на нее из зазеркалья.
Посмотрев на себя еще несколько секунд, она тяжело выдохнула и стала искать одежду. Аня выбрала тонкие светло-кофейные льняные брюки-шаровары, которые она шила для прошлогодней коллекции весна-лето, и бежевую майку с кружевной спиной. Широкий манжет штанов почти закрывал перебинтованную ногу, оставляя видимым только краешек, заходящий на ступню. В туфли и лодочки она бы точно не влезла, поэтому, хоть Аня и считала неприличным заявляться в офис в босоножках- шлепанцах, пусть даже от Valentino, но других вариантов у нее не осталось.
Постояв в нерешительности у закрытой двери, она несколько раз поднимала и опускала руку, пытаясь ее открыть.
…Что я делаю?.. Бред какой-то. Боюсь выйти из собственной комнаты…
Наконец, собравшись духом, Аня дернула на себя ручку, и первое, во что она уткнулась взглядом, была широкая грудь Вольского.
- Молодец, что обувь на плоском ходу обула, - разглядывая ее ноги, деловито изрек он. – Можно было вообще в тапочках остаться.
- У меня сегодня пять клиентов с заказами, а я в тапочках. Ты хоть представляешь, как это будет выглядеть? Модельер в тапочках… В доме моды…
- У тебя клиенты что, не люди? – фыркнул Влад, без предупреждения подхватив ее на руки. – Никогда не болеют? Или у них никогда форс-мажоры не случаются?
- Люди, - буркнула Аня, чувствуя, что опять начинает краснеть, как девочка, от недопустимо тесной близости с телом Вольского. – Богатые и знаменитые люди. Если бы могла, я бы отменила встречи и осталась дома, но одна клиентка приехала из Греции, другая из Италии, трое остальных – наши. Если со своими я могла бы договориться, то с иностранцами, сам понимаешь, это будет выглядеть непрофессионально и бестактно.
Вольский чему-то весело ухмыльнулся и понес Анну на улицу к машине. Устроив ее на переднем сидении, он вернулся к дому, закрыл двери и ворота, а затем, отдав ключи Ане, явно довольный собой, уселся за руль.
- Ну что, соседка, поехали? – повернулся он к Ане, разглядывая ее каким-то странным взглядом, от которого у нее стали дрожать руки.
- Поехали, - опустив глаза, пробормотала она, а когда джип тронулся с места, вдруг вспомнив, спросила: - Сколько я тебе должна за ремонт машины?
- Нисколько. Рассчитаешься натур-продуктом, - на все тридцать два зуба растянулся в улыбке Влад.
- Что??? – у Ани перехватило дыхание, в горле пересохло, и мысли в голове стали путаться и метаться.
- У меня еще кухонное оборудование не привезли. Одна кофеварка в доме. Готовить не на чем, а у тебя блины фантастические. Я бы не отказался, - иронично выгнул бровь он, и Ане стало стыдно от того, что она сначала себе напридумывала. Хорошо, что Вольский в этот момент смотрел на дорогу и не видел, как она бледнеет, потом краснеет, потом опять бледнеет.
- Ладно, заходи завтра, накормлю тебя завтраком, - Аня замолчала, не веря сама себе, как могла такое сказать? Второй раз ему удавалось подловить ее на чувстве жалости и неловкости. Тогда она не могла отказать ему, потому что без спроса влезла в чужой дом, а теперь - потому что он без спроса влез в ее собственный, правда, он это сделал исключительно из благородных побуждений, спасая ее больную ногу. Не суть, что, в принципе, она подвернула ее именно из-за него. Кто теперь об этом вспомнит? Он умудрился все вывернуть так, что даже она об этом забыла.
- Я бы и от ужина не отказался, - совсем обнаглел Вольский. – Могу до завтрака не дожить, - он посмотрел на Аню, совершенно невинно похлопав глазами. Сама простота - ну просто мишка плюшевый.
- У тебя мама прекрасно готовит, - возмутилась Аня. – Почему ты к ней не поедешь?
Вольский, покривившись, расстроено сник.
– У нас ней непримиримые разногласия на эту тему.
Аня непонимающе уставилась на Влада.
– Она тебе что, есть не дает?
- Нет, она требует, чтобы я женился, и меня кормила супруга, - недовольно пробурчал он.
Аня заулыбалась, вспомнив, как бурно эту животрепещущую тему обсуждали за столом его родители.
– Так женись, кто тебе мешает?
Влад напряженно уставился вдаль, как будто гипнотизировал ускользающее полотно дороги, а потом с какой-то очень мягкой интонацией в голосе произнес:
- Может, не нашел я еще ту, что будет любить меня просто за то, что я есть.
Аня обмерла, столкнувшись с его пронзительно-спокойным серым взглядом. Он в точности повторил ее слова.
…Как такое может быть? Не могли Лера или его родители ему их передать. Нет, это исключено… Неужели он на самом деле так к этому относится?
Аня внезапно прониклась к этому невозможному человеку уважением и симпатией. Как бы предвзято она к нему не относилась, но чем ближе с ним знакомилась, тем отчетливее понимала, что у него были очень правильные человеческие принципы и четкая жизненная позиция. И даже то, что он не позволил ей тогда, в Австрии, уйти ночью в гостиницу, тоже говорило в его пользу. Чем больше она искала в нем недостатков, тем больше открывала достоинств, и тем труднее было находиться рядом с ним и игнорировать или просто делать вид, что его не замечает, как она делала это с другими.
Машина внезапно свернула в сторону с дороги, и Аня, покрутив головой, обнаружила, что Вольский решил заехать в Макдоналдс.
- Знаю, гадость, - категорично заявил он, подъезжая к окну раздачи. – Но ты не завтракала.
- Я в офисе кофе попью, - попыталась возразить Аня.
- А кофе натощак вообще вредно, - отмахнулся от нее Влад, высовываясь в окно.
Он заказал для них шримп-роллы, большие креветки в кляре и черный кофе с молоком. Отобрав у переставшей чему-либо удивляться Ани сумочку, Влад забросил ее на заднее сиденье и всунул ей в руки картонный поднос с едой.
- Кофе тут натуральный, а от креветок и ролла вреда не будет, - улыбнулся он, раскрывая ей коробки. – Соус я не заказывал. Туда точно неизвестно что мешают. Ешь.
Аня обреченно вздохнула, понимая, что спорить с ним бесполезно и, откусив кусок ролла, запила его обжигающе-горячим терпким напитком.
Спустя полчаса, Влад въехал в город, а когда остановился у здания бизнес-центра, находящегося на соседней улице с ее офисом, она настороженно заерзала на сиденье.
- Зачем ты меня сюда привез?
- Спокойно, - отстегивая ее ремень безопасности, заявил он. – Здесь находится штаб-квартира моей промоутерской компании. Хочу тебя своему врачу показать.
- Какому еще врачу? – Аня начинала нервничать, похоже, этот человек решил добить ее окончательно.
- Самому лучшему, - невозмутимо пояснил Влад, открыв двери и вытащив ее из джипа. – У меня в команде свой врач.
- Психиатр? – сердито поинтересовалась Аня.
Влад замер на секунду, удивленно нахмурившись.
– Вообще-то штатный психолог у меня тоже есть. А тебе что, надо?
Аня шумно выдохнула и, наклонив голову, стала разглядывать рубчик на своих брюках. Еще немного, и ей действительно понадобиться помощь специалиста. Этот мужчина скоро ее с ума сведет.
- Егор, дверь открой, хватит пялиться, - раздался у нее над ухом недовольный голос Вольского. Аня подняла голову и встретилась взглядом с добродушно улыбающимся здоровяком, любезно открывшим перед ними двери.
- Егор, - представился улыбчивый парень, следуя за ними по пятам. – Водитель и телохранитель вашего… - он запнулся, испуганно посмотрел на Вольского, а затем выпалил: - Соседа.
- Очень приятно, Аня.
- Для тебя - Анна Ивановна, - рявкнул Вольский, одарив смутившегося Егора взглядом, от которого Ане захотелось сделаться невидимой. – Лифт вызови.
Лифт остановился на четвертом этаже, и Аня с удивлением поняла, что штаб-квартира Вольского занимает большую половину его площади. У стеклянных дверей слева стояли два здоровенных «шкафа»-охранника, незаметно просочиться мимо которых мог попытаться только душевнобольной. При виде Влада «мебель», почтительно расшаркиваясь, открыла двери, и Аня, впервые в жизни увидела, как выглядит мир бокса изнутри.
Это мало походило на офис в привычном смысле этого слова. Справа находился высокий ринг, по которому, как танцоры на паркете, ритмично передвигались двое мужчин, методично осыпающих друг друга резкими, жесткими ударами. Вокруг ринга стояли еще несколько человек, громко выкрикивающих советы и замечания по ходу спарринга. Вдоль зеркальных стен стояли тренажеры, а к потолку были прикреплены боксерские груши. В глаза сразу бросались огромные постеры, украшавшие штаб-квартиру, на которых стоп-кадром были запечатлены моменты лучших боев Вольского. Аня поймала себя на том, что до безобразия неприлично пялится на полуголого мужчину, смотревшего на нее со всех фотографий. Это выглядело жутковато, но в то же время завораживающе красиво. Выброшенная вперед рука, состоящая из сплошных бугров мышц и сухожилий, впечатывающаяся в чью-то расплывающуюся, как желе, челюсть. Накачанное, но такое гибкое и стремительное тело, застывшее в броске, подобно гепарду, преследующему добычу. Мощная спина с четко очерченным рельефом мускулатуры. Этот мужчина был похож на самурайский меч - разящий, остро заточенный и смертельно опасный.
И - о, ужас! Аня все утро только и делает, что ездит на этом мужчине. Нет, не так. Он таскает ее на себе, как штангу или гирю, которых тут тоже имелось в достатке. От осознания, что вот эта «махина», изображенная на плакатах, сейчас держит ее на руках, внезапно стало дурно, жарко и неуютно. А через минуту стало еще хуже, потому что все находящиеся в помещении люди заметили их появление и разом уставились на Аню, скалясь в радостных улыбках.
- Сэм, прости, я знаю, что опоздал, - на чистом английском обратился Вольский к выдвинувшемуся ему навстречу чернокожему мужчине.
- Не извиняйся, - белозубо улыбнулся тот. – Женщина - это всегда уважительная причина, а тем более такая красивая.
- Это мой тренер, - пояснил Влад.
- Сэм Стюард, - представился мужчина, галантно поцеловав растерявшейся Ане руку.
- Анна Закревская.
- Аня моя соседка и друг, - неожиданно поведал Вольский, и Аня удивленно покосилась на него, мучительно вспоминая, когда это она успела записаться к нему в друзья.
- Что-то случилось? – Сэм прозорливо указал взглядом на перебинтованную ногу Ани.
- Подвернула на пробежке, - Влад покрутил головой по сторонам, словно кого-то искал. – А Аркадий Павлович уже приехал?
- Он у себя, позвать?
- Не надо, - Вольский стремительно направился в сторону широкого коридора.
- Влад, тренировка на сегодня отменяется? – бросил в его спину Сэм.
- Переносится, - не оборачиваясь, ответил Вольский. – Скажи, пусть никто не расходится.
