(Продолжение. Предыдущая глава:http://www.proza.ru/2015/12/07/453)
Дела семейные. До Февраля 1917 года.
В 1915 году разгорелся его легендарный роман с Анной Тимирёвой, которая была женой однокашника Колчака по Морскому кадетскому корпусу, сослуживца, балтийского морского офицера, позже — контр-адмирала С. Н. Тимирёва.
На основе этой романтической «лав-стори» и был построен сюжет кинофильма «Адмиралъ», на котором многие познавали биографию Колчака, а некоторые люди до сих пор воспринимают это кино «за чистую монету».
Давайте посмотрим, что было правдой, а осталось при этом «за кадром» в данной киноленте.
Сначала, о возрасте героев. Любви, как известно, «все возрасты покорны», но немаловажную роль в этом тонком вопросе возраст и внешность героев все-таки играют.
Как правило, те женщины, кто моложе и свежее, имеют бОльшую привлекательность в глазах мужчин (за исключением некоторых «звезд» современного рассеянского шоу-бизнеса, которые взяли себе в жены дам, годящихся им, по возрасту, в бабушки).
Так вот, сам А.В.Колчак был 1874 года рождения, его законная жена Софья Федоровна Колчак – 1876 года рождения. В 1915 году, моменту начала романа с Тимирёвой, Колчаку стукнуло 41 год, а его жене было уже 39 лет.
(В те времена для женщины это уже считалось довольно изрядным возрастом).
Кроме этого, С.Ф. Колчак успела родить своему мужу троих детей:
25 января 1908 года у Колчаков родилась дочь Татьяна (она умерла в младенчестве).
24 февраля 1910 года родился сын Ростислав.
30 ноября 1913 года у Колчаков родилась последняя дочь, Маргарита. Маргарита простудилась и умерла в полуторагодовалом возрасте, во время сумбурного оставления нашими войсками Либавы (там жила в начале войны семья Колчака), весной 1915 года, когда они бежали в Гатчину.
Надо ли говорить, КАКИМ ударом для матери стала эта смерть?!
Вот бы где Колчаку и проявить свои лучшие мужские качества, вот когда нужно было бы ему окружить жену и сына любовью и заботой, чтобы хоть как-то сгладить горечь этой страшной потери для его верной жены: смерть их второго ребенка…
Вместо этого молодой адмирал закручивает роман с женой своего боевого товарища и однокашника.
Вот как произошло их знакомство:
В конце 1914 года капитан 2-го ранга Сергей Николаевич Тимирёв получил назначение в Штаб Эссена. 6 января 1915 года он выехал из Петрограда в Гельсингфорс.
Провожать его на Финляндский вокзал приехала его жена, Анна Васильевна Тимирёва. Они были женаты с 1911 года, и в 1914 году у Тимирёвых родился сын Владимир.
Там, на вокзале А.В. Тимирёва впервые и увидела А.В. Колчака, который ехал в Гельсингфорс в одном купе с ее мужем. Колчак, впрочем, поначалу не обратил на нее никакого внимания.
Той же зимой, Анна Васильевна Тимирёва приехала к мужу в Гельсингфорс, чтобы, как она вспоминала, «осмотреться и подготовить свой переезд с ребёнком». Капитан 1-го ранга Николай Люцианович Подгурский, (в годы войны командир бригады, а затем дивизии подводных лодок на Балтике), пригласил Тимирёвых к себе на вечер. Там же оказался и Колчак. «Вы рассказывали что-то об „элементах и нервах“, и было хорошо и просто», - вспоминала впоследствии А.В. Тимирёва в одном из писем Колчаку. [Милая химера в адмиральской форме. Письма А. В. Тимирёвой А. В. Колчаку. 18 июля 1916 - 17-18 мая 1917 г. СПб., 2002. С. 28.]
«К весне», семья Тимирёвых перебралась в Гельсингфорс - «красивый, очень удобный, лёгкий какой-то город», как вспоминала Анна Васильевна.
Переехала семья, разумеется, вместе с грудным ребенком и няней, ухаживавшей за их маленьким Володей.
Колчак и Тимирёвы стали встречаться, чаще всего где-нибудь у их общих друзей.
Круг высокопоставленных флотских офицеров в Гельсингфорсе, к которому они принадлежали, тесен - всегда это была примерно одна и та же компания.
