По пути Катерина несколько раз натыкалась на необычные холмики у обочины дороги. Их ещё не совсем занесло снегом и было чётко видно, что это были люди…. Обычные люди, такие же, как и она…. От мысли, что она тоже может замёрзнуть в снегу и погубить свою дочурку, Катерина сама не знала, откуда берутся у неё силы, чтобы идти дальше.
Ближе к вечеру, Катерина добралась до соседнего села, она очень устала и замёрзла, да и дочка уже несколько раз плакала, её нужно было перепеленать и как следует накормить. По дороге Катерина пыталась приложить её к груди, но это было крайне неудобно, а малышка толком не наедалась.
Всё село будто вымерло. В окнах не горел свет, не дымились трубы, многие дома были разрушены. Катерина дошла до ближайшего небольшого домика и постучала в дверь. Подождав немного, она побрела к следующему, затем ещё к одному, ещё и ещё…. Надежды найти кого-то из людей оставалось всё меньше и меньше и Катерина, совсем отчаявшись, из последних сил забарабанила в ещё одну нечем не приметную дверь.
- Хозяева! Есть кто? – крикнула она.
И снова оглушающая тишина…. Катерина прислонилась к двери спиной, она очень устала и замёрзла. Ноги в валенках уже почти её не слушались и только плачущая малышка давала ей силы двигаться дальше.
Совсем неожиданно за дверью, Катерина услышала какой-то шум. Она прислушалась, да там кто-то был! Она снова стала барабанить в дверь не слушающимися от холода руками.
- Люди, кто-нибудь! Откройте! – прокричала она.
Послышалось, как двери сняли с засовов и она, осторожно поскрипывая, открылась.
На пороге стоял седобородый старик. На вид ему было лет восемьдесят или девяносто. Он смотрел на Катерину, прищуривая глаза, как будто плохо видел.
- Кто здесь? – тихо спросил он.
- Здравствуйте. Меня Катериной зовут. Я из соседнего села иду, очень устала и замёрзла. Не пустите ли вы меня с дочкой на одну ночь? – спросила она, цепляясь за этого старичка, как за последнюю тростинку.
- Ну, проходи, коли не шутишь, - произнёс старичок.
Катерина, вздохнув с облегчением, шагнула в дом.
В доме было не многим теплее, чем на улице. Старик зашаркал по холодному, грязному полу и стал что-то искать в темноте. Вскоре он отыскал старое огниво и чиркнув им зажёг догорающую свечу. В комнате стало чуть-чуть светлее.
- А печь, где у вас печь? – спросила Катерина.
- Печь там, - ответил старичок и махнул рукой.
Катерина подбежала к ней, чтобы согреть замёрзшие руки, но та не горела и была холодной.
- А дрова? У вас есть дрова? – спросила Катерина.
- Нет. Зачем они мне нужны. Я уже стар, в селе, кроме меня никого не осталось…. Признаюсь, дочка тебе, я уже собрался умереть…. Лёг на кровать и жду, - ответил старичок.
- Ждёте? – удивилась Катерина, чувствуя, как промёрзли её ноги.
- Да, дочка. Смерти жду…. Вдруг слышу кто-то в дверь стучится. Думал, за мной пришли…. А нет…. Не она…., - не внятно пробормотал старик.
Катерина услышала, как захныкала малышка и очень забеспокоилась. Её нужно было перепеленать и накормить, а в доме было очень холодно.
- Это что же? У тебя дитё плачет? – удивился старик.
- Да, дочка моя. А зовут Вас, как? – спросила Катерина.
Старичок нахмурился и ответил:
- Разве это важно, как меня зовут, если жить мне осталось недолго…. И смысла нет….
- Для меня важно, - произнесла Катерина, чувствуя, что от холода её стало трясти.
- Раньше соседи называли меня Леонтьевич, Павел Леонтьевич…., - ответил безразлично старичок.
- Значит так, Павел Леонтьевич, у меня к вам большая просьба…. Вы бы не могли присмотреть за дочкой. А я сейчас дров раздобуду и вернусь, - неуверенно попросила Катерина.
Старик опешил. Он давно смерился с тем, что он никому не нужен и готовился умереть, а тут просьба! Простая человеческая просьба!
- Ну…. Я даже не знаю, смогу ли я…. Я же стар….
- Прошу Вас, а не то она замёрзнет здесь одна, пока я найду дрова. А её нужно перепеленать и отогреть, - умоляюще попросила Катерина.
Малышка снова расплакалась.
- Хорошо, давай…. Может и получится…, – согласился Павел Леонтьевич.
Катерина сняла с себя фуфайку, развязала одну из простыней и достала дочку в подушке. Та плакала навзрыд от того, что была мокрой и голодной. Не смотря на это, Катерина дрожащими руками приложила дочку к груди. Старик отвернулся.
Девочка стала жадно сосать полупустую грудь и немного успокоилась. Покормив девочку, Катерина завернула её в фуфайку и отдала старичку.
- Держите, я сейчас. Топор у вас есть? – спросила Катерина.
- Где-то был…, - стал припоминать старик, осматривая подслеповатым взглядом свою ветхую избёнку.
Катерина огляделась по сторонам, топор стоял в углу, недалеко от входной двери.
- Я сейчас, - произнесла она и, взяв топор, вышла на улицу.
Уже практически стемнело, местность была не знакомая, но Катерина вспомнила, что где-то она видела деревянный забор. Добравшись по глубокому снегу, она стала рубить топором и без того покосившуюся изгородь.
Руки не слушались, от холода, но Катерина не обращала на это внимание. В голове было только одно, как можно быстрее согреть малышку.
