Валерий САВОСТЬЯНОВ
ДОН КИХОТ ИЗ ПОЭТОВ
(к 85-летию поэта Михаила Крышко)
1.
Не так уж много времени прошло с того дня, как в начале этого года по приглашению Узловского литературного объединения проводил я в Узловском краеведческом музее презентацию своей новой, очень дорогой для меня, долгожданной книги «Русский крест». Зал музея был полон, и в нём я увидел немало уже знакомых мне поэтов: почему-то, уж не знаю, так сложилось, что их в Узловой, пожалуй, значительно больше, чем в других городах нашей Тульской области, не считая, разумеется, самой Тулы и Новомосковска. Но самым дорогим, самым знакомым и близким по духу мне поэтом, почтившим эту мою презентацию своим участием, был, конечно, узловский поэт Михаил Алексеевич Крышко.
Вот написал я узловский — и вдруг подумал, а правильно ли это: говорить о нём лишь так — узловский. А почему не тульский, если иметь в виду всю нашу область, или даже, а почему не российский, всероссийский, в конце концов? Ведь талант поэта Михаила Крышко таков, что вполне позволяет давать ему самые масштабные определения. Вот что я вам скажу, мои друзья-коллеги: неладно что-то в Отечестве нашем, если таланты такого масштаба недостаточно известны и почти не востребованы им сегодня. Как-то уж слишком беспечно разбрасывается оно такими талантами! И неужели, друзья, только лишь «могила неизвестного поэта» (по образному определению замечательного поэта из Самары Евгения Чепурных) ждёт каждого из нас, бесконечно влюблённых в поэзию, но периферийных стихотворцев?..
Однако, я сегодня даже не об этом — я о другом, о личном, о том, что болит во мне неожиданной виною, и теперь, видимо, всегда болеть будет. Книгу-то свою я презентовал, рассказывал о ней, показывал литературной публике, а вот подарить её своим коллегам, а, уж тем более, своим самым близким друзьям-коллегам, к каким Михаил Алексеевич Крышко безусловно всегда относился, я не мог. Увы, наше Тульское Министерство культуры, — которому я, конечно, очень благодарен за то, что книга моя всё-таки и наконец-то, хоть и через 12, даже почти 13 лет после её написания, вышла в свет, — тем не менее, профинансировав издание, весь небольшой тираж книги распределило по библиотекам области. Это, конечно, почётно, что и говорить! Только дарить мне моим друзьям было нечего: тех нескольких штук, что достались мне лично, не хватало даже на то, чтобы участвовать в многочисленных книжных конкурсах и премиях, куда нужно посылать для прочтения книги членами жюри по три, а то и по пять книг сразу. Поэтому решил я для себя, что выпущу к концу года ещё один тираж книги, чтобы был он целиком мой — и чтобы я мог подарить её потом своим друзьям.
Вот как раз об этом я и сказал Михаилу Алексеевичу Крышко на той презентации в Узловском музее, извинившись и попросив его подождать мою книгу до конца года. Но как же наивны и как же смешны мы бываем, когда просьбами нашими совершаем некий договор, некую сделку со временем! Великим и Беспощадным Временем! Прошло всего несколько месяцев после той моей презентации — и Михаила Алексеевича Крышко не стало. Узнал я об этом уже даже после его похорон: был в Москве и горькое известие это получил слишком поздно — так что и проводить мне его в последний путь не довелось…
Я пишу эти строки накануне 85-летия поэта Михаила Крышко, а познакомился я с ним, когда было ему чуть более 37-ми, и когда он ещё по неписанным правилам того советского литературного прошлого считался молодым поэтом. Потому и знакомство это произошло на Областном совещании молодых литераторов, где обсуждалась, в том числе среди других рукописей, и рукопись стихотворений Михаила Крышко.
Помню, как кто-то из особо рьяных, а скорее просто излишне завистливых стихотворцев принялся насмешливо и даже зло критиковать прочитанные Михаилом Крышко стихи. Мне же его стихи так понравились, что я, совсем ещё юный, 18-летний участник этого совещания, обычно скромный, избегающий «поэтических драк», всё же не утерпел, не промолчал, а встал на защиту прочитанных стихов. Защищал, увы, неумело, но горячо! И этого, я думаю, хватило, чтобы уже тогда между нами появилось какое-то дружеское чувство взаимного уважения и приязни.
