Вот был у нас на лодке один лейтенант – помощник штурмана. Невысокий, щуплый парень, неряшливый и страшно заносчивый. Ещё когда мы стажировались до получения новой лодки, к нам в бригаду приезжал с инспекцией Иоселиани – Герой Советского Союза, подводник, капитан первого ранга.
Так он, когда увидел этого лейтенанта в строю, возмущённо и сильно в нос, сказал, обращаясь к нему перед строем всей команды:
- Тебя что, корова жевала? Это что за вид? Тоже мне офицер называется.
Моряки не любили этого офицера за его гонор. Когда мы ходили на занятия и тренировки, он не ходил с нами, как все остальные офицеры. А старпому, когда тот его распекал за это, ответил так:
- Что, я с матросами буду учиться? Я высшее образование имею. Я это всё проходил в училище. Что это я буду унижаться, идти на занятия вместе с матросами.
Этот его разговор со старпомом случайно слышали наши моряки. С тех пор его просто перестали замечать, как облезлую кошку, брезгливо сторонились его.
Первая расплата лейтенанту за его гонор наступила в Баку, когда мы вышли в море на небольшом парусно-моторном водолазном боте, для зачётных спусков на грунт в легководолазных костюмах.
В специальной беседке в сопровождении водолаза-профессионала в трёхболтовке наш моряк спускался на грунт, выходил из неё и выполнял «работу» на грунте. Потом их поднимали обратно.
Вся соль заключалась не в выполнении «работы» на грунте, а в умении моряка адаптироваться при спуске и подъёме и управляться с дыхательным аппаратом.
Когда подошла моя очередь спускаться, я благополучно и легко сдал этот зачёт. Первый раз я был на глубине на дне моря, а не бассейна. Шагнув в сторону от беседки, я очутился в тёмно-зелёной мутной массе, со всех сторон «давящей» на меня. Глубина была небольшая – двадцать пять метров. Когда я смотрел вверх, то видел над собой зелёную, мутную массу, слегка подсвеченную солнцем. А у самого дна и в сторону – темнота и неизвестность. Потом нас подняли наверх. Я снял снаряжение и меня поставили с напарником крутить компрессор для подачи воздуха водолазу, который обеспечивал наши спуски.
Зачёт сдавали все, даже командир. Подошла очередь спускаться этому лейтенанту. Он с брезгливо-недовольным выражением на лице начал одеваться в легководолазный костюм. У него это получалось плохо и неумело, но тут ему помогали одеться и подключиться к дыхательному аппарату. Он вошёл в беседку, где находился водолаз по обеспечению безопасности. Начали спуск. Но на глубине десять метров водолаз потребовал прекратить погружение. Что-то было неладно с его подопечным. Потом начали опять спуск, однако на глубине пятнадцать-семнадцать метров водолаз попросил экстренный подъём. Моряки, что есть силы, закрутили лебёдку, и беседка с водолазами быстро вынырнула из воды и стала вровень с палубой. Незадачливого водолаза-лейтенанта вытащили на палубу и быстро сняли с него шлем и аппарат. Вид у лейтенанта был жалкий. По маленькому серому лицу его катились слёзы, из носа шла кровь, даже из ушей показались капли крови. Глаза буквально вылезли из орбит, как у рака и были красными. Он стоял растерянный и со страху не мог говорить. Его спрашивают: «Что случилось?» А он, как рыба, губами шмякает, а звука нет. Но все уже и без него поняли, что с ним случилось. На тренировки в бассейн он с нами, не ходил, хотя все офицеры ходили, считал это унижением своего офицерского достоинства, поэтому не знал, что надо делать при увеличении давления воды, да и устройство дыхательного аппарата он не знал.
- Вы почему не воспользовались байпасом,- спросил его ответственный за спуски.
А тот смотрит на него растерянно, не зная, что это такое и где оно находится. Моряки его не жалели. Он сам себя наказал.
Командир, раздражённый этим случаем, приказал ему уйти в кубрик и не появляться на палубе, а мы продолжили спуски уже без приключений.
* * *
Второй раз он поплатился за свои незнания, когда мы уже были на Балтике.
Мы были в море на очередном учении и долго, более двух недель не всплывали. На наших лодках проекта 613 всего один гальюн, которым пользуются в подводном положении, а второй – на верхней палубе, которым пользуются в надводном положении.
Этому лейтенанту приспичило в туалет. Ну, что ж, бывает. Гальюн этот находится в центральном отсеке. Когда лейтенант вошёл туда, никто не видел. Да и никто на это не обращал внимания. Каждый занят своим делом. В отсеке только вахта. Через некоторое время один моряк ткнулся в туалет, а он закрыт изнутри, тот ушёл. Потом ещё приходили, потом ещё – закрыто. Начали спрашивать, почему закрыт гальюн - никто не знает. Тут по отсеку начал распространяться специфический запах. Командир недовольно поморщился и приказал старшине команды трюмных машинистов разобраться, в чём там дело. Тот посмотрел, подёргал и доложил:
– Товарищ командир, гальюн закрыт изнутри. Там кто-то есть.
Подошёл старпом и потребовал:
– А ну, кто там? Выходи.
Открылась дверь гальюна, оттуда вышел наш несчастный лейтенант. Весь он был заляпан мелкими брызгами собственного кала, такими же брызгами заляпаны подволок и переборки гальюна. Старпом, морщась и зажимая нос, отшатнулся от него.
Дело в том, что при погружении и периодически по заполнении трюмные машинисты опорожняют фекальную цистерну с помощью сжатого воздуха в десять пятнадцать атмосфер. А чтобы воспользоваться подводным туалетом, предварительно обязательно нужно открыть клапан вентиляции цистерны перед фильтром– запахопоглотителем. Если в цистерне есть давление, оно стравится. Потом нужно напустить воды в унитаз. А после всех процедур нужно дёрнуть за рычаг захлопки возле унитаза и всё уходит в фекалку.
Лейтенант знал только о клапане забортной воды, который находится прямо над унитазом и покрашен в зелёный цвет. Он, когда сделал своё дело, начал искать способ, как спустить из унитаза воду. Наконец он нашёл рычаг захлопки и довольный дёрнул его, нагнувшись над унитазом.
И фекальная цистерна с облегчением и благодарностью выдохнула, распиравший её воздух, который рванулся на свободу чрез предоставленный ему лейтенантом выход и всё содержимое унитаза выбросил на своего освободителя, не забыв заодно пометить подволок и переборки.
Этот лейтенант, видимо, боясь унизить своё офицерское достоинство, даже не удосужился взглянуть на инструкцию, висевшую перед его глазами. После этого случая командир списал его с корабля. Больше мы его не видели.