Внуку Александру
и внучке Софии
посвящаю.
ОТ АВТОРА
Почти все мы имеем глубинные корни в крестьянстве. Когда в памяти возникают солнечные пятна детства, то видишь, чувствуешь, осязаешь как наяву: запах талого снега и луговых трав, лица родителей и лица давно ушедших людей…
Своих пращуров мы знаем не дальше дедушек и бабушек. Попробуйте назвать имя и отчество ваших прабабушек и прадедушек. Почти наверняка не вспомните. Время унесло их в вечность. Даже мысленно всё труднее попасть в навсегда ушедший мир детства. Хотя река времени уносит свои воды безвозвратно, мы часто пытаемся мысленно вернуться в то самое дорогое, безгранично родное, близкое и далекое прошлое, в котором жили наши далекие предки, а потом уже и мы сами. Иногда хочется представить всех своих ближайших предков за одним длинным фамильным столом.
…Потемневшие стены старинных домов, в которых жили мои далекие предки, из поколения в поколение осваивавших и холивших земли по берегам великой российской реки Волги, но ставшие столь родными для моих далеких предков из Германии, увидели бы сидящих на лавках землепашцев. Степенные мужики в холщовых рубахах с заскорузлыми ладонями вечных трудяг, добрые и покорныеглаза их жен, рожавших часто прямо на межеи становившимися старухами в сорок лет.
Сегодня я жалею о том, что слишком мало знаю об истории нашей семьи. И чем дальше я продвигался в изложении своих воспоминаний, тем больше крепло во мне желание лучше знать свои корни и быт нашей семьи. Неоценимую помощь в воссоздании особенностей бытия нашей семьи оказала мне моя сестра Аня. Старше меня на 14 лет, она до мелочей помнила нашу совместную жизнь довыселения нас с берегов Волги и щедро делилась со мной своими воспоминаниями.Эти воспоминания, наверное, нужны не столько для меня самого, сколько для внука моего Александра и внучки моей Сонечки. Мы все должны помнить о том, откуда мы произошли и кто наши предки. Очень важно для самосознания чувствовать гордость за свершения предков. Это, мне кажется, обязанность всякого нормального человека. Но до начала горбачевской перестройки сделать это было невозможно, так как доступ к архивам был запрещен, на историю российских и советских немцев было наложено строгое табу. Благо, сейчас это стало возможным.
Устные рассказы о том, как жили родители, обычно хорошо запоминаются детьми, но уже частично и выборочно помнятся внуками. Если не ведется никаких семейных летописей, правнуки уже, как правило, мало что знают о жизни прадедов и прабабушек и, главное (за малым исключением), мало этим интересуются. А это уже очень печально. Владеть информацией о семейном генеалогическом древе своей семьи - это часть истории и дань уважения к своим предкам.
*********************
МЫСЛИ К ЮБИЛЕЮ
Нет более унизительного состояния в жизни, чем праздность. Мои будни всегда были насыщенными, иначе бы меня стали мучить угрызения совести из-за лени. Или того хуже – безделье могло бы привести к депрессии.
Так уж вышло, что к своему 75-летнему юбилею у меня чисто спонтанно получился своего рода творческий отчет перед собой и перед общественностью Краснотурьинска. Накануне этой даты мне удалось в бумажном варианте изготовить четыре книги своих трудов. Более того, эти книги вместе с десятком диском своих работ мне удалось переслать в дар краеведческому музею и городской библиотеке Краснотурьинска. Тематика моих работ – это результаты многолетних исследований растительного мира Северного Урала и обобщение своего опыта работы по экологическому образованию и краеведению школьников – нового направления в современной педагогике. Все мои труды адресованы учителям, школьникам, краеведам и просто любителям природы Северного Урала – этого сурового, но удивительно красивого края.
А то, что я хотел бы себе пожелать к своему юбилею – 75-летию – это, в первую очередь, не терять свое здоровье. Слово „юбилей“ в целом принято ассоциировать с понятием ликования, празднования. Но в таком солидном возрасте буйное веселье – это слишком большая роскошь для меня и очень несерьезная затея. И вообще, свойство становиться старше – это само по себе не заслуга и не достижение человека. Просто это некая данность природы человеку, избежать которой пока что никому не удавалось.
Планы на ближайщее будущее?
Когда человеку столько лет, то совершенно естественно, что он возвращается к прошлому, этап за этапом анализирует основные вехи своей жизни, не хочется всё уносить с собой. Результатом этих раздумий является то, что он тянется к перу, точнее, к клавиатуре компъютера, и мыслями возвращается в далекое прошлое.
Вот и мне надо начать и завершить краткое написание воспоминаний о своей жизни в Поволжье, в Сибири, куда наша семья была выслана в сентябре 1941 года, в Краснотурьинске, куда нам разрешили приехать к отцу, который там был в качестве трудармейца, годы учебы и другие периоды своего бытия. В этой части своих воспоминаний я заканчиваю событиями 1976 года, годом переезда нашей семьи на север Свердловской области, в город Краснотурьинск. О двадцати годах жизни и работы в Краснотурьинске и о жизни в Германии постараюсь осветить во второй части своих воспоминаний. Кратко о работе в средней школе № 1 Краснотурьинска можно ознакомиться в моей книге „Экологическое краеведение школьников“.
Сравнивая свое детство и юношество с детством нынешних детей и подростков, невольно приходишь к мысли, что хоть у нас не было тех условий, в которых живут современные дети и подростки, видно, что наши детские годы были хоть и трудными, но счастливыми, они были наполнены разнообразными, насыщенными, имеющими определенный смысл занятиями: мы жили, учились, трудились, отдыхали и радовались одной дружной семьей.
В детстве и юности было очень важно обладать искусством выживания, нужно было суметь выстоять, выдержать все то, что обрушилось на голову моего поколения. Эту школу жизни я прошел. Некоторым это удалось лучше, другим – хуже. А что касается жизненной позиции, люблю честность, справедливость. Жить согласно этим понятиям всегда было моим правилом. Об этом и многом другом речь пойдет в этих незамысловатых записках, которые я хочу оставить внуку Александру и внучке Сонечке.
Январь 2012 г. Германия, Halver.
***************************************
КАК ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ
(Вместо предисловия)
О российских немцах заговорили вслух с началом перестройки (конец 1980-х годов). Долгие годы правда об этом народе замалчивалась. А тут вдруг на страницах центральных газет и журналов стали появляться различные статьи, поднимающие проблемы воссоздания государственности российских (или, как нас тогда называли, советских) немцев и эмиграции немцев из СССР на свою историческую родину в Германию. Для многих было просто откровением то, что нашу страну населяло по меньшей мере около 2 млн. граждан немецкой национальности. В результате замалчивания информации об этой большой национальной общности многие люди считали, что граждане немецкой национальности - это бывшие военнопленные или иммигранты.
Мне и до сих пор случается разговаривать с такими людьми. К великому сожалению и сами российские немцы далеко не многие знакомы со своей историей. Вряд ли кто-то сможет назвать хотя бы десяток фамилий выдающихся немцев, оставивших заметный след в русской культуре и истории. А ведь ещё при Петре Великом немцы служили в русской армии, на флоте, в коллегиях, строили фабрики, заводы. Гордостью Отечества стали: писатель и просветитель Денис Фонвизин, поэт Афанасий Фет, живописец Карл Брюллов, мореплаватель Иван Крузенштерн, адмирал Фаддей Беллинсгаузен, мореплаватель и географ Фёдор Литке, поэт Антон Дельвиг, физик и электротехник Борис Якоби, скульптор Пётр Клодт, лейтенант Черноморского флота в отставке, руководитель восстания на крейсере "Очаков" в 1905 г. Пётр Шмидт, ученый, один из основателей и главный редактор Большой Советской Энциклопедии Отто Шмидт, всемирно известные ученые академики Борис Раушенбах и Владимир Энгельгардт, один из пионеров космонавтики Владимир Цандер, выдающиеся пианисты Святослав Рихтер и Рудольф Керер, разведчики Рихард Зорге и Рудольф Абель (его настоящая фамилия Вильям Фишер) и многие другие.
Так кто же они, российские немцы? Когда и как появились немцы на Волге?
Первые немцы в России появились ещё в Х в., а уже в следующем столетии в России начали строиться первые немецкие церкви.
В XII-XIII вв. немцы появились в Москве. В 1643 г. там проживало уже 400 семей.
Очень много немцев прибыло в Россию при Петре I. В этот период в Москве возникло немецкое поселение - общеизвестная Немецкая слобода.
