ГЛАВА 20.
ЗА ГРОШ…
Хозяйка сдержала слово и выполнила угрозу.
Когда Альбертина и Вероника заказали кофе, с ним вынесла увесистую плетёную корзину и с коварной, изуверской улыбкой поставила на табурет.
– Наслаждайтесь, мои ангелочки. Удачного грехопадения! – тихо расхохотавшись, ушла.
На пороге оглянулась через плечо на замерших клиенток, сидящих с несчастными и растерянными лицами.
– В раю был змей-искуситель, а здесь… – Ника прикусила вовремя язык, уловив тревожный визуальный сигнал от родственницы. – Ей не повезло – мы из той же кожи вышли! – усмехнулась.
Придвинула табурет ближе, стала поочерёдно доставать из корзины дары Апулии и Фоджи.
– Ого! Это продукция агрофирмы «Святые горы», недалеко отсюда находится. Экологически чистая, гордость города и области, – Тина поднесла к глазам бутылку светлого стекла. – А вот так понравившаяся нам лимонная наливка, – показала этикетку Нике.
Она передала взамен бутылку тёмного стекла.
Рассмотрев, итальянка одобрительно кивнула.
– Это оливковое масло ручного отжима, – рассмотрела штамп сбоку. – Три дня назад отжали! Свежее не бывает, – взяла ещё одну бутыль из чёрного стекла с большой пробковой затычкой. – Бенедиктин, на травах ликёр – редкость. Его делают по старинному рецепту в те годы, когда травы вырастают в полную силу при достаточном наличии влаги, что бывает не слишком часто – чаще здесь настоящая засуха гостит.
– А это что такое? Такие интересные ёмкости: плоские и бугристые…
Подала Тине бутылочку, больше похожую на стеклянную фляжку.
– Ароматические масла, наверное, – почитала этикетки. – Миндаль и лимон. Видишь: мутное и густое содержимое. Это не жидкая прозрачная химия с ароматизаторами! Здесь молотые и тёртые натуральные ингредиенты; можно, как маску и скраб использовать, – вернула в корзину, перебрала несколько небольших баночек с пергаментными и винтовыми крышками. – Это знаменитые джемы и мармелад ручной выделки. Объедение! – расхохоталась, видя суровое личико гостьи. – Пальчиком их! Не ложкой!
– Тьфу на тебя, сестра называется, – заворчала.
Отодвинула грешный соблазн подальше, накрыв корзину полотняной салфеткой.
– Вот так: глаз не видит – зуб неймёт. Надёжно спрятано – здоровее будем. До дома довезём точно. Деток и старушек порадуем.
– Да, девчонки, – за их спинами стояла Клаудиа, поражённо качая седой головой, – а у вас не нервы – тросы корабельные! Я корзину под замок спрятала – себе не доверяю! Сыну ключ дала и наказала не отдавать ни под каким видом! А вы…
– Доверяете сыну такую сокровищницу?.. – Тина поразилась до онемения.
– Я не пью спиртного и не ем сладкого, госпожа, – тихий низкий голос донёсся из проёма двери за спиной матери.
Обернулась, засияла любящими карими глазами, горделиво зарделась щеками.
– Мясо – моя слабость, потому им мама занимается. Остальное оставляет равнодушным, но пригубить и попробовать могу – нужно знать, что закупаю.
Взрослый парень подошёл к столику, поклонился, поцеловал ручки дамам.
– Винченцо Марчетти, синьоры. Единственный сын этой сияющей женщины цветущих лет. Отец в море – потомственный рыбак, ходит на настоящей пиратской шхуне с косыми парусами. На закате будет свежая рыба, – лукаво зыркнул на смущённую до алого лица Альбертину, – и ещё множество иного морского волшебства. Задержитесь у нас, сударыни? Можем обеспечить комнатой, хоть и не сдаём никогда.
– Увы, мне через пару часов нужно быть дома, – Ника пожала плечиками, сразу сообразив, как поступить. – Если отвезёте обратно – оставлю Вам мою сестру Тину не только на вечер. Готова прикрыть на пару суток, искренне любя её!
Рассмеялась серебристым смехом, неуловимо покачав головой, подавая родственнице знак: «Пользуйся!»