Ане вдруг стало ужасно неловко от осознания того, что из-за нее Владу пришлось отложить все свои дела, и что столько людей вынуждены ждать его в то время, как он носится с ней будто с писаной торбой.
- Зачем ты возишься со мной? – тихо спросила она.
Влад замер, вонзившись в нее своим лучисто-серым взглядом, мягко скользнул по ее лицу, уголки губ дрогнули в теплой улыбке, и ответ Вольского совершенно обескуражил Аню:
- Кто-то же должен это делать.
Аня хотела что-то возразить, но вдруг поняла, что все слова застряли в горле и стали какими-то совершенно неважными и ненужными. Этот мужчина каждый раз совершал какие-то алогичные поступки, заставляя ее теряться и путаться в собственной, четко выстроенной линии поведения с посторонними людьми. Ну, вот зачем он это сказал? Вот так, безусловно: "кто-то должен это делать". И Вольский, не задумываясь ни на секунду, не стал спрашивать разрешения, ходить вокруг нее кругами, охать или ахать, он просто это сделал – подставил свое плечо. Простая человеческая забота. Такая подкупающе-дезориентирующая.
Сто лет до нее никому не было дела. Она, как сказочная принцесса, жила заточенной в высокой башне своего одиночества, и никто ни разу не пришел ей на помощь. Не важно, что она никому не позволяла переступать за запретную черту своей жизни, но ведь никто настойчиво и не пытался. А этот… Этот не утруждал себя демагогией вроде "позвольте вам помочь". Этот делал то, что считал нужным и правильным, не заморачиваясь извечным сомнением - а стоит ли? Могла ли она осуждать его за это? Да нет, как раз именно эти качества в мужчине она уважала больше всего – способность в трудный момент правильно оценить ситуацию, принять верное решение и переложить всю тяжесть последствий на свои плечи. Таким был ее Андрей.
- Аркадий Павлович, я вам пациентку принес, - голос Вольского выдернул Аню из навалившейся, как морок, отстраненности, а затем ее осторожно посадили на кушетку.
Врачом оказался довольно молодой мужчина, круглолицый, улыбчивый и подтянутый. Осмотрев Анину ногу, он сделал заключение, что у нее легкое растяжение. Затем достал из холодильника какую-то чудодейственную мазь собственного приготовления, подробно написал на бумажке, какие процедуры следует делать дома, посоветовал больше отдыхать и обнадежил, что через пару дней все пройдет.
- Я могу теперь, наконец, попасть на работу? - тяжело вздохнула Аня, когда Вольский выволок ее из бизнес-центра и, усадив в свою машину, завел мотор. – Или у тебя в планах опять показать меня очередному специалисту? Кому на этот раз?
Если честно, то она уже перестала чему-либо удивляться, и сопротивляться тоже. Смирилась с неизбежным. Этот человек все равно все сделает по-своему. И самое смешное, что и делает-то он все вроде правильно. Дойти до поселка с больной ногой - точно не дошла бы. Отнес. Спасибо Вольскому! До города, опять же, не доехала бы. Довез. Спасибо Вольскому! К врачу так или иначе пришлось бы записываться на прием. Осмотрели без проволочек и очереди. Спасибо Вольскому! Куда ни глянь - везде Вольский. Прямо наказание какое-то. А может, и не наказание…
Влад весело рассмеялся, глядя в хмурое, насупившееся Анино лицо.
…И смех у него тоже какой-то правильный - низкий, с хрипотцой. Как фагот. Можно слушать бесконечно. О чем это я!?
- К специалистам я тебя возить не буду, - отсмеявшись, сообщил Влад. - Палычу я доверяю. А вот домой вместо работы отвез бы, но ты меня тогда без завтрака оставишь. Я по твоему лицу вижу.
- Что ты по моему лицу видишь? – насторожилась Аня.
- Что ты прибить меня хочешь, - задорно поведал Влад.
- С чего ты взял? – желание треснуть его у Ани периодически, конечно, возникало, но почему-то так же быстро исчезало, стоило Владу широко и искренне улыбнуться.
- Я боксер, - хмыкнул Вольский, – меня регулярно хотят прибить. Я это выражение лица знаю, как никто другой. Правда, некоторые еще обещали отбить мне голову, переломать кости и сделать из меня котлету.
- Как я их понимаю, - покосилась на него Аня.
Влад застыл, на долю секунды нахмурившись, а затем стал так заразительно смеяться, что она не удержалась и стала смеяться в ответ. Их голоса переплелись, заполнив салон машины звонкой мелодией легкого веселья. На душе вдруг стало тепло и воздушно, словно ее окутал влажный морской бриз, и пенистая волна, шумно накатив, ласково пощекотала ноги. Как же давно она не смеялась вот так - беззаботно и весело.
И даже когда он выносил ее из машины и нес в помещение дома моды, она все еще улыбалась. И было плевать на летний зной, на перебинтованную ногу, на то, что утро не задалось, и на то, что все прохожие зеваки на них глазели, и на охранника, вытаращившего глаза при их появлении, и еще на кучу всяких мелочей. Здесь и сейчас - ей просто было хорошо. Легко, спокойно, безмятежно-свободно, как в детстве.
Приподнятое настроение лопнуло, как мыльный пузырь, вернувшись в неприглядную реальность, едва Влад вошел с ней на руках в ее кабинет, и сидящие по кругу коллеги не уставились на них, как на крокодилов, убежавших из зоопарка.
- Всем доброе утро! - не обращая внимания на вытянутые лица, поздоровался Вольский. – Ты помнишь, что тебе врач сказал? На ногу поменьше нагрузки, - обратился он уже к Ане, усаживая ее в кресло.
- Помню, - натянуто процедила она, отталкиваясь руками от стола и отъезжая креслом подальше от склонившегося над ней Влада.
Сплетен она не любила. На дух не переносила. А после ее эпохального появления у Вольского на руках, вместо того, что бы работать, все теперь только и будут делать, что перемывать ей кости.
- Господа, берегите свою начальницу, - весело заявил Влад, покидая помещение, и Аня уткнулась в документы, не зная, куда спрятать глаза от недоуменно-вопрошающих взглядов сотрудников.
- А-а?.. - Лена удивленно уставилась на закрывшиеся за спиной Вольского двери, так и не закрыв рот.
- Да! - Аня хлопнула со всей дури папкой с эскизами по столу. – Это был Вольский! Еще есть вопросы?
- Опять совершенно случайно? – глупо моргнув, зачем-то поинтересовалась Лида Алексеевна.
- Да! Представьте себе! Случайно! – неожиданно разозлившись, резко выпалила Аня. - И вас это не касается. Лида Алексеевна, что у нас со сметой по Нью-Йорку?
В зале образовалась натянутая тишина, потом присутствующие суетливо зашуршали бумагами, стараясь избегать смотреть на впервые за все годы, что ее знают, разгневавшуюся начальницу.
В этот самый миг открылись двери, и вошедший охранник, держащий в вытянутой руке Анину сумочку, радостно изрек:
- Владислав Викторович передал. Вы у него в машине оставили.
Аня прикрыла лицо руками, а затем бессильно уронила голову на стопку документов.
…Черт бы побрал этого Вольского. И откуда он взялся на мою голову?..
Он
Влад сел в автомобиль и впервые за все утро, наконец, облегченно выдохнул.
…Кажется, ничего не испортил… Господи, спасибо!
Расстегнув на рубахе верхние пуговицы, он откинулся на сиденье, закрыл глаза и рассмеялся, вспоминая восхитительно-сумасшедшее утро.
Так быстро он не бегал даже в юности. Да какое там в юности! С таким результатом можно было смело на чемпионат мира по легкой атлетике отправляться. Расстояние в пятьсот метров от Аниного до своего дома он пробежал за минуту семь секунд. Егор, стоявший на крыльце в тот момент, когда он влетел во двор, с перепугу облился кофе, как только увидел, что Влад на бегу стягивает с себя футболку, сбрасывает кроссовки и развязывает штаны. А уж скорости, с которой Влад мылся и одевался, позавидовали бы даже армейские салабоны. Хорошо, что хоть побрился перед пробежкой, опасаясь напугать Аню своей колючей мордой.
Отдав Егору распоряжение вызвать такси и ехать в офис, он отобрал у недовольного и бурчащего друга ключи от джипа.
- Я, вообще, телохранитель, или кто? – возмущенно пыхтел Егор, нарезая вокруг него круги. – А вдруг мое присутствие будет просто необходимо?
- Ты мне еще свечку не держал, - Влад вдруг живо представил, какими распахнуто-удивленными и огромными станут Анины глаза, если он припрется к ней с Егором. Она и от него-то шарахается, как черт от ладана. Нет, компаньоны в таком деле ему не нужны. Да и такой шанс побыть с ней наедине грех было упускать.
- Так ты к женщине? – лицо Егора растеклось счастливой медузой. – Та самая? Будущая миссис Вольская?
- Та самая, - Владу понравилась такая трактовка: миссис Вольская! Звучит. Мисисс, правда еще не знала, что она будущая Вольская, но это такая мелочь. И не такие крепости брали!
Процесс взятия крепости, правда, оказался нехилой проверкой на вшивость и выдержку. Как же сложно было быть к Ане так близко и изображать из себя пай-мальчика. Боже, да одни ее голые ноги чего стоили. А уж трогать их руками… И эта манящая ложбинка в вырезе халата, и волосы, мокрыми колечками прилипшие к щекам... До одури хотелось содрать с нее этот халат к ядреной фене и найти под ним то, что мучило его с их встречи в Австрии. Хорошо, что она выгнала его из своей комнаты, и удалось успокоиться и вернуть мысли в нужное русло. Постой он рядом с ней еще несколько минут, и всю силу его симпатии к этой женщине было бы видно невооруженным глазом. Интересно, как долго он еще сможет так выдержать, прежде чем крышу у него снесет окончательно.
С этой женщиной все было не так, как прежде. Никогда раньше не приходилось задумываться над тем, как «спустить пар». Желающих запрыгнуть к нему в койку, чтобы заполучить его в качестве трофея, было хоть отбавляй, стоило лишь пальцем поманить, но такими одноразовыми отношениями Влад всегда брезговал, предпочитая постоянных партнерш.
А что делать теперь? Вляпался по самые «не хочу». Ведь ясно же, что быстро и легко Аня его к себе не подпустит, а быть с кем-то другим он теперь просто не сможет. Сама мысль об этом вызывала чувство гадливости и омерзения. Он всегда считал, что отношения между мужчиной и женщиной должны быть не замаранными и не опошленными. Спать с одной в то время, как думаешь о другой, Влад считал изменой. Измена для него была чем-то сродни предательства, а предательства он не прощал никому, а тем более себе.
Вариантов оставалось не так много. Первый - ежедневно загонять себя до изнеможения на тренировках, и второй – старый добрый друг, ледяной душ. А если и то, и другое в совокупности, то, глядишь, петлять так можно еще очень долго.
Влад растер лицо руками и завел двигатель.
…Черт, о чем я думаю? Меня люди вот уже час, как на тренировку ждут…
На спарринге Влад оторвался по полной, гоняя пацанов из одного угла ринга в другой. Несмотря на то, что почти все его бывшие противники до шестого раунда не доживали, падая на настил в нокауте или нокдауне, он всегда рассчитывал свои силы на все двенадцать. А после сегодняшнего удавшегося, во всех смыслах этого слова, утра, энергия просто фонтанировала из него, как из разорвавшейся под давлением водопроводной трубы.