Большинство же немцев переселились в Россию во времена царствования императрицы Екатерины II, проводившей политику иностранной колонизации российского государства. Вызвано это было, с одной стороны, нуждами государства, необходимостью заселять, осваивать и закреплять за царской короной окраинные земли России в Нижнем Поволжье, на Северном Кавказе и в Южной России. Процесс же внутреннего расселения в то время в России сдерживался господством сковавшего массу населения крепостного права. С другой стороны, густонаселенная и раздробленная Европа не могла предоставить возможности для приложения сил и сколачивания состояния всем желающим. Многие покидали её в поисках счастья, отправляясь в Новый Свет. Для других же таким "Новым Светом" стала Россия, где как раз, были и незаселенные пространства, и скрытые богатства, и нуждающийся в просвещении народ. Уже через несколько месяцев после вступления на престол, осенью 1762 года, Екатерина II указывала сенату: "Так как в России много непоселенных мест, а многие иностранные просят позволения поселиться, …принимать их в Россию без дальнего доклада…"
Начало колонизации немцами Поволжья было положено 4 декабря 1762 года, когда был обнародован на пяти языках манифест императрицы Екатерины II "О дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, поселяться в которых губерниях они пожелают и о дарованных им правах", которым призывались из Европы все желающие поселяться в "наивыгоднейших к поселению и обитанию рода человеческого полезнейших местах империи, до сего праздно остающихся".
Несколько позднее, 22 июля 1763 г., был обнародован ещё один манифест Екатерины II, явившийся по сути дела более подробной редакцией манифеста от 4 декабря 1762 г.
Царский манифест от 22 июля 1763 г. предлагал иностранцам поселяться во всех губерниях Российской Империи. В Реестре свободных и удобных к заселению земель, который дополнял этот указ, конкретно указывались земли в Тобольской, Астраханской, Оренбургской и Белгородской губерниях. В конце концов остановились на Саратове - "знатном городе Астраханской губернии", известном центре соляного и рыбного промыслов и волжской торговли.
Саратовский край, которому предстояло стать новой родиной иностранных поселенцев, названных впоследствии "поволжскими немцами", являясь юго-восточной окраиной Русского государства, в начале XVIII в. был ещё слабо освоен. Здесь обитали главным образом различные кочевые народы: калмыки, казахи, киргизы-кайсаки и многие другие, занимавшиеся преимущественно примитивным скотоводством. Частые набеги на край различных южных орд (турецких, крымских, ногайских) мешали успешному заселению края и развитию в нем мирной хозяйственной жизни. Хлебопашества в крае в первой половине XVIII в. почти не существовало.
Но постепенно торгово-хозяйственное значение Саратова стало возрастать. Началась распашка плодородных земель. Активно развивалось скотоводство и рыбный промысел.
После строительства Сызранско-Пензенской сторожевой черты (1680-1685), Петровской (1690) и Царицынской (1718-1720) укрепленных линий, селиться в крае, особенно в Правобережье, стало безопаснее. Прекратились турецко-татарские набеги через Нижнее Поволжье на русские земли. Широкой волной хлынули сюда из разных мест центральной России переселенцы. Население пополнялось стихийно за счет разорившихся крестьян, посадских людей, ремесленников, бежавших из внутренних губерний. Царское правительство всячески пресекало самовольное переселение сюда беглого люда. Одновременно правительство было заинтересовано в заселении этого края.
С 1747 г. начинается разработка Эльтонского озера (озеро получило название по имени англичанина Эльтона, одного из первых предпринимателей по добыче здесь соли) и население края увеличивается за счет так называемых чумаков-солевозов, украинцев, преимущественно из Полтавской и Харьковской губерний, занимавшихся перевозкой (чумачеством) добываемой соли.
Помещики, получив в крае по пожалованиям от царского трона огромное количество земель, стали переселять сюда своих крестьян из малоурожайных областей. На территории края появляются новые села, слободы, деревни и небольшие хутора. К середине XVIII в. Саратовский край был уже достаточно обжитой и освоенный. Но, значительно продвинулось вперед заселение этого края и его хозяйственное развитие во второй половине XVIII в. в результате переселения в него большого числа иностранных колонистов.
Манифесты императрицы Екатерины II от 4 декабря 1762 г. и 22 июля 1763 г. явились не просто началом переселения немцев из разных мест Германии в Россию. Именно события, происходившие в этот период в истории российских немцев, генетически восходящих к немецкой нации, но этническое оформление получивших в русской земле, явились решающим фактором приобретения этой группой российского населения этнического характера.
После обнародования манифестов Екатерины II (1762 и 1763) из разоренной семилетней войной Германии в Россию потянулись первые немецкие семьи. Переезд был задуман так: группы завербованных стекались из разных мест в порты отправки - Вормс, Гамбург, Любек - откуда по мере формирования партий, отплывали в Петербург. Затем зарегистрированных и принявших присягу на верность императрице и новому отечеству переселенцев передавали в руки специально нанятых ямщиков и отправляли обозами "от Ладоги чрез Тихвинский посад до реки Сомины и далее до самого Саратова…"
Иностранные переселенцы приходили на Волгу преимущественно из Юго-Западной Германии (Швабии, Пфальца, Баварии, Саксонии). И, хотя, среди переселенцев встречались не только собственно немцы, но также швейцарцы, французы, австрийцы, голландцы, датчане, шведы, поляки, всех их называли немцами-колонистами. Произошло это, видимо, потому что на Руси исстари всех иностранцев-европейцев называли "немцами", т.е. не говорящими по-русски. Это же разговорное слово позднее вошло и в литературу.
Очевидно, что главным мотивом переселения для иностранцев был поиск земли и возможность основать своё дело. Уже в 1763 году возник ряд немецких колоний.
Своего максимального развития немецкие колонии достигли после 1764 г., когда вышел именной указ императрицы Екатерины II от 19 марта 1764 г. о порядке в колониях, ставший на десятилетия основой колониальной политики царского правительства и предопределивший правовой строй колоний. Указом была точно определена и местность для иностранных поселений: Поволжье от Чардыма до Царицына, отсюда к Дону, затем по границе казачьих земель до Хопра, вверх по левому берегу Хопра до сёл Знаменское и Долгорукого, а потом подле Пензенской губернии до Саратовского уезда и через него полосой к Чардыму.
Всем желающим поселиться на указанных местах были отведены наделы по 30 десятин на семью, кроме того, дарованы многочисленные льготы: каждый из колонистов получал от заграничного резидента деньги на проезд и водворение в Россию, колонист вправе был выбрать место поселения и род занятий, ему была гарантирована свобода от гражданской службы и от рекрутской повинности. Наибольшие льготы давались селившимся колониям. Для них льготные податные годы исчислялись в 30 лет. Они получали свою "внутреннюю юрисдикцию" и торговые льготы - право устройства торгов и ярмарок без какого бы то ни было с них сбора. Каждая немецкая семья получала на свою долю 2 лошади, 1 корову, семена для посева и земледельческие орудия.
В один день с выходом манифеста 22 июля 1763 г. Екатерина II создала новое центральное учреждение для ведения колониями, так называемую канцелярию опекунства иностранных колонистов, просуществовавшую до 1782 г. Президентом особой канцелярии опеки иностранцев был назначен граф Григорий Григорьевич Орлов.
Энергию, с которой царское правительство стало проводить политику устройства колоний после обнародования манифеста 1763года, характеризует привлечение иностранцев не только при посредстве своих агентов, но и при помощи "вызывателей" - лиц, самостоятельно организовывавших колонии, но ставивших колонистов в частноправовую зависимость от себя (платежи десятины "вызывателям", административно-судебная власть). Вызов дал неожиданный результат. Уже в 1766 г. пришлось прекратить вызов, с тем чтобы устроить всех ранее вызванных.
С весны 1766 г. в Саратове начала работать контора Канцелярии опекунства, созданная по причине резкого увеличения числа переселенцев. Создание колоний на Волге шло по нарастающей: в 1765 г. - 12 колоний, в 1766 г. - 21, в 1767 г. - 67.
По данным переписи колонистов в 1769 г. в 105 колониях на Волге проживало 6,5 тысяч семей, что составляло 23,2 тыс. человек.
Немецкие колонии на Волге пользовались покровительством у императрицы Екатерины II. В одном из писем к Вольтеру в 1769 г. она писала: "…прелестная Саратовская колония достигает теперь 27 тысяч душ… колонисты мирно возделывают свои поля и… целых 30 лет им не придется платить никаких податей и повинностей“.
Вот так начиналась история поволжских немцев, в которой, к сожалению, было немало трагических страниц.
Александр Шпак.
*******************************************
О, Волга! Колыбель моя…
(Н. Некрасов)
Порвать с привычным укладом жизни, решиться оставить дома и могилы отцов могли лишь люди наиболее жизнедеятельные, активные, упорные и настойчивые. Им не страшны были возникающие препятствия, они их умело преодолевали и находили то, что искали: свободные земли и собственную свободу. Такими качествами были наделены наши далекие предки, решившие покинуть родную Германию и освоить новые земли в далекой России.