– Чем можно заняться эти два часа, Винченцо? Недалеко, необременительно, занимательно.
– Это просто: лавочка Николины Палмьери. Не расскажу. Это вы должны увидеть сами. Она – наша гордость и тайные страхи, восхищение и опасение, почитание и глубокое уважение поневоле. Провожу с удовольствием, но не войду, не обессудьте, – улыбнулся, как истинный Чеширский кот, только ни он, ни улыбка не пропали на глазах.
– Господин Единственный Сын Лавочницы, Вы несносный искуситель и интриган! Авантюрист и опасный заговорщик! – Ника возмущённо погрозила кулачком смеющимся хозяевам и… Тине. – Я принимаю вызов, господин Зазнайка!
Воинственно вскинув голову, мотнув чёрными кудрявыми локонами, Ника успокоилась, таинственно зыркнув на смолкшего парня лет двадцати восьми.
– Вот выпью ещё чашечку вашего волшебного кофе и пойдём. Договорились?
– Согласен, госпожа.
Через четверть часа втроём пошли к загадочной лавке.
Тина не устояла и приняла участие в вылазке.
Доведя гостей до угла улицы, проводник молча показал глазами на раскрытые двери магазинчика и быстро удалился, метнув восхищённый взгляд на итальянку. Не боялся теперь потерять её: «Вещи гостьи оставили в кафе, вернётся черноокая».
Остановившись на несколько минут рядом с магазинчиком, девушки осмотрелись.
Улочка, выложенная меловым известняком, белые стены домов, невысокие парапеты, за ними контрастом зеленели пинии и кусты рододендрона, несколько скамеек с коваными спинками и ножками, свежие деревянные детали, покрытые лаком – порядок и безупречная чистота. И тишина – это поразило. Словно город нежилой, будто где-то на соседних улочках не толпились туристы и отдыхающие, не кипела курортная жизнь на территориях отелей и пляжей, не шумели голоса на катерах, прогуливающихся по заливам Дзагаре и Манфредония. В этом истинное волшебство маленьких городков – аутентичность и обособленность.
– Ну, пошли? – Тина терпеливо ожидала, когда Вероника насмотрится вдоволь.
Кивнув, улыбнулась, приготовила фотоаппарат, бегло осмотрелась, всё поправила, отряхнула с пиджака костюма крошки и волоски, вскинула голову с тихим «решилась».
Вошли вдвоём, поприветствовали хозяйку, которая давно наблюдала в окно за нерешительной парой на улице.
Седовласая старушка оказалась не так стара – лет шестьдесят, не больше. Одетая в красивый тёмно-красный костюм из джерси, с умело и щегольски повязанным на шее прозрачным шарфиком из крепдешина в белый горошек на чёрном фоне; стояла за прилавком с зелёной столешницей и подпирала рукой подбородок, опираясь на локоть. Когда гостьи вошли, выпрямилась и радушно улыбнулась.
– Здравствуйте, красавицы! Рада, что посетили мою лавочку. Вы здесь впервые? Тогда, дам вам несколько минут покоя – осматривайтесь. Приготовлю пока кофе, – сверкнув зелёными глазами, скрылась за дверью справа от прилавка.
Долго бродили от витрины к витрине, разглядывали, пытались прочитать этикетки, выдвигали догадки, смеясь. С трудом сообразили, что это… аптека!
Здесь пахло травами и снадобьями, витал неистребимый дух валерианы и мяты, лимонника, мелиссы, аниса и ещё чего-то пряного, отчего чесался нос и губы. На нижних полках стояли ряды бутылок с широким горлом – соли для ванн, видимо, а на соседних полочках покоились ёмкости поменьше – масла и эссенции, надёжно укупоренные пробками, поверх которых ещё и сургуч краснел терракотой.
– Время – назад, – выдохнула поражённо Ника. – Лавка начала прошлого века! Словно в эпоху Первой Мировой войны! Так и видится: за этими дверцами корпий и широкие полотняные бинты!