- Ты сегодня в ударе, даже усталости не чувствуется, - похвалил Сэм, когда Влад после спарринга отработал со скоростным мешком, потом с тяжелым, затем провел целый комплекс силовых упражнений, и под конец потренировался со спарринг-партнером на «лапах».
- У меня с утра кросс не задался, наверстывал упущенное, - Влад протянул тренеру руки, позволяя расшнуровать перчатки.
Сэм лукаво прищурился.
- Женщина обладает над мужчиной удивительной властью – чтобы покорить ее, зачастую приходиться выворачиваться наизнанку и лезть из шкуры вон, в то время, как ей достаточно одного взгляда, чтобы самые сильные мужи мира пали у ее ног.
- С чего это ты вдруг так заговорил? - Влад наклонил голову, пряча в углах губ улыбку.
- Ты никогда не опаздывал на тренировки раньше и никогда не приводил сюда посторонних женщин, - беззлобно заметил Сэм.
- Я бы и не привел, если бы ее врачу не надо было показать, – весело хмыкнул Влад. – Нечего, чтобы на нее все тут пялились.
Сэм громко рассмеялся.
– Я так и думал, что все очень серьезно. Любовь - это замечательно, но голову ты терять не должен. Не забывай, что у тебя в ноябре бой с Алексом Джерингсом за подтверждение титула. Он серьезный противник, и если не хочешь опозориться перед своей женщиной, отношения с ней не должны идти в ущерб твоим тренировкам.
- Я помню, - уже очень серьезно произнес Влад. – Прости, Сэм, я постараюсь больше не опаздывать. Будем считать, что сегодня у меня была уважительная причина.
Сэм хитровато выгнул бровь, буравя Влада своими бархатистыми, как темный шоколад, глазами.
-Ты же сам сказал, что женщина - это всегда уважительная причина, - широко улыбнулся Влад.
Тренер ласково потрепал его по затылку и погрозил пальцем. Влад обожал этого темнокожего мужчину. Несмотря на то, что он платил Стюарду огромные деньги, Сэм всегда строил его, как мальчишку, никогда не давая спуску. Этот удивительный человек всегда знал, когда надо сказать доброе слово, а когда и пожурить. Да и тренером он был суперпрофессиональным, после сокрушительного поражения Влад смог подняться и вернуть себе славу и имя только благодаря Сэму.
- Она не похожа на тех, что у тебя были раньше, - вдруг мягко усмехнулся Стюард.
- Она особенная, Сэм, - и хотя Влад не любил распространяться насчет своих чувств, но в данный момент очень хотел, чтобы человек, которого он бесконечно уважал, понял, что Аня не просто увлечение.
- Неповторимая? – улыбнулся Сэм.
- Незабываемая, - совершенно серьезно ответил Влад.
Влад не преувеличил ни на йоту, он действительно не мог забыть Аню, и весь день до самого вечера, ловил себя на мысли, что что бы он ни делал, куда бы ни шел, с кем ни разговаривал, ее лицо стояло у него перед глазами. Ее светлый образ рождал в душе что-то неизведанное, поднимая на свет глубинные чувства, настолько ошеломляюще-новые и неожиданные, что Влад даже пребывал в некой растерянности. За свои тридцать два с хвостиком он впервые в жизни чувствовал к женщине что-то подобное – когда до дрожжи в пальцах хотелось вытянуть из кармана телефон, набрать ее номер и услышать на том конце трубки нежный и тихий голос, обволакивающий сердце чем-то мягким и горячим, заставляющим его раз за разом пропускать удары. Стоило взглянуть на ее фото, и губы сами собой расползались в счастливой улыбке. Она поселилась в его голове, в его глазах, в его сердце, и Влад понимал, что, кажется, впервые в жизни так серьезно вляпался. Нет, это была не горячая симпатия или откровенный флирт. Это было не слепое обожание, когда видишь красивую оболочку, и она поневоле притягивает и радует глаз. И это была не обжигающая страсть, отключающая мозг и толкающая в руки безумства. Это была любовь! Та самая - о которой пишут в книжках, слагают стихи и легенды, ради которой сворачивают горы и с улыбкой идут на смерть. Эта была любовь… Наивысшая ценность, дарованная людям богом. Квинтэссенция человеческих чувств. Искренняя, трепетная, бесконечно-нежная – настоящая любовь. Когда видишь кого-то и понимаешь, что готов сидеть напротив и смотреть в его глаза до конца своих дней. И тебя не пугает ни количество морщин, которые появятся со временем на его лице, ни убеляющая виски седина, ни немощность и старость, а только разлука… И ты молишь всевышнего, чтобы она не была долгой. Чтобы когда пришел твой час покинуть этот мир, господь позволил вам уйти вместе. Неважно куда - в рай или в ад – важно, чтобы обязательно вместе, потому что вечность без любимого в раю - это и есть самый настоящий ад.
Влад, выезжая из офиса, намеренно попросил Егора сделать круг и проехать мимо Аниного дома моды. Просто хотел вернуться по той дороге, по которой еще утром ехал вместе с любимой женщиной. Он и не понял точно, зачем попросил притормозить и ехать очень медленно, наверное, у всех влюбленных слишком обостряется интуиция и появляется какое-то невероятное шестое чувство наития.
На парковке у дома моды стояло несколько автомобилей, и взгляд Влада моментально зацепился за номер Аниной служебной машины. Ее досье он изучил крайне тщательно - сама Аня ездила на Хонде, а по работе или в случае форс-мажора ее возил водитель Николай на Тойоте. И теперь эта самая Тойота стояла под окнами Аниного офиса, свидетельствуя о том, что ее упрямая хозяйка до сих пор торчала с больной ногой на работе.
- А ну, глуши мотор, - рявкнул Влад, и Егор испуганно уставился на без причины разозлившегося шефа.
- Что-то случилось?
- Случилось, - недовольно пробурчал Влад. – Давай разворачивайся и останавливайся у входа, - Влад кивнул головой в сторону двухэтажного здания с яркой неоновой вывеской – дом моды Анны Закревской.
Егор недоуменно поднял брови и, сдав назад, плавно подкатил к самому входу.
- Выходи, - Вольский отстегнул ремень безопасности и открыл двери.
- Зачем? – изумился Егор.
- Свечку будешь держать, - подавшись к нему всем корпусом, таинственно прошептал Влад.
- Чего?
- Двери поможешь открыть, когда выйду, - Влад щелкнул Егора по лбу и вылез из машины.
Егор странно посмотрел сначала на Влада, потом на надпись на фасаде дома, и вдруг расплылся в улыбке, озаренный внезапной догадкой.
– Анна Ивановна?
- Анна Ивановна, - вздохнул Влад. – Бить ее некому, а у меня рука не подымется, - шутливо посетовал он и отправился на поиски маленькой, но очень сильной женщины, с самыми красивыми на свете глазами.
Охранник радостно встретил Влада рукопожатием, как старого знакомого, и на вопрос Вольского, где сейчас Анна Ивановна, тут же во всех подробностях рассказал, что она готовится к новому показу, и сейчас на втором этаже у нее какие-то там просмотры.
Влад поднялся по лестнице и, сориентировавшись на звук, повернул направо. Двери одной из комнат были раскрыты настежь, и яркая полоса света, прорывающаяся оттуда, словно вежливо приглашала Влада войти. Он остановился на пороге и удивленно уставился на большой хаос на отдельно взятой маленькой территории. Повсюду стояли стойки с одеждой, к которой были прикреплены какие-то разноцветные бумажки с надписями и фотографиями. На полу, по кругу, были расставлены раскрытые коробки с обувью, а столы завалены цветастыми шарфами, поясами и тоннами бижутерии.
В центре всего этого безумия стояли Аня и еще две женщины, и очень сосредоточенно разглядывали стоящую перед ними модель, одетую в роскошное, цвета морской волны, платье.
- Думаю, к нему подойдут босоножки под номером восемь, - сказала одна из дам.
Аня задумчиво уставилась куда-то в пол, а потом упрямо качнула головой.
- Нет, Оля, дай ей номер двенадцать.
- Да, по-моему, это то, что надо, - высказала свое мнение вторая женщина, когда перед моделью поставили босоножки на несколько тонов темнее платья. – И с той шалью, что вы, Анна Ивановна, предлагали вначале.
Аня придирчиво склонила голову набок, а затем осторожно переместила корпус тела влево, и Влад заметил, что она стоит практически на одной ноге.
- А по-моему, это форменное безобразие! - не выдержал он, и преодолев в два шага разделявшее их с Аней расстояние, легко подхватил ее на руки.
- Ты!? – Аня уставилась на него своими огромными сияющими глазами, и Влад сглотнул и с силой сцепил зубы, подавляя в себе дерзкое желание наклониться и поцеловать ее при всех.
- У тебя совесть есть, Анна Ивановна? – голос Вольского повис большим знаком вопроса во внезапно возникшей абсолютной тишине. – Ты на часы смотрела?
Аня повернула голову к циферблату на стене, потом, удивленно моргнув, растерянно взглянула в глаза Влада.
- Полвосьмого. А что?
Веера черных ресниц легко вспорхнули, и Владу показалось, что время стало вязко замедлять свой бег, замыкая их с Аней в круг остановившегося мгновения. Размылись очертания комнаты, истаяли силуэты и лица, звуки уплыли куда-то в потустороннюю темноту, и в ярком свете внезапно включившегося софита остались только мужчина и женщина, только звук двух неровно бьющихся сердец, и только два до обнаженности открытых взгляда, тонкой невидимой нитью цепляющихся друг за друга.
…А что!? Глупая, и ты спрашиваешь «А что?»... Люблю тебя. Вот что… Черт, и все-таки как же хочется тебя поцеловать...
Резкий, эхом разнесшийся по комнате грохот чего-то падающего на пол, и все… призрачная ниточка рвется, разбивается вдребезги хрупкая установившаяся связь.
- Ты что здесь делаешь? - в каре-зеленых глазах испуганно расширяется зрачок, истерично бьется синяя жилка на нежной шее, мягкое и податливое тело в его руках становится задеревеневшим и чужим, а гибкие руки упрямо упираются в грудь.
- Мимо проезжал, - Влад прочистил горло, стараясь говорить как можно легче и непринуждённей. – Машину твою увидел и понял, что кто-то совершенно игнорирует рекомендации врача.
- Я мазала ногу мазью час назад, - возразила Аня. – Пусти.
- Еще чего! - Влад крепче сжал вырывающуюся из его рук женщину. – Тебе что Палыч сказал?
Аня зло изогнула бровь и сердито пропыхтела:
– У меня работы много.
- Не съезжай с темы, - надавил на нее Влад, совершенно игнорируя тот факт, что все находящиеся в комнате люди, затаив дыхание, наблюдают за их с Аней диалогом. – Тебе сказали не делать на ногу нагрузок и больше отдыхать. Ты что творишь? Ты давно должна была быть дома и лежать в кровати.
- Прекрати сейчас же меня воспитывать, - зашипела в его подбородок Аня. – И отпусти меня немедленно. На нас все смотрят!
- А пусть смотрят, - нарочито громко произнес Вольский. – Может, станет стыдно, что ни у кого из них ума не хватило предложить больной женщине стул.
