Кладовка особого режима

               

Погода в Вене стояла теплая, и Ася сто раз пожалела, что надела пуховик, а не любимый плащ Marni. И, после разноцветной рождественской ярмарки с сонмом ангелов, елками, шарами, с имбирным печеньем, с пуншем, который все же отдавал  терафлю; после шумной улицы с горящими надписями: DIOR, LOUIS VITTON, D&G, ARMANI, HUGO BOSS, PRADA – в общем, после всего этого яркого, покупающего и подкупающего, небо во Внуково казалось особенно серым, сумерки темными, а ветер таким, что пассажиров сдувало с трапа.
Переступив порог своей квартиры, Ася увидела вещи, разбросанные на полу. Воры? Но макбук лежал на столе и фотик рядом. Шкаф же открыт и зияет темнотой. Там, где были платья, пиджаки, брюки, юбки теперь пусто и Ася увидела на полке какую-то бумажку:
                Уважаемая Ланская А.С.
В соответствии со статьей 4057 (III) УК РФ ваши вещи арестованы.
По решению суда они привлечены к наказанию в виде лишения свободы с нахождением в Конфискационно - Исправительных Учреждениях (КИУ). Срок лишения свободы определяется в соответствии с Правилами Ответных Санкции (ПОС). По закону вы имеете право ходатайствовать об отмене решений суда, который вступил в законную силу 27. 12. 20…
                Старший поверенный уполномоченный по Конфискации
                Иванов В.А.
 
Раздался звонок. На пороге стояла соседка снизу. “Двадцать третьего приходили, ближе к утру” – прошептала она – Сначала к нам позвонили, я перепугалась, но в этот раз пронесло.  Начальник ихний попросил мужа пойти к вам в понятые. Муж отказался, тогда они Мустафу подняли. Он рассказывал, ордер ему показали и давай рыться в шкафу “наше – не наше”. Что подходит под санкции сразу под арест. Такое время, у моей племянницы 2 итальянских шубы, пиджак JIL SANDER, платье VERSACE, еще что не помню, муж за границу часто в командировки ездил, так вот у них в прошлом месяце все арестовали, всем пожизненное, без права переписки. Шубе итальянской MARCONI высшую меру сразу. Как начали эту шубу из дому выносить, муж ее рассказывал, племянница заголосила, кричит не своим голосом, губы посинели, за полы хватается, на коленях ползает, вцепилась в рукава шубы намертво. Опер еле оттащил ее, корвалолом отпаивали.
– Да у меня же простые вещи – возмутилась Ася – ZARA и BERSHKA. Вот плащ только MARNI… зачем я не взяла его в Вену – Ася всхлипнула, вспоминая стройный силуэт плаща.
– Ну тогда вам нечего волноваться, – уверенно сказала соседка – их быстро выпустят. У нас просто так не отбирают. Это все Любка из 24 квартиры настучала, думаю, она и раньше доносы строчила. Может и на нее написать?
– Ну ее, – махнула рукой Ася – не буду.
– Если вам не в чем ходить, – сказала соседка, – я свои вещи соберу. Пусть не брендовые, но в них сейчас спокойнее, такие времена пошли. Вы попробуйте все же подать аппеляцию, может на УДО выпустят, не всех конечно.
– Я о плаще переживаю, в Венеции купила, новый совсем, и полгода не носила.
– По малолетке пройдет, там не так строго, может и нормальным выпустят, а бывает и условное дают, главное действуйте.
– А когда же суд? – удивилась Ася.
– Да вы что? Какой суд? Это теперь в два счета делается, три человека приходят и сразу приговор. Это только пишется суд, на самом деле ускоренный процесс, им же столько работать приходится, на всех судов не хватит – с такими словами соседка начала собираться – я пойду, поздно уже. Заходите за одеждой.
Закрыв дверь, Ася обреченно плюхнулась в кресло. Скрутила непослушными руками самокрутку. Она пыталась трезво оценить ситуацию. Ну, допустим, кроссовки PUMA могут попасть под амнистию, из-за возраста. Конечно, не хочется, чтобы они закончили свой путь на зоне, но Ася их не любила. Да, завтра надо обязательно позвонить по горячей линии. Наверное, удастся узнать: что, где и сколько. Может свидание разрешат или передачу? Ася остро почувствовала одиночество в этом опустевшем доме. Как теперь жить? Больше всего она волновалась за Marni.  Ему, несмотря на возраст, могут дать самый большой срок, но лишь бы не вышка. Каким он выйдет из тюрьмы? Что от него останется? Хорошо, что духи Chanel Сoco закончились в прошлом месяце, а то бы пошли по этапу и там бы разбились вдребезги. Сумка Fred Perry тоже, к счастью, не дожила до этих времен. Но что сейчас со шляпой Marmalotto? Как там с ней обращаются? Наверное, уже обвисли ее широкие поля? Но хуже всех, наверное, было шортам De Cuba. Замерли поди, ведь они к холодам не привыкли. Перебирая в памяти любимые вещи, Ася все же уснула. Снилось, как едут они с Marni на гондоле, его черный каракуль нежно ласкает шею, плещется вода канала…