– Их давным-давно заменили медицинский клей и пластыри, – с дружеским подтруниванием вошла хозяйка, неся на фарфоровом подносике пару дымящихся чашечек с кофе и что-то зелёное на тарелочке. – Присаживайтесь, милые. Кофе особого купажа и помола, волшебное желе к нему. Травы и мякоть фруктов – амброзия! После моего угощения напрочь утратите чувство времени и остро осознаете бессмысленность суеты людской никчемной, – говорила тихим заговорщическим голосом, поглядывая опасливо на дверь. – Была б моя воля – кормила бы этим десертом всех поголовно, спасая незрелые души и тленные тела. Ничто не стоит покоя и миросогласия. Всё прах и суета сует.
– Понятно, почему горожане опасаются и уважают Вас, госпожа Николина, – мягко рассмеялась Вероника, пригубив кофе. – Вы не только мастерица готовить кофе, но и потрясающий оратор – Сирена в чистом виде! Конечно, это способно напугать тех, кто… так скажем, не очень умён. Темнота и ограниченность веками были гонителями разума и трезвомыслия. Вас бы сожгли на костре ещё пару веков назад! Меня, кстати, тоже. Мы с Вами одной крови.
– Нисколько не сомневаюсь, моя юная ведьмочка, – непонятно хмыкнув, окунулась в сапфир, утонула в нём, надсадно выдохнула, потрясённо покачав седовласой головой. – Но мне никогда не сравниться с тобой, Беладонна синеглазая бессмертная. Сколько звёздочек на твоих крыльях, Чёрный Серафим? – дрогнула голосом, побледнела, не в силах отвести взор.
– Давно не отмечаю – площади не хватает, – пожала плечиками, шутливо отряхнулась, словно пошевелила крыльями. – Да и перьев жаль – долго восстанавливаются. Того и смотри, лысой окажешься. Как тогда летать ночами прикажете?
Подхватила пальчиками зелёную полоску желе, положила на язык, закрыла веки, помолчала, распахнула, посмотрела в упор в зелень глаз старушки.
– Неплохо, – голос стал низким и незнакомым, настолько странным, что женщины дёрнулись. – Точно сегодня ночью полетаю над заливом, подберу пару десятков неприкаянных душ, укажу дорогу к свету. Я не злая, пусть себе идут, там с ними разберутся. Не мне судить, – медленно пожевала, покачивая черноволосой головой, голос вернулся. – Чудо. Вы великолепная травница, уважаемая Николина. Рада, что не ошиблась, ожидая именно такого знакомства. Благодарю!
– Залетай почаще, девочка, – легко расхохоталась женщина, восхищённо и одобрительно покачав головой. – Давненько не встречала сестёр. В нашем полку прибыло! С возвращением на Родину, родная! – тепло обняла Нику, склонившись.
Выпрямилась. Перевела взор, пристально посмотрела на притихшую и потрясённую Альбертину, цепко прощупала-просканировала, пока та не опомнилась, отвела взгляд. Помолчала, горестно выдохнула, с жалостью опять посмотрев на итальянку.
– Оторвись. Не сумеешь – завладеет твоей душой. Тот, кто снизу. Не успеешь и сообразить. Забудь и заставь себя жить другой жизнью! Через крик! Оторви его по мясу! Спасайся!
Резко отвернулась, ушла вглубь дома, оставив ошарашенную и напуганную гостью, вжавшуюся в кресло, невольно обхватившую себя за плечи ледяными руками.
– Ведьма. Бесовка. Сумасшедшая, – едва выдавила.
Тина не владела голосом: дрожал и пропадал, будто давилась словами, как огненными адскими камнями.
– Провидица всего лишь, – Ника была спокойна. – Подтверждаю и заверяю: всё сказанное, до единого слова, правда. Помни о них, Тина.
Долго итальянка смотрела помертвевшими глазами на канадку, дрожа телом: от девушки шёл ощутимый холод то ли могилы, то ли ада, то ли самого бездонного космоса.
– Да, именно оттуда, не сомневайся. Ни я, ни эта милая несчастная женщина, оделённая даром ведовства, не связаны с тем, кто на нижнем этаже обитает. Мы слушаем голоса сверху, оттого они так студят душу. Прими, согрей, осознай, следуй.