Парень, стоявший у стойки с одеждой, моментально вытащил оттуда табуретку и заискивающе выдвинул ее вперед.
- Поздно, - рявкнул на него Вольский. – Хороша ложка к обеду.
Аня вздрогнула, потом обвела ошалелым взглядом притихших и повинно опустивших головы сотрудников, и вдруг шепотом спросила:
- Вольский, ты сдурел?! Ты мне что тут устроил? Ты мне всех работников перепугал!
Влад смотрел, как сердито шевелятся ее губы и хмурятся брови, и хотел смеяться. Сжать ее крепко-крепко, а потом смеяться громко и свободно, чувствуя каждой клеткой теплоту ее легкого, как пушинка, тела. То, как она сейчас с ним говорила, было похоже на семейную ссору. Таким тоном мама частенько «строила» отца.
- Нормальный разбор полетов, это они меня еще в гневе не видели, - Влад радостно улыбнулся мгновенно стушевавшейся Ане, - Значит, так! Вашу начальницу я забираю! У нее постельный режим, – громким командным голосом сообщил Влад, - А вы тут закругляйтесь и порядок наведите.
Аня резко поперхнулась, покраснела и стала кашлять.
- Куда ты меня тащишь? - только и смогла произнести она, когда Влад развернулся как ни в чем не бывало, вынес ее из комнаты и стал спускаться по ступенькам вниз.
- Ты мне, между прочим, завтрак обещала, - бессовестно пропустил он мимо ушей ее вопрос.
- Так ужин уже! - опешила Аня.
- Правильно, уже ужин, а я еще не завтракал, - нагло заявил Влад, направляясь к выходу.
Аня от возмущения стала хлопать губами, как рыба выброшенная на лед.
- Я тебя, кстати, на завтра приглашала. И вообще, я уже сильно жалею, что согласилась на эту глупость.
Влад притормозил и, отчаянно пытаясь сохранять серьезное лицо, спросил:
- Почему?
- Потому что ты ешь, как слон, ведешь себя, как слон, и сам… как солон! – не задумываясь, выпалила Аня.
Охранник испуганно вздрогнул, когда фойе первого этажа огласилось гомерическим хохотом Вольского. Влад смеялся и не мог остановиться. Если бы Аня только могла видеть себя со стороны. Какое смешное у нее было лицо. А этот тон вредной училки… Как же она нравилась ему такая – живая, взъерошенная, возмущенная, настоящая.
-Значит, я слон? – весело подытожил он.
На щеках Ани вспыхнул смущенный румянец.
- Я не сказала «слон», я сказала «как слон».
- По-моему, это одно и тоже, - все еще посмеивался Влад. – Слон, кстати, очень любит апельсинку.
- Что? – Анна недоуменно хлопнула ресницами-крыльями.
- Ничего, - лаская ее лицо взглядом, улыбнулся Вольский. – Так… Лерку вспомнил, не обращай внимания.
…Эх, съел бы я тебя, апельсинка… со шкуркой вместе.
Влад вынес Аню на улицу, и она, заметив припаркованный у входа джип и Егора, услужливо открывшего двери, тут же стала возмущаться:
- У меня своя машина есть. Меня, вон, Николай ждет, - она кивнула головой в сторону курившего возле Тойоты водителя. - Я с тобой не поеду.
- Ань, тебе человека не жалко? – Влад остановился, с укоризной заглянув в ее лицо. – Мало того, что он ждал тебя до восьми вечера, теперь ты хочешь, чтобы он ехал за город – это минут тридцать минимум, а потом по темноте возвращался обратно. Тебе в голову не приходило, что его семья дома ждет? – Аня пристыжено опустила глаза и нервно закусила губу, - А мне с тобой все равно по пути, - железно аргументировал Влад.
- Ладно, - она так тяжело вздохнула, что Вольскому опять захотелось смеяться.
…Что, загнал я тебя в угол, Аня? Это я очень хорошо умею делать, то ли еще будет.
- Николай, вы можете ехать домой, - обратилась Аня к водителю. – Меня отвезут.
Мужчина благодарно кивнул и спросил, во сколько за ней заехать утром.
Аня не успела и рта открыть, как Вольский ответил вместо нее:
- И утром тоже не надо никуда ехать, Николай. Я привезу ее на работу.
Мужчина понимающе улыбнулся Владу, и Аня вспыхнула, как свечка.
- Ты что тут раскомандовался? Что ты себе позволяешь? А ну, поставь меня сейчас же!
- Ань, зачем человека туда-сюда гонять? Мы все равно завтракать будем вместе, - добил ее своей невозмутимостью Влад.
Николай перевел взгляд с улыбающегося Вольского на медленно звереющую начальницу и, втянув шею в плечи, стал быстро прощаться и ретироваться.
- Ты! – голос Ани прозвучал, как выстрел. – Ты… - ее даже трясти стало от негодования.
…Все! Расстреляла. Черт, Вольский, кажется, ты перегнул палку.
- Что я? – Влад мгновенно включил полного идиота, крепче сжав вырывающуюся и сопящую Аню. – Ты же сама сказала, что пригласила меня на завтрак.
- Ты что, не понимаешь, что он подумает??? – Аня кричала на него, и в этот момент была совершенно не похожа на ту собранную сконцентрированную женщину, привыкшую держать все свои эмоции под контролем.
- А что он подумает? – изобразив на лице полное недоумение, поинтересовался Влад.
Аня стала красной, как вареный рак.
– Ты издеваешься? – не желая озвучивать неприглядную подоплеку его слов, спросила она.
- Почему издеваюсь? – спросил Влад со всей серьезностью, на какую был способен. – Объясни мне, что плохого в том, что двое взрослых людей вместе позавтракают.
- Ничего, - раздраженно рявкнула Аня.
- Вот и я думаю – ничего, - Влад, недоуменно пожав плечами, двинулся к машине.
- Не бережете вы себя, Анна Ивановна, - жалостливо потянул Егор, когда Вольский усадил ее на заднее сиденье.
- Вы что, сговорились? – тонкие брови сердито взлетели вверх, и Влад решил, что, пожалуй, не стоит садиться с ней рядом, как он хотел сразу, пусть остынет.
- Егор, достань подушку из багажника, - деловито бросил он другу.
- Зачем? - Аня подозрительно сузила глаза и сложила на груди руки.
- Ноги положи на сиденье, а подушку под спину, - Влад протянул ей подушку. – Помочь?
- Нет, - злющая Аня, как краб, отползла к противоположной двери, вызвав у него сдержанную улыбку.
- А ты ничего не забыла? – глядя на то, как она вымещает гнев на подушке, выбивая ее кулаком, поинтересовался Влад.
- Забыла, - буркнула себе под нос Аня. – Забыла, что такое покой. Теперь он мне только снится.
- Сумочка твоя где?
Аня испуганно вскинула голову и растеряно захлопала глазами.
- Там осталась.
- Егор, сбегай, попроси охранника, пусть принесет, - бросил через плечо Влад. – Похоже, у тебя вошло в привычку где-нибудь забывать свою сумку, - улыбнулся он, когда Егор скрылся за дверью. – Чтобы ты без меня делала?
Аня возмущенно выдохнула:
– Что бы я без тебя делала?! А ничего, что я из-за тебя ее забыла? И весь день из-за тебя с ног на голову. Объясни мне, чего ты ко мне привязался?
- Прости, - Влад засунул руки в карманы, перестав улыбаться. – Я просто не знаю, как загладить свою вину.
- Какую? - Аня от неожиданности растеряла весь свой боевой запал.
- Ты ведь из-за меня ногу подвернула, - Влад на секунду опустил голову, потом поднял и в упор посмотрел на Аню. – Я не уважаю людей, которые не способны признавать ошибки и нести ответственность за свои поступки. Ты считаешь, что я, как законченный эгоист, должен был закрыть глаза на то, что произошло, и сказать себе: «Это не мое дело»? Мужчина, бросающий женщину в беде, вообще не достоин называться мужчиной – это особь в штанах! Неужели ты думаешь, что я такой?
Аня молчала, только смотрела на него пристально, долго, задумчиво, слегка нахмурившись, словно видела впервые. Владу показалось, что в этот миг она увидела в нем не внешний раздражитель – назойливого, доставучего соседа, а мужчину – такого, каким он был на самом деле.
- Нет, я думаю, ты не такой, - тихо вздохнув, произнесла Аня. – Не стоит так переживать. Я сама виновата. Надо было под ноги смотреть. Спасибо за помощь, - робкая улыбка прорезала ее сомкнутые губы, и мир вокруг померк. Дух захватило, как от высоты. Влад завис. Восхищенно следил за тем, как меняется лицо любимой женщины - искрящийся свет загорается в глазах, тонкие солнечные лучики появляются в их уголках… Она улыбалась. Искренне. Тепло. Ему. И это было так… Словно звонкоголосая, растрепанная весна ворвалась в душу, напоила допьяна и устроила там разудалую пляску.
- Вот, держите вашу сумочку, - голос вернувшегося Егора выдернул Влада из ступора.
Он молча сел на переднее сиденье, пытаясь собраться с мыслями. Сэм был прав, одного ее взгляда было достаточно, чтобы все вокруг вдруг стало бледным, мелким и неважным. Ее улыбка плавила острые углы, заполняла собой кривые трещины, согревала теплом его сердце.
Когда Егор завел машину, Влад оглянулся назад и, заметив, что Аня морщится, вытягивая больную ногу, осторожно спросил:
- Болит?
- Нет, все хорошо, что ты, - ее мягкий, тихий голос как будто просил прощения за суету вокруг ее скромной персоны и заботу о ней.
- Врешь ведь, - тепло усмехнулся Влад. – Знаю, что болит.
Аня скромно опустила глаза и снова улыбнулась.
Всю дорогу они ехали не разговаривая. Влад боялся разрушить тот хрупкий, переброшенный мостик взаимопонимания, возникший так неожиданно, да и просто хотел дать Ане возможность отдохнуть и расслабиться. Машина остановилась у ворот ее коттеджа, и Вольский, собираясь выходить, обратился к Егору:
- Не жди меня, езжай домой, я пешком дойду.
- Я в магазин заеду. Пожрать нам куплю, - бросил ему Егор.
- У вас же кухонного оборудования нет, - вдруг встрепенулась Аня. – На чем же вы готовить будете?
- Да мы всухомятку что-нибудь поедим, - добродушно признался Егор.
Аня посмотрела сначала на Егора, потом на Влада, а потом, глубоко вздохнув, взялась за сумочку.
- Ладно, спасители, пойдем, я вас ужином накормлю.
Влад сурово глянул на воспрянувшего духом Егора, явно намылившегося в гости к Ане.
- Обойдемся, - тебе отдыхать нужно. – Егор, дуй в магазин.
- Значит, моего водителя ты жалеешь, - уставившись на Влада своими огромными глазищами, поинтересовалась Аня. - А своего можно держать голодным. Какой-то ты непоследовательно добрый, Вольский. Выходите, Егор, - она протянула ему ключи от своего дома. – Длинный желтый ключ - от ворот, а два серебряных - от дома. А ты, если хочешь, можешь ехать домой и есть всухомятку, - она, задрав нос, зыркнула на Влада и демонстративно дернула ручку дверцы.
