Сон 28 октября

Кимма
- Ленусь, ну сбегай на второй этаж, я там тебе подарочек оставила на посту!
- Это обязательно?
- Да! Я буду так рада! Ну, пожалуйста, я ради тебя старалась. А у нас сейчас совещание!
- Ладно.

Моя подруга – медсестра в больнице. Светлые кудри, улыбка на лице, белый халат и катастрофическая занятость. Даже не помню, зачем я зашла сюда. Вообще, больницы не люблю. Особенно такие – большие. Где здесь лестница и куда идти?  Ага!
Вот она лестница – широкая, старинная, с гипсовыми балясинами и гранитными ступенями. Расходится веером в трёх направлениях. Шумно здесь. Народу много. Больше всего врачей, студентов и аспирантов в белых халатах.

Мне нужен второй этаж, пост. Я поднимаюсь наверх, наугад заворачиваю направо, иду по узкому коридору, который расширяется в пространство стекла и бетона.  Передо мной широкая больничная «улица». Справа палаты, слева развлечения. Кафе, рестораны…
 А это что такое помпезное? Я приоткрываю тяжёлую медную дверь, инкрустированную камнями, прямо в оперный зал. Там багровая бархатная темнота кресел, золотое сияние сцен, люстр  и старинных изысканных изразцов на стенах.
- Что это?
- Старинная опера, - отвечает мне гордо швейцар в рубиновой ливрее.
- В больнице?
- Ну да. Надо же больным как-то развлекаться.  Здесь для них созданы все условия. Правда, в эту оперу не все из них могут попасть, билеты очень дорогие.

Я оглядываюсь. И вижу, что по-прежнему стою на развлекательной стороне улицы, а другая сторона – это белая стена с дверями. Часть дверей закрыта, часть приоткрыта. Сами палаты довольно большие, вернее, даже очень большие. Из них льётся солнечный свет, а здесь, на развлекательно-кофейной стороне сумрачно и тихо.
- Ну, вы же понимаете, люди на той стороне  отсортированы по своим болезням, а не по деньгам. А здесь, на нашей стороне,они живут, отдыхают, работают. У нас богатые отделяются от бедных. И здесь есть потрясающие местечки для самых-самых богатых. Там то что? Больничная койка. У всех койки одинаковые, а здесь…- швейцар мечтательно щурится.
- Хорошо! Но мне нужен второй этаж и медсёстринский пост!
- Вы высоко забрались. Здесь четвёртый этаж. Вам надо вниз.
- Спасибо!
- Во-он там лестница! Видите?
- Нет.
- Пройдёте подальше, увидите!

Стоит ли описывать мои блуждания по больнице? Я искала второй этаж. Но, лестницы, ведущие вниз, приводили меня  почему-то на более высокие этажи. Я даже находила лифты и нажимала кнопки с цифрой 2. Но меня уносило всё выше и выше.
Больничные коридоры меняли форму и цвет, сужались до палубных или наоборот расширялись до размеров городских площадей.
- Мне нужен второй этаж! – безуспешно вопрошала я людей, похожих на тени.
Они что-то отвечали, кивали, показывали на лестницы и на лифты.

На шестнадцатом этаже я поняла, что второй этаж мне уже не нужен! Я хочу домой и мне надо найти выход!
Я решила идти по очередному коридору прямо, никуда не сворачивая, ни на какие лестницы!
Я шла вперёд, не обращая внимания на ухищрения пространства, пытающегося завернуть меня обратно. Неожиданно, за мной увязались две подруги детства, живущие от меня за тысячи километров. Странно было то, что богатая подруга жаловалась на бедность и одиночество, а бедная, наоборот, имела воодушевлённый вид.  Они пытались остановить меня для «разговора по душам», но я не отвлекалась на их уловки. Мне нужно было домой!
Где же выход?
Сердце подсказывало, что надо идти прямо, никуда не сворачивая.

Ух! Больничный коридор расширился до бездны.
Бездна была слева, она осыпалась вниз, в  пропасть бесшумным пеплом-прахом. Справа стройными геометрическими рядами лежали обгоревшие до черноты люди, измазанные мазью.  Ногами к бездне, головой в противоположную сторону.
Ряды уходили вдаль. Между лежащими людьми и бездной – узкая тропинка. По ней мне надо пройти. Она осыпается с одной стороны, а с другой стороны эти чёрные, обгоревшие ноги, которых нельзя касаться. Рядом с каждым «чёрным человеком» сбоку аккуратно собраны в небольшие кучки  опознавательные знаки  остатки-осколки шлемов, машин, самолётов.
Здесь лежат те, кто разбился в катастрофах. Они разбились в разных местах, но в этой больнице они лежат все вместе. В забытьи похожем на сон или на смерть? Кто-то из них стонет.
- А-а-а. У меня шишка на ноге, думал начнёт заживать, но нет, это распад. Кости разрушаются…
Стон тихий и оттого более невыносимый. Я балансирую на этой тропинке как на канате и, наконец-то, добираюсь до спасительной тверди.