Набрав дров, как можно больше, она поспешила в дом. Старичок так и седел с малышкой на руках, осторожно покачивая её. Катерина взяла огниво и стала возиться с печкой. По ней было видно, что её не топили достаточно давно. Катерина без разрешения прошлась по комнате и, найдя старую толстую книгу Энгельса «Теория марксизма-ленинизма» без сожаления вырвала из неё несколько страниц.
Через пару минут дрова начали потихоньку разгораться в печи. Катерина погрела руки и попросила старика сесть поближе к теплу, а сама сходила ещё несколько раз за дровами.
В комнате стало чувствоваться незримое тепло. Катерина отыскала старую кастрюлю и прошлась по-хозяйски в поисках какой-нибудь крупы. Но ничего не было…. Вообще ничего….
- У вас есть что-нибудь из еды? – спросила Катерина.
Но старик ничего не ответил.
- Может крупа какая-нибудь, мука или картошка? – повторила она, подкидывая дрова в разгорающуюся печь.
Старик снова ничего не ответил, лишь продолжал немного раскачивать на руках старую фуфайку, в которой спала маленькая девочка. По его небритым, морщинистым и впалым щекам скатилась скупая слеза. Хоть он был и стар, но он был мужчиной, и Катерина даже представить себе не могла, что у него творилось на душе.
У него на руках было маленькое живое существо, которое только начинало жить, у него всё ещё впереди. А он? Он уже прожил свою жизнь, у него уже всё было…. И первые шаги, и первые слова, и первые поцелуи, и первая любовь…. Свадьба, дети…. Внуки, правнуки…. Радости, болезни, потери.… Война…. Всё было, всё в прошлом…. Всё было давно…
Катерина вышла на улицу с кастрюлькой и зачерпнула снега. Растопив на печи снег, она вылила воду в небольшой таз, который тоже отыскала в доме старика. Ополоснув таз, она снова вышла за снегом на улицу и поставила таять на печь.
- Спасибо Вам большое, Павел Леонтьевич, за всё. Можно я возьму малышку? – попросила Катерина.
Старик сидел отстранённо и как бы не слышал её. Катерина вдруг вспомнила, что у неё в узелке есть хлеб. Она достала небольшой кусочек.
- Я возьму малышку, мне надо её перепеленать, попросила Катерина ещё раз.
Старик поднял на неё стеклянные от слёз глаза и Катерине стало безумно жалко этого незнакомого человека. Она взяла дочку, а ему протянула кусочек хлеба.
- Держите, Вы, наверное, голодны? – спросила она.
Старичок изумлённо посмотрел на неё.
- Что это?
- Хлеб, обычный хлеб, - ответила Катерина и сунула кусочек хлеба в руку старика.
Положив фуфайку с малышкой на стол, Катерина перепеленала дочку в чистые пелёнки, а грязные замочила в тазу. Подушка была мокрой и она положила её сушиться на печь. Завернув Любушку в фуфайку, она положила её на тёплую печь и только сейчас заметила, что старик не есть хлеб.
Он всё так же сидел и держал его в руках, перебирая пальцами. Иногда подносил к лицу и нюхал его.
- Вы, кушайте, кушайте. Я сейчас чаю согрею, - сказала Катерина, прекрасно понимая, что никакого чая у неё нет и в его доме тоже.
- Спасибо тебе, дочка. Я уже думал, что никогда его больше не увижу. Теперь и помирать можно, - произнёс старик и откусил кусочек хлеба.
Он стал смаковать его во рту, а из глаз снова потекли слёзы. Катерине жалко было старика, но она понимала, что утешить его было не чем.
- А Вы тут как сами остались? Почему никуда не уехали? – спросила Катерина, наливая в кружку «чая».
- Сам не знаю. Да и куда мне ехать? Немцы пришли половину села сожгли, разграбили…. Кто успел бежать, бежал…. А куда мне бежать? Тут мой дом, тут и помру…, - ответил старик.
Катерина стала стирать пелёнки и снова расспрашивать старика.
- А ели Вы, когда в последний раз? – спросила Катерина, развешивая пелёнки над печкой, чтобы просохли до утра.
Старик откусил ещё малюсенький кусочек и, наслаждаясь его вкусом, ответил:
- Не помню, дочка, старый я стал…. Не помню….
У Катерины сжалось всё изнутри. Ей до глубины души стало жаль этого старичка. Как жестоко обошлась с ним судьба. Она могла остаться у него жить с дочкой, помогать по хозяйству, готовить есть, топить печь…. Если бы не было войны…. Или забрать его с собой, но дальний путь он бы не перенёс, не дошёл бы….
«Эта проклятущая война! Она всё перепутала! Всё отобрала!» - размышляла Катерина, утирая слёзы рукавом.
Катерина только сейчас обратила внимание, что у неё бурчит в животе. Она же сама ничего не ела, так замоталась, что совершенно забыла, что голодна!
Она налила себе горячего чая из талой воды и достала из узелка кусочек хлеба. Она стала наслаждаться каждым откушенным кусочком, так же, как это делал старик.
- Спасибо, тебе дочка, пойду я прилягу, устал что-то, - пробормотал старичок и проковылял на свою кровать.
- Да, конечно, идите, идите. Я сейчас дров подкину и тоже лягу, - сказала Катерина.
Она подкинула дров и поставив у печи свои валенки, полезла к малышке на печь. Больше спать было негде. Катерина раскрыла Колькину фуфайку и улеглась рядом с дочкой. Она так вымоталась и устала, что почувствовав тепло, просто провалилась в сон. Спала она крепко, но рука намертво вцепилась в дочку, она боялась, что та вдруг повернётся и упадёт с печи, хотя она была ещё слишком мала.
(Продолжение следует)http://www.proza.ru/2015/12/12/2155