«Где бы мы ни встречались, - вспоминала Анна Васильевна, - всегда выходило так, что мы были рядом, не могли наговориться, и всегда он говорил: „Не надо, знаете ли, расходиться - кто знает, будет ли ещё когда-нибудь так хорошо, как сегодня“. Все уже устали, а нам - и ему, и мне - всё было мало, нас несло, как на гребне волны».
Автор большого исследования биографии Колчака, Павел Николаевич Зырянов в своей книге «Адмирал Колчак, верховный правитель России» так описывает эту ситуацию:
«Все это видели, всё замечали, и пересуды, конечно, были неизбежны. Внешне две женщины сохраняли дружеские отношения. Что происходило в семействах, нам, к счастью, неизвестно.
Однажды в Морском собрании устроили вечер, на который дамы должны были явиться в русских нарядах. Александр Васильевич попросил Анну Васильевну сфотографироваться в этом наряде и подарить ему фото. Анна Васильевна выполнила просьбу. Снимок, очень хорошо получившийся, она подарила ещё кое-кому из своих друзей.
«А я видел ваш портрет у Колчака в каюте», - сказал один знакомый. «Что же тут такого, - отвечала Анна Васильевна, - этот портрет не только у него».
- «Да, но в каюте Колчака был только ваш портрет и больше ничего».
Мне не хочется слишком уж «морализировать», но ситуация складывалась, и в самом деле, скандальная: один из русских адмиралов (Колчак) начинает ОТКРЫТО ухаживать за законной женой своего боевого товарища (капитана 1-го ранга Тимирёва), не обращая внимание ни на нормы элементарного приличия, ни на наличие маленьких детей в своей семье и семье Тимирёвых.
Как известно, Колчак был православным христианином, участвовал во всех церковных обрядах, охотно принимал благословления иконами от высшего духовенства России, а значит, он был ОБЯЗАН (хотя бы внешне) соблюдать Божескую заповедь «не возжелай жены ближнего своего».
Вместо этого он ее демонстративно ПОПИРАЛ, открыто оказывая жене своего товарища, «при живом муже» знаки внимания: посылая ей корзинами цветы, любовные письма и подолгу мило беседуя на людях.
Интересно и то, что у Колчака в каюте висел отнюдь не портрет государя-императора, которому он был обязан своей карьерой и неслыханно ранним «адмиральством», а… портрет чужой жены.
Это прекрасно видели (и обсуждали, разумеется) прочие г.г. офицеры, да и нижние чины тоже (через вестовых всё в команде быстро становилось известно).
Поражает и удивительная позиция законного мужа Анны, «целого» капитана 1-го ранга (в то время) С.Н. Тимирёва, который, то ли делал вид, что «ничего не замечает», то ли действовал по народной поговорке: «жену отдай дяде, а сам или к… тёте».
Его жену открыто обхаживает другой женатый мужчина (к тому же дворянин и офицер), а С.Н. Тимирёв при этом сохраняет олимпийское спокойствие и оптимизм, видимо рассчитывая, что «все само как-нибудь образуется».
Как говорилось в одном стихотворении: «…из-за меньших обид начиналися войны», а уж на дуэль, подчас, офицеры-дворяне, даже в ХХ веке, могли вызвать соперника даже за слишком плотоядный взгляд на свою супругу, а не то, что за столь откровенные «знаки внимания», которыми Колчак демонстративно осыпал Анну Тимирёву.
Однако С.Н. Тимирёв, в ходе этого романа, демонстрировал просто образцы «толерантности», даже ни разу резко не поговорив с ухажером своей суженой. Вот тебе и все нормы христианской морали, приличия и офицерской чести «в одном флаконе».
Достойной наградой за все это ему и стали рога, которыми, в конце концов украсила его голову благоверная супруга.
А ведь вариантов достойного поведения у С.Н. Тимирёва в той скандальной ситуации было несколько:
- вызвать (по-офицерски и по-дворянски) своего соперника на дуэль (которые тогда, напомню, были ОФИЦИАЛЬНО РАЗРЕШЕНЫ в армии, в отличие от времен А.С. Пушкина, к примеру);
- потребовать от Колчака публичного отчета в столь недостойном поведении на офицерском собрании в Гельсингфорсе (эти собрания предназначались ведь не только для развлечений и организации балов и различных посиделок, но и для обсуждения и сохранения вопросов ЧЕСТИ среди г.г. офицеров). Именно там г.г. офицеры и должны были бы напомнить Колчаку о нормах чести и простого приличия. В конце концов, открытое, публичное «ухаживание» женатого мужчины (а тем более офицера и дворянина) за законной женой его боевого товарища, в приличном обществе никогда не считалось достойным занятием;
Мог Сергей Николаевич и попросту, по-мужицки дать ухажеру его жены по физиономии (после чего и дуэль, по понятиям того времени, тоже стала бы неизбежной), НО вместо всего этого, он выбрал позу страуса, засунувшего голову в песок.
