Как я снимался в фильме 20 декабря

Владимир Байков
Как я  снимался в фильме "20 декабря"

               

Набрали в долг на кооперативную квартиру, пора отдавать было, а нечем. Дни и ночи с такими невеселыми мыслями проводил. И вот иду как-то по Кировскому, прохожу мимо "Ленфильма". Стоит у перехода дамочка с блокнотом в руках.
"Поэтесса? - думаю, - не до стихов сейчас". Обхожу ее, а она меня цап за локоть.
- Извините, - говорит, - а в кино не хотите сняться?
Я нашелся:
- В главной роли?
- Пока нет, -отвечает с улыбкой,- а там посмотрим.

Надо сказать, что одет я был так: пальто из шинельного сукна, на голове кепка в стиле двадцатых годов, уши у нее наверху застегиваются. Кстати, трезвый был, что для начала 80-х годов экзотикой считалось. Она мне адресок записывает, тут прямо на Кировском, и номер комнаты. Приходить завтра, к 9 утра.
- Термос и бутербродиков пару с собой прихватите, - советует дама.
Я киваю и думаю: "делать мне нечего".
А она добавляет:
- Мы гонорары за съемку платим. Сразу и прославитесь, и заработаете.
Тут я и задумался. В положительном смысле.

Вернувшись домой,  с гордостью рассказал жене о сделанном мне предложении сниматься в кино.
Она спросила:
- А постельных сцен там не будет? Знаю я этих актрисочек.
Я ответил, что я же в массовке буду сниматься, а массовых постельных сцен в нашем кино еще не снимают. Вот разве что на конях скакать заставят.
- Что за фильм, вообще? - спросила жена.
А я у них и не спросил.

К  девяти  утра я уже подъехал к "Ленфильму", прошел в комнату, указанную во вчерашней записке.
Меня спросили:
- Вы знаете, что будете сниматься в историко-революционном фильме, посвященном рождению ЧК? Фильм называется "20-е декабря". А сейчас подождите ассистента режиссера.
Около получаса дожидался я этого ассистента. Но успел зато немножко понаблюдать изнанку киношной жизни. Молча проходили загримированные и без грима актеры второго-третьего ряда, знакомые по эпизодам и небольшим ролям в фильмах. Зато совершенно неизвестные мне лица горячо встречали друг друга, обнимались, поздравляли:
- Анна Ивановна, как вы чудесно вышли в последней картине! Прямо гениально!
- Ах. спасибо вам огромное.
Чмок-чмок...

Пришла ассистентка и повела меня по коридору. В открытые двери я успел заметить висевшие рядами чекистские кожаные куртки, в другой комнате висели царские офицерские мундиры. И вот, наконец, комната, куда меня провели. Там висели шинели солдат царской армии. Я примерил пару шинелей,  выбрал подходящую, подпоясался ремнем, надел шапку. Свои вещи сдал в гардероб. Потом меня отвели в другую комнату. Там мне выдали длинное пальто горохового цвета и кепку с ушами, типа моей, но попросторнее.. Это все я взял подмышку и нас повели к автобусу. В автобусе примерно половина мест была занята.  На большинстве пассажиров как и у меня  топорщились   солдатские шинели. Лишь двое были одеты в черные матросские бушлаты и бескозырки. В салоне сидело и несколько женщин в поношенных меховых полупальто.

Кое-кто уже развернул бутерброды и попивал чаек из термоса, кто-то читал, другие дремали. Я сел на свободное место. Вскоре автобус тронулся, и мы поехали через Кировский мост. Подвезли нас к Таврическому саду, прямо напротив музея Суворова со знаменитой мозаикой "Переход Суворова через Альпы".
Сидим, ждем чего-то.
- Какого-то народного, небось теперь дожидаться будем. Вечно они для солидности опаздывают, - раздаля сзади женский голос.
Через пару часов выяснилось, что ждали не народного и не заслуженного. Привезли на грузовике пушечку и команду при ней, сгрузили. Поставили почти прямо у музея, повернув дулом в сторону Таврической улицы. На этом же грузовике привезли и трехлинейки. Мы вышли из автобуса. Ассистенты раздали винтовки и впридачу по три холостых патрона. Люди из соседних домов прилипли к окнам. Режиссер показал всем нам позиции, расставил по местам.
Мы заняли позиции. Я за фонарным столбом, двое - за углом здания.  Самая "яркая" роль отводилась морячкам: они лежали посреди площади - один раскинувшись на спине рядом с лужей, другой на боку, левым рукавом прямо в луже, у обоих огромные кобуры с маузерами. Но погода-то осенняя, октябрь на исходе, в луже лежать не слишком уютно.