Влад одарил убийственным взглядом пожимающего плечами телохранителя.
– Иди уже, открывай. Голодающий, - мрачно изрек он, покидая салон машины. Влад злился, он увез Аню с работы, чтобы она, наконец, отдохнула, а вместо этого, из-за длинного языка Егора, будет торчать на кухне, стараясь накормить двух здоровенных лбов.
Аня попыталась протестовать, когда он снова подхватил ее на руки, едва она спустила ноги на землю.
- Хватит меня таскать на себе. Я в состоянии сама дойти. Тут близко.
- Находилась уже, - недовольно буркнул Влад. – Или несу, или он сейчас поедет вместе со мной домой и будет давиться бутербродами, - предупредил он, кивнув в сторону открывавшего калитку Егора.
- Шантажист, - гибкие дуги бровей возмущенно взметнулись вверх. Глубокий вздох, и напряженное женское тело обреченно обмякло в руках Влада.
- Так-то лучше, - хмыкнул он, занося Аню во двор. – И готовим мы сами, это не обсуждается. А ты будешь сидеть и раздавать указания.
- Соглашайтесь, - подключился Егор. – Представляете, вот спросит у вас кто-нибудь: «А ты бой Вольского с Джерингсом видела?», а вы ему ответите: «А зачем на него смотреть? Чистил ваш Вольский как-то картошку у меня на кухне…»
Влад хотел шикнуть на Егора, чтобы помалкивал, но Аня вдруг рассмеялась и весело заявила:
- А пожалуй, так и скажу – мыл ваш Вольский как-то у меня сковородки… Ну, так себе, ничего особенного.
Влад пропустил мимо ушей, что он, оказывается, ничего особенного. Он не обиделся. Он не мог отвести взгляда от смеющегося Аниного лица.
…Боже, какая же она красивая, когда смеется. Обалдеть, да она подшучивает надо мной! Вау! Прогресс!
Аня, едва вошли в дом, стала давать распоряжения Егору, где включить свет, как пройти на кухню, а Влад с улыбкой нес ее следом, радуясь возможности наблюдать за удивительным преображением женщины. Ее словно подменили: она смеялась над шутками Егора и совершенно не была похожа на ту скованную и немногословную Аню, с которой ему приходилось контролировать каждый жест и сделанный шаг.
- Анна Ивановна, приказывайте, - Егор, дурачась, приложил руку козырьком к пустой голове. – Готов приступить к наряду по кухне.
- Вы служили в армии? - Аня открыла холодильник и стала доставать оттуда продукты, всовывая их Егору в руки.
- Обижаете. Я бывший военный. Морпех.
Аня застыла с пакетом молока, покосилась на Вольского и удивленно спросила у Егора:
- А почему вы у него водителем работаете?
- Я не водитель, - страшным шепотом поведал Егор. – Я его телохранитель.
- Да-а? – Вольский поймал на себе долгий оценивающий Анин взгляд, она прошлась им вскользь по его фигуре с ног до головы, потом возмущенно произнесла: – По-моему, он больше вам в телохранители подходит.
Егор, состроив довольную мину, подмигнул Владу.
– А что, старик! Вот попрут тебя из бокса, пожалуй, возьму тебя к себе телохранителем на полставки. Пойдешь?
- А почему на полставки? – обиделся Влад.
- А на остальные полставки будешь у меня сковородки мыть, - стал громко смеяться Егор.
- Ты, кажется, хотел, чтобы я посудомоечную машину в дом купил? – Влад взял в руки чайник и стал набирать воду.
- Бошевскую! Я же тебе показывал, - воодушевился Егор.
- Я передумал, - осадил его Влад, подмигнув с интересом следящей за их разговором Ане. – Будешь у меня по совместительству посудомойкой работать.
- Злой ты, - добродушно фыркнул Егор. – Уйду я от тебя. Вон, к Анне Ивановне уйду. Вам не нужен водитель, телохранитель, посудомойка, и просто красивый мужчина в одном лице? – пристал он к улыбающейся Ане.
- Мне нужен миксер, - она протянула ему миску с венчиком. – Будете взбивать яйца, Егор.
- Миксер как-то не солидно звучит, - разбивая скорлупу, посетовал Егор. – А давайте, я лучше буду кухонным комбайном!
Аня заливисто рассмеялась и, досыпав в миску Егора соли и сахара, согласилась:
– Давайте.
Влад подошел к Ане вплотную и, глядя в ее смеющиеся глаза, тихо спросил,- А я что буду делать я?
Она секунду помолчала, а затем, поджав губы, неожиданно заявила:
- А ты будешь главный по сковородкам.
Егор прыснул со смеху и очень энергично заработал венчиком.
- Издеваешься? – вздохнул Влад.
- Ну, ты же сам блины просил? – мягко улыбнулась она. – Вот и будешь жарить, – Аня открыла шкаф и поставила на плиту две сковородки. - Научишься готовить, и тогда тебе не придется жениться ради того, чтобы не умереть с голоду.
- Да? – Влад озадаченно почесал затылок. – Я как-то не рассматривал этот вопрос с такого ракурса. А хорошая идея!
- Вот подождите, узнает его мама, на что вы его подбиваете, и будет вам то, что Содом не делал с Гоморрой, - хмыкнул Егор.
- Елена Сергеевна - добрейшая женщина, - Аня искренне и открыто посмотрела на Влада. - Думаю, что она только спасибо скажет, если узнает, что ее сын умеет готовить.
- Угу, - сыронизировал Егор. – Она вам скажет, что теперь вы, как порядочная женщина, обязаны на нем жениться.
- Замуж выйти, - поправил его Влад, не отводя взгляда от порозовевшего Аниного лица. Она тут же развернулась и стала суетливо доставать муку, потом черпак, при этом стараясь не смотреть в сторону Влада.
…А что это ты так засмущалась, Аня? Знать бы, что там за мысли сейчас в твоей прекрасной головке.
- Ну вот, теперь можно жарить блины, - по-прежнему не поднимая на Влада глаз, сообщила Аня, закончив колотить тесто.
Влад схватил черпак и отнял у нее миску. Намеренно зачерпнув полный половник, он собрался вылить его на сковородку.
- Ты что, это много, - тут же схватила его за руку Аня.
Влад вылил обратно совсем чуть-чуть и спокойно поинтересовался:
- Так нормально?
- Еще, - скомандовала Аня.
Влад специально цедил по чайной ложке, пока она не выдержала и, обхватив ладонью его ладонь, не стала корректировать его действия. Он боялся пошевелиться или неосторожно повернуться, настолько приятным было ощущение от прикосновения ее прохладных пальцев. Она стояла так восхитительно близко. Увлеченная процессом, она не замечала, что тесно прижимается к нему бедром, а голым плечом упирается в его руку. Влад осторожно повернул голову и едва не уронил сковородку. С высоты его роста открывалось фантастическое зрелище на соблазнительно лежащие в вырезе майки полушария груди.
…Блин. Блин. Блин. Не смотри туда, Вольский. Не смотри.
- Что ты делаешь? – возмутилась Аня, снова хватая его за руку. – Тесто надо распределять равномерно, иначе у тебя блин выйдет кособокий, - она стала вращать кисть Влада, и он едва не взвыл, когда она прижалась грудью к его руке.
…Твою мать… Аня, ты что творишь? Я же не железный.
- Аня, - Влад сглотнул и, не мигая, уставился на сковородку. – У тебя воды холодной нет? Жарко у тебя тут.
- В холодильнике на дверке возьми, - она поддела деревянной лопаткой краешек блина и, сложив его вчетверо, выложила на тарелку. – Егор, включите кондиционер, - бросила она, не оборачиваясь.
Влад достал из холодильника воду, затем схватил с полки пульт и, нажав на кнопку, стал напротив кондиционера, подставляя лицо холодному потоку воздуха. Егор, сидевший за столом, недоуменно кивнул ему головой, явно не понимая, что происходит.
- Да вроде не жарко. Ты чего? - поинтересовался он, и у Влада возникло стойкое желание долбануть друга по башке бутылкой с водой.
- А вы постойте у огня, Егор, - все так же, не отрываясь от сковородок, мелодично возразила Аня, - и вам жарко станет.
Егор поднялся, собираясь занять место Влада у плиты, но он резко ткнул его рукой в грудь, сердито зашипев:
- Куда? Иди посуду мой.
…Не хватало, чтобы еще ты на нее смотрел.
Егор удивленно округлил глаза, но, очевидно, заметив, каким свирепым у шефа стало лицо, молча пошел к рукомойнику.
Влад повернулся и почувствовал себя маньяком. Он смотрел на грациозные плечи, тонкую спину, нежный затылок, волосы, сколотые заколкой-крабом на макушке, и представлял, что подходит, прижимается к ней сзади, проводит носом по пушистым колечкам, выбившимся из прически, скользит губами по гибкой шее, целует выступающий бугорок позвонка и вдыхает пьянящий запах женщины. А еще… в руках покалывало от желания проложить ладонями дорожку вдоль ее тела, почувствовав пальцами плавную округлость груди, женственный изгиб бедра, текучую пластичность линий.
В голове гулко зашумела пульсирующая толчками кровь, во рту мгновенно пересохло, а в паху стало болезненно тесно.
…Все! Поплыл. Какой, нафиг, завтрак и ужин, если ты на меня так действуешь?
Резко отодвинув Аню в сторону, Влад вплотную подвинулся к плите.
- Сядь, отдыхай, дальше я сам, - не поднимая на Аню глаз, напряженно буркнул он. Сердце выбивало сбивчивый ритм, и Влад молил бога, лишь бы она не поняла, что с ним происходит и насколько он возбужден.
- Я просто постою рядом, чтобы ты ничего не сжег, - мягко возразила Аня.
- Или ты сядешь, или мы с Егором сейчас уйдем! – Влад налил на сковородку тесто и изо всех сил сосредоточился на процессе его равномерного распределения.
Аня что-то обиженно пискнула, но закончивший мыть посуду Егор заботливо подставил ей стул и стал рядом с Владом.
- Не беспокойтесь, Анна Ивановна, мы не такие безрукие, как вам кажется.
Смешки и веселая болтовня Егора отвлекли Вольского от крамольных мыслей, а спустя несколько минут он успокоился и бросил робкий взгляд через плечо на притихшую Аню. Она расставляла на столе тарелки, потом, достав из шкафчика варенье, стала наливать его в стеклянную вазочку.
- Ты сядешь когда-нибудь? – сердито возмутился Влад, когда она, прихрамывая, поплелась к холодильнику.
- Я только сметану возьму, - Аня испугано застыла на полпути, прижав к груди тонкие ладони.
Отчего-то в этот момент, с ее невероятными наивно-детскими глазами, она показалась Владу такой потерянной и беззащитной, что у него ком подступил к горлу и возникло отчаянное желание обнять ее и ласково погладить по искристо поблескивающим в свете электрической лампы волосам.
- Я сам возьму, - сипло выдохнул Влад. – Ты совсем не даешь ноге отдохнуть. Хочешь, чтобы меня совесть окончательно замучила?
Аня слабо улыбнувшись, повинно опустила голову и, вернувшись к столу, села на стул, целомудренно сложив на коленках руки.
…Как девочка ... Такая нежная. Такая ранимая. Аня… Анечка.
