Сегодня впервые за несколько недель выдался свободный день. Не надо никуда ехать и идти тоже не надо. И невралгия попустила, ура. Можно спокойно поработать. Я и закопался. Одним махом перевёл начерно несколько страниц, а потом вернулся к привычной уже пытке: запыхтел над переводом цитат из книжек XVIII-XIX вв, пытаясь измыслить хоть приблизительное стилистическое соответствие. Пыхтелось мне вполне успешно, с хорошей трагической экспрессией, однако цитата, мерзавка, не поддавалась, стояла насмерть. И вот он настал, тот самый торжественный момент, когда я понял, что единственное, на что годится моя голова – это стукнуть её, тупицу, хорошенько об стену. А как иначе? Разве этой пустой кастрюлей можно отыскать в русском языке архаизмы, аналогичные оригиналу? Куда уж ей! Об стену, без вариантов. И вот в этот самый момент – я уж прицелился и замахнулся – позвонили в дверь.
Когда меня работающего оставляют дома одного, то обычно запирают на ключ. Вероятно, чтобы меня, такого симпатичного, никто не украл. Сейчас тоже заперли. Свой собственный ключ я искал довольно долго. Посбрасывал на пол куртки в прихожей, вытряхнул четыреста тридцать два мелких предмета из портфеля. Имею, кстати, повод гордиться собою! Ибо проявил истинные чудеса дедуктивного мышления, отыскавши, в конце концов ключ в шкафу, в кармане джинсов. Всё это время дверной звонок скулил настойчиво и жалобно – как одинокий щенок.
Открываю, наконец, дверь. Двое мужиков стоят, светло ощерясь. Один в тёмно-коричневой куртке, а лицо – светло-коричневое. У второго лицо розовато-белое, бежевая куртка и и чёрная шапочка. Лет по тридцать обоим.
– Здравствуйте – дребезжит тенорочком коричневый. – Меня зовут Валерий. А это – кивает на бежевого – Вячеслав.
– Слава – робко поправляет его бежевый, втягивая шапочку в воротник. То ли стесняется мужик взрослого имени, то ли претендует на возможность между нами в будущем некоторой фамильярности.
– И? – предельно вежливо интересуюсь я.
Не знаю, кого Валерий и Слава ожидали увидеть, так долго звоня в мою дверь. Полагаю, уж точно не то, что увидели – массивного всклокоченного дядьку с исключительно злобной харей.
- Мы к вам приехали из Кишинёва – проблеял Валерий.
Ах лапушки! Ко мне, в деревню, из самого Кишинёва! Ах! До слёз просто.
– Зачем?
Иногда я бываю фантастически вежлив, да. Самому себе на удивление.
– С литературой! Из духовного центра! – голосок Валерия вскарабкался ещё на октаву вверх… А Слава быстро кивал, уютно шурша краем шапочки о бежевый воротник.
«Ну что, – подумал я – всё правильно… Если Поторак не идёт к литературе, она, бедняжка, сама приходит к Потораку. Покидает свой духовный центр в Кишинёве и летит ко мне на крыльях Славы и Валерия.»
Возникшую в результате моих раздумий паузу Валерий ошибочно оценил, как неопасную, и зашелестел пакетиком, намереваясь обнажить привезённую литературу.
Вселенная бесконечна и не имеет практически никаких пределов. А о моей вежливости, как ни велика она, этого, увы, не скажешь.
– Друзья мои! – Со свирепой ласковостью в голосе обратился я к несчастным книгоношам. – Друзья вы мои дорогие! Как жаль, как мне искренне жаль, что вы не поместитесь!
– Куда? – глухонько вякнул Слава.
– В жопу, друзья, в жопу! Потому и посылать вас туда бессмысленно… Идите-ка лучше работать. Вон вы какие – молодые, здоровые. Пахать можно. Ступайте работать, и мне, кстати, работать не мешайте, не доводите до греха. А то, может, всё-таки поместитесь? Бывают же на свете жопы больших размеров, да я ещё мог бы вас туда притрамбовать…
И кому я всё это говорю? Даже до середины не дослушав, убежали несостоявшиеся спасители грешной души моей. И всю как есть литературу унесли от меня прочь.
А перевод, ждущий меня дома, плотоядно захихикал и потёр хищные лапки.