Из жизни инженера Кудрявцева
Экипаж мчался по разгоряченной от палящего солнца пыльной дороге, увозя с собой лучшие годы жизни инженера А.И. Кудрявцева. Семь долгих лет он был прикомандирован к Окружному Управлению по Квартирному Довольствию войск, где прослужил до 12 мая 1917 года при строительстве Романовского гарнизона.
Селение Шкотово удачно расположилось в живописной долине правого берега реки Цемухе. Вскормившая не одно поколение, долина носила имя питающей ее плодородные земли реки. О ней слагали легенды и песни, с ней связаны главные исторические события Шкотово, начиная с набегов разбойничьих банд свирепых хунхузов и заканчивая кровавыми бойнями Гражданской войны.
С началом Первой Мировой войны многое изменилось. В январе 1915 года Александр Иванович был призван и, оставив дома жену с детьми, прибыл в Хабаровск на прием к полковнику К.А. Высоцкому, чтобы получить распределение на фронт. В это время Высоцкий занимал должность Временно Командующего войсками Приамурского военного округа, был человеком преклонного возраста, несколько уставшим от военной жизни.
После личной беседы с инженером, полковник расположился к нему и, вместо театра военных действий, Кудрявцеву сохранили должность Старшего Инженера при Военной Строительной Комиссии Романовского гарнизона.
Казалось, война повлияла даже на природу. Зима 1915 года отличилась страшными заносами и сильными морозами. Из-за снежных заносов поставки строительных материалов были приостановлены. В телеграмме от 14 января говорилось, что «наступивший зимний период, сопровождаемый повсеместными сильными морозами, снежными бурями и заносами, создает чрезвычайно тяжелые условия на железнодорожной сыпи, требуя до крайности усиленной работы паровозов...» Далее шла речь о прекращении поставок всякого груза, имеющего второстепенное значение для армии, и об ограничении перевозки хозяйственных грузов, только самых необходимых. Подписана телеграмма генерал-майором Адрианом Георгиевичем Серебренниковым (1). Телеграмма эта означала, что до начала весны особых строительных работ не ожидается.
В обязанности инженера входили: составление чертежей, смет на жилые здания, выборки материалов, проверки расчетов, подсчетов, обмеров работ. Несмотря на однообразие работы, Кудрявцеву предстояло иметь дела с передовыми людьми Дальнего Востока: строительство Романовского гарнизона осуществляли подрядчики самых известных компаний и фабрик России. Комиссия обнародывала на Торгах Запросы, публиковала в газетах объявления, после чего получала большое количество Заявок. На основании них составлялись Контракты. Многие строительные материалы поставляли известные фабриканты центральной России и даже заграничные фабрики. Например, оконные стекла для гарнизонных казарм в 1917 году поставил Торговый Дом «Наследники Пашкова»(2). Стекла «Н. Пашкова» доставляли из самого Петрограда, через Уфу, железная кровля закупалась на Американском заводе кровельного железа «Армко», а механические насосы для колодцев поставляла британская фирма.
Каждый подрядчик, или как называли их в те времена, рядчик, имел свое имя, статус и свою особенную историю. Например, поставлявший в Романовский гарнизон строительные материалы, войлок, шурупы и прочие материалы Торговый Дом Гоган Лангелитье и Ко (3) были известны тем, что построили на Светланской улице первое элитное трехэтажное здание для продажи скобяных товаров с первыми в городе башенными часами. Торговый Дом Чурин и Ко (4) поставлял штукатурку, белила, гвозди, сурик железный, охру светлую, сажу голландскую, пемзу и так далее; Кунст и Альберс (5) заключили контракт на несколько лет по стекольным и малярным работам. Перед строительством гарнизона был построен Казенный Кирпичный завод, главным управляющим которого с 1912 по 1917 года был Андрей Феодорович Фатнев (6).
Еще одним крупным подрядчиком в 1917 году был Л. Ш. Скидельский (7), хозяин лесопильного завода на станции Бикин, в Романовский гарнизон он поставлял строительный материал. Торговый Дом Братьев Синкевич (8) обеспечивал гарнизон перочинными ножами, красками, архивной бумагой. «Стекло специальной выработки двух мм толщины, чистое, без пузырьков, с небольшим аквамариновым оттенком <…> в количестве 17700 листов» поставил Уссурийский стекольный Завод Дома М. Пьянков с братьями (9). Крупный лесоторговец Михаил Яковлевич Пашкеев поставлял кирпич и строительный материал. Василий Васильевич Пашкеев обеспечил гарнизон перилами.
Одним из выдающихся людей был Временно исполнительный инженер Строительной Комиссии Романовского гарнизона Ф. Е. Никлевич (10) , На столе инженера Кудрявцева лежало Дело под названием «Механический Кирпичный завод инженера Ф. Е. Никлевича в Никольско-Уссурийском. Дело за 1917 год» (скорее всего, Никлевич арендовал завод на определенный срок)
Но не все шло гладко. Над Строительной Комиссией стоял Контроль (11), и каждое действие Комиссия должна была с ним согласовывать. По Указу Контроля, Комиссия, при каждой выплате денег подрядчику, удерживала залог в размере 10%. Удержанная сумма оставалась у председателя Комиссии, который, в свою очередь, выдавал подрядчику квитанцию. При получении денег по последнему счету, после завершения работ и технического надзора о материалах израсходованных подрядчиком, ему возвращались удержанные Залоги. При заключении Контракта подрядчик также оставлял Залог в размере 10 % от прибыли, который, в случае срыва заказа или его задержки, не возвращался. Не все компании могли выдержать такие условия. Одной из разорившихся компаний был Котельный завод Товарищество Машанов и Москаленко:«Комиссия от 11 декабря 1915 года за №4372 уведомила нас, что в заседании своем определила взыскать неустойку с Товарищества Машанов и Москаленко, согласно заключения Контроля в сумме 1001р 52 коп за недоставку по контракту №11 1914 года. Удержав эту сумму в депозит Комиссии, из имеющегося у Товарищества залога, о чем и уведомить подрядчика» Но строящиеся в удалении от городов гарнизоны возможно было контролировать только по представленным своевременно отчетам. Редко Контролер выезжал на место с проверкой, если только в случае судебных разбирательств, скандалов или иных непредсказуемых ситуаций. Тем более, контролеры не появлялись в гарнизонах в зимнее время.
