Вопрос: если человек внутри своей семейной ячейки является примерным семьянином, а во внешнем мире – в чистом виде маньяком-убийцей, педофилом и т.д., кем он является по своей сути исключительно с точки зрения здравого смысла? Думаю, что для любого нормального человека ответ очевиден и не требует расшифровки, независимо от того, каким образом описанную дилемму будет трактовать правосудие, обязанное, для принятия решения о наказании, учитывать все обстоятельства в каждом конкретном случае. Данный пример необходим для определения позиции в последующих рассуждениях, касаемых уже более сложных процессов и их реальной, а не надуманной общепринятой оценки.
Говорят, что в мире совокупно существует не менее 100 определений терроризма, имеющих устойчивую тенденцию к постоянным мутациям, что особенно стало заметно в последние пару десятилетий, когда активизировалось такое явление, как «международный терроризм». Из всех определений следует выделить то, что является общим сквозным признаком: действия террористов направлены на дестабилизацию деятельности органов власти либо прямым вызовом, либо путём воздействия на общественно-политическую обстановку с провокацией волнений, так же имеющих целью смену политического режима. Именно этот признак является принципиальным, фундаментально отличающим терроризм от прочих вооружённых акций, которые, независимо от тяжести последствий, подпадают под банальный криминал. И здесь, кстати, следует выделить стереотип, следствием которого стала устойчивая ассоциация террориста в основном с бородатым представителем ислама, вооружённым АК-47 наперевес и арабским кинжалом на поясе. При всей карикатурности, опровергать данный образ можно, но в известной степени бессмысленно, ибо никакие Брейвики и прочие представители разнообразных рас затмить его всё равно уже не в силах. Стереотип создан и приобрёл устойчивые формы.
Вот, собственно, разрушению этого стереотипа и посвящена эта статья, являющаяся логическим продолжением предыдущего современной международной обстановки, разруливать которую решительно начали российские ВКС под рефлективно-спонтанное обещание госсекретаря Дж.Керри: «Россия может увидеть в Сирии свои падающие самолёты».
Предлагаю пойти от противного (или от обратного, как угодно): от тех самых возможных последствий, ради которых и совершаются террористические акции. То есть, от главного признака, отличающего терроризм от криминала. Вопрос: каким ещё образом можно попытаться извне дестабилизировать органы власти в стране (само собой, объективные сугубо внутренние причины отбрасываем)? Уточняю вопрос: какими ещё инструментами можно добиться целей, аналогичных целям террористов?
И здесь выясняются интересные детали, отмахнуться от которых не представляется возможным, так как ответ сразу же предлагает массу вариантов: от информационных скоординированных атак мировых СМИ до пресловутых цветных революций (с майданами и без), от экономических санкций, обрушающих уровень жизни гражданского населения до вооружённого вторжения (без санкции Совбеза ООН и без обращения за военной помощью законной власти страны). Полагаю, что перечень инструментов несколько шире: операции спецслужб, массированное политическое давление и дискредитация, создание ложных поводов (пробирка Колина Пауэлла), кибератаки и т.д. Вопрос не в правильном и корректном перечне, а в том, что они удивительным образом подпадают (в совокупности) под определение "гибридных войн" - термин, рождённый в США в начале 90-х годов, которым в дальнейшем для компактности я и буду оперировать.
Таким образом, мы выяснили, что гибридная война и терроризм имеют идентичные цели, что на повестку дня неизбежно актуализирует следующее обобщение: любые действия, подпадающие под определение гибридной войны (либо в совокупности, либо в какой-либо её части) неизбежно уравниваются по своим целям с терроризмом (в любом его проявлении).
Такова точка отсчёта, уклониться от которой при всём желании невозможно.
Из истории вопроса известно: террористы никогда не обращаются за санкциями для легитимации своих действий. Из той же истории: гибридная война обычно внешне начинается со спонтанных информационных атак, маскирующихся под обычную безобидную критику режима, за которой уже встают в очередь все остальные инструменты, с каждым шагом увеличивая давление. Вновь выделяю общую цель: дестабилизация власти с последующей сменой режима.
Промежуточный вопрос: каким образом, с точки зрения результата, можно эффективнее сменить режим в стране? Для поиска ответа, пожалуй, следует обратиться к наиболее ярким примерам, разворачивающимся на наших глазах:
Югославия (1999 год) – гибридная война,
Афганистан (2001) – гибридная война,
Ирак (2003) – гибридная война,
Грузия (2003) - гибридная война,
Украина (2004) - гибридная война,
Ливия (2011) – гибридная война,
Египет (2011) – гибридная война,
Сирия (2011) - гибридная война с привлечением международного терроризма,
Украина (2013 - 2014) – гибридная война, вызвавшая крайнюю дестабилизацию, за которой последовал массовый всплеск неконтролируемого внутреннего терроризма.
Таким образом, можно констатировать:
1. Общие цели закономерно привели к сращиванию терроризма и гибридных войн.
2. Терроризм (международный терроризм), как инструмент смены режима в стране воздействия, гораздо менее результативен, нежели гибридные войны. Другими словами: исходя из результативности, терроризм является менее опасным явлением, чем гибридные войны.
3. Устоявшийся образ террориста в виде вооружённого радикального исламиста является ложным стереотипом, призванным скрыть настоящую опасность для стабильности цивилизации.
4. Для коалиции из 60-ти с лишним стран, объединившихся вокруг США для участия в сирийской войне без легитимного статуса, следует с полным основанием применять следующее синонимическое определение: террористическая коалиция. А само явление, порождённое гибридными войнами – не иначе, как международный государственный терроризм. Со всеми вытекающими последствиями.
В заключение хочу подчеркнуть: приведённый анализ не имеет никакого отношения к строгой научно-академической методологии. Впрочем, уже в самом предложении я сделал необходимую оговорку, распространяемую на все последующие рассуждения: «исключительно с точки зрения здравого смысла». Ибо уверен: всё остальное от лукавого.