Предок семьи евангелических лютеран Merker – Franz Merker – был родом из W;rzburg (Hessen). Весной 1767 года он вместе с сотнями других европейских переселенцев прибыл с обозом в северный портовый город Германии Любек. Он был женат, имел троих детей. Отсюда на зафрахтованных Россией судах по морю переселенцев доставили под Санкт-Петербург в немецкую колонию Новая Саратовка. Эта колония была своеобразным перевалочным пунктом, откуда переселенцы следовали дальше вглубь России. В Новой Саратовке происходила регистрация переселенцев, они получали подъемные деньги и направление на жительство в Поволжье.
Многие молодые люди совершали здесь браки, чтобы по прибытию на место получить свои 35 гектаров земли, так как землю выделяли только семейным.
25 семей, среди которых была и семья Франца Меркера, для основания колонии получили землю на левом берегу Волги, что расположена в 100 километрах выше по течению реки от города Саратова. Это поселение получило немецкое название Hockerberg (Гоккерберг).
В составе этой группы было несколько семей из Франции, в том числе семья Людвига Ренье из Эльзаса-Лотарингии, принадлежавшего в то время Франции. Через 150 лет эти семьи породнятся, когда мой отец Федор Андреевич Меркер женится на моей маме Елизавете Ивановне Ренье, принадлежащей роду первопоселенца Людвига Ренье.
Немецкие колонии в Поволжье развивались очень быстро. Колония Hockerberg (Гоккерберг) была основана в 1768 году из тех переселенцев, которые прибыли на волжские земли в 1767 году, и перезимовавшие в уже существовавших колониях. Основателем села был вызыватель барон Борегард. Название села дано по Указу от 26 февраля 1768 года. В год основания в колонии Hockerberg (Гоккерберг) проживало всего 110 человек, а к 1912 году ее население составляло уже 1792 человека. В связи с этим потомки колонистов вынуждены были постоянно выделяться из материнских колоний и создавать на свободных землях дочерние колонии. Поэтому колонии в Поволжье росли, как грибы после дождя.
После переселения в Поволжье и получения земли под колонию переселенцам нужно было срочно строить жилища и только потом приступать к работе на земле. Колонисты Гоккерберга начали рыть землянки. Дома были построены спустя годы, а первое время обходились и такими жилищами. В первые годы колонистам было очень туго. Помощь от правительства приходила с большим опозданием, а то и вовсе не доходила до них. Колонистам большей частью приходилось полагаться только на себя. Правда, сразу по приезду на место саратовской воеводской канцелярией переселенцам были выданы подъемные деньги в размере 155 рублей на каждого хозяина земли, а также необходимый на первое время инвентарь: пилы, серпы, косы, плуги, бороны. Лошадей и коров колонисты должны были покупать сами на полученные от канцелярии деньги.
На начальном этапе люди работали сообща, объединяя свои усилия, чтобы быстрее построить жилье, загоны и хлева для скота, конюшни, обработать первые участки целинной земли. Поднять целину в одиночку было немыслимо. После строительства землянок люди взялись за строительство хлевов для скота и амбаров для хранения зерна, стараясь успеть к сбору первого урожая. Решение этих вопросов было первоочередной задачей прибывающих из Германии в Россию переселенцев.
Поднять и побудить к жизни целину – не такое это простое дело и требовались большие знания, навыки, упорство и общие усилия целых коллективов, объединяемых колониями. Работали все, даже старики, женщины и дети. Они строили подсобные помещения, рыли колодцы. Мужчины трудились в основном в поле.
Земли Поволжья были очень плодородными, толщина черноземного слоя достигала в этих местах 80-100 сантиметров. Прежде, чем приступить к обработке участка земли, отведенного под посев, его опахивали и затем пускали палы, чтобы сжечь траву. После этого прокладывалась первая борозда. Трудность первой борозды заключалась в том, что протянуть через плотный слой корневищ веками не тронутых трав железный плуг требовались усилия нескольких лошадей. Затем из пашни нужно было удалить корни трав, вывернутых плугом наверх. На эту работу уходило не меньше месяца. Работать в поле начинали в конце марта, и только в конце апреля приступали к первому севу. Урожаи, если не было засухи, в первые годы были невероятно высокими. В поте лица трудились переселенцы и осенью, чтобы переработать зерно, заложить его впрок на зиму, вывезти часть его на местные рынки и выгодно продать. Условия жизни были экстремальные, надеяться люди могли только на собственные силы.
Болезни, эпидемии, холод, а иногда и голод, были постоянными спутниками переселенцев. Но они не опускали руки, они были готовы к этим трудностям и преодолевали их, неустанно работая. Колонисты считали, что труд – главное богоугодное занятие на земле, и, возделывая божье творение – землю, они продолжают божественное дело.
Одной из первостепенных задач для колонистов являлось строительство общинной ветряной или водяной мельницы, без которой дальнейшее нормальное существование было немыслимо. Ее тоже строили сообща.
Для совместного труда переселенцам были необходимы такие качества, как взаимопонимание и единство помыслов. Это достигалось, в первую очередь тем, что общину колонистов объединяла единая религиозная конфессия, а также родственные связи, корни которых были заложены еще в Германии. Большую роль в колониях играла религия, которая духовно объединяла людей. Уже спустя год-другой после переселения в колониях строили церкви и школы. Средства на их строительство никто не жалел и люди отдавали последнее, только бы поскорее иметь свой храм.
Все свои сбережения, включая и те деньги, что выделяло переселенцам русское правительство, расходовались строго целенаправленно: на закупку лошадей, скота и сельскохозяйственного инвентаря. Кое-что переселенцы привозили с собой, в том числе железные орудия труда и, в первую очередь, металлический плуг.
Колонисты ставили себе задачу, как можно быстрее стать на ноги, чтобы быть независимыми от природной стихии и от государства. Для этого им приходилось много работать и, особенно, в период полевых работ, начиная с ранней весны и до глубокой осени. Веками нетронутая и потому очень плодородная земля быстро откликалась на заботливые крестьянские руки, одаривая умелых земледельцев высокими урожаями.
Спустя десяток-другой лет после переселения, колонисты не только полностью удовлетворяли себя зерном и другой необходимой сельскохозяйственной продукцией, но уже большую часть везли на рынок для продажи. Каждую осень в прежде безлюдных краях можно было наблюдать картину, когда десятки обозов колонистов тянутся со всех краев поволжской степи к речным пристаням, чтобы погрузить свой хлеб на баржи и везти дальше в Каспийские и Черноморские порты и дальше в Европу или вглубь России на продажу. Хлеб колонистов, где преобладали привезенные с собой из Германии твердые сорта пшеницы, пользовались у покупателей большим спросом. Вырученные от продажи хлеба деньги имели лишь одно назначение – они шли на укрепление и расширение хозяйства.
Принципы пользования землей в немецких колониях Поволжья и Северного Причерноморья были различными: в Украине земля передавалась по наследству одному из сыновей, а на Волге она периодически перераспределялась между всеми наследниками. Эти обстоятельства имели свои последствия. В Причерноморье старшие дети землевладельца должны были позаботиться о своем будущем сами: или пойти учиться ремеслу, или же приобретать землю вне материнской колонии для ведения самостоятельного хозяйства. Дети землевладельцев не желали для себя ничего другого, как работать на земле. Поэтому, когда старший сын взрослел и заводил собственную семью, отец выделял ему лошадь, корову, необходимый инвентарь и деньги на покупку земли. Обычно из колонии выделялось сразу несколько молодых семей, которые образовывали дочернюю колонию.
*******************
Хорошее описание быта колонистов середины и второй половины 19 века дает профессор Саратовского университета. Петр Карлович Галлер (1856 - 1920), сам живший в колонии: „Зимою день в колонистской семье начинается рано, около 4 часов уже просыпается дом: нужно было принести несколько корзин кизяка и топить печь, кто-нибудь другой выгоняет скот на водопой к проруби на реке, а третий очищает конюшню от накопившегося за ночь навоза и выбрасывает его из отверстия в задней стене конюшни. Зимою это отверстие обыкновенно закрывается задвижкой, так что в конюшне поддерживается тепло. Между тем скотина успела уже вернуться с водопоя и женщины приступают к доению коров, после того часть женщин занимается процеживанием молока через чистую полотняную тряпочку в заранее прокаленные в печи горшки.