С тяжёлым выдохом встала, не смотря на подавленную и убитую родственницу, подошла к прилавку, как ни в чём не бывало, коснулась кнопки звонка, вызвав хозяйку.
– Рассказывайте и показывайте, дорогая коллега…
– …Как ваш улов, синьоры?
Винченцо встретил на улице, вызванный из дома звонком Ники. Подхватил корзинку из рук, подал локоть, тепло улыбнулся притихшей Тине.
– Предупреждение пригодилось? Она вас не напугала? Мне иногда кажется, что наша уважаемая Николина не от мира сего, но за это и любим – привлекает туристов и праздных зевак, сбивает с них спесь, особенно с глуповатых немцев и зазнаек-американцев! – рассмеялся легко и светло, засиял чёрными глазами. – Может, им это на пользу? Грехи срока давности не имеют – найти всегда можно при умении и желании. Главное, не продать в этой лавочке душу за грош, – весело посматривал то на Веронику, то на Альбертину, заражал юностью, легкомыслием и озорством. – Уж если идти на сделку с нечистым, стоит поторговаться!
– Ушам не верю! – Ника ткнула кулачком в бок. – Вы когда последний раз были на исповеди?
– Вчера, не сомневайтесь. Был на празднике Святого Михаила, нёс статую весь путь! За это мне первому и отпустили грехи, – посерьёзнел, тревожно покосился на Тину, виновато покраснел, сообразил. – Не стоило вас туда водить. Не все готовы слушать нашу Пифию. Простите меня…
– Прощу, если отвезёте меня домой.
Как только вошли во дворик кафе, Вероника села с облечением на стул, устало выдохнула. Собравшись с силами, с удовольствием покопалась в корзинке из аптеки. Достала флакончик с розовым маслом, понюхала, капнула на пальчик и коснулась им за ушками.
– Вот и полегчало. Могу ехать.
– Посоветуюсь с мамой. Я скоро.
Тут же скрылся в доме.
– Что ты задумала? – Тина набросилась на Нику. – Как ты объяснишь моё отсутствие? Я с тобой!
– Нет! Выслушай! – склонилась к её голове, яростно зашептала: – Оторвись! Хоть с ним, хоть «сними» любого парня из отеля! Два-три дня свободы от всего! Даже от себя! Позволь, наконец, простой интим без обязательств. Тебе нужен мужчина! Срочно! Поселись где-нибудь в комнату или домик и отпусти тормоза, – схватила одной рукой её ухо, другой – руку. – Просто подчинись, Тина! Так нужно. Она это и имела ввиду. Ты на грани беды. От рокового шага – миг! Выпусти пар. Объясню домашним просто: выполняешь мой заказ, нужно для работы, – оторвалась от девушки.
Достала банковскую карточку, написала код, вложила в её руки, сняла с плеча фотоаппарат, протянула.
– Держи. Потом скажешь при всех, мол, руки оторвала, пока всё сфотографировала. Отдашь мне лично. Или Марку. Можешь пока у Винченцо его оставить, потом возьмёшь. Хочешь, отдай твою машину сейчас – меня отвезёт. Лучше, если ты на ней сама вернёшься: ездила по полуострову по моей просьбе – прекрасная «легенда». Это сработает! Никто не посмеет не поверить. Уверена.
– Думаешь? Не знаю… – покраснела чудным исступлённым лицом. – Стоит ли… Попробую… Спасибо, сестра.
Парень показался в дверях, не решаясь подойти к шепчущимся девушкам. Кашлянул деликатно.
Прервали разговор, улыбнулись виновато.
– У меня есть три-четыре часа, – приблизился. – К ужину мама сама всё приготовит. Можно ехать, госпожа.
– Отлично! У вас есть машина? – увидев кивок мужской головы, подвела черту. – Едем.
– …Я слушаю Вас внимательно, синьора, – догадавшись, мельком покосился непроницаемым агатом, старательно следя за дорогой.
– Чуть позже. Пока рассказывай, что вокруг. Меня зовут Ника, на «ты», пожалуйста. Не шокирую?
В ответ задумчиво помотал головой.
– Какая красота! Притормози, пожалуйста.
Опустив окно, рассматривала живописную беседку перед входом в отель.