Здесь мало людей. Единицы. Практически идеальная пустота. Улица, закатанная в асфальт, и убегающая полого куда-то вниз, деревья, дома и даже завод? Это на шестнадцатом то этаже? Или я уже на двадцатом?
- Женщина, постойте! Помогите мне найти выход отсюда!
Она оценивающе смотрит на меня. На вид обычная, в драповом пальто серого цвета. Похожа на челночницу. У них такой цепкий и всезнающий взгляд.
- Надо найти любую медсестру. Они знают, где выход, - говорит она мне.
- Боже мой, и где здесь искать медсестру?
- Пойдём, покажу. – Женщина уверенно идёт впереди, я за ней.

Медсестра сидит в маленьком стеклянном павильоне за компьютерным столом.
- Мне нужен выход! – говорю я ей.
- Пожалуйста, паспорт есть?
- Да!
- Минуточку! Сейчас наберу.
Она клацкает по клавиатуре  и в боковой от неё стене открывается выход в мой город!

Я иду к выходу и останавливаюсь в недоумении. Выход закрыт толстым стеклом. С внутренней и внешней стороны которого, решётка.
- Девушка! – поворачиваюсь я к медсестре. – У вас здесь решётка! Я не могу выйти!
- А! Минутку.- Она набирает номер внутренней связи:
- Танюш, тут у меня комп. глючит. Набрала выход. В описании – это ворота с ажурной решёткой наверху, а у меня получилась обычная решётка. Как переделать на ажурную? Что набрать?
- Девушка, а вы сами то, как выходите отсюда? – спрашиваю я в изумлении.
- А зачем мне выходить? Я здесь живу!

Поворачиваясь обратно к стеклу за решёткой, я начинаю более внимательно вглядываться в свой город. Там пустые дома и пожухлые деревья. Там старый треснутый асфальт шестидесятых годов. И сам город словно картинка из того времени. Пустой город, без людей.

Я просыпаюсь. А в голове моей идут титры. « Начало шестидесятых годов. Ядерная война. Мира нет. Люди в больнице. Кто из них сможет выздороветь, того и пустят обратно в мир».

Я набираю дату 28 октября и слово «ядерная», в яндексе и нахожу вот это:
 
В США рассекретили ранее неизвестный случай ошибочного приказа о запуске ядерных ракет. В разгар Карибского кризиса в 1962 году личная храбрость и благоразумие капитана ВВС, отказавшегося выполнять полученные инструкции, предотвратили начало Третьей мировой войны.
Описываемые события произошли 28 октября 1962 года на четырех секретных ракетных базах США на японском острове Окинава. Из-за обострения отношений между СССР и Соединенными Штатами уровень боеготовности войск был поднят до красного (DEFCON 2 — «на грани ядерной войны»).
Капитан Уильям Бассетт (William Bassett), управляющий пуском офицер, получил приказ на запуск четырех крылатых ракет Mace B. Они были оснащены термоядерными бомбами Mark 28 (мощность взрыва 1,1 мегатонны в тротиловом эквиваленте), а дальность полета позволяла им ударить по Ханою, Пекину, Пхеньяну и Владивостоку.
Приказы прошли по радиосвязи, причем их шифр совпал с тем, что находился в секретном конверте с инструкциями. Проверка подтвердила истинность приказа. Аналогичные сообщения получили и другие управляющие пуском офицеры на Окинаве.
Бассетт принял решение остановить подготовку ракет к запуску, позвонил по телефону в центр управления ракетами — и солгал о том, что не получил четкого приказа. Кроме того, капитан приказал двум вооруженным солдатам застрелить лейтенанта (державшего руку на кнопке), если тот попробует запустить ракеты без устного приказа старшего офицера или без официального повышения уровня боеготовности до DEFCON 1.

Помимо Карибского кризиса, сейчас известно четыре случая ложного срабатывания систем предупреждения о ракетном нападении. Два из них произошли в США, два — в СССР. Все четыре инцидента длились не более десяти минут, приходилось принимать сложнейшие решения, поскольку в случае реальности угрозы необходимо было немедленно инициировать ответно-встречный удар до того, как ракеты противника успели бы уничтожить большую часть ядерного потенциала страны.

Свой сон я сразу же рассказала друзьям. Особенно потрясли меня в этом сне – старинная опера, стеклянная стена с двухсторонней решёткой и обгоревшие люди. Я пыталась понять, почему в картинке сна рядом с каждым «чёрным человеком», лежащим ближе всего к бездне были аккуратно сложены остатки обшивки, именно, белого цвета. Через три дня пришло известие о взрыве самолёта.