Покончив эти дела, женщины приступают к варке завтрака.К 6-7 часам вся семья собирается вокруг стола; каждый получает свою ложку, краюху хлеба и по очереди опускает свою деревянную ложку в общую миску; нередко каждый получает еще солидный кусок колбасы. Завтрак непременно горячий.
После завтрака один из мужчин запрягает лошадей и едет на гумно за кормом. Из опасения пожара колонисты на задних дворах никогда не складывают у себя стогов сена или соломы, предпочитают хотя бы каждый день ездить на гумно и брать столько сена или соломы, сколько нужно для того, чтобы хватило на день.
Другая часть мужчин находит работу дома, исправляя сани или занимаясь починкой сбруи, или, в конце зимы, за ревизией надежности и доброкачественности бороны, плугов, телег и т. д. Если в семье есть ремесленники, то они занимаются своим делом: шьют сапоги, столярничают. Старухи же после завтрака обыкновенно садятся за свою прялку и прядут шерсть, или же из полученной пряжи вяжут чулки, варежки, шарфы и т. п. Колонист почти все для себя необходимое изготовлял сам. Кожи он получал от собственного скота. Шерсть от собственных овец шла на изготовление сукна. Белье изготовлялось из пряжи, полученной из собственного льна. Свои столяры изготовляли кровати, сундуки, столы, скамейки, стулья. Сами шили обувь и только для изготовления валяной обуви зимой нанимались валяльщики из Нижегородской губернии, которые, кочуя из избы в избу, изготовляли валенки и валяные башмаки для женщин. Для шитья полушубков являлись зимой скорняки; плотники по большей части также являлись из русских губерний. Телеги изготовлялись в немецких селениях на реке Караман и в селах нагорной стороны. Только посуда глиняная и деревянная покупалась на базарах.
Суббота для женщин была очень тяжелым днем. Кроме всех обычных работ в этот день полагалось испечь хлеб на всю неделю. Еще с вечера в пятницу из муки-сеянки изготовлялось тесто на соответствующее количество хлеба. Кроме того, замешивается также тесто из пшеничной муки, из которой выпекают калачи, и сдобный хлеб; для этого тесто с помощью валька раскатывается в лист толщиной в 1,5 -2 см. Этот лист кладется на смазанный жиром лист жести, затем в него сверху вдавливают ломтики яблока или вишню и всё затем заливают подслащенной массой из масла, муки, сметаны. Такого рода печенья, которое называется "Kuchen", существуют много видов и оно очень вкусно. Оно подается обыкновенно в воскресенье или само по себе, или к чаю, или кофе.
Пьяных обыкновенно не бывало, кроме разве какого-нибудь парня молодого, который меры не знал еще. Вообще у колонистов если и бывали люди пьяные, то на улицах их все-таки никто не видал: ни валяющегося на улице, ни под забором, ни орущего песни на улице. Если человек был пьян, то его немедленно укладывали в постель: сопротивление и появление в пьяном виде на улице на посмешище влекло за собой денежный штраф или даже (при повторении) - порку. Такой человек из-за насмешек долго не мог показаться в людях“.
*********************
К середине 19 века в колонии Hockerberg (Гоккерберг) жило несколько семей Меркер. Еще больше их жило в других колониях Саратовской губернии. В связи с быстрым ростом численности населения из материнских колоний постоянно выделялись молодые семьи для основания дочерних колоний там, где еще были свободные земли. Из-за малоземелья в колонии Гоккерберг мой прадедушка (Андрей Георгиевич Меркер (Heinrich Georg Merker) и его жена Katharina Imger (Екатерина Имгер - моя прабабушка) в 1849 году вместе с другими колонистами из нескольких колоний образовали колонок Зихельберг (Sichelberg, Зигельберг), который в 1850 г. имел уже 33 двора, в которых проживало 227 жителей (153 – мужского пола и 112 – женского). В этом селе родился мой дед Андрей Андреевич Меркер (1853 г.) и мой отец Федор Андреевич Меркер (1900 г.).
Родители моего отца:
Отец –Heinrich Merker (Андрей Андреевич Меркер) - 1853-1933 г.
Мать – Anna Schwarz (Анна Карловна Меркер) – 1860-1921г.
Их дети: Heinrich, Karl, Fridrich (мой отец), David, Alexander
Родители моей мамы:
О. – Johann Renje (Иван Готлибович Ренье) -1865-1915 г.
М.-Amalia Schmidt (Амалия Филипповна Ренье) –1865-1934г.
Дети: Johann, Heinrich, Doroteja, Peter, Elisabeth (моя мама).
Как видно, девичья фамилия моей матери имеет французское происхождение. Почему некоторые «чистокровные» немцы имеют фамилии с французскими корнями? Это объясняется следующим обстоятельством. После Варфоломеевской ночи (1572 г.), когда католики в Париже устроили массовую резню гугенотов, часть последних в надежде спастись перебралась в соседнюю Германию, обосновавшись преимущественно там, где можно было заняться земледелием. Немцы с французскими фамилиями - потомки этих людей.
**************************************
20 декабря 1900 г. – в селе Sigelberg (Зигельберг Сигельберг, Зихельберг, Sichelberg) родился мой отец Федор Андреевич Меркер.
Село Зихельберг (Sichelberg; Зигельберг Серпогорское, Мартишка, Мортяжка) было образовано как дочерняя колония в 1849 году немцами колонистами. Расположено оно в голой степи, вдоль почти пересыхающей летом реки Большой Караман. Расположено на дороге между селами Фёдоровкой и Первомайское, на землях, выделенных для левобережных колоний. Предки большинства переселенцев были из Швабии, земля Вюртемберг. В Зихельберге все структуры хозяйства и управления устанавливались по примеру материнских колоний, откуда пришли основатели села. По вероисповеданию они были лютеране. Первые дома строили из дёрна, позже стали строить из самана (самодельный кирпич из глины,назёма и соломы) и дерева. Кирпичных домов было мало. Крыши крыли тёсом или жестью. Потолки утепляли глиной смешанной с соломой „Lehmschlag“. Дома и ограды были оштукатурены и побелены, и обычно к Троице побелка обновлялась. Огородов возле домов не было, овощи выращивали на поливных общественных огородах.
(Позднее селение получило название Серпогорское. По состоянию на 2010 год на месте села живут только две семьи фермеров. Это в 15 км от райцентра Федоровка Саратовской области).
**************************
29 декабря 1900 г. – в селе (колонии) Hockerberg (Гоккерберг) родилась моя мама Елизавета Ивановна Ренье.
Село (колонок) основано в 1768 году из колонистов, прибывших в 1767 г. и зимовавших в уже существовавших колониях. После 1915 года село переименовано в село Александровка (также Боон, также Константиновское Марксштадтского кантона Панинского района).
1908 г. – Семья Ренье переезжает из Гоккерберга в Екатериненштадт (русское население называют его Баронское, по титулу основателя этой колонии - барона Борегарда. В советское время – это Марксштадт, Маркс).
Из Зихельберга в начале ХХ века дед Меркер Андрей Андреевич (HeinrichMerker) на некоторое время переезжает с семьей в село Боаро (на р. Караман, в 8 верстах к юго-востоку от Екатариненштадта).
Около 1910 года дед с семьей переселяется в село Липпертсталь (также Липперт). Здесь дед нанимается на работу в должности управляющего к крупному землевладельцу Липперту.
По указу императрицы Екатерины II колонистам, переселявшимся в Заволжье (левобережье Волги, Луговая сторона), здесь отводились лучшие земли. В девяти километрах от Ершова возник немецкий колонок Антоновка, а в трех километрах на юго-юго-запад от Ершова — хутор Липпертсталь (хутор до революции относитсяк Новотроицкой волости Новоузенского уезда Самарской губернии. Располагался Хутор на р. Малый Узень. Хутор упоминается уже с 1895 г.).
Хутор основали предки нынешнего землевладельца (по их имени селение и местность получила название Липпертсталь – от LippertTal, т.е. долина Липперта). Селение небольшое, в 1897 году в Липпертстале проживало 27 человек, а в 1910 г. – уже 328 человек.
До революции 1917 г. семья моего деда, Андрея Меркера, где было несколько сыновей, жила зажиточно. Занимаясь земледелием, семья имела свой участок земли, хороший дом, коров, лошадей, мелких животных и птицу.
1915 год – в Екатериненштадте скончался отец мамы Ренье Иван Готлибович (мой дед по материнской линии). Через некоторое время моя бабушка Амалия Филипповна и моя мама перебираются в Липпертсталь (в списке жителей села Липпертсталь за 1910-1917 годы семья Ренье из Гоккерберга уже значится). Здесь они нанимаются к состоятельным хозяевам вести домашние работы.
1921—1922 годы. Голод в Поволжье — массовый голод в советских республиках РСФСР. Известен как голод в Поволжье, в связи с тем, что регионы Южного Урала и Поволжья пострадали наиболее длительно и массово.