Зимой в глубинке довольно тихо и безмятежно, несколько дней не получали известий из Владивостока. На днях поступило срочное сообщение министра Почты и Телеграфов И. Г. Церетелли с требованием разгрузки телеграфных линий, обремененных отправлениями военного ведомства, а это значило, что всю менее срочную корреспонденцию следовало отправлять почтой, а почта доставлялась в Шкотово зимой из-за сильных заносов довольно редко.
Местным почтальоном был житель Шкотово Симеон Иович Колягин (12), человек порядочный и трудолюбивый, но страдающий с детства недугом. Он появился с сумкой наперевес и свернул в сторону колодца, где местный печник Афанасий Григорьевич Герасимов устанавливал прямоугольную печь-обогреватель с плитой и коренною трубой. Кудрявцев, не дождавшись почты, вышел на мороз и пошел к будке-теплушке, из которой доносились громкие мужицкие голоса. Зимы в Приморье настолько холодные, что вода в колодцах вымерзает, и для проживающих в гарнизоне военнослужащих это настоящая беда: приходится посылать солдат за водой в селение Шкотово к святому источнику, что рядом с церковью Тихвинской иконы Божьей Матери. В нем-то и берут воду для всего гарнизона. Печь-обогреватель в будке-теплушке должна защитить колодец от морозов, а солдат от тяжелого труда водовозов.
К Дому командира подъехал экипаж, из него вышли инженер Бейтин и прапорщик Дунаев. Они вернулись со станции Кангауз, где проверяли заготовки леса при деревне Широкая Падь. «Ехать пришлось аж в саму тайгу, на место между Хвощевым и Березовым ключами, что в 5 км от станции» Заготовки они так и не нашли из-за ранних зимних сумерек, зато промерзли до самых костей, набрали полные сапоги снега и очень проголодались.
Не закончив дела с печником, Кудрявцев пригласил их отогреться за чашечкой чая и пообещал помочь разрешить вопрос. Зимой заготавливают материал для весенних работ: отложенный лес нужно отвезти на лесопилку к Абрамсону или к крупному лесопромышленнику села Шкотово Михаилу Пашкееву. Абрамсон заявил, что за распиловку в развал просит по 6 копеек за вершок, а лесопилка Пашкеева будет в ходу дня через два. Несмотря на то, что лесопилка Абрамсона была свободной, связываться с ним не хотелось: за ним тянулось несколько судебных Дел, оставшихся со смерти полковника Соколова, бывшего Председателя Комиссии суточными деньгами. На столе Судебного Пристава ожидала своего часа толстая папка под названием «Долговые обязательства Абрамсона», в которой говорилось, что покойный полковник Соколов выдал Абрамсону расписки на получение денег в размере 1040 рублей. Абрамсон не выполнил своих обязательств, деньги получил, а всю вину свалил на преждевременно ушедшего в мир иной полковника. А 15 октября 1916 года на стол председателя Комиссии полковника Де-Лихтфус Вахштейнского (13) поступил рапорт капитана Ермолаева:«Вследствие внезапной болезни бывшего председателя Комиссии полковника Соколова, мне, как старшему в чине, было предложено занять его должность. Кроме того, я получил назначение на должность Председателя Комиссии суточными деньгами» Приняв на себя дела покойного, Ермолаев столкнулся с грудой сомнительных бумаг, и тут возник вопрос: или сам Соколов был нечист на руку, или, воспользовавшись его смертью, сослуживцы и подрядчики «списали на мертвую душу свои «хвосты»». Одним словом, незаконченные дела неожиданно «ушедшего» в мир иной полковника легли тяжким грузом на плечи сослуживцев.
Не обошла беда и инженера Кудрявцева. Время перемен, смена власти и общий хаос способствовали этому. Вполне вероятно, свою роль сыграло срочное донесение генерал-майора Серебренникова, отправленное Председателю Комиссии Вахштейнскому:«Ввиду уменьшения ассигнования на строительные работы, производимые войсковыми строительными комиссиями, а также ввиду приказа Военного Министра Гучкова (14) о необходимости сокращения штатов войсковых частей, штабов, управлений и учреждений, в целях отправления офицеров на фронт, прошу безотлагательно обсудить в Комиссии вопрос о возможном сокращении ее состава и копию журнального постановления представить мне для доклада» Среди членов Комиссии начались поиски неугодных ради сокращения. Но основные беды начались ранней весной.
Весна в Приморье отличается особой свежестью красок: глубокое бесконечное небо перенасыщено синевой, ослепительный снег покрыт слоем мелких льдинок, образующих тонкий и хрупкий настил. Такое время в природе называют Весной Света, когда все оживает в природе. Пение первых птиц пронзает слух, в безветренных местах солнце припекает, как летом.
Весна 1917 года была омрачена страшным событием, до Шкотово дошла весть об отречении Николая II. Первой ласточкой кровавых перемен был инженер Бейтин: вернувшись из Петрограда во Владивосток, он поспешил донести, что " ...вследствие отречения Николая II от престола, при новом Государственном строе, безусловно, будут произведены коренные реформы организации армии, и неизвестно, во что это выльется. Изменение организации армии коснется и тех помещений, в которых она до сих пор помещалась.
Строительные планы работ были рассчитаны на армию старого строя, поэтому нет смысла тратить деньги и не быть уверенным, что строится то, что нужно. Может, для новой армии эти помещения будут не подходящими или отпадет надобность в Шкотово размещать намеченное старым правительством."
С революцией 1917 года был потерян контроль над страной – в доме без хозяина царил хаос. Удивляет, насколько быстро стали уничтожать все связанное с именем императора. В феврале с Николая II сняли полномочия, а 9 марта 1917 года уже поступило распоряжение в Приамурский Военный Округ:«Шкотовской Строительной Комиссии от 9 марта 1917 года за №19 относительно отмены наименования комиссии Романовской и снятия со зданий гербов дома Романовых — главным Управлением по квартирному довольствию войск одобряется. Генерал-майор Моисеев. Делопроизводитель генерал-майор Иванов-Ринов» (15)
В марте 1917 года инженер Кудрявцев стал свидетелем и соучастником снятия романовских гербов и переименования Романовского гарнизона в Шкотовский. Вскоре перемены коснулись и самого инженера. Отстаивая интересы «Русского Дела», Кудрявцев выступил против председателя Строительной Комиссии полковника Лихтфус-Вахштейнского, проявлявшего чрезмерную заботу о военнопленных немцах и австрийцах, за что серьезно поплатился: этот скандал дошел до самого Контроля, основной причиной для скандала стали колодцы.
