Литература знает немало примеров, когда гений автора выносил зачастую незаслуженный приговор реальной исторической персоне, оставляя ее на века с клеймом злодея.
Александр Сергеевич Пушкин назначил Сальери отравителем Моцарта. Это никак не соответствовало исторической правде, но злосчастный итальянец таковым и остался в «несовместности гения и злодейства».
Злодей и все тут! Примерно та же историческая несправедливость в угоду художественности проявлена поэтом и к Борису Годунову.
По мнению блаженного Николки, который обращается к царю с требованием убить малолетних обидчиков юрода, Борис – злодей никак не меньше царя Ирода.
«Борис, Борис!
Николку маленькие дети обижают...
Вели их зарезать,
как зарезал ты маленького царевича».
Впрочем, что там Николка, когда у самого Бориса «мальчики кровавые в глазах».
Вот так гений поэта создает вопреки исторической истине записных злодеев.
Впрочем, у Пушкина не было никаких корыстных мотивов клеймить своих героев. А вот у Вильяма Шекспира они были. Последний король из династии Йорков, последний представитель мужской линии Плантагенетов на английском престоле Ричард III, был гениально оболган в мировой истории стараниями Томаса Мора и Вильяма Шекспира, которые как ни крути, служили Тюдорам и талантливо интерпретировали заказные исторические хроники, призванные оправдать насильственный захват трона Генрихом VII.
Английская история изобилует монаршими злодействами, однако Ричард III, правивший страной чуть более двух лет, менее всех остальных заслуживает той демонизации, которая и по сей день окружает его тень.
Историк Вадим Устинов, досконально изучивший эпоху войны Белой и Алой роз,
написал для серии «ЖЗЛ» биографию Ричарда III, в которой с исторической беспристрастностью раскрывает весь драматизм борьбы за власть в средневековой Англии.
На чем строится главное обвинение Ричарда?
Примерно на том же голословном утверждении, что по его приказу были убиты сыновья покойного короля Эдуарда IV – наследовавший отцу Эдуард V и его брат.
История там, конечно, темная. Такая же как со смертью в Угличе царевича Дмитрия.
Пушкин однако ничтоже сумняшеся «припечатал» Бориса Годунова, а Шекспир - «пригвоздил» Ричарда.
Историки и по сей день ломают копья обвиняя или оправдывая Ричарда.
«Мы не будем пытаться разглядеть сквозь мглу веков и пыль архивов черты злодея или героя, - предупреждает читателя Вадим Устинов, - но отнесемся к Ричарду III как к человеку, собственными заслугами вознесенному к вершинам власти. Он прожил нелегкую жизнь; на всем ее протяжении судьба бросала ему вызовы и он никогда от них не уклонялся».
Книга Вадима Устинова - своего рода апология Рыцаря, каковым был этот король, принявший последний вызов и погибший на поле брани, как и подобает воину.
Завершить эти заметки хочу с того, чем их начал. С силы художественного гения.
Все мы знаем цитату: «Коня! Коня! Полцарства за коня!»
В английском оригинале она звучит: «A horse, a horse! My kingdom for a horse!»
(Коня, коня! Мое королевство за коня!)
Почему «полцарства»? Так перевел Шекспира актер Яков Григорьевич Брянский еще в 1833 году. В эпоху Пушкина! (Интересно, а почему Пушкин не переводил Шекспира?)
Бессмертию же этой «крылатой фразы» способствовала блестящая игра актера Павла Мочалова (1800—1848) в роли Ричарда III.
Что засвидетельствовал поэт Аполлон Григорьев писал в своем стихотворении «Искусство и правда» (1854):
«И помню, как в испуге диком
Он леденил всего меня
Отчаянья последним криком:
«Коня, полцарства за коня!»
И никаких «кровавых мальчиков в глазах», а только лишь КОНЯ!
И это так по-рыцарски!
А вот ИСКУССТВО и ПРАВДА – явления не всегда СОВМЕСТНЫЕ!
И это так по-пушкински!