Порой, происходили, чуть ли не анекдотические случаи, связанные с медведями. Об одном из них поведали мне на той же полярной станции Меньшикова, где впервые столкнулся с белым «хозяином Арктики».
Произошло это в те давние времена, когда белый медведь ещё не был занесён в «Красную книгу» и его отстреливали всегда, стоило ему только попасть в поле зрения полярников. В основном, конечно же, из-за шкуры, поскольку каждый полярник ниже своего достоинства считал не повесить её у себя над кроватью в материковской квартире, или не бросить под ноги, в качестве ковра.
Приоритет, естественно, отдавался шкуре, добытой собственноручно Те же, у кого кишка тонковата, чтобы схлестнуться с «хозяином» Арктики в открытой схватке, использовали порой самые неожиданные и изощрённые варианты...
Так вот... На полярке «Меньшикова» метеорологом работала героиня нашего повествования по фамилии Ручкина, обладающая настолько весёлым и жизнерадостным характером, что, несмотря на свой бальзаковский возраст, при разговоре по телефону можно было принять её за двадцатилетнюю хохотушку. Причём, чувство юмора не покидало её даже в самых критических ситуациях.
Как раз с ней и произошла эта история.Однажды в ночной трёх часовой срок вышла она на метеоплощадку Только шагнула за ограждение, как перед ней выросла огромная туша белого медведя и закрыла собой пути отступления. Недолго думая, женщина вскарабкалась на самую верхушку десятиметровой метеомачты. Благо, что в те времена они были деревянными, с перекладинами через каждые полметра.
Хищник, было, попытался последовать за ней, но, к её счастью, белые медведи, в отличие от своих бурых сородичей, не умеют лазить по деревьям... Ну, нет у них соответствующей тренировки, поскольку деревья в Арктике не растут и пчёлы в дуплах мёд не откладывают. Поняв, что добычу ему не достать, зверь решил взять её измором, усевшись у основания мачты.
А дело-то было зимой, и, несмотря на тёплую одежду, мороз стал пробирать неподвижно сидящую, да ещё в неудобной позе, до костей. Она пыталась звать на помощь, но из-за завывания ветра, крепко спящие полярники, не слышали её воплей. Медведь же лишь облизывался и, поглядывая вверх, ожидал, когда «фрукт» созреет и упадёт к нему прямо в лапы.
Полярник – не пожарник. Летом дел невпроворот: и работает он в полярный день без всяких временных ограничений: кроме служебных обязанностей, и охота, и рыбалка, ну, всякое там по хозяйству... Зимой же, в полярную ночь, да если ещё метёт, можно отоспаться и по режиму и впрок. Неплохо, им в тёплой постели переваривать, похрапывая, обильный ужин...
У нашей же героини руки и ноги совершенно онемели от неподвижности и от холода... И чувствует она: вот ещё чуть-чуть и руки разожмутся сами собой, ослабят хватку, «фрукт» созреет и свалится прямо в пасть зверя.
Начальник станции совмещал свою должность с должностью механика. Жил он, как и все сотрудники, в общем жилом доме, где и метеокабинет, и радиорубка, и камбуз, и кают-компания – всё в одном флаконе; здесь и труд и отдых...
А вот дизельная была расположена на периферии станции. Ежедневно в пять часов утра начальник ходил туда и запускал дизель. И в это утро, как всегда, он отправился к механке и, как человек бывалый, прихватил с собою карабин. Сквозь завывания ветра ему послышался какой-то непривычный звук, похожий на хриплый отчаянный крик.
Он пошёл на голос и увидел сидящую на верхушке мачты в обнимку с флюгером женскую фигуру, а у основания мачты матёрого зверя. Едва успели прогреметь два выстрела, и медведь растянулся у основания мачты, как с неё кубарем скатилась Ручкина и, распластавшись на туше медведя, срывающимся и охрипшим голосом, завопила: «Шкура моя, шкура моя..., я её высидела!»