В конце 1915 года в Романовском гарнизоне размещались 3000 военнопленных и 2000 военнослужащих, при этом население Шкотово было всего 1000 человек. 6 000 человек нужно было обеспечить водой. Колодцам в гарнизоне отводилось особое место – круглосуточно возле них стоял караул из двух солдат, исполняющих тяжелый труд накачивания воды в ведра. Работали посменно, по половине дня. Всего на территории гарнизона было 15 колодцев. Только на строительном участке №1 в районе построек для 3-го Сибирского Стрелкового полка было 5 колодцев. За 8 часов обслуживания каждый из них давал 300 ведер воды. Всего выходило 12 000 ведер. Служба возле колодцев была для солдат равной наказанию. Тогда Контроль (10) выделил деньги на приобретение механических насосов. Так как с отечественными насосами были проблемы, пришлось закупать британские керосиновые насосы по 2500 рублей за штуку, с доставкой. Вот тогда-то и выступил полковник Вахштнейский с Докладом к Комиссии: «Для исполнения работ по оборудованию колодцев необходимы опытные мастера, которых в Шкотово совершенно нет. Среди военнопленных мастера есть и уже из них составилась маленькая артель под руководством пленного офицера, инженера специалиста, они уже приступили к установке насоса с керосиновым двигателем на колодце №3, что у полковой бани на 1 участке, но они требуют оплаты за свою работу в размере 50% от нормальной расценки. Принимая во внимание крайнюю необходимость разрешить вопрос водоснабжения, уже более двух лет занимавший Комиссию, наличие в данное время необходимых насосов для оборудования потребных колодцев и, как выше сказано, полное отсутствие мастеров не из среды военнопленных, полагал бы принять условие пленных, тем более что это хотя и нарушает принципы труда военнопленных в размере 10%, но все-таки выгодно для казны»
На заявление Исполнительного Директора Комиссии, поддерживающее военнопленных немцев, сразу же поступило заявление русского подъесаула Макарова, ревностно защищавшего интересы русских рабочих: «В Шкотово имеются русские рабочие силы и механики, вполне подготовленные и знающие установку и работу керасиномоторов, которые неоднократно об этом ходатайствовали, и им эта работа была обещана техником Комиссии Кудрявцевым. Невозможно допустить на такую сложную и ценную работу людей, враждебно настроенных против Родины и могущих намеренно ее сделать в ущерб плохо... Нет основания обойти в ценной работе русский местный рабочий элемент. Нет основания назначения за работу военнопленных платы в 50% нормальной стоимости работы, когда есть точно установленная плата 10%. Нет гарантий с денежной ответственностью, которую могут представить военнопленные рабочие. Ввиду всего вышеизложенного я, со своей стороны, нахожу означенное предложение не только неприемлемым, но и прямо вредным, как нарушающим интересы казны, так и рабочего элемента, почему на него согласиться не могу»
Макарова поддержал Союз Шкотовских рабочих во главе с главным мастером Одинцовым. В своем обращении к членам Строительной Комиссии Шкотовоского гарнизона они четко отстаивали интересы нации:
«1) В союзе имеются опытные механики, способные произвести эти работы;
2) Работа эта была обещана товарищу Одинцову техником Кудрявцевым;
3) Сдачей работы военнопленным нарушаются интересы русских рабочих и даже интересы казны, так как 50% нормальной стоимости является ценой слишком высокой, принимая во внимание расходы казны по содержанию военнопленных, а также и хозяйственные расходы на инструменты, материал и прочее, что уже превысит 100%;
4) Русские рабочие могут дать гарантию в виде процентного удержания платежа, чего военнопленные сделать не могут;
5) Сдача военнопленным таких ответственных работ, как установка моторов для колодцев, является рисковым делом, так как нет гарантий, что враги хорошо оборудуют колодцы для казарм русских солдат;
6) Союз рабочих, будучи далеким от мысли какого-либо пристрастия к военнопленным со стороны Председателя Комиссии Де-Лихфус-Вахштейнского и членов капитанов Лейзеровича, Ермолаева и прапорщика Дунаева и техника комиссии Инженера Бейтина (внесшего предложение о сдаче работ военнопленным), но находит, что по данному вопросу симпатии Комиссии были далеко не на стороне интересов русских рабочих;
7) Решение Комиссии не было единогласным, т.к. член Комиссии подъесаул Макаров (позже написавший рапорт об увольнении из-за невозможности пребывать в составе Комиссии после того, как сельское Общество обвинило Комиссию в подлоге) остался при особом мнении, защищая интересы русских рабочих;
8) Союз, стоя на страже интересов профессиональных и государственных, считает долгом перед Родиной протестовать всеми силами против постановления Шкотовской Строительной Комиссии об отдаче работ по ремонту и установке моторов военнопленным — пересмотреть свое постановление от 1 мая 1917 года и сдать работы русским рабочим. О постановлении довести до сведения Хабаровского Окружного Правления по квартирному вопросу и довольствию войск. От лица Союза печатно выразить благодарность Макарову, единственному из членов Комиссии, вставшему на защиту интересов русских рабочих в тылу от мирного завоевания русского труда военнопленными врагами Родины, довести до сведения Совета Рабочих и военных депутатов»
Тяжба между Председателем Общества Шкотовских рабочих Одинцовым, известным мастером высокого разряда, и полковником Де-Лихфус-Вахштейнским, защищавшим интересы военнопленных, так затянулась, что, пока шли разбирательства, военнопленные успели установить половину насосов платно, получив 50%. Подъесаулу Макарову пришлось подать рапорт об отставке, а насчет инженера Кудрявцева Председатель Строительной Комиссии полковник Де-Лихфус-Вахштейнский постановил: «Протоколом Объединенного заседания Шкотовского гарнизонного комитета и Шкотовской Комиссии Общественной Безопасности от 10 апреля постановлено, между прочим, заключить инженера Кудрявцева под стражу на гарнизонной гауптвахте и просить об опечатании чертежной Комиссии и о назначении караула к ней. Между тем Комиссия журналом от 13 апреля за №28 постановила отстранить инженера Кудрявцева от исполнения обязанностей техника».