Пик голода пришёлся на осень 1921 — весну 1922 года, хотя случаи массового голодания в отдельных регионах регистрировались с осени 1920 года до начала лета 1923 года. Согласно данным официальной статистики, голод охватил 35 губерний с общим населением в 90 миллионов человек, из которых голодало не менее 40 миллионов.
Основная причина голода — это политика советских властей. У крестьян изымался весь хлеб и даже семена на засев. Действовавшая продразверстка приводила к сокращению производства крестьянами продуктов только до уровня текущего собственного потребления. Отсутствие легального частного рынка хлеба при отсутствии каких-либо значимых запасов зерна у правительств советских республик и разруха на транспорте и только начавшие свою деятельность новые институты власти также послужили причиной голода.
***********************************
В начале 1921 года от разразившейся эпидемии тифа умирает моя бабушка (мать отца) – Анна Карловна (в девичестве Шварц) и младший брат отца, 10-летний Александр.
Весна 1921 года. Так как ни один из сыновей главы семьи Меркера Андрея Андреевича еще не обзавелся семьей, и дом остался без женского ухода, то дед нанимает в дом работницу Амалию Ренье (в девичестве Шмидт) с дочерью Луизой (Елизаветой). Амалия Филипповна Ренье (моя бабушка по материнской линии) была из бедной семьи. Она с дочерью Лизой (моей мамой) нанималась в какую-нибудь из состоятельных семей поддерживать домашнее хозяйство за предоставление крова и пропитания. Так мать с дочерью и попали в дом к моему деду по отцу. Здесь нужно было еду приготовить, бельё починить, постирать и погладить, коров подоить т.д. Вся эта домашняя работа легла теперь на плечи Амалии Филипповны с дочерью Лизой. В качестве оплаты за этот труд домработницам полагалось бесплатное питание, жильё и одежда, но никаких денег на руки они не получали. Чтобы иметь хоть какие-нибудь деньги, Амалия Филипповна с дочерью вечерами занимались стиркой белья еще в других семьях.
Здесь-то третий сын деда (Фёдор – мой будущий отец) и молодая работница Лиза и познакомились и подружились, потом эта дружба переросла в любовь.
Осенью 1921 года дед предлагает своему старшему сыну Карлу жениться, чтобы в доме появилась полноценная хозяйка. Но Карл отказывается жениться, так как у него нет подходящей невесты. Он говорит своему отцу: «Вот у Фёдора есть невеста Лиза, пусть он и женится на ней». Поразмыслив и взвесив всё, дед дает на эту свадьбу свое согласие, несмотря на то, что Федор младше брата (по сложившейся в немецких семьях традиции сначала должны были жениться старшие братья, только потом – младшие).
25 октября 1921 года заключается брак между Меркером Федором Андреевичем и Ренье Елизаветой Ивановной, моими будущими родителями.
****************************
Начавшийся в Поволжье голод заставляет жителей искать способы для выживания. Старший брат отца, Андрей, вместе с несколькими односельчанами арендовали железнодорожный вагон, погрузили в него собранные вещи и отправились в другие места, где не так сильно свирепствовад голод. Там эти вещи продавались или обменивались на продукты питания (зерно, муку, сало, картофель и другие продукты) и привозили всё это домой, где их ждали голодающие родственники.
В конце 1921 года Андрей вдруг не появился домой. Поиски ничего не дали. Только в конце весны следующего года, когда сошел снег, его тело было обнаружено в лесу. По всей вероятности, он был убит орудовавшими там бандитами с целью грабежа.
**************************
1921 год. Начинается национализация недвижимости и выселение из немецких сел в отдаленные районы страны «бывших помещиков» — зажиточных колонистов, имевших земельные участки от 60 десятин и выше (в зависимости от региона проживания. Только из немцев сёл Поволжья было выселено свыше 150 семей.
1921 год – Одним из первых в жернова раскулачивания зажиточных колонистов попал землевладелец Липперт, у которого управляющим работал мой дед Андрей Андреевич Меркер.
За день до раскулачивания владелец хозяйства Липперт в знак безупречной работы предлагает деду (Андрею Андреевичу Меркеру) за ночь тайно перевезти к себе часть домашнего имущества («Завтра придут коммунисты, будут меня раскулачивать, всё разграбят. Забери, что сможешь, всё равно завтра всё заберут», - сказал Липперт). Ночью дед перевез на свой двор некоторые ценности: кое-что из сельскохозяйственного инвентаря, шкаф, кровать, и др.
На другой день комиссия во главе с комиссаром Сысоевым провела изъятие всего добра у Липперта, а его самого с членами семьи забрали с собой. Больше никого из семьи Липперта никто не видел.
4 марта 1923 г. – в Липпертстале родилась моя сестра Анна.
В 1924 году мамина мама (Амалия Филипповна Ренье, моя бабушка) второй раз вышла замуж - за мужчину-вдовца в Липпертстале, у которого остались две дочери. Эти две дочери позднее обзавелись семьями и переехали в образовавшееся село Нейфельд, где построили свои дома слева и справа от нашего дома.
7 марта 1925 г. – в Липпертстале родился брат Владимир.
22 мая 1929 г. – в Липпертстале родился мой брат Рудольф.
1930 год, февраль. Начинается массовая кампания по раскулачиванию зажиточных колонистов в немецких селах Поволжья.
Около 1930 год. Отец избирается председателем Липпертстальского с/совета, который входил в состав Ершовского района Саратовской области. К этому с/совету относятся села Липпертсталь, Краснянка (с частично русским населением) и Нейфельд (село немцев).
Около 1930 год. Из-за того, что земли, пригодные для выращивания сельхозкультур, вокруг села Липпертсталь заняты, а на дальние пустующие участки ехать для их обработки очень далеко, на дальних участках решили возвести новое поселение. Значительная часть немецкого населения села Липпертсталь отпочковывается и строит новое село, которое получает название Нейфельд (Neufeld). Одним из основателей села Нейфельд был мой отец - Федор Андреевич Меркер.
При основании этого нового поселения основным строительным материалом при строительстве своих домов новоселами использовалось дерево. Из него возводились стены и изготовлялась мебель, всё украшалось и имело достойный вид. Одним словом, в таких домах было приятно жить. Что характерно, усадьбы были со всеми службами, во дворе обязательно – летняя кухня, конюшня, помещение для коров, свиней, кур и другой домашней живности, туалет.
Под крышей (на чердаке дома) сельчане укладывали для защиты от мороза арбузы, дыни, тыквы, яблоки, которые в свежем виде сохраняются здесь до Нового года и далее.
Размер участков был различным, в зависимости от семьи, но даже в самой маленькой усадьбе были все подворные службы.
Печь топилась из коридора, а в большой комнате были вмонтированы два больших казана, наполненных речным песком. Песок нагревался, а потом постепенно отдавал тепло комнате. В доме всегда было тепло и чисто.
В Нейфельде живет только одна русская семья, остальные – все немецкие. Наша семья тоже переезжает в новое село (отец был в числе основателей Нейфельда). Отец на двухколесной бричке каждый день ездит на работу в Липпертсталь. В селе Нейфельд действует начальная (четырехлетняя) школа.
Левобережье Волги, где располагались земли Липпертстальского сельсовета, называлось Wiese (луговой берег) в отличие от высокого правого (Berg) – гористый (холмистый) берег. Немецкие колонии левобережья страдали отсутствием древесной растительности и запастись топливом на зиму было делом довольно-таки проблематичным. Колонисты нашли оригинальный выход из этого положения: для топлива они использовали солому и «кизяки». Мой дед и отец эти кизяки делали так: в зимнее время удаляемый из стайки навоз разравнивали, затем на него клали слой резаной соломы, поверх помещали второй слой навоза, потом опять – солома, навоз. Получался своего рода «слоёный пирог». Потом всё это разрезалось на прямоугольные части. Эти «кирпичи» сущились, складировались в штабеля и в нужное время использовались для топки.
Для топлива использовалась еще и солома. В Нейфельде в одной из комнат нашего дома стояла круглая печь «голландка», которая изготовлялась так: ставились круглые футляры – кожухи из жести, внутри которых из кирпичей выкладывалась стенка печи. Братья Володя и Рудольф приносили со двора охапки сухой соломы, закладывали ее в печь, поджигали и сидели около открытой дверцы, греясь и любуясь огнем. Часто они брали меня на колени, и мы грелись вместе. Однажды Рудольф не досмотрел, и на мою голую правую ступню из печи выпал уголек. Был, конечно, мой рёв, ругань мамы в адрес Рудольфа. След от этого ожога заметен еще и сейчас.
