Случилась эта история в конце сороковых с моей бабушкой Настей. Ей тогда ещё и тридцати лет не было. Бабин муж, мой дед, был военным. После окончания войны вербовался по контрактам. Работал по всему Советскому Союзу. Дед всегда первым уезжал, чтобы осмотреться. Потом, если всё устраивало, высылал телеграмму, чтобы выезжали. То на Дальнем Востоке три года проживут, то в Карелии пять лет, то в Казахстане по новой обживаются. И хотя было у них пятеро детей, бабушка не роптала, а собирала нехитрый свой скарб в единственный деревянный чемодан, брала в охапку детей и ехала со спокойной душой в очередной неизвестный военный городок. Кроме вещей и пары тарелок, на дне чемодана лежала старинная икона с изображением святого. Её передавали по материнской линии старшим дочерям, благословляя при замужестве. Иконе этой лет шестьсот уже, а может, и больше. Рама и ореол вокруг головы резные из червонного золота, а лицо и руки святого – писаные, и рисунок в мелкую паутинку растрескался. Строгие глаза казались живыми и полными скрытой мудрости. Правой рукой он благословлял,- как бы крестил,- а в левой у него книга раскрытая,- Евангелие. Была икона маленькой, размером с обычный школьный учебник, что было удобно при переездах.
Так вот, об истории,- ехали они на Сахалин на поезде. Ехать долго, больше двадцати суток только на поезде, а потом предстояла поездка на пароходе на сам остров. Проводница уже три раза бельё постельное меняла. Привыкли к монотонному звуку и вечно-зелёному лесу за окошком. Наступила очередная ночь и снится бабушке старец в белых одеждах, а взгляд у него добрый, заботливый:
- Вставай, Настя. Просыпайся. Беда впереди. Пойди к старшему поезда и вели остановить состав. Колёса надобно у вагонов проверить.
Проснулась она,- плохо стало от этого сна. Сердце колотится, как в войну при бомбёжке. Тревожно. Ночь глубокая. Все спят. Колёса как стучали, так и стучат. Душно стало Насте. Тревога не унимается. Вышла она в коридор, открыло окно для курящих. Обдал лицо холодом освежающий ветер. Вдохнула Настя воздух хвойный поглубже, постояла ещё минутку. Успокоилось сердце, ровнее забилось. Тихонько вернулась в постель свою, укрылась простынкой и задремала. Вдруг, лицо старца вновь появилось. Теперь злое стало, сердитое:
- Как ты смеешь меня ослушаться?!! Говорю тебе,- беги, буди старшего!! Люди погибнут из-за того, что спишь ты!!
- Да как же я пойду? Кто меня слушать станет?- в отчаянии и страхе Настя расплакалась перед ним.- Ведь не железнодорожница я,- не послушают меня они.
Старец смягчился:
- Это моя забота, чтоб послушали. Не плачь, успокойся и ступай, скажи.
- А кто ты, дедушка? Как мне сказать-то о тебе, что это ты велел?
- Ты мой лик всегда с собой берёшь. Вот так и бери, в любую дорогу. А я сохраню и тебя, и семью твою, и всех, кто рядом с тобой. Про меня поездному начальству ничего не говори. Скажи просто,- стук изменился. Пусть проверят.
- Хорошо, дедушка,- сказала Настя и проснулась.
Прислушалась как колотится сердце. Страх, что пронял перед старцем ещё не прошёл. И чувствовала Настя, что что-то изменилось здесь, внутри вагона. Что-то в воздухе самом стало не так… Колёса! Колёса стучали теперь по-другому. А состав набирал скорость, всё чаще и чаще долбали железные круги о рельсы.
Соскочила Настя. Куда бежать? Где искать этого старшего по поезду?? Растерялась на минуту… Потом опомнилась,- к проводнице нужно, она точно знает. Растолкала её, велела прислушаться к звуку внимательнее. Та села сонная, прислушалась…Всполошилась, кое-как поправила волосы, застегнула верхнюю пуговку на рубашке, прикрепила пилотку форменную, огладила юбку ладонью и побежали они по вагонам. Через десять минут остановили поезд. Ремонтники начали колёса простукивать, сцепы проверять, просвечивать что-то. И выяснилось, что в том самом вагоне, в котором ехала Настя с детьми – в колёсах неисправность образовалась. А поезд как раз перед подъёмом скорость набирал. И действительно могла случиться беда страшная.
Несколько часов простоял их состав в лесу, посреди тайги. Пока не наладили всё, не проверили. А люди-пассажиры продолжали спать, ничего не ведая.
Смотрела Настя на детей своих спящих и шептала молитву благодарную за чудо сотворённое.