Принятое решение повлекло за собой большие проблемы. Работа по строительству гарнизона приостановилась. Подрядчики, заключившие договора с инженером, простаивали несколько дней и теряли заработок. А это для артелей и бригад было неприемлемо. Так, артель И. Большова, состоящая из 5 плотников, подала Председателю Комиссии Заявление с требованиями: «Настоящим заявляем Комиссии, что артель плотников в числе 5 человек не работали 11, 12 и 13 апреля сего года по случаю ареста инженера А.И. Кудрявцева и опечатания Чертежной Комнаты, вследствие чего не было возможности производить работу, так как не от кого было получать распоряжения и требования на материалы <...> прошу Комиссию уплатить артели за прогульные дни 5х(3+2 р. 65 коп.)= 39 р. 75 коп., подлинный подписал артельщик И. Большов. Село Шкотово 24 апреля 1917 года»
Начались судебные разбирательства. Сам Кудрявцев в Рапорте разделил обвинения на три пункта:
«Первый — растрата мною 100 рублей из благотворительных сумм Шкотовского отделения комитета по сбору пожертвований в пользу больных и раненых воинов. В этом обществе я состоял выборным председателем со дня открытия, из общей суммы всего прихода 8000 рублей свыше 3700 рублей были собраны непосредственно мною, а свыше 600 рублей были пожертвованы лично мною деньгами и вещами.
Второй — сокрытие мною лошадей перед третьей мобилизацией, заключающейся в том, что перед этой мобилизацией лошади были мною проданы покойному полковнику Соколову, на котором уже и лежало обязательство представить этих лошадей к набору, но, так как набор был очень мал, то очереди не дошло, и полковник Соколов лошадей к набору не представлял.
Третий — обвинение меня во взяточничестве, заявленное подрядчиком Карелиным без указаний фактов, свидетелей или каких либо документов... Инженер Кудрявцев»
Как ни странно, первая и третья причины ареста были скоро забыты: или Комиссия не нашла доказательств, или сама была замешана в подобного рода делишках, о чем свидетельствует Отчет Серебренникова перед Высоцким: «Из переписки, возникшей по поводу ареста техника Шкотовской Военной Строительной Комиссии инженера Кудрявцева, усматривается, что, с одной стороны, инженер Кудрявцев, с другой председатель Комиссии полковник Де-Лихтфус Вахштейнский и члены Комиссии, обвиняют друг друга не только в упущениях, но даже и в преступных деяниях по службе. Командированный мною в Шкотово для расследования о причинах ареста Кудрявцева и категорического отказа председателя и членов Комиссии продолжить совместную с Кудрявцевым службу, полковник Данилов донес, что полное освещение возможно лишь при производстве формального следствия военным следователем»
Испугавшись судебных разбирательств и оставив обвинения по пункту 1 и 3 без выяснения, Комиссия ничего не нашла лучше, как выместить накопленный гнев на лошади инженера Кудрявцева по кличке «Шалунья». Видимо, судьба ей уготовила стать козлом отпущения за промахи, допущенные хозяином. Приобретенная в середине 1915 года Кудрявцевым на материке в паре за 500 рублей, она отработала «...бессменно, как и полагалось на парном казенном выезде <...> в тяжелом казенном экипаже по делам Комиссии, отчего ослабела и стала не совсем годна к работе (тяжелой). Такое положение дела довольно естественно, и в делах Комиссии имеется немало подобных прецедентов, что лошади, купленные членами Комиссии или председателем, портились и заменялись даже лишь после 1 — 1,5 годовой езды» (9)
29 мая 1917 года была созвана специальная Комиссия для осмотра Шалуньи. Полковником Де-Лихтфус Вахштейнским был приглашен старший ветеринарный врач, коллежский советник Иванов, ветеринар 8-ой Амурской Казачьей сотни в селении Шкотово и Заурядный военный чиновник Павлов. После тщательного осмотра лошади Комиссией, она была «освидетельствована», а врач Иванов написал Докладную: «Производил 21 июня осмотр и освидетельствование лошади инженера Кудрявцева. Лошадь «Шалунья» масти чалой, все ноги выше путового сустава белые, белая ноздря, на левой ляжке тавро ВС, грива направо. Предъявленную строительной Комиссии при сдаче им должности, нахожу, что лошадь эта, получившая зимою 1917 года ушиб в область спины и крестца и пользовавшаяся моим лечением по причине паралитической слабости крестца, в настоящее время, испробованная в присутствии Комиссии в упряжке и под верхом, показывает шаткость походки, как результат и исход упомянутой выше перенесенной ею болезни, и такое состояние лошади должно остаться постоянным, что делает лошадь непригодной к тяжелой работе»
Акт осмотра под № 180 Кудрявцкву не показали, и даже не дали расписаться в нем. Вскоре он запряг свою лошадь в экипаж и убыл на вокзал, после чего она была отведена на конный двор Комиссии. Вернулся Кудрявцев в Шкотово лишь две недели спустя. После возвращения он нашел свою кобылу в плачевном состоянии. Принять лошадь обратно Кудрявцев категорически отказался, а написал новый Рапорт: «Как мне известно, Комиссия пользовалась этой бывшей моей лошадью в мое отсутствие, почему я в настоящее время категорически отказываюсь принимать ее обратно...»
Скандал, связанный с именем инженера Кудрявцева, дошел до Комиссара Приморской Области.
В начале марта 1917 года, в связи со сменой власти, Временное Правительство назначило Комиссаром Приморской Области А.Ф. Мильева. В его подчинении были недавно созданные Комитеты Общественной Безопасности (КОБ), которые состояли из представителей всех сословий и классов — чиновников, интеллигенции, рабочих, крестьян. Для решения самых важных вопросов отправлялись Заявления и Рапорты на имя Комиссара. Среди них было и Дело инженера Кудрявцева, а также ходатайство полковника К.А. Высоцкого. С полковника началась служба Кудрявцева в Романовском гарнизоне, им и закончилась. К тому времени, комитет офицеров Хабаровского гарнизона совместно с городским КОБом, несмотря на престарелый возраст Высоцкого, избрал полковника на должность командующего Хабаровским гарнизоном. На собрании в городском Доме, во время избрания, полковник отличился речью, в которой выразил радость по случаю свершившегося «Великого возрождения России». Как отметила тогда пресса: «Попутно в своей речи он напомнил грустную страницу истории, которую пришлось пережить нашей доблестной армии в тисках старого режима. Командующий войсками, как участник турецкой и японской компаний, привел в примеры из боевой жизни армии, которой в силу царившего хаоса в правлении страной приходилось переживать ужасы и поражения». Вряд ли полковник тогда понимал, что не только Приамурский округ, но и всю русскую армию скоро поразит настоящий хаос.