Влад выложил последний блин на тарелку и под громки фанфары, выдаваемые Егором, поставил перед Аней горячую румяную горку.
- Ну как? Пойдет?
Она совершенно фантастически улыбнулась ему и, сняв сверху слегка кривоватый блин, откусила от него кусок.
- По-моему, невероятно вкусно. Поздравляю.
От нее шли такие яркие и теплые эманации, что Владу вдруг стало нестерпимо жаль утраченного времени. Невыносимо обидно, что он не встретил ее раньше, такую чистую, светлую, удивительную. Как же несправедливо, что на долю слабой и хрупкой женщины выпало столько горя. Как больно видеть в ее лучистом каре-зеленом взгляде затаившуюся печаль и тоску, и как же хочется слышать ее счастливый голос и серебристый смех, откликающиеся в душе светлой музыкой. И в этот миг он понял, что готов совершить невозможное: вытянуть из себя все жилы, вывернуться наизнанку и завязаться узлом, лишь бы всю оставшуюся жизнь быть с ней рядом. Сделать так, чтобы оттуда, из самой глубины ее любимых глаз, шел тот мягкий и умиротворяющий свет, способный своим теплом растопить все арктические ледники.
Как жаль, что все так не просто, и нельзя, забив на условности, сделать то, что так отчаянно хочется. А он хотел так много. Все и сразу. Хотел послать Егора… Далеко послать. Чтобы не скоро вернулся. А затем отнести Аню наверх, уложить на кровать рядом с собой, обнять крепко, бережно и, пока она не уснет у него на плече, неслышно перебирать шелковые прядки ее волос, любуясь каждой черточкой ее родного лица.
Все будет. У них все это обязательно будет. И рассветы, и дни, и ночи, наполненные смехом, счастьем, теплом. И блины эти… будь они неладны, он обязательно научится готовить, и кормить ее будет, как маленькую… усадив на колени, целуя испачканные губы, и… будет заниматься с ней любовью. Жадно. До одури. С нахрапом. А потом еще и еще – неторопливо, мучительно-медленно. До самоистязания. До ломок. Смакуя и растягивая кайф, выцеловывая каждый миллиметр ее нежного тела.
Еда таяла так несправедливо быстро, несоизмеримо быстро в сравнении с тем временем, что было потрачено на ее приготовление, и Владу хотелось прибить Егора, пожиравшего блины со скоростью звука. Так хорошо было сидеть рядом с Аней на кухне, наблюдать за тем, как она улыбается, подпирая голову ладошками. Она оживала. Оттаивала. И так страшно было сделать неосторожный вздох, неловкий жест, чтобы не напугать ее и она снова не отгородилась от него ледяной стеной.
- Ты почему не ешь? – Влад наступил под столом Егору на ногу и подвинул блюдо с блинами ближе к Ане.
- Я уже наелась, - слабо пожала плечами она, отодвигая тарелку Егору.
- Ты всего две штуки съела, - настойчиво возвращая блины обратно, возмутился Влад.
Аня удивленно подняла на него глаза.
– Ты что, считал?
- Так и скажи, что невкусные получились, - красиво ушел от ответа на вопрос Влад.
- Что ты! Очень вкусные. Я просто не ем на ночь, - Аня покаянно улыбнулась сначала подозрительно уставившемуся на нее Владу, а потом переставшему, наконец, жевать Егору.
- Ладно, не надо щадить наше самолюбие, - подыграл он Вольскому. – Нам-то все равно, что есть, а вам, наверно, точно не понравились.
- Да что вы выдумываете! – Аня возмущенно схватила с тарелки блинчик и, макнув его в сметану, стала ожесточенно жевать. – Очень вкусные получились. И вообще, тесто, между прочим, я делала, а в блинах самое главное - это пропорции.
- Да-а? – переглянувшись, одновременно протянули мужчины.
- А я думал, главное - чтобы не подгорели, - подмигнув Егору, сообщил Влад.
- Нет, ну, и это тоже важно, - Аня отодвинула от себя тарелку подальше.
- Значит, пригорели, раз не ешь, - снова поставив перед ней тарелку, огорчительно вздохнул Влад.
Аня, похоже, разозлилась – резко вытянув еще один блин, она скрутила его в трубочку.
- Ем! Видите? – она яростно откусывала кусок за куском. – Отличные блины! Совсем не подгоревшие.
- Правда? - улыбнулся Влад, наблюдая за тем, как Аня сердито поглощает результат их совместного труда. – Вот прям от сердца отлегло. А то я думал, как в пословице – первые блины комом.
- Все, я наелась, - взмолилась она, глядя на Влада. – Я больше не могу. Честно.
… Вот и хорошо, что наелась, птичка-невеличка. Клюешь, как воробышек.
С чистым сердцем и спокойной душой Влад подтянул тарелку к себе и, на глазах у опешившего от такой наглости Егора, стал методично уничтожать все, что наготовил. За последний блин они едва не подрались.
- Я вам на завтрак сделаю с мясом, - рассмеялась Аня, когда они, тяжело вздохнув, посмотрели на опустевшее блюдо.
- Аня, какой завтрак? – Влад собрав со стола пустую посуду, честно отправился ее мыть. – Я пошутил. Не хватало, чтобы ты еще вставала ни свет ни заря и готовила. Выспись хорошенько. А я утром заеду заберу тебя, и на работу отвезу.
- Но я же обещала?
Влад обернулся, и ему на миг показалось, что Аня чем-то расстроилась. Улыбка исчезла с ее лица, и глаза словно потухли, и теперь смотрели на него немного отстраненно и рассеяно.
- Как-нибудь в другой раз, - мягко проронил он, складывая посуду возле мойки. – Мы пойдем, пожалуй, - зыркнул Влад на развалившегося под стенкой, как сытый кот, друга и телохранителя. – И так засиделись дольше, чем положено.
Аня молча поплелась за ними следом, когда они с Егором стали собираться на выход. Вольский искоса поглядывал на нее, ему не нравился ее отсутствующий вид, улыбчивая и искрящаяся светом Аня куда-то исчезла. Эта невозможная женщина снова спряталась в свою непробиваемую ракушку, замкнувшись в себе, и Влад не мог понять, что могло такого произойти в ее голове всего за несколько минут.
- У тебя есть запасной ключ от ворот? – остановил он ее возле двери, ведущей на улицу.
Аня вздрогнула, словно очнувшись от странного гипнотического состояния. Тонкие пальцы механически нескладно прошлись по лицу, как будто убирали невидимую прядку
- Что?
- Ключ мне свой запасной от ворот дай, - все больше хмурясь, попросил Влад.
- Зачем? – как-то отрешенно поинтересовалась она, и Влад стал нервничать. Аня всегда настороженно и подозрительно реагировала на любые непонятные поползновения, а тут…
…Черт. Что происходит? Что с тобой, Аня?
- Ты еле ходишь, - мрачно пояснил он. – А у тебя высокие ступеньки и огромный двор. Тебе тяжело будет проводить нас с Егором, а потом вернуться обратно. Давай, я ворота сам закрою, чтобы ты из дома не выходила, а ключ тебе утром отдам, когда на работу повезу.
- Да, конечно, - Аня выдвинула ячейку в тумбочке, доставая оттуда еще одну связку ключей. – Вот, - она бездумно протянула их Владу, и у него возникло ощущение, что от него пытаются побыстрее отделаться.
- Аня, с тобой все в порядке?
Она снова скользнула по нему пустым взглядом, надежно пряча за стеклом отстраненности свое внутреннее «я», и утвердительно кивнув, ответила:
- Все нормально. Устала. Спать хочу.
- Спасибо за ужин и за прекрасный вечер, - Вольский вышел на крыльцо, но почему-то уходить не хотелось совсем, у него было стойкое ощущение, что Аню сейчас нельзя оставлять одну, а остаться он не мог. Да она бы и не позволила.
- Спасибо, Анна Ивановна. Спокойной ночи, - попрощался с ней Егор.
- Да не за что, - вяло улыбнулась она. – Спокойной ночи. До завтра.
Влад спускался по ступенькам, ежесекундно оглядываясь на закрывшиеся за его спиной двери. Ему казалось, что там, за непроницаемой перегородкой, любимая женщина, беззащитно ссутулив маленькие плечи, горько плачет, и он чувствовал себя омерзительно бессильным. Он не понимал, что случилось, и хуже всего - ничего не мог сделать.
Она.
Аня закрыла за покинувшими дом мужчинами замок и безвольно прислонилась к двери, прислушиваясь к тишине, унылой паутиной повисшей в ее пустом доме. Ни шороха. Ни звука. Ни движения. Снова одиночество и стылый холод стен.
Аня устало поплелась на кухню туда, где еще несколько минут назад творилась суета, звучали веселые голоса и смех. Все это так болезненно напомнило ей ее прошлую жизнь: сотни счастливых вечеров, проведенных в кругу семьи, Темку, выхватывающего со сковороды горячие блины, Андрюшу, обнимающего ее со спины и нежно целующего в шею, затылок, макушку. Глупая. Она сердилась на него. Говорила, что он мешает ей готовить. А теперь? И рада бы… Но некому было мешать или отвлекать ее, как и не для кого было готовить. Никому не нужна была ее стряпня… И сама она тоже никому не нужна. Даже этим двоим, совершенно чужим мужчинам тоже не нужны были ни ее ужины, ни ее завтраки.
…Что это? Нашла из-за чего расстраиваться? Баба с воза…
Бестолковые слезы зачем-то непрошено выкатились из глаз, проложив по щекам привычные мокрые дорожки.
Аня смежила веки, подставляя лицо электрическому свету лампы, позволяя очертаниям мира расплыться светло-желтым пятном.
- Я скучаю. Я так по тебе скучаю, Андрюша.
Она ждала… Ждала, что сейчас из яркого сияющего нимба возникнет такой родной и любимый образ, но вместо Андрея из пустоты почему-то выплыло лицо Вольского, и он смотрел на нее своими проницательными темно-серыми глазами со странной смесью грусти и тревоги.
Открыв глаза, Аня недоуменно огляделась по сторонам, все еще не понимая, что происходит. Почему он? Странный, непонятный случай – почему этого человека становится в последнее время так много в ее жизни? И даже в видения ее умудрился влезть. Безумный день. Вот уж правду говорят: как начнется, так и закончится.
Тоскливо посмотрев на свою лодыжку, Аня подумала, что не мешало бы снять бинт и нанести мазь.Мстя за целый день нагрузок, нога налилась и ныла. Вольский был прав – давно надо было ухать домой и отдохнуть, а не торчать на работе.
…Да что же это такое? Опять Вольский! Наваждение просто какое-то. Надо же, привязался, как банный лист после операции.
Тяжело вздохнув, она поковыляла в душ, а выйдя оттуда, так и уснула на диване в гостиной, понимая, что подняться по лестнице в спальню на второй этаж просто не сможет. Нет сил. Да и желания особого не было. Какая разница. Что там, что здесь пустая холодная постель.
А утром проснувшееся солнце разбудило ее скользящими по лицу солнечными зайчиками, весело запрыгивающими в дом сквозь незакрытые шторы.
Она проспала. Будильник остался в спальне, а на мобилке, затурканная и умаянная суетой вчерашнего дня, она совершенно забыла установить сигнал.