Увы, как Ася и предполагала, самый большой срок дали Marni. Все два последующих месяца она бегала по инстанциям, писала письма, звонила в адвокатские конторы, консультировалась с юристами. Знакомый адвокат сказал, что в отношении осужденного вряд ли что-то можно исправить. Будь дело попроще, можно было бы попробовать, но в нынешней ситуации, он бы, лично, не взялся за это. Действительно, все оппеляции были отклонены, правда, из-за этих хлопот плащу дали не пожизненное, а 7 лет в Учреждении Особого Режима.

Прошло полгода. В апреле выпустили на УДО шляпу MARMOLOTTO. Как Ася и предполагала у нее опустились поля, некогда задорно торчавшие вверх, шляпа стала горбиться, казалось, постарела лет на 10. Черный фетр вытерся, полинял, словно шляпа поседела. Она стала затравленной, постоянно куда-то девалась, и Ася часто разыскивала ее по квартире, обнаруживая в самых темных и пыльных местах. Первые три дня на своем обычном месте в прихожей, шляпа так вздрагивала от каждого хлопка в подъезде, каждое открытие двери заставляло ее бешено колотиться на вешалке и в итоге, Ася перестала спорить, оставив шляпу в темном углу под кроватью. Когда шляпа ушла на дно, появились кроссовки PUMA, которых действительно выпустили по амнистии. Впрочем, у них с Асей были сложные отношения, они и раньше не виделись месяцами.  Ася давно уже хотела от них избавиться, но сейчас это было не прилично, так как кроссовки будут думать, что Ася от них отреклась. Приходилось их иногда надевать, чтобы их видели вместе, ну и потом, ходить действительно было не в чем. За это время в гардеробе Аси появилась мужские брюки фабрики БОЛЬШЕВИЧКА, ими были серые офисные штаны в полоску, коленки постоянно лоснились, а штаны спадали, хоть и подпоясанные милицейским ремнем; а также два платья: одно фланелевое с большими красными розами по черному полю, Петровской швейной фабрики. Это платье было хамоватым, аляповатым и крикливым.  А другое платье из искусственного шелка, под камуфляж постоянно искрилось, трещало и липло к ногам, Ася видела, что это платье вечно подхалимничает и подлизывается. Оба этих платья жутко раздражали ее, но порвать с ними было опасно.
В начале лета Ася получила по почте казенный конверт со штампом: Районный Отдел Вещественных Дознаний (РОВД). Ася сердцем почувствовала, что это касается Marni, такие письма приносили беду. Она смотрела на конверт не в силах раскрыть его, сердце стучало. Дрожащими руками она все же разорвала бумагу, буквы запрыгали перед глазами. Ася старалась оттянуть страшные минуты, которые могут разделить ее жизнь на “До” и “После”, но набравшись мужества, постаралась понять смысл написанного. В тексте значилось, что просьбы гражданки Ланской А.С. о свидании с ЗК Марни удовлетворены и ей надлежит прибыть такого-то числа, июня, 20.. года в ИУ 345567/21
 г. Лжева на краткосрочное свидание с ЗК 21к8864. Ася без сил прислонилась к стене.

Поезд во Лжев прибывал ранним утром. Пробежала проводница: “Лжев следующий. Следующая станция Лжев”. К выходу потянулась чуть ли не половина пассажиров из вагона. "Неужели все в Кладовую?" – удивилась Ася. Выпив в вокзальном буфете какую-то мутную жидкость, что называлась кофе, доев остатки завтрака, что захватила с собой в поезд, поторкав яйцом в блюдце с влажной, каменной солью, которая была обильно усыпана хлебными крошками, Ася вышла на улицу. Стояло июньское утро, солнце, вышедшее из-за облаков, удлиняло тени и пробивало своими лучами остатки утреннего туманца. Ася села покурить на угол скамейки, вытерев газетой влажную деревянную поверхность. Достала пачку Явы и затянулась. На остановке было много народу, автобус появился быстро, всего-то минут через 20.  Он шел медленно, то и дело подпрыгивая на ухабах. “Следующая – Кладовка!” – объявил водитель. К дверям потянулись люди. По хмурым лицам, пустым глазам и сгорбленным спинам Ася безошибочно определила своих товарищей по несчастью.