Хлопушка! Съемка началась.  И надо же, чтобы именно в это время чуть вдалеке от нас, за спиной оператора медленно-медленно проезжал троллейбус пятнадцатого маршрута. А на задней площадке стояла к нам лицом, прижавшись от любопытства носиком к стеклу очень симпатичная преподавательница с кафедры иностранных языков, с которой вместе мы два дня назад принимали кандидатский экзамен по-английскому. Я не удержался и махнул ей рукой.
- Стоп! - заорал режиссер, - это какая же бл**ь тут руками размахалась?! Из гонорара за дубль вычту!
Хорошо еще, что мы стрелять не начали, а то бы он у меня еще и за патроны вычел дополнительно. Режиссер подошел ко мне:
- Значит, стоишь здесь, прижавшись к столбу как к любимой девушке. Нос или другие выступающие части тела высунешь - тебе их мигом отстрелят. Пальнул разок - и бегом пригнувшись, он показал как, за укрытие. Второй залп уже с колена делай. Понял?
Я кивнул.
- Поехали!
Второй дубль оказался удачнее. В конце громыхнула пушка. А нас отпустили перекусить в пирожковую на Суворовский.

Морячки сразу в гастроном помчались, им горячим кофе из бачка после лежания в луже было бы не отогреться. Мы все вошли в пирожковую: мужчины в царских времен солдатских шинелях, дамы в меховых горжетках и шалях. Через пару минут на пороге показались в черных бушлатах с маузерами на боку уже принявшие на грудь матросики.
Двое алкашей, тихо распивавшие в углу бутылку красненького, подняли на всю нашу группу глаза, и один их них вполголоса произнес:
- Вась, ты глянь! В Питере-то, кажись, опять заварушка...
И он быстро разлил остатки портвейна по стаканам, пока не началось по-настоящему.

После того как мы перекусили в пирожковой на Суворовском и у нас отобрали оружие, мы посидели часа два в автобусе, а потом нас повезли на набережную Мойки. Уже начало темнеть. Ассистент попросила тех, кому выдали второй театральный костюм, переодеться. Я тут же в автобусе сменил грубую солдатскую шинель на длинное узкое пальто горохового цвета и разляпистую кепку с ушами сверху.  Режиссер критически осмотрел нас и отобрал из группы пятерых человек. Молодого парня в студенческой шинели и фуражке, пожилого интеллигентного вида мужчину в пенсне и шляпе, ражего мужика в дворницком фартуке и меня в паре с дамочкой в пронафталиненном меховом жакете и шляпке с вуалеткой. Нам он объяснил "творческую задачу":
- Девица замужем. Вырвалась для встречи с молодым нахалом. Боится, что ее узнают, отсюда и вуалетка, и опущенный вниз взгляд. Ты в предвкушении интимного свидания нашептываешь ей всякие гадости. Умеешь?
Нас расставили по местам. Режиссер дал последние указания: "В объектив рожу не пялить. Руками не размахивать. Все, съемка!"
Моя спутница взяла меня под руку. Я, слегка склонившись к ней и входя в образ, начал на ходу рассказывать ей подходящие случаи довольно рискованные анекдоты. Она, смущенно смеясь, хлопала меня рукой, в которой были зажаты перчатки, по рукаву пальто. В это время по набережной нас обогнала пролетка. Из нее выскочил мужчина среднего роста и мягкой походкой направился нам навстречу. Озираясь по-волчьи, актер, игравший роль Савинкова, зыркнул довольно зло в нашу сторону и свернул в подворотню.

К вечеру нас на автобусе подвезли к "Ленфильму". Деньги за съемку обещали заплатить на следующий день утром. Когда мы сдавали реквизит, меня подозвал ассистент режиссера:
- Не хотите завтра сняться в этом же фильме в групповке?
- А что это такое?
- В групповке, - пояснил он, - в отличие от массовки участвует четыре-пять человек, и лицо могут дать средним планом. А дальше, дальше уже идет эпизод. Кстати, для вас там тоже есть возможность отличиться.
- Да я не знаю еще, - засомневался я.
- А что за проблемы? На работе отпроситесь. Скажите, что важное задание есть.
- Мне лекцию нужно читать.
- Лекцию? - переспросил ассистент.

В это время в комнату вошел режиссер.
- Вот, Григорий Георгиевич, уговариваю человека на групповку завтра подойти.
Тот повернулся ко мне, внимательно посмотрел:
- Произнесите-ка такую фразу: "Феликс Эдмундович просил меня немедленно заехать за вами".
Я повторил.
- Нет, не так, - сказал режиссер. Эту фразу произносит террорист, наряженный чекистом. Я как бы ему и верю и не верю. Но он меня хочет увезти и убить. Ясно?
Я ничего ему не ответил, натянул кепочку и, смотря ему в глаза, произнес то, что он просил.
- Вот! - сказал он. - А что? - это уже обращаясь к ассистенту, - вполне пойдет.
- Вы кем работаете? - повернулся он ко мне.
- Да он лекции читает, - ответил вместо меня ассистент.
- То-то я смотрю дикция приличная. Да, преподавательский опыт это хорошо, - задумчиво произнес он. Так что, до завтра?
Но в институте у меня события завертелись, и на съемку выбраться я уже не смог.

;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;
Это фрагмент из книги:
«Ленинградские хроники:
от послевоенных пятидесятых до "лихих девяностых»:
http://www.bookvoed.ru/book?id=7400230
http://mdk-arbat.ru/bookcard?book_id=976786