Продолжение. Предыдущая глава http://proza.ru/2015/12/19/271
7.
Сейчас вот я поймал себя на мысли: я так описываю то время, как будто все дни и были вот такими вот весёлыми и солнечными. Как будто не было ни беспросветной тягомотины службы, ни бесконечных дежурств, ни жары и пылевых бурь, ни поездок в края, где глазу не за что зацепиться, когда на обратном пути кто-нибудь восклицал: смотрите, женщина!
Всё такое, конечно, было. Но тем и замечательна наша память, что мы с теплом вспоминаем места, где нам было особенно тяжело; друзей, с которыми ссорились, конфликтовали, но и выручали друг друга в трудную минуту, делились последним.
И даже горы, где нам за каждым поворотом серпантина угрожала смерть, мы вспоминаем с каким-то теплом в душе; лишь во сне содрогаемся от наплывшего ужаса, а проснувшись, говорим: ненавистные горы!
Кому пришлось терять близкого человека и даже просто товарища, который вот ещё вчера… его голос … выражение лица… движения… тот проснётся с чувством вины, с горькой досадой: вот если бы… и никакие доводы не вернут ему душевный покой.
Перед тем, как представить читателю очередной фрагмент письма Татьяны Семёновны, поясню, кто был кто.
Миша Сокольников – лейтенант-танкист, сопровождавший цинк с телом Алексея Клюева; в ожидании борта он жил у нас, рассказывал что-то, на обратном пути заскочил; два года переписывался с Юлей, пока не написал, что женится и считает некорректным продолжать эту переписку.
Татьяна Семёновна также упоминает о переписке с Мишей.
Мать Лёши Татьяна Семёновна, пела в хоре бабушек. После известия о смерти сына те старушки чуть не силой тянули её в свой хор.
Поддержка этих людей была бесценной.
Старшая сестра Татьяны Семёновны приехала, чтобы поддержать, но ей было за девяносто, и на плечи Татьяны Семёновны легла забота о старшей немощной сестре.
Мы воюем, гибнем, но вся тяжесть ложится на плечи наших матерей. Я бы лучше погиб сам, чем переживать смерть сына, а что говорить о матери.
Я описывал мирное «предвоенное» время.
Несколько слов о войне.
В 1980 году, особенно в конце мая, когда погиб Лёша, в народе слово «война» ещё не прозвучало. Кто-то что-то слышал… особенно в городах и сёлах, куда стали приходить те самые цинки, и где сопровождающие, военкомы и парткомы следили, чтобы не было ни митингов, ни даже пышных похорон с троекратным салютом из карабинов…
Не приехали ещё с Афганистана «дембеля».
Ещё год пройдёт, когда прозвучат первые песни из «Афгана»
Вот мы и вместе,
Один на двоих самолёт,
груз мой 200 -
Твой последний полёт.
В чёрном тюльпане… в отпуск бессрочный…
Как загрохотал мой грозный акээм
Всё-таки по-доброму мы помним наш Афган…
И т.д. и т.п.
Фронтовые песни, как лакмусовая бумажка – это тест… Тест чего?
В годы Великой Отечественной войны фронтовые поэты-песенники выражали ненависть к врагу, тоску по дому, по любимой, уверенность в победе над ненавистным врагом. «О тебе мне шептали кусты в белоснежных полях под Москвой. Я хочу, чтоб услышала ты, как тоскует мой голос живой». И ненависть к врагу и задушевность.
Тысячи песен пришли из Афганистана. Возможно, были и задушевные. Но большинство песен обыгрывали «зелёнку», «караван», «дэшека», «груз двести», «Чёрный тюльпан»… да ещё, «путану» - не дождавшуюся… Залётные поэты набирались у солдат-афганцев терминов и сочиняли песни о тёплых вечерах в Кабуле, об Афганистане, о войне… но именно превалирование внешнего антуража событий отразило отношение к войне её участников, а от них – поэтов. Это и понятно. Там не могла родиться песня «враги сожгли родную хату».
И в письмах Татьяны Семёновны нет какой-то гордости за сына, погибшего на поле брани… есть только горе… ненасытное бесконечное горе, но такое же, каким оно было бы по погибшему на пожаре.
Моя жена, дочь, я сам – мы горевали о Лёше, женщины рыдали… но мы знали, что он погиб за правое дело… по крайней мере, мы так считали тогда, и так думаем сейчас.
Восприятие матерью гибели сына на афганской войне не такое, каким было бы, если б он погиб на Отечественной.
Великая Отечественная война – на моей памяти, и я помню похоронки… и помню тосты на поминках самых близких погибшего солдата. И помню, как ненависть утоляла горе.
Может быть, кто-нибудь займётся таким анализом – сравнит песни времён Великой Отечественной и Афганской войн вот в таком психологическом ракурсе.
Я не успею.
Продолжение http://www.proza.ru/2015/12/21/278