И уж не знаю, сыграло ли какую-то роль в литературной судьбе Михаила Крышко то обсуждение его стихов на Областном совещании молодых литераторов — а состоялось оно в марте 1968 года — но
думаю, что «да», сыграло. Ибо уже через год с небольшим он сдал свою первую книгу стихотворений «Марсианка» в Приокское книжное издательство, и в начале следующего 1970-го года она вышла к читателю. Итак, автору почти 40 лет, а в тоненькой и малоформатной книжечке его всего 40 с небольшим страниц и лишь 32 стихотворения — но, тем не менее, это большой, огромный успех «молодого» поэта! Кто знает и помнит те времена — тот поймёт, о чём я…
А жизнь не просто шла — летела: во всяком случае, для меня. И на какое-то время я потерял Михаила Крышко из виду. Знал лишь, что однажды он ещё раз сумел повторить свой успех, выпустив вторую книгу стихотворений «Мужество и нежность». Ведь, как известно, вторую книгу написать и суметь опубликовать её — тогда было куда как труднее, чем первую! Все хорошо понимали, а издатели, разумеется, тем более, что именно с выхода второй книги начинается период авторских надежд, связанных со вступлением в Союз писателей. Таковы в то время были правила приёма в него, что поэту-претенденту нужно было иметь в своём литературном багаже не менее двух книг — и только после этого он имел право написать заявление на приём в Союз писателей. И только тогда чаще всего весьма долгая процедура приёма начиналась. Были, конечно, и некоторые исключения из правил, но весьма редкие — и для большинства поэтов вторая книга становилась обычно важным рубежом.
Но и этот рубеж, рубеж второй книги, был Михаилом Крышко в конце концов успешно преодолён. И означало это лишь одно: поэт — состоялся. И не стоит больше прибавлять к его характеристике снисходительный эпитет «молодой». Так-то оно так, но вот с приёмом в Союз писателей тогда у автора, видимо, что-то не сложилось…
Встретились вновь мы с Михаилом Крышко, и встретились уже как авторы, на страницах весьма заметного, в твёрдой обложке, коллективного сборника Приокского книжного издательства «Грибные росы» (Тула, 1983). Заметного, наверное, прежде всего не только для читателей, любителей поэзии, но и для немалого числа критиков. Критиков, с их весьма разнообразными, то добрыми, порой даже восторженными, а то резко критическими статьями, сквозь ядовитые строки которых порой явно просвечивала зависть: а почему, собственно, их-то самих не взяли в этот столь большой по тем временам сборник? Ведь их творчество — а не секрет, что многие из них тоже писали стихи — вроде бы и ничем не хуже нашего.
Понимаю, очень даже хорошо понимаю их: ведь это был действительно особый сборник, сборник 10-ти тульских авторов, где каждому из нас было предоставлено примерно по одному авторскому листу стихов — а это целых 700 строк, что, надо отметить, немало. Примерно 30 стихотворений можно было вместить в этот рекомендованный издателями каждому автору общий объём стихотворных строк. И получались таким образом сразу 10 маленьких книжечек в одном сборнике, причём, каждая со своим названием — такая вот явная попытка издательства, не выпуская отдельных авторских книг, удовлетворить амбиции сразу многих претендентов.
К тому же сборник был замечательно, с особой любовью, оформлен одним из его авторов — одновременно поэтом и талантливым художником Валерием Бурбой — и, думаю, ещё и поэтому, он, этот сборник наш, как мне кажется, имел успех. Во всяком случае, я сам лично читал одну из показанных мне по секрету, очень положительных и благосклонных (но внутренних, так называемых издательских) рецензий на него, написанную крупным московским поэтом. И когда я сегодня порою беру в руки сохранившийся у меня авторский экземпляр, то мне кажется, что «Грибные росы», которым уже более 30 лет, тем не менее с интересом читаются и теперь.
Здесь у поэта Михаила Крышко была опубликована весьма крупная подборка стихов (маленькая книжечка) под общим названием «Зоревые дозоры». Казалось бы, это здорово — и нужно радоваться очередному успеху. И, конечно, что уж тут скрывать: авторы «Грибных рос» — прежде всего такие, как я, не имевшие тогда ещё своих отдельных книг — радовались! Это был наш общий успех! Но вот вопрос: стало ли это тогда успехом для уже сложившихся поэтов, таких как Михаил Крышко — а таких в сборнике, кстати, было немало? И был даже один член Союза писателей! Впрочем, здесь-то всё как раз понятно: гонорар будет выплачен — и хорошо.
Но что касается конкретно Михаила Крышко, то мне кажется, что уже после выхода ранее его отдельных персональных книг, его участие в нашем коллективном сборнике нельзя считать успехом: всё-таки в тех условиях коллективный сборник для него — это шаг назад. Это, наверное, было его вынужденное подчинение хитрым издательским манёврам, и он, думаю, зря тогда согласился на это. Ведь ему для вступления в Союз была нужна своя — только своя! — ещё одна персональная книга. А такая вот, в коллективном сборнике, в зачёт не шла. Но «материал-то» его, как говорится, был использован — и наше издательство, явно перегруженное рукописями, обычно ставило условие: стихи, которые уже были опубликованы ранее в коллективном сборнике, в будущую книгу не брать. Поэтому, наверное, этот наш сборник стал своеобразным препятствием на пути к очередной отдельной книге поэта Михаила Крышко: ох, не зря, совсем не зря такие вот коллективные сборники в кругу литераторов тогда назывались «братской могилою».