В результате этого романа, которым так восхищаются поклонники Колчака, были разрушены обе семьи: и Колчаков, и Тимирёвых, и потом каждый из них умирал в одиночку…
Откровенно перевраны в «Адмирале» многие детали этого романа Колчака с женой его флотского сослуживца Анной Тимирёвой.
В фильме это некие идеализированные бесплотные отношения со вздохами и целованием ручек. В жизни все было иначе.
(К примеру, Анна Тимирёва никогда не работала в белогвардейском госпитале, как это для пущей «красивости» показано в фильме, а играла при адмирале роль личной секретарши).
Разумеется, юная красивая 21-летняя женщина выглядела куда привлекательней супруги Колчака, которая, по возрасту, годилась ей в матери. Вот Колчак и не устоял перед чарами прелестницы…
Подчеркнем один важный момент, о котором умолчали создатели киноленты «Адмиралъ»: у Анны Тимирёвой, к моменту начала романа, имелся годовалый ребенок – сын от ее законного мужа капитана первого ранга С.Н. Тимирёва (он, кстати, приходился ей дальним родственником, кажется троюродным братом, знал ее с младенчества и был старше Анны на 18 лет).
(На пресс-конференции, посвященной кинопоказу «Адмирала», прошедшей в Петербурге, у режиссера фильма Андрея Кравчука спросили, почему в фильме не говорится о том, что у Тимирёвой был сын.
Ведь для наивного зрителя, создается впечатление, что она была бездетна. Отвечая, режиссер признался, что первоначально у него было желание рассказать и о ребенке Тимирёвой, но уже отснятые эпизоды были вырезаны, так как они "недопустимо удлиняют фильм".
Думается, все намного проще.
Одно дело изображать внезапно вспыхнувшую любовь к Колчаку у юной девушки, маявшейся с поднадоевшим мужем, но совсем другое – показать, что к моменту зарождения романа дамочка имела грудного ребенка, которого она в 1918 году «сплавила» аж в Кисловодск, к дедушке и бабушке, и которого поэтому не видела до 1922 года.)
Безусловно, «киношная» Тимирёва-Боярская, в отличие от своей реальной героини, не жертвует единственным ребенком ради любви к Колчаку, что делает её образ значительно привлекательнее.
Совершенно по-разному воспринимаются эти две ситуации: молодая женщина, оказавшаяся замужем за мужчиной, который ее значительно старше, не отягощенная детьми она вдруг находит свою "настоящую любовь" и уходит от постылого мужа; и совсем другое дело – женщина, бросившая и мужа, и малолетнего ребенка, и убежавшая к объекту своей страсти, относительно молодому и очень перспективному адмиралу, о котором много и лестно пишут в газетах…
Надо бы сказать несколько слов о единственном сыне Анны Тимирёвой, забытом нашими мэтрами киноэкрана и современными поклонниками Колчака.
Владимир Тимирёв родился уже после начала мировой войны, 4 октября 1914 года.
В 1917—1922 годах, «в связи с отъездом родителей», ребенок жил в Кисловодске, в семье деда по матери, музыканта и дирижёра В. И. Сафонова (который умер в 1918 году, а бабушка скончалась в 1921 году). Основную часть этого времени Анна Тимирёва провела с адмиралом Колчаком.
Отец ребенка Сергей Николаевич Тимирёв, с 1918 года находился на Дальнем Востоке, «где командовал белогвардейским флотом», как пишут его биографы.
По совести говоря, никакого «белогвардейского флота» там не было, если не считать нескольких старых миноносцев, буксиров и канонерок.
Все более-менее боеспособные корабли с Дальнего Востока еще в 1916 году были отправлены в состав флотилии Ледовитого океана, на Север России, в Мурманск и Архангельск.
Скорее всего, контр-адмирала С.Н. Тимирёва просто отправили во Владивосток, в «почетную ссылку», чтобы он «не болтался под ногами» у Колчака и его новой пассии в Омске. (О том, что Верховный правитель открыто сожительствует с его бывшей благоверной все хорошо знали.)