Ради оказания помощи Кудрявцеву Высоцкий нашел в себе силы и терпение написать длинное Прошение на имя Комиссара:
«Временно Командующий войсками Приамурского военного округа июня 15 дня 1917 года под №4911
А. Ф. Мильеву, Комиссару Приморской Области
Милостивый Государь Александр Федорович
В начале Апреля месяца текущего года <...> был заключен под стражу техник Шкотовской войсковой строительной комиссии гражданский инженер Кудрявцев <…> как видно из удостоверения за №2754 исполнительный Директор Прокурора Владивостокского окружного суда не только не нашел причин для арестования инженера Кудрявцева, но и не встретил даже препятствий к выезду его из Владивостока.
...Не только не было законных причин для его ареста, но что не было даже достаточных оснований для того, чтобы отчислить названного инженера от занимаемой им должности, вследствие чего и признано было возможным откомандировать его к месту служения<...> Присутствие техника Кудрявцева в Шкотово в это время призналось не только возможным, но даже необходимым еще и потому, что по моему приказанию был командирован в Шкотово военный инженер подполковник Данилов, которому было поручено обследовать дела в Шкотовской комиссии <...> Получив же Вашу телеграмму за № 1546, в которой Вы сообщили мне, что положение Шкотово настолько обострилось, что вызывается крайняя необходимость перевести инженера Кудрявцева в другое место, я был поставлен в необходимость принять меры к возможно быстрому удалению инженера Кудрявцева из Шкотово, что вызывало освобождение его от занимаемой им по вольному найму должности техника Комиссии и благодаря чему он терял право на отсрочку и подлежал призыву в войска в качестве ратника <…> При этом имелось в виду, что инженер Кудрявцев, как призванный в войска с вольнонаемной должности в военном ведомстве, будет пользоваться правом на получение его семейством части получаемого им за службу жалования <…>Что же касается Ваших заявлений, что это распоряжение является наказанием и карой для инженера Кудрявцева, то я в этом с Вами никак не могу согласиться, так как не могу даже допустить мысли, чтобы призыв в войска для исполнения одной из священнейших обязанностей всякого свободного гражданина для защиты Отечества можно было назвать наказанием, тем более, что инженер Кудрявцев несомненно был бы использован в армии как инженер, а не как рядовой солдат, как Вы ошибочно делаете предположение в телеграмме за №616. Я уже Вам сообщил, что о назначении инженера Кудрявцева в Строительную Комиссию Симбирского патронного завода мне ничего не известно и что переводить его на учет в другой Округ я не имею ни права, ни оснований. К.А. Высоцкий»
Прошение К. А. Высоцкого сыграло большую роль в дальнейшей жизни инженера. 15 июня 1917 года Кудрявцев был принят на должность архитектора Строительной Комиссии Симбирского патронного завода. 22 июня он получил денежное довольствие за все неоплаченные дни и на следующий день выехал из Шкотовского гарнизона на железнодорожную станцию. Вскоре на его должность заступил помощник Техника Новониколаевской Комиссии Омского округа инженер Серебряков. 12 июля 1917 года Младшим Ревизором Ржаницыным был составлен Акт по ведению отчетности фуражного довольствия обозных лошадей Шкотовской войсковой строительной комиссии. Возникла путаница в цифрах: «... По отчетной книге значится в приходе в течение 1917 года <...> всего 321 пудов 25 фунтов овса. А в расходе значится 396 пудов 15 фунтов овса. Кроме того, фактически в обозе Комиссии с начала сего года до 29 мая состояло всего 6 лошадей, а, между тем, в расходе цифра 6 исправлена на 7. То есть, до 29 мая выведен лишний овес на 1 лошадь <…> На самом деле, седьмая лошадь в обозе появилась с 29 мая сего года, со дня сдачи инженером Кудрявцевым в комиссию имевшей у него на руках лошади. С 1 июля обоз комиссии остался без конюхов, и лошади обозные гуляют на пастбище без всякого присмотра и корма не получают. Считаю необходимым и своевременным весь обоз распродать, тем более, что перевозка строительных материалов по участкам комиссии производится успешно и на прежних выгодных для казны основаниях»
Как инженер Кудрявцев пережил революцию 1917 года нам неизвестно, но в декабре 1922 года он не просто напомнил о себе: совместно с художником В. Н. Сибиряковым, А. И. Кудрявцев создал своего рода шедевр — монумент в виде массивной каменной глыбы неправильной формы, расколотой прорвавшейся из-под земли рукой с факелом. Монумент был возведен в центре Ново-Николаевска (ныне Новосибирск) в Сквере Героев Революции, центральным местом которого была могила 104-х замученных колчаковцами политзаключенных.
Архивные документы повествуют: «Согласно данного распоряжения Председателя Революционного комитета, имею доложить о сделанных уже работах по организации похорон следующее:
1. Трупов всех для предания земле, частью опознанных с биографическими данными и часть неопознанных, но признанных многими партийными товарищами за активных деятелей нашей власти, всего 104 человека. Всего трупов собрано было по злачным местам Новониколаевска 119. Из них пятнадцать изолировано, так как по собранным сведениям они оказались трупами из лиц преступного элемента, как то: убийцы, воры и бывшие рабочие "Закупсбыта" - подделыватели кредитных билетов.
2. Трупы эти уже в настоящее время свезены в подвальное помещение Дома инвалидов для оттаивания.
3. Гробы для всего количества подлежащих погребению владельцем похоронного бюро Володиным уже построены.
4. На площади вблизи электрической станции производится рытье братской могилы размером 12 на 30 аршин и в глубину 5 аршин. Хотя рабочие руки и все необходимые инструменты для этой работы имеются в достаточном количестве, работа продвигается не очень спешно, так как, несмотря на небольшие морозы, почва оказалась промерзшей на целую сажень. Тем не менее, надеюсь всю эту работу закончить к назначенному сроку, т. е. к 22 января и прилагаю к этому все усилия.