Так что вышла она, его новая отдельная и персональная поэтическая книжка, только лишь через 17 лет, в 2000-ом году! Увы, совсем в другую литературную эпоху, когда уже даже и самого Приокского книжного издательства фактически не стало. Эта книга называется «Русские вёрсты». Красивое и ёмкое название! Что ж, разумеется, можно поздравить автора!
Однако скажем прямо, это было уже другое время, продиктовавшее нам другие литературные возможности, в том числе, и абсолютно другие — к сожалению, не только безгонорарные, но и даже требующие наших собственных денежных вложений — возможности публикаций книг. И его, это время, никак нельзя сравнивать с тем советским, в котором мы родились, росли и формировались как поэты и как авторы наших стихотворных публикаций. И, тем более, нельзя сравнивать наши книги — как естественный и овеществлённый результат нашего творчества — того и нынешнего времени, слепо ориентируясь и на сам факт их выхода сегодня и, разумеется, на их нынешнее количество…
Именно по этой книге «Русские вёрсты» мы и принимали Михаила Алексеевича Крышко в Союз писателей России. Помню, как перед самым приёмом узловский поэт Николай Боев, наш общий с Михаилом Алексеевичем Крышко друг и коллега, видимо, не подозревая моего особого расположения к творчеству претендента, спросил меня, буду ли я голосовать за Крышко. И тогда я, и сам только совсем недавно принятый в Союз писателей России, ответил: «Двумя руками! Не понимаю лишь, почему вы так затянули с его приёмом?..» Ответил так, разумеется, имея в виду под словом «вы» прежде всего нашего писательского руководителя, Ответственного секретаря нашего Тульского регионального отделения Союза писателей России, и тех писателей, кто вступил в Союз писателей гораздо раньше меня, в том числе, конечно, и самого Николая Боева…
И действительно, приём Михаила Крышко в Союз писателей России прошёл удивительно гладко, кажется, даже единогласно, что случается у нас на приёме весьма и весьма редко.
Выступая на этом собрании с высокой оценкой творчества кандидата в писатели и моим горячим словом поддержки, я назвал одно из стихотворений Михаила Алексеевича Крышко «Совсем как в юные года…» — маленьким поэтическим шедевром! И вот в его следующей книге «Вечерница», как теперь оказалось, его итоговой книге, я увидел, что оно уже посвящено мне. Ну что ж, спасибо Мастеру! Редко кто посвящал и посвящает мне свои стихи. И как удивительно актуально, уже как завещание нам, сегодняшним, звучат строки этого стихотворения, когда нашего друга-поэта уже нет с нами: «… В будущее верь! Живи и верь, чтоб ни случилось!..»
2.
Когда я составлял Антологию современной тульской поэзии («Наши современники», Тула, 2008), то готовить подборку Михаила Крышко мне было легко, потому что незадолго до этого вышла его книга «Вечерница», так сказать, его «Избранное». В феврале 2006 года он подарил мне её с весьма неординарным посвящением, где были такие слова: «Валерию Савостьянову — поэту, многие и многие стихи которого мне нравятся. А от взмаха крыльев твоего Пегаса меня и некоторых уже покачивает ветром. Дерзай!»
Да что тут говорить, я прекрасно понимал, с каким мастером «классической лиры» я имею дело. Так и вспоминаются здесь уже знаменитые строки Анатолия Передреева: «…И в наши дни ты поднял лиру их / Хоть тяжела классическая лира. » И, конечно, такое вот признание — а прежде признания, понятно, сравнение не только с собой, но и с другими «неистовыми ревнителями» — дорогого стоило! И, разумеется, могло бы запросто вскружить мне голову. Но, к счастью, как показало моё скрупулёзное прочтение его «Вечерницы», и размах, и взмах крыльев его Пегаса был отрезвляюще заметен, особенно в такой вот, казалось бы, исхоженной вдоль и поперёк, тематике, посвящённой нашей среднерусской природе, нашему отчему краю. И в этой его замечательной «Вечернице» было столько достойных стихов, что хватило бы их и на две антологии!
Природа, природа, природа… Господи, как хорошо, как уютно и как просторно одновременно! Какое блаженство испытываешь, читая эти стихи! Да куда там Фету!
Как хорошо на природе побыть одному
В зрелые годы.