Тимирёв благоразумно молчал, вроде бы даже не устраивал своей «бывшей» никаких сцен при расставании и, похоже, тоже не слишком-то стремился забрать из Кисловодска к себе своего единственного сына.
Проживание в тихом тыловом Владивостоке помогло С.Н. Тимирёву уцелеть в вихре Гражданской войны. Он смог эвакуироваться в Китай и умер в Шанхае в 1932 году.
В 1922 г. выпущенная по амнистии Анна Тимирёва приехала в Кисловодск за сыном и привезла его в Москву (стало быть, никаких ограничений для проживания в столице бывшая сожительница Колчака тогда еще не имела).
Несмотря на то, что его отец был царским адмиралом и белоэмигрантом, а мать –и вовсе бывшей сожительницей Колчака, Владимир получил хорошее «интеллигентное» образование: он закончил среднюю школу в Хамовниках (а обучение с 8-по 10 классах тогда было платным и далеко не всем это было доступно), затем учился в строительно-конструкторском техникуме, потом — в Московском архитектурно-конструкторском институте (1931—1933), где он учился вместе с дочерью знаменитого советского композитора А.В. Александрова.
С 1933 года Владимир работал штатным художником в Загорском научно-экспериментальном институте игрушки. Был членом Союза художников (!!!)
Интересно, что в эмиграции его отец С.Н. Тимирёв «жил нежной мыслью о сыне своем», и по свидетельству его друга В.В. Романова, отец Владимира в Шанхае радовался, что сын оказался «не в потерявшей лицо русской эмиграции», а остался в России, где он «будет полезен». (И. К. САФОНОВ «Милая обожаемая моя Анна Васильевна....» — Москва: Прогресс, 1996, стр.114-116)
В 1934 г. состоялась персональная выставка акварелей Владимира в Москве.
В 1935 г. в составе научной экспедиции Владимир ездил на Каспий.
Сохранились его дневники этой поры, где он писал, что капитан его корабля «был хороший человек, но пьяница».
«Выяснил сегодня у капитана, что 2/3 команды — только что отбывшие наказание каналоармейцы. То-то я смотрю — как есть бандиты и жулики» - с изумлением записывал Владимир в своем дневнике.
(Как видим, даже «исправившиеся» каналоармейцы отнюдь не казались современникам безвинно осужденными «овечками», это сейчас их некоторые публицисты изображают такими).
Его ранняя трагическая смерть тоже не имела прямой связи с прошлым его матери и отца.
У Владимира была знакомая девушка, Наталья Кравченко, дочь известного в то время советского художника, в которую он был влюблен.
А эта Наталья, кроме него встречалась также с другим юношей, неким Юрием Феоктистовым, при этом ее родители, воспитывавшие дочь в большой строгости, считали, что оба ухажера ей «не пара», и подобрали для дочери перспективного жениха, «довольно высокопоставленного человека». В итоге, Наташа, «не очень собиралась выходить замуж ни за Владимира, ни за Юрия».
В начале марта 1938 года Владимир сумел-таки добиться у Наташи обещания стать его женой, и это стало причиной самых роковые последствий для него.
Мать Наташи, Ксения Степановна, имела дворянские корни и знала 6 языков, она была властной женщиной и настроена категорически против брака Владимира с её дочерью.
По воспоминаниям родственников Анны Тимирёвой, «…Ксения Степановна ему пригрозила, сказала, мол, я бы на твоем месте прекратила эти отношения. Потому что если они будут продолжаться, я приму свои меры».
Затем она взяла и написала соответствующее заявление в НКВД.
Оказывается, соседом по дому, где жил Владимир был немец по фамилии Линк, и они часто общались по поводу автомобильной техники.
Беда была в том, то этот Линк, был водителем немецкого посольства. Шел 1938-й год, а у власти в Германии был тогда Гитлер. Дружба с сотрудниками германского посольства не слишком-то приветствовалась в то суровое время...
«Поездка на Каспий в заявлении была приплюсована к этому знакомству: будто Владимир давал сведения о рыболовецких совхозах этому немцу. И о всякой рыбной промышленности, якобы ради этого он и поехал».
Далее был арест, следствие и появилось:
ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
(По следственному делу № 5038 по обвинению ТИМИРЕВА Владимира Сергеевича)
Произведенным расследованием установлено, что ТИМИРЕВ Владимир Сергеевич в 1934 году был завербован немецким разведчиком ЛИНК Павлом Фердинандовичем, для к-р шпионской деятельности.
