* * *
Иосифу Грозному
Юлия Иоаннова
Не отрекаются любя...
Когда-нибудь наступит Завтра, -
Мы перестанем ждать тебя.
А ты придёшь совсем внезапно.
Не отрекаются любя...
Вернёшься юным, но седым.
И сталь в глазах,
И строгий китель...
С приказом-делом на устах,-
Наш вождь, отец и вдохновитель,
Ты обратишься к молодым.
Не отрекаются любя...
Соблазны рухнут и химеры,
Когда, Избраннику поверив,
Воспрянут внуков сыновья, -
И в Новый Мир
Прорубят двери...
* * *
Трудно быть богом
Елена ЯМПОЛЬСКАЯ, главный редактор газеты "Культура"
"Этот номер, приуроченный к 60-летию кончины крупнейшего лидера ХХ века, мы адресуем не сталинистам. И не антисталинистам. Он для тех, у кого шесть букв С Т А Л И Н вызывают в душе тревожный резонанс. Кому мало интересен монохромный мир: черное-белое. Кто хочет разобраться: не в Сталине — в собственной жизни.
Мужчины, бывшие младенцами в год смерти Сталина, сейчас выходят на пенсию. Женщины — уже лет пять как там (на пенсии в смысле), нянчат внуков. Но имя это поминается большинством российского населения чуть ли не ежедневно.
«Сталина на вас нет!» — говорит народ, наткнувшись на канал ТНТ или какой-нибудь «Дом-2 в Мексике».
«Сталина на вас нет!» — получая очередную платежку ЖКХ.
«Сталина на вас нет!» — адресовано шальным водителям, продажным чиновникам, авиахулиганам, фанатской шпане, «светским львицам» и пра-ааативным стилистам...
Сакральным проклятием оперируют даже те, на кого явно стоило бы напустить Сталина.
И, уж конечно, «Сталина на тебя нет!!» — ревет вся страна при виде Сердюкова.
Сталина на нас нет? Одного на всех? Не многовато ли ему будет?
Трудно быть богом со строчной буквы — идолом. Трудно, когда тебя то с почетом водружают, то опрокидывают бронзовыми усами в грязь. Особенно если ты уже шесть десятков лет как лежишь в могиле.
Означает ли взыскующее: «Сталина на вас нет!», что из всего наследия эпохи востребованы только репрессии (от латинского repressio — подавление, угнетение)? Наступит ли всенародное счастье, если те, кто заслуживает быть подавленным и угнетенным, будут хоть отчасти подавлены, прижучены и морально угнетены? Вряд ли. Справедливое возмездие — стимул сильный, но все-таки со знаком минус. Так можно умирить гнев, приостановить общественную эрозию, однако осчастливить нельзя. Счастье — оно исключительно в позитиве.
На мой взгляд, в наследии сталинской эпохи нас манит, прежде всего, само понятие «эпоха». Не всякий временной перегон — пусть и растянутый на десятилетия — удостаивается подобного титула. Нам с вами, например, пока не грозит. О безвременье, слава Богу, уже говорить не приходится, но и претензии на эпоху мы предъявим не скоро. Кишка потолще нужна для таких претензий.
Сталин вызывает огромный интерес в современной России. Если не шарахаться в ужасе, а взглянуть на причины трезво, мы обнаружим, что привлекает людей не столько Сталин — Иосиф Виссарионович Джугашвили собственной персоной, сколько память о большой стране и больших делах. Обаяние масштаба — вещь, с которой трудно (и не нужно) бороться. Страна хочет побеждать. Страна хочет снова почувствовать себя великой. Она измучилась, как пловец, который пытается ставить рекорды в луже: вымокнет, простудится, засалится не хуже борова, но плыть не сможет.
Чудовищно пошлыми по текущим временам выглядят призывы «выйти из тени Сталина». «Тень» предполагает, что нас готовы вывести на свет. При этом единственный реальный свет — возвращение в Россию религиозного сознания — встречает со стороны антисталинистов яростный отпор. Даже маргинальные сталинисты не визжат столь пронзительно. Может, потому что Сталин — это тоже вопрос веры. Выбирая символ, можно заблуждаться, но, в принципе не умея верить, к истине не придешь.
Что касается «света», предлагавшегося взамен сталинской «тени», он, извините, бесславно потух. То ли спираль перегорела, то ли электричество кончилось.
Преимущество ворюг перед кровопийцами оказалось поэтической метафорой. Эффектной, но при ближайшем рассмотрении недобросовестной. Ибо ворюги, как выяснилось, пьют кровь мегалитрами. И, что самое унизительное для доноров, — как-то буднично пьют. Цедят через трубочку — беспафосно. Отсутствие пафоса — главный тренд затянувшегося сезона. Отвампирили и выбросили. За безработным ученым, оскорбленным офицером, нищим пенсионером «воронок» присылать не надо. Сами перемрут, застрелятся, свалят за бугор. А бензин нынче дорог.
Почувствуйте разницу: тогда страна была дорога, отдельный человек — не очень. Теперь дорог бензин.
Вообще обесценивание жизни в сталинские времена сильным аргументом, увы, более не является. Ибо такой инфляции бытия и небытия, как в постсоветский период, мы прежде не знали. Убийство стало событием заурядным, пошлым, в сериалах — даже светским. Судя по нашему ТВ, нейтральным термином «убрать» вместо «убить» теперь пользуются не палачи, а рядовые обыватели.
Когда Сталин, вежливо, но твердо оттесняемый с лидерской строчки, занял третье место в проекте «Имя Россия», мне как журналисту показалось необходимым высказать следующее: «Можно, конечно, заклеймить голосовавших как покорное стадо, безмозглое быдло, вертухайское семя. Однако время детского максимализма в России прошло. Радикальные оценки и однозначные суждения за последние двадцать лет привели страну к новой диктатуре — диктатуре либерализма. С террором политкорректности, правящей идеологией личной выгоды и тоталитарной властью денег. Голосование за Сталина — ответ, который был неизбежен. Не «Сталин — наше имя», — сказала Россия. Она сказала: «Мы больше не хотим так жить»...
С тех пор миновали четыре с лишним года. Жить стало чуть легче и отчасти веселее. Человек, призванный производить смыслы, говорить о главном, быть не топ-менеджером, но вождем, взялся, наконец, соответствовать этому призванию. Дай ему Бог не остаться без сочувственных взглядов. Пусть кто-нибудь — одаренный на уровне Вертинского — однажды попробует представить: сколько стоили ему «Курск», Дубровка, Беслан?.. Саяно-Шушенская ГЭС и Крымск?.. Сколько стоил ему Сердюков?.. Стоимость, как вы понимаете, измеряется миллионами — не долларов, а нервных клеток.
Говорят: вот, наладятся дела в России, и перестанем мы вспоминать Сталина. Мол, Сталин — это реакция общественного организма на тяжелую болезнь. Но и тогда, когда во всей планете — или на одной седьмой части суши — пройдет вражда племен, исчезнет ложь и грусть, романтизация Сталина иссякнет не вдруг.
Ведь это он 3 июля 1941 года сказал: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!...»
А 9 мая 45-го: «Товарищи! Соотечественники и соотечественницы! Наступил великий день победы над Германией».
И спустя две недели: «Я поднимаю тост за здоровье русского народа...»
Именно этот человек был послан, чтобы Россия сохранилась на мировой карте. Такое не забывается*
2012г.