Вместе с ними Ася прошла мимо длинного серого забора, с колючей проволокой, основная часть ее попутчиков встала в хвост длинной очереди к окну передач. Обогнув очередь, Ася направилась к железной двери КПП и открыла ее.
– У меня свидание, – сказала Ася и протянула документы.
Пока дежурный проверял бумаги, Ася осмотрелась. Стены были покрашены в ярко голубой, наверху горела лампа дневного света, везде висела наглядная агитация. Один из плакатов призывал граждан добровольно сдавать вещи, попадающие под санкции: светловолосый юноша в трусах указуя перстом на зрителя, взывал “А ты отказался добровольно?” Висела газета “Преодоление”, на первой полосе был портрет молодой женщины, которая, выступив на собрании, заклеймила позором все свои импортные вещи, расказав, как на самом деле в них неудобно, и публично от всех отреклась. Далее шли служебные инструкции, плакаты с картинками, иллюстрации. Только Ася начала читать, как за короткий срок перевоспитался костюм HUGO BOSS и стал  спецодеждой, раздался голос дежурного: “Анастасия Сергеевна, сейчас  вас проводят в комнату для свиданий”. Запищала магнитная дверь и появилась женщина-охранник. 
Стены длинного коридора, по которому они пошли, были покрашены в темно-зеленый, кое-где отваливалась штукатурка, тусклые лампочки на потолке, похоже, так же отбывали какое-то наказание: молочные плафоны были укрыты решетками из металлической проволоки.  Они вошли в комнату для свиданий. В середине стоял маленький полированный столик, на котором лежала стопка рекламных проспектов «Страхование от моли – залог освобождения. Страховой полис от 3 000 руб.» Дальше стояло шесть кабинок для свиданий, они напоминали платяные шкафы. “Проходите” – сказала надзирательница и открыла перед Асей дверь шкафа  №3. Здесь стоял полумрак, Ася присела на маленький стул у перегородки. Женщина сказала: “Сейчас приведут заключенного, ознакомьтесь пока с инструкцией" и протянула Асе ламинированный листок. Ася принялась читать, с трудом  вникая в смысл написанного:
"Конфискационно-исправительные учреждения уголовно-исполнительной системы исполняют функции исправления находящихся в них арестованных вещей. В конфискационно-исправительных учреждениях особого режима находятся вещи, осужденные по особым статьям на длительный срок или пожизненное лишение свободы..."
И лишь в конце что-то членораздельное –
Передача средств ухода за осужденным осуществляется в соответствии с регламентом:
 Щетка одежная ворсяная   –  1шт
 Щетка одежная роликовая –  1шт
 Нитки           – 2 катушки
 Средство от моли – 1шт
 Стиральный порошок – 1шт в открытой коробке, не более 500г.

Примеч. На ЗК из натуральной кожи и замши распространяются те же условия, с добавкой "Средств по уходу за натуральной кожей (замшей)" в случае предоставления  справки о том, что заключенный состоит из натуральной кожи (замши).

Тут дверь с противоположной стороны шкафа распахнулась и в проеме появился черный плащ. Ася сначала не узнала его, она подумала, что охранник перепутал, ее плащ был выше ростом, плечи шире, гораздо новее, потом она наконец разглядела в полумраке знакомые черты, вот пятно от мороженого, что ела в Венеции, а вот потертость на кармане от мобильника.  Плащ висел на куцых тюремных плечиках, вытертых ворсом сотен заключенных. Ася, не отрываясь, во все глаза смотрела на свой плащ, стараясь не пропустить ни одной черточки, ни малейшей детали, запомнить его во всех подробностях. Куда девалась былая стать и его итальянский шик? Сейчас он все больше напоминал рабочий халат. Сколько новых морщин появилось на некогда безупречно ровных бортах Марни, а ведь он такой молодой, пронеслось в голове, складки, которые уже никогда не разгладишь. Пуговицы, сверкавшие задорными огоньками, потускнели, они были наполовину оторваны. Эти пуговицы теперь бессмысленно смотрели на окружающих, не отражая решительно ничего. На каракулевом воротнике появилась лысина, как же любила Ася гладить раньше эти тугие, черные кудри. Ася внезапно увидела порез на бортовине, как шрам, небрежно зашитый. Потом она привстала, чтобы разглядеть спинку плаща, и чуть не вскрикнула. Левый рукав сзади был наполовину оторван, пристегнут булавкой, а из дыры торчала красная плоть подкладки. Схватившись за голову, Ася упала на стул. Она перевела взгляд ниже пояса. Самый нижний крючок плаща был вечно задран вверх, Ася стеснялась, порой, этой его особенности, так как крючок заметно выпирал под тканью, что было предметом неприличных шуток ее подруг. Она старалась его прижать, спрятать, но он всегда предательски торчал. Теперь этот крючок был почти оторван! Он безвольно, жалко колыхался внизу, держась на одной нитке.
Острая боль сковала Асино сердце и слезы хлынули из глаз. Она уткнулась лбом в тюремную перегородку, плечи сотрясались от рыданий, Асю душил плач, а плащ безучастно смотрел на нее двумя оставшимися, ничего более не выражающими, тусклыми и пустыми пуговицами.