Аня привычно отбросила одеяло, стремительно вскакивая с дивана, и так же стремительно рухнула обратно, вскрикнув от резкой боли.
- Ах ты ж, - у нее и вовсе за ночь вылетело из головы, что полученная вчера травма к утру не пройдет. Порывшись в кармане, она достала оттуда эластичный бинт и, кряхтя и бурча от досады, стала наматывать его на ступню. Получалось не очень. Она вдруг вспомнила, как ловко это делал Вольский, и разозлилась. Опять он. Не успело утро начаться. Она еще что-то недовольно проворчала, а потом увидела ноги. Нет, не ноги. Сначала туфли. Дорогие. Неприлично дорогие. От Berluti. Сшитые на заказ. Огромного, как минимум, сорок пятого размера. Ноги были потом. Длинные, мощные, одетые в брюки Billionaire Italian Couture , и их же рубаха облегала здоровенный, мускулистый торс. А дальше собственной персоной стоял Вольский, и вид у него был какой-то странный - безупречно-взъерошенный, что ли. У Ани внезапно возникло смутное сомнение, что этот стоящий напротив нее франт не может не уметь завязывать галстуки. Здравая мысль ушла быстро. На смену ей пришла паника.
-Ты? Ты как… - выронив из рук бинт, попыталась что-то сказать она.
- Я стучал. Никто не открывал. Потом открыл ключом, - он говорил как-то отрывисто и сердито, словно злился на нее за что-то и изо всех сил пытался это скрыть. В подтверждение своих слов, он тряхнул перед ее глазами связкой ключей. Ее ключей.
Она и забыла, что дала ему их. Что на нее нашло? Помутнение какое-то - дать совершенно чужому человеку ключи от дома.
- Я не слышала стука, - не придя в себя от сиюминутной растерянности, Аня дергано повела рукой по постели, потом по своей ноге с недовязанным бинтом. – Я вот тут… - что «вот тут», она объяснить не успела. Замолчала, глупо пялясь на нависшего над ней мужчину, скомкано сжимая в руке край белой ленты.
- Давай я, - он поставил на пол пакет с которым пришел и, молниеносно схватив стоявший рядом с диваном стул, уселся напротив Ани. Она даже не успела сообразить, что он собирается делать, настолько быстро и неожиданно он вытащил из ее ладони бинт и, подняв ее ногу, положил к себе на колени.
- Н-не надо, - жалкий Анин вздох захлебнулся в перехватившей дыхание бешеной пульсации сердца, когда его горячие руки коснулись обнаженной кожи. Он дотрагивался легко, осторожно и в тоже время невероятно уверенно и твердо. Не причиняя неудобства или боли. А она заворожено смотрела, как его сильные пальцы ловко и споро справляются с бинтом, и не могла вымолвить ни слова.
- Что-то случилось? – посмотрев на нее в упор, вдруг спросил он.
- С чего ты взял? – Аня нервно сглотнула. Его вопросы ей не нравились. Они постоянно загоняли ее в угол.
- У тебя глаза красные, - Влад опустил голову и продолжил бинтовать ей ногу.
- Не выспалась, - Аня машинально вскинулась, выискивая зеркальную поверхность, чтобы понять, как она выглядит. Ужасно, наверно. Растрепанная и помятая после сна.
- Ты плакала. Почему? – он не спрашивал, плакала ли она, он утверждал, словно видел ее насквозь.
…Это уж вообще ни в какие ворота… Да как он вообще понял? Боже, неужели я действительно так плохо выгляжу?
Аня отстраненно продолжала следить за тем, как Влад накручивал бинт, не смея посмотреть в его лицо. - Тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело?
- Кажется. Мне еще вчера показалось, что ты чем-то расстроена. Мы с Егором тебя обидели?
- Что за глупости? – Аня резко подняла глаза, столкнувшись с его испытывающим, серьезным, без тени улыбки, взглядом.
- Тогда в чем дело? – широкие ладони Влада, завершив работу, укутали в теплое кольцо пальцев ее лодыжку, и голая ступня неожиданно уперлась в его живот.
Аня замерла, ощущая кожей сквозь тонкую преграду рубахи каменную твердость напрягшихся мышц и теплоту его живого тела, такого сильного, жесткого, такого правильно-мужского. И что-то странное стало происходить, что-то трепещущее, возмутительно-беспокойное и будоражащее. Горячая волна побежала по голени, икрам, коленкам, бедрам, добралась до живота, замерла там, затянулась в узел, завибрировала – настойчиво, неожиданно, а затем разлилась по всему телу предательской, ошеломительной, вероломной дрожью.
- Я… У меня… да какая разница, в конце концов? - Аня разозлилась, не понимая, почему она должна перед ним отчитываться и оправдываться. - Мало ли какие у меня причины для плохого настроения? Ноготь поломался, не с той ноги встала, ПМС.
…О господи, что я несу?
- ПМС - это что? – на полном серьезе поинтересовался Вольский.
- Ничего, - чувствуя, что начинает краснеть, буркнула Аня. Она несмело потянула ступню из плена его ладоней, и они, ослабляя нажим, плавно заскользили по коже, потом, словно издеваясь, мимолетно дотронулись до пальцев на ноге, посылая по телу разряды тока, рождая в душе безумный вихрь, огненную бурю, шквал, захлестывающий ее с головой - такой нестерпимый, что захотелось закричать, и отпустили - неохотно, недовольно, в тщетной попытке удержать.
Это все физиология. Дурацкая. Нелепая. Взявшая над ней верх так не вовремя. Аня убеждала себя, оправдываясь сама не зная перед кем, за внезапную слабость собственного тела. Но черт побери… Никогда. Никогда она не чувствовала ничего подобного от одного прикосновения мужских рук. Она сидела и не могла встать, потому что дрожали ноги. Тряслись, как у немощной старухи. И в голове было пусто и жарко, и кровь стучала в висках. А этот невозможный мужчина сидел напротив и смотрел на нее спокойно, мягко, едва заметно хмурясь – не сердито, не зло, а скорее, как-то растерянно, словно что-то пытался понять, и у него это никак не получалось.
- Тебе помочь встать? - Влад протянул к ней руки, нарушив своим баритоном неловкость затянувшейся паузы.
Аня не знала, что ему ответить, смотрела на две раскрытые пред ней ладони как на жест безусловного человеческого доверия. Вот так, просто: вложи в его руки свои, признавая за мужчиной его извечное право быть сильным, принимать первый удар на себя, держать крепко, не давая упасть или оступиться. Она не поняла, как так получилось - зачем согласно кивнула и позволила ему поднять свое непослушное тело с дивана, а потом разрешила взять себя на руки и отнести наверх.
Она могла обманывать себя тысячи раз: говорить, что у нее больная нога, и она бы потратила чертову уйму такого вечно не хватающего времени на то, чтобы вскарабкаться на второй этаж по крутой лестнице, но это было бы неправдой. Причина была в другом - он был большим и сильным, а она - маленькой и слабой. Она чувствовала себя рядом с ним такой. Женщиной. Хрупкой, слабой женщиной, нуждающейся в защите. И ей так нравилось это ощущение надежности... Забытое. Когда есть кто-то, способный нести тебя несколько километров на руках без устали, и ты точно знаешь, что он не отпустит, не оступится, не споткнется. Донесет. Ей просто хотелось почувствовать это еще один раз. Малюсенький. Разрешить себе такую непозволительную роскошь – быть слабой.
Но больше всего ей нравилось, что он не переступал незримую черту дозволенного ни жестом, ни словом, ни намеком. Он осторожно поставил ее на пол в комнате и невозмутимо ушел, закрыв за собой дверь, не позволив даже усомниться в открытости и пристойности его намерений. И так же терпеливо и спокойно стоял и ждал ее в коридоре, чтобы без лишних слов отнести вниз, потому что ей самой было трудно. Нет, не невозможно. Просто тяжело и трудно.
- Извини, что заставила ждать, - Аня покаянно склонила голову, когда он опустил ее на первом этаже, там, откуда принес. – Я проспала.
- Ну и хорошо, что проспала, - поднимая с пола пакет, заявил он. – Зато выспалась и отдохнула. Как нога?
- Лучше, - Аня осторожно качнулась в сторону. – Ну что, поехали?
- Поехали, - усмехнулся Влад. Светло, мягко. И Аня почему-то отметила, что слишком мягко, для такого большого и сурового мужчины. – Только сначала позавтракаем. Ты ведь не ела? – вдруг остановил ее он.
- Нет, - Аня вдруг вспомнила, что обещала ему завтрак. – Я сейчас что-то придумаю, - встрепенулась она.
- Не надо. Я принес с собой, - он последовал на кухню, поставил на стол кулек и стал вынимать из него коробки с суши. – В рестораны ты не ходишь. Поэтому я взял на себя смелость и привез тебе ресторан на дом.
- Зачем это? – Ане оставалось лишь хлопать глазами и наблюдать, как Вольский хозяйничает на ее территории. Накрывает на стол. Включает кофеварку. Достает тарелки.
- Не волнуйся, мастер суши мой давний друг. Так что, это все съедобно и абсолютно свежее, - заверил Аню Влад, очевидно, заметив, с каким подозрением она смотрит на привезенную им еду. – Давай садись, - он выдвинул ей стул и сам устроился напротив.
- А Егор? – Аня вспомнила про веселого телохранителя и подумала, что он наверняка тоже голодный.
Вольский в этот момент пытался достать из упаковки палочки, и они почему-то треснули в его руках.
– Что Егор? – в упор посмотрев на Аню, спросил он.
- Может, мы его позовем? Он ведь тоже не завтракал? – наивно предположила Аня.
- Егор съел с утра четыре коробки, а это, - Влад сердито указал взглядом на стол, - я еле спас от его наглой прожорливой морды.
- Четыре коробки? – Аня машинально пересчитала, сколько суши в одном из контейнеров, стоявших на столе, а потом удивленно уставилась на Влада. – Это же штук шестьдесят, как минимум, - потрясенно выдохнула она.
- Вот именно, - фыркнул Влад и, взяв вместо сломанных палочек банальную вилку, наколол на нее суши. – Теперь ты понимаешь, почему я отказался от твоего завтрака?
- То есть, блинами вы вчера не наелись? – жалобно выдвинула предположение Аня.
- Мы пиццу потом заказали, - мило улыбнулся Вольский.
- Ужас, - растерянно макнув кусочек риса в соевый соус, заключила Аня.
- Две пиццы, - добил ее Влад.
- Кажется, я догадываюсь, почему твоя мама жаждет тебя сбагрить кому-нибудь, - изрекла Аня, задумчиво жуя суши.
Вольский рассмеялся так громко и звонко, что Анне показалось - у нее на полках дребезжит посуда от его раскатистого хохота.
- Никто не берет! Представляешь? – все еще продолжая посмеиваться, сообщил Влад. – Может, маме стоит объявление дать?
- М-да, - Аня вдруг представила себе Елену Сергеевну, расклеивающую на столбах объявления: «Отдам сына в хорошие руки! Ест не много - неприлично много» и, не выдержав, сама стала смеяться.
- Ты чего?- приподняв брови Влад, недоуменно разглядывал смеющуюся Аню, явно не понимая причины ее веселья.
- Да я просто подумала, что с твоим аппетитом тебя нескоро кто-нибудь возьмет, - снова рассмеялась она- Ане вдруг показалось, что Вольский расстроился. По крайне мере, на лице у него появилось выражение какой-то глубокой задумчивости.