5. Со всех трупов снят общий фотографический снимок и, кроме того, были отобраны еще четыре группы от 12 до 13 человек в каждой группе в наиболее искаженном и изуродованном виде, и эти группы сняты в отдельности фотографом Князевым.<…> В отношении этих снимков мои предположения таковы: в день похорон вывесить пять этих снимков на площадке-трибуне, которая будет устроена на могиле, для обозрения по этим снимкам всех ужасов колчаковщины, а остальные снимки мною предназначаются частью для Губревкома, для Дома принудительных работ, для отдела юстиции, Чека и других наших организаций…» (11)
Похороны героев состоялись в январе 1920 года и вылились в мощную политическую акцию. В целях пропаганды ненависти к врагу были сделаны фотографии замороженных трупов, предназначенных для публичной демонстрации. Для погребения заказали черный и красный транспаранты с революционными лозунгами. Гробы завалили хвойными венками. В шествии участвовал хор «из трудящегося класса», с сопровождением местных военных и гражданских оркестров. Именно на месте погребения в день пятой годовщины революции и был установлен мемориал — рука с факелом, пробивающая скалу, «долгое время олицетворявший город на почтовых открытках, конвертах, буклетах, туристских схемах...» (М. И. Корсакова)
Сохранились архивные документы, повествующие историю создания этого памятника: «Из текста рукописного варианта договора, датированного 6 июня 1922 года, узнаем, что художник Василий Иванович Невский и художник-скульптор Василий Николаевич Сибиряков заключили условие с производителем работ инженером Александром Ивановичем Кудрявцевым и взяли на себя сделать из представленного им готового материала «цементные руку и факел для памятника на Красной площади в городе Ново-Николаевске по проекту инженера Кудрявцева в размерах, указанных в проекте» Кроме этого, они обязались «участвовать по заданиям инженера Кудрявцева в разработке модели скалы обелиска и вазы»
В докладной записке на имя заведующего губернским коммунальным отделом, относящейся к июню 1922 года, Кудрявцев оговорил свои условия «за организацию и ответственное распорядительство всеми строительными работами по сооружению памятника на Братской могиле по собственному моему проекту»
Со временем значение этого места памяти росло. В 1946 году с городского кладбища сюда был перенесен прах участника Парижской коммуны Адриена Лежена. В 60-е годы в сквере появилось 40-метровое панно, в центральной аллее были установлены бюсты...
И вот в 2014 году Новосибирский историк Шиловский, подготавливая материалы для издания Энциклопедии Новосибирска, находит в архивах следующие данные: «В 1919 году в рядах белых солдат местного гарнизона было поднято восстание под предводительством полковника Ивакина. Белогвардейцы стремились передать власть эсерам и меньшевикам. Но восстание было подавлено, всех зачинщиков расстреляли. Во время подавления восстания погибло 104 человека. Большинство из них были белыми офицерами. Именно эти люди и похоронены в сквере. И, таким образом, имеем в городском центре не памятник героям революции, а мемориал жертвам братоубийственной войны» (Образование и православие. Татьяна Коньякова).
Так инженер Кудрявцев, сам того не подозревая, в самые жаркие дни советов, на главной улице Ново-Николаевска установил памятник-мемориал жертвам Гражданской войны. И на протяжении долгих лет пионеры и комсомольцы торжественно подносили венки к мемориалу, а стоящие за трибунами партийные деятели даже не подозревали, что отдавали честь погибшим за Родину белым офицерам.
ПОСТРОЙКИ РОМАНОВСКОГО ГАРНИЗОНА.
Романовский гарнизон строили для:
3-го Сибирского Стрелкового полка.
4-го Сибирского Стрелкового полка.
1-го Дивизиона 1-ой Сибирской Стрелковой Арт.бригады.
1-го Сибирского Стрелкового Легкого Артиллерийского парка.
Сотни 1-го Нерчинского полка
Забайкальского Казачьего войска
Шкотовского продовольственного магазина.
Романовский гарнизон состоял из строительных участков:
№1. Для 3-го Сибирского Стрелкового полка.
№2 Сводного гарнизонного Лазарета.
№3 4-го Сибирского Стрелкового полка.
№4 Интендантского продовольственного магазина.
№5 Артиллерийский.
№6 Казачий.
Строились сооружения по проектам утвержденным Комитетом по Устройству Казарм по Журналу от 5-го апреля 1913 года № 10946.
Здания гарнизона:
1) 4 столовые, две из которых 27 марта 1916 года были сданы 275 Пешей Казанской Дружине, в столовой №2 располагалась гарнизонная церковь и медицинский околодок Дружины, а столовая №3 до 1917 года была занята военнопленными. В кухнях при столовой сделаны очаги для варки пищи для довольствия военнопленных. В столовых №3 и №4 в 1914 году были сделаны двухъярусные нары для военнопленных. К 1917 году они были разобраны, сделан косметический ремонт и проведена дезинфекция.
2) Восемь Двухротных казарм сданных 275 Пешей Казанской Дружине, частичной занятых военнопленными. Казарма №8 была занята 450 Полевым Запасным госпиталем. В ней Установлены кубы для нагревания воды и ванные с медными колонками, железными баками и местным водопроводом.
3) Восемь флигелей, каждый на 3 квартиры младших военных офицеров.
Все заняты семьями офицеров 3 Сибирского Стрелкового полка, офицеров местного гарнизона и 450 Полевым госпиталем. Около всех флигелей устроены палисадники, за которыми ухаживают военнопленные.
4) Два флигеля, каждый на 4 квартиры для старших офицеров.
Все заняты семьями офицеров 3 Сибирского Стрелкового полка, офицеров местного гарнизона и 450 Полевым госпиталем. Около всех флигелей устроены палисадники, за которыми ухаживают военнопленные.
5) Флигель для 8-ми младших холостых офицеров.
6) Флигель для 4-х старших офицеров. Занят 450 Полевым Запасным госпиталем и командиром 3-го Сибирского полка. Около флигеля устроены палисадники, за которыми ухаживают военнопленные.
7) Три флигеля для 4-х старших офицеров.
8) Флигель для 8-ми младших холостых офицеров.
9) Флигель для 4-х штаб офицеров.
10) Дом командира полка. Сдан 3 Стрелковому Сибирскому полку. Занят Офицерским Собранием.
11) Дом Комбата. Строился по проекту Главного Управления.
12) Канцелярия полка с Гауптвахтой. Занята офицерами 450 Полевого Запасного госпиталя и 275 Пешей Казанской Дружины.
13) Казарма Учебной Команды.
14) Казарма на одну Батарею. Сдана 8-й Особой Казачьей сотне Уссурийского Казачьего войска.
15) Казарма Пеших и Конных разведчиков.
16) Полковой Цейхгауз. Занят 3-м Стрелковым Сибирским полком от 14 декабря 1914 года и 275 Пешей Казанской Дружиной.
17) Конюшня на 152 лошади. Сдана 8-й Особой Казачей сотне Уссурийского Казачьего войска.
18) Полковая хлебопекарня. Занята гарнизоном.
19) Полковая баня с прачечной. Построена по одобренному Главным Управлением для Шкотовской Войсковой Строительной Комиссии.
20) Офицерская баня с прачечной.
21) Капустный погреб на 12 отделений. Занят гарнизоном (проект 1913 года).