Первого сентября 1931 года моя сестра Аня пошла в первый класс только что построенной начальной школы в селе Нейфельд.
Около 1932 года мама закончила курсы по борьбе с малярией. Она проводила обследование местности по обнаружению очагов расселения малярийных комаров, руководила работами по химической обработке мест скопления этих насекомых, делала противомалярийные прививки населению, раздавала населению таблетки хинина.
В сентябре 1932 года мой брат Володя пошел в первый класс. Обучение в школе давалось ему с трудом. Володя терпеть не мог заучивать стихи. Семь потов сходило, пока он запоминал четыре строчки стиха.
Зато до самозабвения любил работу по домашнему хозяйству: вставал рано, до школы успевал вычистить стайки для скота, подбросить сена.
В Нейфельде вечером всегда ожидал около ворот нашего дома приезда отца в бричке (легкая двухколесная тележка) с работы (он работал председателем сельского совета в селе Липпертсталь, что находилось в 3-х километрах от нашего села Нейфельд). Володя подхватывал вожжи, распрягал коня, заводил его в стойло, подбрасывал сено, поил, чистил.
По внешнему виду Володя был сильно похож на отца.
****************************************
ГОЛОД 1932-1933 годов. Коллективизация, существенно ухудшившая материальное положение крестьянства и приведшая к общему упадку сельского хозяйства, однако массового голода в данном районе Поволжья не вызвала. В 1932—1933 гг. он наступил не вследствие засухи и недорода, как это было прежде в Поволжье, и не из-за сплошной коллективизации, а в результате принудительных сталинских хлебозаготовок. Это был первый в истории поволжской деревни искусственно организованный голод.
Данные архивных документов и опросы очевидцев событий свидетельствуют: принудительные хлебозаготовки 1932 года оставили поволжскую деревню без хлеба и стали главной причиной трагедии, которая разыгралась там в 1933 году. Вызванный проведенными с нарушением закона и морали хлебозаготовками массовый голод, унесший десятки тысяч крестьянских жизней и подорвавший здоровье оставшихся в живых, является одним из тягчайших преступлений сталинщины, ее организованной антигуманной акцией.
1933 год – рано весной (как раз в Пасху) в возрасте 80 лет умер мой дед (по отцу) – Андрей Андреевич Меркер.
1934 год – умирает Амалия Филипповна Ренье (мамина мама, моя бабушка).
Весна 1935 года – Аня закончила начальную школу (1-4 классы) в селе Нейфельд.
Сентябрь 1935 г. - май 1938 г. – Аня обучается в семилетней школе села Антоновка. Село расположено в девяти километрах от райцентра Ершов. Всю неделю жили в интернате (для учеников разных сел): одна комната для девочек – их было 16 человек; мальчикам было выделено 4 комнаты, так как их было много. В субботу отправлялись домой: зимой – на машинах (дорога шла через Ершов), а в теплое время ребята шли пешком, напрямую через пшеничные поля, через которое ребята проложили себе тропинку. В воскресенье вечером ученики, загрузив себе продуктов на неделю, прибывали в интернат. Из этих продуктов женшина-повар ежедневно готовила ребятам обед.
Сентябрь1936 года. Мой брат Рудольф пошел в первый класс начальной школы села Нейфельд. В детстве Рудольф отличался феноменальной памятью. Школьные стихотворения заучивал сходу. А вот к домашним работам относился с прохладцей. Любил, в ущерб работе по хозяйству, кататься на лыжах.
4 января 1937 года. В утренних сумерках в селе Нейфельд Ершовского района Саратовской области родился я (Александр). Мама хотела назвать меня именем Вилли или Лео, к единому мнению родители еще не пришли. Проблема с моим именем решилась оригинальным образом: когда рассвело, к родителям с поздравлением зашел друг отца, Александр. Узнав, что с выбором имени для меня есть некоторые колебания, он сказал: «Если назовете сына Александром, то я немедленно поставлю поллитра водки». Такой аргумент оказался очень весомым и убедительным, и отец согласился. Друг отца побежал в сельский магазин-лавку, а я получил имя Александр.
*********************************
Конец 1937 года. По обвинению во вредительстве и в шпионаже арестовывается младший из братьев отца – Меркер Давид Андреевич, работавший в райпотребсоюзе (торговый отдел).
Весной 1938 г. моя сестра Аня закончила семилетнюю школу и, успешно сдав вступительные экзамены, была зачислена на отделение „Акушерство“ медицинского училища города Энгельс – столице АССР НП, где и училась с сентября 1938 года по июль 1940 года. Во время учебы жила с подругой на съемной квартире.
На втором курсе обучения в училище всем нужно было пройти практику: сначала присутствовать и помогать при родах, а потом и самой принимать роды. По учебному плану полагалось помогать и самостоятельно принять в 50 родах. Однокурсницы Ани часто увиливали от этих практик, просили Аню сходить вместо них, что Аня охотно делала. Это позволило Ане значительно перевыполнить практический курс и получить отличные навыки принятия родов. Кстати, те однокурсницы, которые прогуливали практические занятия, были вынуждены план практики выполнить после конца обучения. Только после этого они имели право на получение документа об окончании медицинского училища.
Начало 1939 года. В связи с арестом Меркера Давида Андреевича следуют репрессии, снимается со своей работы его старший брат – Меркер Карл Андреевич, работавший до этого в органах НКВД Немецкой Республики, одно время даже возглавлявший этот республиканский чекистский орган в городе Энгельсе. Вслед за этим мой отец – Меркер Федор Андреевич, – как и водилось в то время, тут же был снят со своей выборной должности председателя Липпертстальского сельского совета.
1939 г. - Отец сначала работает агрономом в нашем Нейфельде, а затем с семьей переезжает врабочий поселок Баланда (будущий Калининск). Свой дом в Нейфельде отец не продаёт, сохранил за собой.
ОТСТУПЛЕНИЕ.
После войны (1941-1945 г.г.) селение Нейфельд исчезло. Русское население, поселенное в нем после депортации оттуда всех немцев, было переселено в Липпертсталь и другие места. Со временем и Липпертсталь был поглощен соседним селом – Новой Краснянкой, которая была основана в 1926 году. Вскоре и Новая Краснянка срослась с городом Ершов и стала его пригородом. Бывший Липпертсталь – это сейчас юго-восточная часть Новой Краснянки, находящейся на левом (восточном) берегу речки Малый Узень. Многие ершовцы до сих пор называет это место Липпертсталем.
*******************
Итак, наша семья – на новом месте. Наш новый адрес: рабочий поселок Баланда Саратовской области, улица Большевистская, 117 – 2. Отец работает заведующим складом районной сельхозтехники.
ИЗ ИСТОРИИ.
Село Баланда (ныне г.Калининск) было образовано в 1680 году украинцами из Черниговской и Харьковской губерний, на земле, которая была пожалована царским правительством графу Шереметьеву в XVIII веке, и все поселившиеся здесь вольные крестьяне сделались крепостными. Уже в начале XVIII века в селе было до 500 дворов. Село переименовано в честь М.И. Калинина, который 20 июля 1919 года выступал здесь на митингах в железнодорожном депо и на площади перед красноармейцами 23-й стрелковой дивизии 9-й армии Южного фронта и жителями села. На площади, где он выступал, установлен памятник Калинину. Расположен на западной окраине Приволжской возвышенности, на реке Баланда; (приток Медведицы), в 121 км к западу от Саратова.
С 11 июня 1928 по 10 января 1934 г. в составе Саратовского округа Нижне-Волжского края, центр Баландинского района. С 1939 г. – рабочий посёлок Баланда.
Село получило название по реке, на которой основано – Баланде. С древнетюркского языка Баланда переводится как рыбная река. Следовательно, Баланда - рыбная река.
**********************
Начало осени 1939 г. – После двухлетнего пребывания под следствием в тюрьме НКВД города Энгельса в связи с отсутствием состава преступления освобожден из-под стражи брат отца Давид Меркер. Из тюрьмы он вышел с большой бородой, доходившая ему до груди. Так как Давид Меркер оказался невинно пострадавшим, то ему за два года пребывания под стражей выплатили зарплату и был восстановлен на работе в прежней должности.
Июль 1940 г. – Аня закончила медицинское училище. После окончания медицинского училища по специальности „Акушерка“ (медицинский аттестат – свидетельство № 000234 от 25 июля 1940 г.) Аня была направлена в село Нижняя Водянка Гмелинского кантона (района) АССР НП в качестве акушерки местного медицинского пункта. В этом селе Аня работала с 28 августа 1940 года до конца августа 1941 года. Район находится в ю-в краю АССР НП (граничит со Сталинградской областью). Гмелинский кантон был создан 25 января 1935 года, центром кантона стал поселок Гмелинка. Население:
1926 г. – общее число жителей -531 человек, из них немцев - 467ч.
