В конце января пятьдесят пятого года начали формировать команды на новые подводные лодки проекта 613. Отбор вели флагманские специалисты, а также кадровая служба по личным делам. Я прошёл по конкурсу и меня зачислили во вновь сформированную команду. Она состояла из пятидесяти пяти человек, в том числе одиннадцать офицеров.
В начале февраля мы выехали из Риги в Москву, а оттуда поездом в Баку на стажировку. Там в составе Каспийской флотилии была бригада подводных лодок проекта 613 для обучения новых экипажей. Там же, в Баку, была сдаточная база Сормовского завода, который строил эти подводные лодки.
Когда мы выехали из Риги поездом на Москву, погода была сырая, слякотная, снег весь стаял, было семь градусов тепла, а прибыли в Москву, там – одиннадцать мороза. В Москве мы с Рижского вокзала перешли на Казанский. Я поразился резкому контрасту между этими вокзалами. Это как небо и земля. Особенно отличалась публика. И количеством, и видом, и поведением. На Рижском вокзале в Москве чисто, тихо, чинно и мало народа. Казанский же забит народом, не протолкнёшься. Все с мешками, узлами, корзинами. Много оборванных, грязных, нищих. Гомон стоит, как на большом гнездовье грачей или на птичьем базаре. Мы погрузились в плацкартный вагон, и наш поезд погромыхал на юг. И тут сравнение не в пользу этого поезда с рижским. От Риги до Москвы я не видел в поезде ни нищих, ни торговцев. Здесь же, чем дальше мы продвигались на юг, тем всё больше лезло в поезд всякого сброда. И все попрошайничали.
Вот, например, проходит по вагону мужчина, лет сорока с шапкой в протянутой руке и просит на пропитание своей красной рожи. Кисть левой руки у него ампутирована. А так, на вид, здоровый мужик, крепкий, краснорожий. Я тогда, по своей молодости и наивности, очень удивился и спросил этого мужчину:
— Вы что, совсем ничего не можете делать?
Он не ответил и быстро ушёл в другой вагон. Правда, у нас и подать-то нечего. Какие там, у рядовых матросов деньги. Мне сразу представился наш сосед Сергей Куликов. В то время ему было двадцать восемь лет. Ему весной сорок второго оторвало кисть правой руки детонатором от мины. Если бы ему кто посмел предложить пойти попрошайничать, то он посчитал бы это грязным оскорблением и унижением для себя. Он работал в колхозе, работал по дому. Косил траву косой, копал огород лопатой, возил колхозное молоко на сепараторный пункт по десять - двенадцать молочных фляг сорокалитровых и всё это с одной левой рукой. А тут, здоровый, краснорожий бугай ходит и попрошайничает.
Вот проходят двое мужчин, нестарые, с шапками в протянутых руках. Один из них «слепой», держится за второго. Кто-то из наших моряков, как бы невзначай, подставил «слепому» ногу, да так быстро, что тот, забыв, что он «слепой», аккуратно перешагнул ногу. Он сообразил это только тогда, когда раздался наш смех. Зло зыркнув на нас здоровыми глазами, он вместе со своим «поводырём» вышел в другой вагон.
Но что мне нравилось, так это станции на нашем пути. Чем ближе к Ростову, тем обильнее лотки торговок на перронах. Особенно много было рыбы, самой разнообразной и во всех видах. А вот, когда ехали по Кавказу, там преобладали овощи, фрукты, хлебные изделия. По всему пути следования, начиная от Москвы, на крупных станциях, где поезда стояли подолгу, на столиках от ресторанов и столовых стояли готовые комплексные обеды к приходу поезда. Так что мы, за время стоянки успевали скушать комплексный обед и довольно дёшево.
Когда проезжали по территории Дагестана, а затем Азербайджана, то мне там ничего не понравилось. Ни ландшафт, ни природа, ни селения, ни станции. Всё какое-то бедное, неухоженное, приземлённо - глинобитное. Особенно заметна эта неухоженность во всём, когда проезжали сельские местности.