22) 3 обозных сарая. Заняты имуществом 3-го Сибирского Стрелкового полка.
23) Обозный сарай с пристройкой к нему Цейхгауза.
24) Полковой патронный склад. Сдан 3 Стрелковому Сибирскому полку 24 декабря 1913 года.
25) Канцелярия полка с гауптвахтой.
26) Полковые мастерские.
27) Сарай сахарного запаса с кирпичной кладкой.
28) Овсяник. Строился по эскизам Главного Управления.
29) Деревянный сарай для нештатного обоза.
30) Ледник на 5 отделений.
31) 8 бетонных помойных ям большого размера у столовых.
Строятся (1917 год):
32) Столовая с кухней на одну батарею.
33) Флигель для 2-х штаб офицеров.
34) Три двухротные казармы
35) Здание лазарета на 40 кроватей для заразных больных.
36) Покойницкая при лазарете.
37) Прачечная.
Водоснабжение: 15 колодцев на территории гарнизона.
Ссылки (РГВИА Ф 1593, оп. 1, Д. 29-30, Т. 1)
(1) Генерал-майор Адриан Георгиевич Серебренников (26.08.1863-?), православный. Образование получил в Симбирской военной гимназии. В службу вступил 29.08.1881. Окончил Николаевское инженерное училище.Андриан Георгиевич Серебренников прославился благодаря «Памирским походам», в которых принимал активное участие с 1892 по 1895 гг.
С присвоением чина “инженер-капитана” Серебренников руководил строительством Памирского тракта, возведением укреплений и постов. В книге “Русские над Индией” вольноопределяющийся Б.Л. Тагеев писал: “…все любили симпатичного Андриана Георгиевича и охотно навещали его. Он всегда ровно относился ко всем и никогда не имел врагов”. “…все здания и само укрепление капитально выстроены по проекту и под руководством Серебренникова, имя которого останется памятным в истории присоединения Памира; он, при невероятно тяжелых условиях, построил первое русское укрепление на “крыше мира”, которое явилось на Памире истинным чудом”.
На Памире Серебренников начал собирать сведения о недавно присоединившемся к России Туркестанском крае. Тяжелые походные условия не мешали записывать исследования и в 1894 году он издал «Очерк строительных материалов Ферганской области и Памира» (Инженерный журнал. СПб., № 9) и работу “Ломки соли на Памире” (Туркестанские Ведомости. Ташкент. № 38). В том же году он издает «Памир и памирские ханства» (Инженерный журнал. № 11–12) , за что получает премию в размере 300 рублей от инженерного комитета Главного Инженерного управления и Конференции Николаевской инженерной академии. Карьера Серебренникова стремительно шла вверх. «Будучи начальником Семиреченской инженерной дистанции, по поручению военного министерства и Туркестанского генерал- губернатора, с 1901 по 1905 г. он работал над составлением свода документов “Туркестанский край. Сборник материалов для истории его завоевания, 1839–1876 гг.”. За четыре года А.Г. Серебренников проделал колоссальную работу по поиску, копированию и обработке материалов в хранилищах Верного, Омска, Оренбурга, Ташкента, Тифлиса, Москвы и Санкт-Петербурга. Он сгруппировал в хронологическом порядке около 15 тысяч документов – от кратких записок и телеграмм до подробных отчетов за период с 1839 по 1876 г. Материалы эти составляли 70 томов » Большинство материалов, подготовленные А.Г. Серебренниковым, так и не были изданы. Помешала Первая Мировая война. 30 томов не увидели свет и хранятся в фондах Центрального государственного архива Республики Узбекистан.
(2) В 1893 году Стекольный завод В. А. Пашкова выпускал оконное, листовое, бемское и русское стекло. Главное управление завода находилось в Санкт-Петербурге, склады — в городах: Уфе, Стерлитамаке, Самаре, Казани, Оренбурге, Томске, Нижнем Новгороде, что говорит о широких масштабах производства и реализации продукции завода.
(3)Торговый Дом Гоган Лангельтье и КО, вошел в историю Дальнего Востока. Иоганн М. Лангелитье - известный на Дальнем Востоке в конце XIX - начале XX вв. предприниматель, владелец торгово-промышленной компании "Торговый Дом И. Лангелитье и Ко", стоявшей по объему капитала в предреволюционный период на третьем месте в Приморской области после торговых домов "Я. Чурин и Ко" и "Кунст и Альберс". Специализировалась компания на производстве, оптовой и розничной торговле строительными материалами, металлом, станочным оборудованием по деревообработке. 90-е годы XIX в. были благоприятными для деятельности "Торгового Дома И. Лангелитье и Ко". Строившиеся тогда Уссурийская и Китайско-Восточная железные дороги требовали большого количества строительных материалов и изделий. Компания заключила договора на оптовую поставку как местных, так и импортных материалов, благодаря чему стабильно получала хорошие доходы и расширила свою деятельность. В 1896 г. было открыто отделение "Торгового Дома" в Никольске-Уссурийском, в 1898 - 1902 гг. - представительства в Москве, в Петербурге, Гамбурге, Дальнем, агенства в Нагасаки и в Сан-Франциско.
Сокрушительный удар по торговому дому нанесла первая мировая война. Несмотря на то, что магазином владели русские подданные, комитет по борьбе с германским и австрийским засильем принял решение о закрытии дома. Было заявлено, что “И. Лангелитье и Ко” – филиал германской разведки в Приморье и что семья Лангелитье и многие служащие торгового дома являются немецкими шпионами. Обвинение было голословным: русская контрразведка, занимавшаяся проверкой, не нашла никаких подтверждений. Но решение было принято. В 1915 году процветающий конкурент был закрыт.
(4) Торговый дом «И.Я. Чурин и Ко» был основан в 1867 году купцом Иваном Чуриным совместно с братьями Бабинцевыми, позже руководство было передано А. В. Касьянову. Филиалы торгового дома были открыты во всех крупных городах и поселениях Восточной Сибири, Дальнего Востока и Маньчжурии, от Иркутска до мыса Дежнева. Кроме торговой деятельности компания занималась и промышленным производством.