1931 г. - общее число жителей -1594 человек, из них немцев -1120ч.
**************************
В морозном феврале 1940 года произошли события, последствия которых сказываются на мне и по сей день (февраль 2013 г.). Легкое простудное заболевание спровоцировало серьезные последствия – я стал испытывать сильные боли в коленном и тазобедренном суставах. Врачи районной больницы, обследовав меня, поставили диагноз – туберкулёз костей, в результате которого стало возникать разрушение коленной чашечки правой ноги и левого тазобедренного сустава. Из-за сильных болей в суставах ног я уже затруднялся самостоятельно ходить.
Мы с братом Рудольфом любили бывать на рабочем месте отца. Однажды в августе 1940 года, испросив разрешение у мамы на отлучку из дома, мы по улицам Баланды направились к складским помещениям районной сельхозтехники, которым заведовал наш отец. Часть пути я шел сам, держась за руку брата, но время от времени Рудольф брал меня на руки. В одном месте по пути к отцовским складам Рудольф оставил меня на травяной полянке около фруктового сада, перебрался через забор, ловко взобрался на сливовое дерево, стал срывать уже созревшие плоды и закидывать их себе за пазуху. Возвратившись ко мне, он угостил меня и строго-настрого наказал, чтобы я родителям не говорил о его нашествии на общественный сад.
Очень хорошо помню, что в складских помещениях отца пол был земляной. Однажды, играя с гирьками разновесов, я ненароком уронил мелкую гирьку, которую потом с Рудольфом долго искали в земляной пыли, просеивая ее через пальцы.
В 30-х годах по всей стране в большой моде были стрелковые тиры. Возникло и ширилось движение, получившее название «Ворошиловский стрелок», охватившее людей самых разных возрастов. Они массово занимались в стрелковых кружках, совершенствовали своё стрелковое мастерство. Отличившиеся своей меткостью в стрельбе получали даже нагрудные значки разного достоинства. Этими значками люди гордились. Стрелковый бум и кружки «Ворошиловский стрелок» не обошел и наше село Баланда.
Однажды в воскресный летний день родители взяли меня и Рудольфа на прогулку в центр села. Стояла прекрасная погода, на площади играла музыка, работали разные киоски. Здесь же работал открытый стрелковый тир. Прямо с улицы можно было подойти к длинному столу- стойке, на котором лежало четыре – пять малокалиберных винтовок. Мишени с кругами висели в глубине тира. Люди, пожелавшие показать свое умение в меткости стрельбы, подходили к стойке, выкупали у тирщика пять-десять патронов и стреляли. Желающих поупражняться в меткости стрельбы было много.
Вдруг к тиру приблизилась группа молодых мужчин, среди которых выделялся один, явный лидер группы. Это был плотный, невысокого роста мужчина. На нем была навыпуск белая рубашка-косоворотка, подпоясанная узким ремнем, брюки были заправлены в сапоги с хромовыми голенищами, на рубашке – значок «Ворошиловский стрелок». Видно, это была местная знаменитость, так как у стойки все расступились, освобождая ему место. Мы с родителями стояли в стороне, хорошо видели всё действо. Чтобы я лучше видел, отец меня даже на руки взял.
Крепыш, предводитель компании, купил несколько патроном, осмотрел винтовки, выбрал одну из них и зарядил ее. Столпившийся народ с любопытством следил за его манипуляциями. Вдруг он повернулся спиной к мишеням, положил ствол винтовки себе на правое плечо, достал из кармана брюк небольшое зеркальце, левой рукой поместил его на ложе винтовки, а большой палец правой руки положил на спусковой курок. И так, стоя спиной к мишени, глядя в зеркальце, затаив дыхание, начал целиться. Народ тоже затаил дыхание, замер в ожидании выстрела. И вот он грянул. Все повернули головы в сторону мишени, ждали, что скажет тирщик. И он сообщил: девятка! Народ зааплодировал. Следующие выстрелы попали точно в центр мишени – четыре десятки! Народ громко выказывал свое восхищение. А стрелок в ответ только улыбался и пожимал протянутые руки. Вместе со своей шумной компанией он покинул место тира так же внезапно, как и появился.
Память почему-то крепко зафиксировала этот момент моего детства.
***********************
А боли в ногах не проходили: то усиливались, то слегка ослабевали. В местной больнице мне проводили различные лечебные процедуры, но состояние моего здоровья не улучшалось. Тогда где-то в мае 1941 года мама повезла меня в больницу города Энгельс. Проведя обследование, врачи назначили мне прогревание, которое они проводили лампами с большими отражателями. Эта процедура пошла мне только во вред: усилились не только боли, но в местах суставов стали открываться раны. Опять потребовалось срочное вмешательство врачей. Родители уже всё приготовили для поездки в больницу Энгельса, но тут грянула новая беда. Беда уже всенародная. Ни о каком продолжении лечения и речи быть не могло, так как врачей, особенно хирургов, стали срочно мобилизовывать на фронт.
22 июня 1941 год. Германские войска без объявления войны вторгаются в пределы Советского Союза. Начинается Великая Отечественная война.
Грянувшая война явилась трагедией для всего советского народа, но для советских немцев она стала началом его конца. С этого периода и практически до наших дней (2012 год) они стали “заложниками” в сложной истории взаимоотношений двух государств — СССР и Германии.
22—24 июня 1941 г. В АССР НП организованно проводятся все мероприятия мобилизационного плана. Везде проходят массовые митинги с осуждением агрессии Германии. В первые три дня войны подано 960 заявлений о добровольном вступлении в ряды Красной Армии. Следует отметить, что в это время в армии против фашистов уже сражалось 64,6 тысяч советских немцев.
26 июня. Бюро обкома ВКП(б) АССР НП принимает специальное постановление “Об организации мероприятий по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника”. Ко 2 июля во всех городах и кантонах организованы истребительные отряды по борьбе с диверсантами. 15—16 июля. Ряд сотрудников НКВД, переодетых в фашистскую форму, сбрасываются на парашютах на территорию республики. Местное население их выловило и от расправы их спасло только появление сотрудников НКВД.
Июль 1941 г. В республику тайно прибыли Л. Берия и В. Молотов. Результат их визита — делается вывод о депортации всего немецкого населения республики (другие исследователи (например, А. Герман) оспаривают утверждение о том, что Берия и Молотов прибывали сюда).
26 августа. ЦК ВКП(б) и Совнарком СССР принимают постановление о депортации: “О переселении всех немцев Республики Немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областей в другие края и области”. В эти места направляются войска НКВД.
27 августа. Народный комиссар внутренних дел Л. Берия издает приказ № 001158 “О мероприятиях по проведению операции по переселению немцев из Республики Немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областей”. Операцию намечено провести с 3 по 20 сентября 1941 г. оперативной группой войск НКВД.
Еще в начале войны отец получил разрешение для перевода Ани из медпункта села Нижняя Водянка в больницу в Баланде. К работе в Баланде она должна была приступить в начале сентября 1941 года. Аня даже уже все свои вещи переслала родителям, чтобы налегке ехать к родителям. Отцу вообще-то в Баланде не нравится, он заготовил строительный материал и планирует начать строительство нового дома в Нейфельде, чтобы вернуться в это село. Свой прежний дом отец, переезжая в Баланду, не продал. Он планирует оставить его под летнюю кухню с последующей передачей его дочери Ани, когда она обзаведется своей семьей. В Нейфельде строится здание для медпункта, половина здания которого предназначается под фельдшерский пункт, а другая половина – под акушерский пункт. В августе 1941 года помещение покрашено, завезено оборудование, готово принять первых пациентов. В будущем сюда планировалось устроить Аню.
НО ЭТИМ ПЛАНАМ НЕ СУЖДЕНО БЫЛО ОСУЩЕСТВИТЬСЯ.
28 августа 1941 года Председатель Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинин подписывает Указ «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья»,официально обвинивший поволжских немцев в пособничестве германским оккупантам и придавший „законный“ вид решению сталинского руководства о ликвидации АССР Немцев Поволжья и депортации ее населения.
30 августа. По указанию Л. Берии республиканские газеты “Большевик” и “Нахрихтен” публикуют Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года. Немецкое население Поволжья в шоке от этого указа, от несправедливого обвинения в пособничестве врагу, от предстоящей молниеносной высылке с обихоженного и взлелеянного ими и их предками места. Предстояло бросить всё: дома, домашних животных, мебель, домашнюю утварь, запасы продуктов. И отправиться в неизвестность. Рёв и стон стоял по всему Поволжью. Это было всенародное горе.