– Это глициния зацвела?
– Да. Внизу вот-вот распустится белый шиповник, дикая роза гор. Справа – клематис, у самого здания – магнолия и олеандр набирают силу. Это же Италия! Тут всё и везде цветёт, – сдержанно улыбнулся. – С растительностью нет проблем, хоть эту область и называли древние римляне «земля без дождей». Достали их наши меловые скалы, сушь и пыль! Но и на скалах умудряемся растить урожай. С овощами и фруктами в Фодже всё в полном порядке. Взять хотя бы черешню – ciliegi, которую совершенно справедливо считают региональной гордостью. Стоит попасть в эти места в сезон сбора урожая в маленьких приусадебных садах и на огромных фермерских плантациях, сразу понятно, что такое настоящая черешня: крупная, ароматная и сочная. Интересна разгадка наименования одного из её сортов, самого популярного и вкусного. Называется он Ferrovia, буквально – «железная дорога». Согласись, не слишком характерное обозначение для ягоды, даже итальянской, – криво ухмыльнулся, полыхнув чёрной молнией. – Версия первая: именно этот сорт черешни когда-то высаживали вдоль железных дорог. Версия вторая: из года в год этот сорт созревает в разное время, то есть ведет себя весьма непредсказуемо, совсем, как итальянские поезда, которые не очень-то придерживаются расписания!
Сдержанно расхохотался, аккуратно выводя машину за город.
– Другое дело – виноград. С ним нет проблем. Главное – обрезать, подкормить, привязать, оградить от сорняков и вредителей, вовремя полить и собрать урожай. Дальнейшее сделает винодел и Господь Бог. С цветами и то возни больше, а их тут столько: гибискус, рододендрон, азалия, камелия! Чего стоят почвопокровные и плетистые розы, бугенвиллеи, клематисы, глицинии, дейции, плющ, дикий виноград, хмель! Плюс, сотни видов и сортов цветов – рай. Мама их любит, сожалеет, что живёт в городе, – покраснел и смолк.
– Поездив вдоволь по миру, я заметила одну закономерность: чем меньше город, тем больше цветов на подоконниках, балконах, ступенях, над входными дверьми, просто на улице возле дома или квартиры – одержимость! И не важно, где живут люди – всем хочется под рукой и перед глазами иметь кусочек цветущего Эдема. Это особенно заметно весной, когда расцветают первые цветы и кустарники. Тут же все цветочные горшки выносятся на воздух, словно вносят посильную лепту в живописную картину земного рая.
Задумчиво провожала глазами зелёные поля, рощи персиковых и миндальных деревьев, отцветающие, но источающие головокружительный аромат, полянки с яркими пятнами маков среди травы и кустов, среди камней и развалин старинных римских построек.
– Все народности в этом схожи – есть с чем сравнивать: в Южной Америке культ жакаранды, в Африке – тюльпанового дерева, в Адриатике – рододендрона, в России – сирени, в Японии – сакуры, в Австралии – перечного дерева. Весной или в период после муссонных дождей у всех рождается чувство обновления и желания жить дальше…
– …и любить, – совсем тихо, с грустью.
– Да. И терять голову, порой не понимая, что это принесёт лишь гибель. Не всегда она возможна, но не все это признают и лезут… буквально в петлю! – протяжно вздохнула.
Села прямо на сиденье, откинула голову на подголовник, смотря теперь лишь на петляющую дорогу.
– Говори не говори, предупреждай, спорь, ругай, выдвигай аргументы – тщетно: не слышат. Ну, не слышит она меня, Винченцо! – внезапно возопила, сжав кулачки. – Не желает жить без него! А он без церкви. Старая история. Тупик.
– Я понял, – едва слышно, осипнув голосом, побледнев.
– Ответь честно, прошу, – взмолилась, повернулась, заметив, что дорога пошла ровная. – Для тебя имеет значение разница в возрасте? Возраст женщины.
– Мне двадцать семь скоро, – прошептал, напрягшись до побелевших костяшек пальцев.
– Плюс десять, не меньше, – печально, безнадёжно, с горечью.