(5) Торговый дом "Кунст и Альберс" - крупнейшая универсальная торговая фирма Дальнего Востока. Основана гамбургскими купцами Г. Кунстом (1836- 1905) и Г. Альберсом (1838-1911), с 1864 обосновавшимися на русском Дальнем Востоке. В 1881 участником товарищества стал А. В. Даттан. Капитал "Кунст и Альберс" составлял 250 тыс. рублей. Конторы для закупки товаров располагались в Москве, Санкт-Петербурге, Варшаве, Одессе, Гамбурге; представительства - в Иркутске, Сретенске, Риге, Нагасаки. На 1913 оборот фирмы составлял 16 млн. рублей. В ней было занято свыше 1,5 тыс. служащих. Фирма владела банкирской конторой, складом с/х машин, комиссионно-транспортной конторой, первым на Дальнем Востоке электрическим заводом красок, слесарно-механической мастерской, водочным заводом, папиросной мастерской и другими заведениями.
(6) Андрей Феодорович Фатнев - 1876 года рождения. Место рождения: Курская губерния, село Горки; русский; мастер кирпичного производства;
место проживания: Приморский край, ст. Океанская. Опытный мастер по обжигу кирпича. С 1914 года был представителем Товарищества Строитель и заведовал Казенным кирпичным Заводом. А.Ф.Фатнев был осужден 20 февраля 1930 годак 3 годам ИТЛ.
(7) Л. Ш. Скидельский - хозяин лесопильного завода на станции Бикин. Это яркий предприниматель, купец первой гильдии, крупный строительный подрядчик, владелец многочисленных предприятий, концессий и недвижимости на Дальнем Востоке России и в Маньчжурии. За 25 лет жизни на Дальнем Востоке он создал крупную промышленную корпорацию с капиталом в 9,5 млн рублей. 19 лет он прожил во Владивостоке, был награжден орденом Святой Анны 3 Степени и удостоен звания «Потомственный Почетный гражданин г. Владивостока». в Романовский гарнизон он поставлял строительный материал.
(8) Торговый Дом Братьев Синкевич. Прекрасную память о себе оставили братья Синкевичи благодаря первой частной библиотеке. Они открыли ее в 1908 году, сделав прекрасный подбор не просто классической литературы, но и редких книг о Дальнем Востоке. Приличный доход братьев Синкевичей позволил им стать признанными меценатами города. Купцы купили обстановку для Коммерческого училища, дали тысячу рублей на постройку инвалидного дома и средства на ремонт музея Общества изучения Амурского края.
(9) Торговый дом Братьев Пьянковых был знаменит Павлиновским винокуренным заводом. Торговый Дом усиленно увеличивал свою деятельность, расширяя её. Организовывались промышленные предприятия: Уссурийский стекольный завод при разъезде Кипарисов, паровая вальцовая мельница в Хабаровске. Расширялась торговля винными и бакалейными товарами, заводилась книжная торговля в Никольск-Уссурийске и Хабаровске, обращалось усиленное внимание на развитие сельского хозяйства, скотоводства в имении Павлиновка, там же построили конный завод.
(10) Фаддей Емельянович Никлевич был одним из лучших дальневосточных гражданских инженеров и крупнейшим подрядчиком того времени. Он приехал на Дальний Восток в конце восьмидесятых годов (предположительно). Сначала Никлевич работал в Хабаровске, где по своему Проекту построил административное здание. Первой его работой во Владивостоке явилось сооружение в 1891 году на ул. Прудовой триумфальной арки в честь прибытия в город Николая II. Никлевич проектировал и строил Владивостокский вокзал, почтовую контору на Светланской улице, строил на подрядных началах коммерческое училище, гостиницу «Гранд-Отель» и другие здания. Последней его работой была реконструкция вокзала в 1910—1912 годах.
(11) Контроль организация, контролирующая работу строительной Комиссии. Без ведома Контроля не принимались никакие решения.
(12) Семен Иович Колягин — житель селения Шкотово, почтальон и помощник фельдшера. Был жестоко разрублен на куски японскими солдатами 5 апреля 1920 года в Шкотово при попытке оказания помощи раненым красноармейцам.
(13) Полковник Де-Лихтфус Вахштейнский Николай Викторович на 1 января 1909 г. - управление Петербургского военного округа. Демьянский уездный воинский начальник, подполковник. В 1917 году полковник. Лютеранин по вероисповеданию и немец по происхождению.
(14) Гучков Александр Иванович (1862-1936) - крупный капиталист и российский общественный деятель, лидер партии октябристов, депутат III Государственной думы, в 1910-1911 гг. - ее председатель. В 1915-1917 гг. - председатель Центрального военно-промышленного комитета. Вместе с В. В. Шульгиным принял манифест об отречении Николая II от престола. В первом составе Временного правительства - военный и морской министр. В августе 1917 года был одним из организаторов контрреволюционного заговора ("Корниловский мятеж").. После Октябрьской революции активно боролся против Советской власти. Эмигрировал в Берлин.
(15) Иванов-Ринов Павел Павлович (26.07.1869-?) Полковник (06.05.1913). Генерал-майор (10.1918). Генерал-лейтенант (08.1919). Атаман Сибирского казачества (05.07.1918). Окончил в Омске Сибирский кадетский корпус (1888) и 1-е Павловское военное училище (1890). Начал службу хорунжим в 3-м Сибирском казачьем полку в Зайсанском уезде, на границе с Китаем. Любил охоту. Находясь на охоте в Китае (в отпуске), был арестован за убийство оленя-марала и приговорен к смерти, но ему удалось бежать. Занимался литературой, вечера часто проводил среди офицеров, играл в русскую рулетку и однажды в этой игре выстрелил себе в грудь. Находился при смерти, после выздоровления вернулся в полк (пуля осталась неизвлеченной). С 1900 г. перешел из казачьих войск в чине поручика на службу в Туркестанский военный округ (1900 — 1904). В чине ротмистра возвратился в 7-й Сибирский казачий полк (1904—1906). Затем служил уездным начальником Пржевальского, Верненского (Алма-Атинского) и Ходжентского уездов в Туркестанском ВО, получив чин подполковника (1906—1914). В начале 1921 года Иванов-Ринов прибыл на Дальний Восток, в Гродеково, к атаману Семенову, и занял должность начальника его штаба. После отъезда 09.1921 атамана Семенова в Японию прибыл во Владивосток, где вскоре получил должность начальника тыла армии. 26.10.1922 вместе с остатками войск генерала Дитерихса эвакуировался в Гензан (Корея). С 1924 г. жил в Китае (Тяньцзинь), примкнул к эмигрантской Дальневосточной казачьей группе генерала Ф. Л. Глебова. С 1925 года стал активно сотрудничать с советским агентом, генералом Гущиным, и помогал формировать антигоменьдановские части китайского генерала Фэн Ю-сяна. В том же году уехал в СССР, и с этого времени о его судьбе ничего не известно.