По заданию ЛИНК — Тимирев, будучи участником Океано-Географической экспедиции, собирал и передавал ему сведения о развитии рыбной промышленности, состоянии рыбо-консервных заводов, судоверфей, а также производил зарисовки объектов рыбной промышленности.
Допрошенный в качестве обвиняемого, ТИМИРЕВ В.С. виновным в к-р шпионской деятельности себя признал.
«Утверждаю»
ЗАМ НАЧ УГБ УНКВД МО
Майор гос. безопасности
(Якубович)»
Если верить этому обвинительному заключению, то даже после доноса К.С. Кравченко родство с царским адмиралом и близость его матери к Колчаку Владимиру не инкриминировалось.
Расстрелян он был 28 мая 1938 года по обвинению в шпионаже в пользу Германии.
Теперь продолжим рассказ о жизни и судьбе его матери.
Анна Васильевна Сафонова родилась в 1893 году в Кисловодске. После переезда семьи в Петербург в 1906 году обучалась в гимназии княгини Оболенской и занималась рисунком и живописью в частной студии С. М. Зейденберга. Свободно владела французским и немецким.
В 1911 году она вышла замуж за морского офицера Сергея Николаевича Тимирёва. В 1914 году у них родился сын Владимир.
Как уже говорилось, с А.В. Колчаком Анна познакомилась в 1915 году в Гельсингфорсе, куда перевели из Петрограда её мужа, капитана 1-го ранга С. Тимирёва, который сменил Колчака на должности флаг-капитана по оперативной части в штабе флота Балтийского моря.
У Колчака и Анны начался роман, которому не помешали ни грудной ребенок у Тимирёвой, ни недавняя смерть маленькой дочери и наличие пятилетнего сына у Колчака.
Затем Колчак получил назначение на Черноморский флот и они, на время, расстались, но продолжали переписку и обмен знаками внимания, не слишком-то обращая внимание на инфантильного мужа Анны, которому ничего не оставалось, как делать вид, что ничего не происходит.
Перед отъездом Колчака в Севастополь, Анна Васильевна «случайно» оказалась в Ревеле, где тогда находился Колчак.
«Они встречались целую неделю. А потом в Морском собрании состоялся прощальный ужин в честь Колчака, и он не столько на нём присутствовал, сколько гулял с Анной Васильевной по старинному парку Катриненталь (летнее Морское собрание размещалось в этом парке). В этот день они, наконец, объяснились друг другу в любви».[«Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 77-78.]
Спустя много лет, Анна Тимирёва вспоминала об этом времени:
«Я сказала ему, что люблю его. И он ответил: «Я не говорил Вам, что люблю Вас».
— «Нет, это я говорю: я всегда хочу Вас видеть, всегда о Вас думаю, для меня такая радость видеть Вас, вот и выходит, что я люблю Вас».
И он сказал: «Я Вас больше чем люблю».
И мы продолжали ходить рука об руку, то возвращаясь в залу Морского собрания, то опять по каштановым аллеям Катриненталя. Это прекрасный парк, посаженный еще Петром Великим в честь его жены Екатерины. Мы то сидели за столом, то бродили по аллеям парка и никак не могли расстаться.
Нам и горько было, что мы расстаемся, и мы были счастливы, что сейчас вместе, — и ничего больше было не нужно. Потом он уехал».
Сразу же его после приезда в Севастополь, газетчики начали отчаянно «пиарить» Колчака, раздувая ему «всероссийскую славу и известность»:
13 августа 1916 года петроградская газета «Новое время» опубликовала статью «Новый адмирал» (о новом командующем Черноморским флотом). «Действительно, - писала ему А.В. Тимирёва, - это типичный случай беззастенчивого вранья и неприятной развязности. Зато сколько восторга!»
17 сентября «Новое время» опубликовало ещё одну статью о Колчаке - А. А. Пиленко («С командующим в открытом море»). В начале статьи описывалось прибытие командующего на дредноут. Бывалый журналист представил широкой публике первый литературный портрет Колчака:
«…Засвистели дудки, оркестр заиграл, караул звякнул ружьями; точно летя по поверхности волн, синий адмиральский „Буревестник“… сделав изящный изгиб, остановился у броненосца. На трапе показалась фигура А. В. Колчака, нервная, сухая, слегка согнутая вперёд.
В газетах уже появилось много статей о „стальном адмирале“, и - я доподлинно это знаю - А. В. Колчак искренне негодовал на „вздорные россказни“ (он при мне стучал по газете и грозил „написать в штаб, чтобы этого больше не разрешали“); поневоле ограничусь самым малым.