Из-за вышедшего Указа о выселении всех немцев из Поволжья и Ане не разрешили отлучаться из Нижней Водянки.
Депортация немецкого населения из Поволжья была четко спланирована и выполнена с 3 по 20 сентября. Не нужно забывать, что шли самые тяжелые первые месяцы войны, не хватало людей, транспорта, техники, фашисты рвались к Москве, но на эту операцию было командировано1200 сотрудников НКВД, 2000 работников милиции, 7350 красноармейцев и сотни вагонов.
Уже 05 сентября 1941 г. сестра была выселена в Кустанайскую область (Казахская ССР). Аню из Гмелинского района не отпустили на воссоединение с семьей родителей.
Ане было всего 18 лет, 6 месяцев, 1 день.
Эшелон № 806 отправлен 05 сентября 1941 г. от ж/д станции Гмелинская. В эшелоне было 2329 человек.
11 сентября 1941 г. – эшелон прибыл на ж/д станцию Джаркуль Кустанайской области. В эшелоне прибыло 2323 человека (в пути умерло 6 человек). Поселена в селе Калиновка Пешковского района. Отсюда Аню и мобилизовали в трудармию в Горьковскую область.
************************
Нас же из Баланды выселили 16 сентября 1941 г. Всех глав семейств предупредили, чтобы громоздкие вещи не брали, брать разрешалось только ручную кладь. Среди прочих вещей наша семья взяла с собой два теплых тулупа. В Баланде наша семья оставила полдома, корову, несколько свиней, кур, гусей и индюшек, а также всю мебель и много другой домашней утвари. Сначала из рабочего поселка Баланда нас на машинах доставили на железнодорожную станцию Аткарск (это в 50-60 км на северо-восток от Баланды). Здесь в подготовленный эшелон погружалось население тех районов Саратовской области, которые примыкали к этой железнодорожной станции.
Наш эшелон: № 737. Количество людей в эшелоне при отправке: 2460 человек.
Интересная деталь: в Баланде была ж.д. станция, с которой в этот же самый день, то есть 16 сентября, эшелоном № 736 было отправлено 2436 человек, а нас почему-то отправили не со станции Баланда, а из Аткарска. Это может означать только то, что для нескольких семей в эшелоне № 736 не хватило места и эти семьи отправили в Аткарск, где формировался эшелон № 737.
Перед погрузкой в вагоны на каждую семью полагалось заполнить специальную карточку с указанием главы семейства, его рода занятий, перечень всех членов семьи, выселяемой вместе с главой семьи. Во время этих канцелярских процедур на станции стоял стон и рёв женщин и детей, была страшная суматоха.
Так как формирование эшелона проходило в большой спешке, то и семейные карточки заполнялись небрежно, с множеством ошибок. В нашей учетной семейной карточке, например, мой брат Рудольф совсем не был вписан, а вместо моего имени (Александр) было вписано имя Алексей. Ни даты заполнения, ни фамилии составителя карточки не отмечалось, хотя эти данные нужно было оформлять. Эти ошибки стали возможны и по той причине, что заполненные карточки не показывались главам семей, иначе отец обязательно обнаружил бы допущенные писарем ошибки. Эти допущенные ошибки всплыли гораздо позже, только в конце 1980-х – начале 1990-х годов, когда шла массовая реабилитация немецкого населения Советского Союза.
Поместили нас в вагоны-телятники, в которых из досок были приготовлены нары в три яруса. Одна громадная дверь-ворота раздвигалась вдоль одной стороны вагона. Для отправления своих естественных нужд был выделен угол вагона. Один для всех мужчин и женщин. Два-три раза в сутки эшелон останавливался в открытой местности. Мужчины, женщины, старики и дети рассаживались вдоль насыпи железной дороги и справляли большую нужду. Люди вынуждены были пренебрегать стыдом. В вагоне было очень тесно, душно, поэтому в дневное время двери-ворота были почти всегда открыты, взрослые приглядывали, чтобы дети не подходили близко к открытому проему. Сами же взрослые часто во время движения эшелона сидели на полу у дверного проёма, свесив ноги наружу вниз. Сидели и смотрели на мелькавшие за вагоном родные неубранные от нового урожая поля, на частично еще не скошенные луга, на речки. Если мужчины и сдерживали слезы, то женщины давали волю своему горю. Некоторые, тесно прижав к себе ребенка, тихо плакали, а кое-кто не сдерживался, их плачь до звона накалял и без того тревожную обстановку в вагоне-телятнике.
Обстановка усугублялась еще и тем, что никто не знал, куда нас везут, сколь долго продлится наше выселение и что нас ждет впереди.
Наш эшелон движется по степи, конца и края которой не видать. Вдруг в степи мы увидели самолеты. Их было много, десятка полтора-два. Они стояли довольно далеко друг от друга, а около каждого из них стояли летчики. Они не просто стояли, они стояли по стойке «Смирно!» и, главное, отдавали нам честь! Авиаторы, наверное, думали, что это мирное население эвакуируют в глубокий тыл с тех мест, которые вот-вот займет враг. Но они, конечно же, догадаться не могли, что это насильно увозят их соотечественников-немцев, увозят с тех земель, которые пОтом осваивались и обрабатывались ими и предками почти уже два столетия.
Вот как вспоминает бывший трудармеец Богословлага (г. Краснотурьинск) Иван Филиппович Вайс момент выселения немцев Поволжья из родных мест: „Август 1941-го года выдался в Поволжье на редкость урожайным. Хлеба стояли высокие, колос звенел в прогретом воздухе спелым зерном, гнулись ветки фруктовых деревьев от налитых солнцем плодов. Сколько было картофеля и других корнеплодов! Крестьяне, убирая урожай, удовлетворенно говорили о том, что голод им нынешней зимой не грозит, что смогут они существенно помочь продуктами и фронту. Но 28 августа Президиумом Верховного Совета СССР был принят Указ о депортации немецкого народа из районов Поволжья. Указ потом будут называть, как и все остальные акты, просто Сталинским, хотя официально он был подписан М. Калининым. Уполномоченный из военкомата приехал на машине. Нас всех собрали прямо с работы, - говорит Иван Филиппович. – Я был в это время на каникулах и тоже участвовал в уборке. Зачитали указ, приказали собираться. На утро назначена погрузка в эшелоны… Это только кажется, что Волга – широкая река, а Россия – страна необъятная. За несколько суток опустели немецкие деревни, тысячи эшелонов потянулись на восток страны – в Сибирь, на Урал, в Казахстан. Потрясенные происходящим люди, прижимая к себе детей, с удивлением смотрели на чужие для них края. Не зная русского языка, они не понимали, что им говорят и чего от них требуют. Не понимали, но чувствовали – напряженность, враждебность. За что? Почему?.. Десятилетия будут они задавать себе эти вопросы. Те, кто выживет“.
***********************
А эшелон наш движется всё дальше и дальше на восток. Двигался он по южной ветке, чтобы не загромождать основной железнодорожный путь, по которому двигались воинские эшелоны с востока на запад, а эшелоны с эвакуированным оборудованием заводов – с запада на восток страны. Двигались мы медленно, подолгу задерживаясь на станциях, пропуская важные эшелоны в первую очередь.
Наконец, мы прибыли на сибирскую ж.д. станцию Куломзино, что располагалась на левом берегу Иртыша, напротив города Омск. (Станция Куломзино с 1 августа 1963 г. – переименована в станцию Карбышево-1 и находится в Кировском районе города Омск). Здесь нам приказали выгружаться.
Было это 26 сентября 1941 года. Из 2460 человек, отправленных с Волги, на станции выгрузки оказалось 2456 человек. 4 человека умерло в пути, который длился 10 дней. На местном причале всех выселенцев погрузили на самоходные баржи и отправили по Иртышу вниз по течению, еще дальше на север. Расселили всех нас в двух районах Омской области: в Седельниковском и Колосовском.
Нашу семью в числе многих других немецких семей высадили на пристани села Екатерининское, расположенной на обрывистом правом берегу Иртыша, в 12 километрах выше от старинного иртышского купеческого города Тара. Но село Екатерининское еще не было концом нашей дороги. Это был лишь очередной перевалочный пункт нашего пути – двигаться нам предстояло дальше, вглубь тайги.
От причала вверх, к прибрежным домам села вела крутая дорога. На пристани прямо к причалу, куда была пришвартована наша баржа, были подогнаны грузовые машины с открытыми кузовами. В эти открытые машины нас погрузили и по осеннему бездорожью отправили в глухой районный центр – село Седельниково, которое расположено в 55 километрах восточнее села-пристани Екатерининское, в глухом углу Омской области.
*********************************
Следующая глава:
В СИБИРИ: село Седельниково Омской области.