Грусть и печаль, и томленье души ни к чему
В храме природы…
«Соловьиный день»
Вся природа проснулась в восторге
Оттого, что свеченье даря,
По весенней поре на востоке
Занялась, заиграла заря…
«Доброе утро»
…Ничего как будто не случилось.
Просто снег. И русская зима.
Но душа невольно удивилась
Светлой тайне белого письма.
«Душа удивилась»
Я могу цитировать ещё и ещё — и «душа удивляется»: как же это так — из такой-то вот простоты изъяснения, из обычности всем давно известных знакомых слов — создать такой простор, такой объём, такой удивительный поэтический мир, где столько воздуха, красоты, прелести, счастья жить и дышать в этом Божественном раю русской природы!..
Но почему же так неприкаянны, так несчастны порой люди здесь, среди этого блаженного простора, почему не понимают, не видят, не чувствуют, не перенимают в свою жизнь, как пример, достойный подражания, Высший разум, уверенное созидательное спокойствие, гармонию природы?
Заносит нас, всю жизнь заносит.
Ни в чём уверенности нет.
То вправо нас, то влево бросит,
Чему дивится белый свет…
И на ухабистой дороге,
На злом и призрачном скаку
Мы вспоминаем вдруг о Боге,
Когда повозка — на боку…
«Заносит нас…»
Время — лгать. Бестолково копить.
Нищим ждать подаянья от кукиша.
…Можно многое нынче купит,
От возмездия лишь не откупишься…
«Возмездие»
Так вот, здесь и далее касаясь уже злободневной социальной тематики, поэт предупреждает, поэт остерегает! Хоть и для этого ему приходится иногда жертвовать образностью стиха, «спрямлять его», переходя, так сказать, с поэтической на почти обыденную разговорную речь. Это называется: говорить прямой речью или, что ещё резче, говорить прямо в лоб! И надо признать, что это не всегда на пользу его вдохновлённому великолепием природы стиху, его обычно весьма возвышенной красочной поэзии в лучших её образцах.
Но и в беспросветной безнадёжности жестокого времени социальных перемен, в аду страшных людоедских ельцинских «реформ», он всё-таки ищет надежду, пытаясь помочь своим стихом обездоленным растерянным людям, веря в них и, значит, в лучшее будущее нашего Отечества.
Она живёт надеждой, веря:
Мол, образумится… сынок…
Пусть даже человек от зверя
В нём иногда на волосок…
«Мать»
Над притихшей равниной,
Над весью
Осиян звёздным светом зенит;
За околицей девичья песня,
Окрылённая эхом, звенит…
«Русская песня»
…Предвечернего света
Затухает страда.
Дон Кихот из поэтов,
Ну куда он, куда?..
Улыбнулся мне криво,
Руку сунул: «Пока...»
И хотелось мне крикнуть:
«Не валяй дурака!
Обесценено слово,
Что им можно спасти?».
…Сдвинул брови сурово
И пошёл. По Руси.
«Дон Кихот из поэтов»
Каков Дон Кихот из поэтов, а? А посмотрите-ка, друзья, загляните-ка внутрь себя: нет ли там такого же Дон Кихота? Ведь и правда: можно, многое ещё можно спасти словом, настоящим поэтическим словом! Ибо ведь и весь мир наш, божественно прекрасный подлунный мир наш, когда-то был создан Словом!
Только нужно поэту, ежедневно и еженощно работая над этим своим поэтическим словом, упорно стремиться преодолеть пропасть между ним и Великим Словом Господа нашего. Чтобы учило оно, наше поэтическое слово, верить, созидать, чтобы помогало жить людям — жить, чувствуя Божественную красоту мира! И с каждым, написанным нами и прочитанным ими у нас, либо прочитанным нами им на литературных встречах, стихотворением — давать возможность вновь и вновь обретать им, нашим читателям и слушателям, надежду. Дон Кихот из поэтов Михаил Алексеевич Крышко так и делал своим творчеством!
А что же мы? Не наша ли очередь «сдвинуть брови сурово» над стихом своим, ища для него не просто сокровенное, а, если хотите, такое вот животворящее, созидающее миры, волшебное Божественное Слово? И чтобы после, найдя его, это Слово, и подняв его, как Знамя Откровения, пойти с ним по Руси — пойти трудной, но единственно верной, оправдывающей наше предназначение, заветной дорогой, указанной нам дорогим другом нашим, поэтом Михаилом Алексеевичем Крышко! И это будет, я думаю, нашей самой лучшей, нашей самой надёжной верной и высокой, нашей вечной памятью ему…
19 сентября 2015 года. Тула.
Статья опубликована в газете «Знамя» г. Узловая Тульской области 13 октября 2015 г. (в первой редакции и в сокращении). См. ссылку на публикацию и фото. http://www.znamyuzl.ru/50178-don-kihot-iz-poetov.html