К тому же трудно передать словами то впечатление сосредоточенной мощи и спокойного упорства, которыми неотразимо веет от облика нового командующего. Он выглядит старше своих лет, вероятно, вследствие двух глубоких морщин, обрамляющих углы рта. Лицо резко оттеняется синевой коротко выстриженных усов и бороды; глаза смотрят куда-то вдаль, точно прикованные к отдалённой, но неизменной цели; характерный крупный нос создаёт несколько хищное выражение… Как я ни боюсь упрёков в трафаретности, но не могу не сказать, что стремительная повадка адмирала и, в особенности, сразу врезывающийся в память профиль, невольно и неудержимо напоминают мне Суворова: тот тоже был весь из нервов, захваченных железной рукой хладнокровия и отваги; у того, мне представляется, тоже было такое выражение, что, мол, это всё пустяки, а я вот знаю суть дела. Как это соединяется с несомненною скромностью, почти застенчивостью, - я объяснить не умею».
Ну, тут сразу и Нельсон и Суворов в облике Колчака просматриваются...
29 сентября газета «Вечернее время» поместила на своих страницах фотопортрет командующего Черноморским флотом. Анна Васильевна передавала слова своей тётушки, взглянувшей на портрет: «Похож на англичанина этот Колчак, и видно, что красив». (Англичане в то время уже брились, а континентальные европейцы ещё носили усы и бороду.)
Так с двух статей в большой столичной газете, с портрета в петроградской «Вечёрке» к Колчаку пришла всероссийская известность», отмечает в своей книге П.Н. Зырянов.
«Когда Колчак уезжал, Анна Васильевна не была уверена, что их отношения продолжатся: «Другая жизнь, другие люди. А я знала, что он увлекающийся человек».
Но недели через две к ней на дачу (под Гельсингфорсом) явился, в присутствии мужа, громадного роста черноморский матрос и вручил пакет от адмирала. [«Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» С. 78.]
С этого началась их переписка.
Заняв адмиральскую каюту на штабном корабле, Александр Васильевич сразу же повесил на стену портрет Анны Васильевны. Письма к ней он чаще писал, видимо, во время выходов в море, по ночам, когда никто не мешал».
Интересно, что законный муж Анны во всей этой истории играет роль статиста, при котором его жене от постороннего мужчины вручают то цветы, то письма, а об их маленьком сыне, похоже, вообще никто не вспоминает…
(Сцена этой передачи «громадным матросом» письма от Колчака Тимирёвой, в присутствии её мужа, напоминает знаменитое вручение Швейком любовной записки поручика Лукаша замужней пассии поручика, также в присутствии ее мужа, господина Каконя.
Там, правда, дело закончилось грандиозной дракой, в которой приняли участие и сам г-н Каконь, и Швейк, и сапер Водичка и даже венгерские гонведы и гусары, ну а дворянин С.Н. Тимирёв годами проявлял, поистине христианские, всепрощение и смирение перед бушевавшими вокруг него любовными страстями супруги.)
В августе 1916 года из Севастополя А.В. Колчак пишет Анне Тимирёвой:
«Прошло два месяца, как я уехал от Вас, моя бесконечно дорогая, и так еще жива передо мной картина нашей встречи, так же мучительно и больно, как будто это было вчера, на душе… Я не знаю, что случилось, но всем своим существом чувствую, что Вы ушли из моей жизни, ушли так, что не знаю, есть ли у меня столько сил и умения, чтобы вернуть Вас. А без Вас моя жизнь не имеет ни того смысла, ни той цели, ни той радости. Вы были для меня в жизни больше, чем сама жизнь, а продолжать ее без Вас мне невозможно».
В октябре 1916 года Анна Тимирёва пишет Колчаку:
«13 октября 1916. Дорогой, милый Александр Васильевич… Вечером мне сообщили упорно ходящий слух о гибели «Императрицы Марии». Если это так, то как это особенно тяжело должно быть для Вас!.. А я могу только писать Вам о своей тоске и тревоге и бесконечной нежности и молиться Господу, чтобы он помог Вам, сохранил Вас и дал Вам силу и возможность отомстить за нашу горькую потерю. Где Вы сейчас, милый, далекий Александр Васильевич. Хоть бы что-нибудь узнать о Вас, чего бы я не дала за это…»
Между тем, приближались грозные события Февраля 1917 года.
На фото: портрет А. Тимирёвой.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/12/25/1086