- Нет, ну, я не так безнадежен, - почему-то стал оправдываться он. – Во-первых, я могу купить что-то готовое, – Влад указал взглядом на суши. - А во-вторых, я могу и сам приготовить. Блины, кстати, я уже умею делать.
Аня легко повела бровью, опустив глаза в коробку с едой.
- Что? – вопросительно поднял брови Влад.
- Ничего, - продолжая завтрак, улыбнулась Аня
- То есть ты бессовестно врала, когда говорила, что у меня блины вкусные, - мрачно заключил Вольский. - А я Соньку на блины в гости пригласил, - сник он. – Рецепт у тебя хотел взять.
- А ты на чем их жарить собрался? – Аня с подозрением уставилась на сидящего напротив мужчину.
- Кухню сегодня устанавливают, - вяло буркнул он.
- А Соня когда придет?
- Завтра, - поморщился Влад.
- И чего ты расстроился? – Аня усмехнулась, глядя на его огорченно- озабоченное лицо. – У тебя уйма времени, чтобы повысить уровень своего профессионализма как повара, - пряча улыбку в углах губ, заявила она. - Тесто я тебя научу делать, а жарить у тебя, по-моему, получалось очень даже неплохо.
Влад скептично скривился, явно не принимая ее слова похвалы в свой адрес на веру.
- Что? – не прониклась его скепсисом Аня. - Я ела! Как для первого раза, все было очень неплохо. Я бы даже сказала - замечательно.
- Да? – воодушевился Влад. – Ну, тогда мы тебя с Егором после работы забираем – будешь учить меня. Не могу же я перед ребенком опозориться, раз уж обещал.
Аня растерялась, она собиралась написать подробно, пошагово на бумаге как делать тесто для блинов и уж вовсе не ожидала, что Вольский воспримет ее слова буквально, а тем более предложит опять забрать с работы. И куда он ее повезет? К себе?
…Ну, до чего же ты глупая, Аня. И кто тебя только за язык тянул?
- Ты во сколько работать заканчиваешь? – Влад поднялся с места и вытянул колбу из кофеварки. – Я тебе перед тем, как подъеду, позвоню, чтобы ты могла приготовиться, а то опять что-нибудь забудешь, - разливая по чашкам напиток, деловито сообщил он.
Аня шумно выдохнула воздух из легких. И вот как от такого отвяжешься? Он уже все рассчитал и решил.
- Я вообще-то задержаться сегодня собиралась, - неловко начала она.
- Опять? – Вольский возмущенно замер, буравя ее своим серо-грозовым взглядом. – Ты лучше бы на день выходной взяла и отлежалась. К вечеру от напряжения и ходьбы нога снова болеть начнет.
- Я не могу позволить себе такую роскошь, как отдых, - рассердилась Аня, снова не понимая, зачем и почему перед ним оправдывается и отчитывается. - В сентябре начинается Неделя моды в Нью-Йорке, потом - Лондон, Милан, и в октябре Париж и наш Fashion Week. У меня уйма работы для того, чтобы достойно представить мою коллекцию весна-лето, - распалилась, как закипающий чайник, она.
- Не понял? – перебил ее словоизлияния Влад. – Зачем осенью летнюю одежду показывать? Где логика? Зима на носу.
Аня растерялась. Вопрос Вольского сбил ее с воинственного настроя и заставил выпустить пар.
- Логика как раз есть, - Аня улыбнулась в недоуменное лицо Влада и попыталась объяснить основные принципы модной индустрии. - Неделя моды — это событие, когда дизайнеры представляет в первый раз публике свою модную коллекцию. Можно сказать, что это своего рода презентация тех вещей, которые будут потом продавать в магазинах. Неделя моды женской одежды проходит 2 раза в год — весной и осенью во многих странах. В рамках Недели моды представляется одежда следующего сезона. То есть осенью идет показ одежды коллекции весна-лето следующего года, а весной — показ одежды коллекции осень-зима следующего года. Мужскую одежду показывают в январе и июне.
- Почему именно так? – очень внимательно слушая Анино повествование, поинтересовался Вольский
- Это связано с тем, что ТВ-байерам (закупщикам коллекций, директорам бутиков) нужно время, чтобы успеть выбрать, закупить и доставить вещи для своих магазинов, чтобы они появились в нужный срок. А журналистам нужно время для того, чтобы подготовить релизы и выпустить журналы о трендах и коллекциях в нужный месяц. Именно на модных показах журналисты из таких журналов, как, например, Vouge или Elle отслеживают общие тенденции и пишут потом статьи о том, что модно носить.
- Ну, я понял. Что-то вроде того – готовь сани летом, - попивая кофе, отметил Влад.
- Совершенно верно, - Аня довольно улыбнулась такой верной и лаконичной формулировке всего того, что она рассказала. – Я думала, ты знаешь. На тебе брэндовая одежда из последней мужской коллекции.
- Это все Лерка, - Влад показательно дернул рукой ворот рубахи. – Она мой стилист и самый бесстрастный критик.
Аня усмехнулась.
- Ну да, как я могла забыть. Довольно удобно иметь стилистом сестру - директора модельного агентства.
- Это ужасно, - округлил глаза Вольский, а потом писклявым голосом стал перекривлять Леру: – Вольский, ты что за отстой на себя напялил? Не позорь меня. Сними немедленно.
Аня не выдержала и стала смеяться, уж больно интонации его голоса смахивали на Лерины.
- И что же такого крамольного ты на себя надеваешь, что заслуживаешь такой жесткой критики?
- Старые потертые джинсы и футболки, - пожал плечами Влад.
Аня сглотнула, и у нее перед глазами вдруг совершенно живо представился будоражащий воображение образ Вольского в футболке, обтягивающей мускулистый тренированный торс, и в рваных потертых джинсах.
…Куда это тебя понесло, Аня?
- Некоторые производители джинсов специально старят и рвут ткань, - уткнувшись в чашку, чтобы не смотреть на Влада, заметила Аня. – Это тоже модно.
- Да дело не в моде, - улыбнулся Влад. – С моей комплекцией вещи часто приходиться шить на заказ. А джинсы и футболки всегда есть в наличии, в них удобно, и движения не стесняют. Мне кажется, что главное достоинство одежды - это чтобы она была удобной. А если она модная, но чувствуешь себя в ней гостем на собственных похоронах, то на фига, спрашивается, такая мода? Вот вы, женщины, когда одеваете свои жуткие ходули на пятнадцатисантиметровых каблуках вот с такой шайбой, – Влад что-то своеобразно показал на пальцах, очевидно, имея в виду платформу, - как вы шею-то себе не сворачиваете?
Аня усмехнулась. Иногда модели, обутые в туфли на высоченных каблуках и замысловатых платформах даже падали на подиумах во время показа, но это никогда не мешало дизайнерам обуви придумывать очередное безобразие в этом же направлении.
- Красота требует жертв, - допивая кофе, ответила Аня. – Французская поговорка и главный девиз всех модниц мира.
- Ну, глупость, ей богу, - Влад поднялся с места, собирая посуду, и Аня в очередной раз удивилась тому, как просто и без всякого стеснения этот мужчина выполнял вроде бы женскую работу по дому. – Можно подумать, мужчины при встрече смотрят на ваши каблуки, туфли или бусики, - возмутился он, приступая к мытью тарелок.
- Забавно, - Аню ни с того ни с сего вдруг разобрало неуемное женское любопытство, на что же мужчины смотрят в первую очередь. С Андреем на такие темы они отчего-то никогда не разговаривали, да и неинтересно было, а что касается остальных, Ане почему-то казалось, что смотрят они исключительно в зону декольте, а уж после на лицо. – И на что же мужчины смотрят в первую очередь?
- В первую очередь? – Влад развернулся, и Аня не смогла отвести от него взгляда - он выглядел странно: серые глаза потемнели, наливаясь свинцом, и казались такими выразительно-яркими на его загорелом лице. - В первую очередь мужчина смотрит женщине в глаза, - и вот теперь он действительно смотрел ей в глаза, испытывающее, внимательно, серьезно, словно пытался заглянуть ей в самую душу.
Аня смутилась и опустила голову, прислушиваясь к учащенному биению своего сердца.
- А ты что думала? – смешливо поинтересовался Влад.
- Я думала, вы смотрите ниже, - она застенчиво улыбнулась и посмотрела на Вольского, сама не веря, что это ему сказала.
- На улыбку мы смотрим после глаз, - Влад медленно заскользил взглядом по ее губам, и у Ани возникло ощущение, что ее только что поцеловали - дерзко, проникновенно, страстно. Щеки вспыхнули, руки, казалось бы, стали жить отдельной жизнью, лихорадочно переставляя предметы на столе.
…И что тебе сегодня за глупости в голову лезут, Аня? О чем ты вообще думаешь?
- Я не это имела в виду, - попыталась оправдаться она и вдруг поняла, что вообще ляпнула лишнее.
- На то, что ты имела в виду, мы смотрим после глаз и губ, - неожиданно рассмеялся Вольский. – Потом мы начинаем оценивать фигуру, вес, волосы, ноги, и уж только потом замечаем то, что на вас надето.
- Замечательно, - хмыкнула Аня, - И зачем, спрашивается, дизайнеры изобретают одежду для женщин, пытаясь сделать их стильными, модными, красивыми, если в итоге мужчины на нее не смотрят.
- Зато на нее смотрите вы, женщины, и когда вертитесь перед зеркалом, примеряя новое платье или туфли, вы даже не замечаете, как сияют ваши глаза и какой восхитительной становится ваша улыбка, - светло усмехнулся Влад. – И вот ради этого волшебного мгновения вы, дизайнеры, и трудитесь.
Аня потрясенно уставилась на Вольского. Это было что-то из ряда вон. Боксер, безжалостно бьющий морды, говорил как поэт.
– Да ты романтик? Так вот, оказывается, для чего стоит моделировать одежду. Чтобы дарить мужчинам тепло улыбок их женщин и счастливый свет любимых глаз?
Влад, усмехнувшись, уселся на столешницу, скрестив на груди свои огромные руки.
- Вообще-то больше всего нам нравится эту одежду потом… - он вдруг замолчал, испуганно уставившись на Аню, затем, резко посмотрев на часы, пробормотал: – Что-то заболтались мы с тобой. Надо выходить, а то я опоздаю.
- Ой, и правда, - Аня суетливо стала собираться, ругая себя, что увлеченная беседой сама совершенно забыла о времени. Впервые за долгие годы она так легко и свободно общалась с мужчиной в неформальной обстановке.
Пока Аня закрывала двери, Влад успел отнести ее ноутбук с сумкой в машину и вернуться. Она лишь ойкнула от неожиданности, когда он легко подхватил ее на руки и понес к джипу.
- Ну, зачем ты? Я уже сама могу, - слабо посопротивлялась Аня, с удивлением осознав, что стала относиться к тому, что Вольский постоянно пытается таскать ее на руках, как к чему-то привычному и совершенно ее не смущающему.
…И как у него так получается?
- Да ладно, - отмахнулся Влад. – Так быстрее. Успеешь еще находиться за целый день.
Конец ознакомительного фрагмента
сайт автора: http://snezhnaya-aleksandra.ru