– Больной вопрос. Очень, – покачал головой, сжал губы, замолчал, борясь с доводами рассудка. – А с другой стороны – сущий пустяк. Что такое несколько лет, когда сердца говорят на одном языке? Что эти годы, по сравнению с вечностью? Миг, – выполнил очередной вираж, вздохнул протяжно. – Есть надежда?..
– Действуй. Не отступайся! Дашь слабину – он победит и уничтожит её душу. Не желает этого, держит оборону многие годы, но она от отчаяния может…
– …подловить его.
– Да. Не дай ей такой возможности. Сейчас приедем, осмотрись, познакомься с семьёй, погости эти часы. Кто знает, а вдруг это – тот самый шанс для вас обоих? А я постараюсь «капать» ей на мозги, пока не уеду, – скривила губы в саркастической усмешке, вызвав у парня волну смущённого жара в теле. – Это уж я умею на отлично! Большой опыт…
Дальше ехали, смеясь, беседуя на посторонние темы, развлекались и отвлекались. Основное было сказано.
– …Мы сошли с ума от волнения! Ты где была? КАк ты? Почему не отвечаешь на звонки? А где Альбертина? Она с тобой уехала?
Шквал вопросов обрушился на Веронику, едва с Винченцо показалась во дворе.
– Дорогие родственники! Тпру… Стоп! Баста! – расхохоталась, спрятавшись за смущённого провожатого. – Господа судьи, прошу слова! Молю о милосердии!
От её криков все замерли, опешили, потом расхохотались, хватаясь за животы и головы. Успокоившись, стали знакомиться с гостем, уважительно пожимая руку, кланяясь…
– А теперь, можно, я пройду в комнату? А вы уж покормите моего гида и друга. Я скоро присоединюсь. Эээ… – оглянулась, поискала глазами безответно влюблённого Просперо, – Пепе, дорогой, возьми шефство над гостем, пожалуйста, – ласково улыбнулась пунцовому мальчику, прикоснулась рукой к плечу, с теплом заглянула в агатовые глаза. – Он так мне помог сегодня! Да что там – спас! Отплати добром, прошу! – дождавшись кивка черноволосой головы, нежно пожала плечо. – Благодарю, родной. Не сомневалась.
– Я с тобой, – Луиджи оттеснил Эстебана от Ники, – не обсуждается. Ты полдня на ногах, нужно осмотреть.
Банни сдался, метнув возмущённые глаза на отца, пошёл со всеми к столам в саду, а пациентка безропотно потопала за врачом.
– В душ. Я подожду…
– …Есть хочу. Всё в норме? Сын просит кушать!
Быстро оделась в хлопковое платье с длинными рукавами, вместо пояска приладила деревянные бусы, купленные в Маттинате, ноги всунула в полотняные чешки на верёвочной подошве.
– Готова.
– Угу.
Луи посидел задумчиво, покрутил пальцами на животе, посопел сердито, скрывая волнение.
– Ты несносна. Срок опасный – семь месяцев! Дитя низко – поостерегись куда-то ходить или ездить. Завтра-послезавтра приезжает твоя группа – набегаешься вдоволь тогда. Требую покоя. Поклянись, Ника.
– Обязуюсь безропотно подчиняться, пока… не найду что-нибудь поинтереснее!
Шаловливо рассмеявшись, быстро поцеловала в щёку старика и тягачом потащила вниз – проголодалась.
Огромный стол был накрыт под раскидистым шатром древнего бука, который обеспечивал надёжную ароматную тень.
Белёсый свилеватый корявый ствол исполина украшала лоза плетистой розы цвета топлёного молока, и её длинные и острые шипы надёжно впивались в рыхлую часть коры. Сочетание ароматов было просто фантастическое, куда браться парфюмерам! Нотки прели и мха, горечь танина и зелени – от дерева, мягкая шелковистость и сладость, маслянистость и манящая «пушистость» – от розы, а ещё ни чем несравнимый флёр морского солёного воздуха и суховатый скрипящий запах мела известняковых скал – самый изысканный парфюм всех времён и народов!
Ника ощущала его уже на веранде и шла, закрывая глаза, разлагая аромат в сознании на составляющие, дивилась тонкости природного «букета», который ещё никто не зафиксировал в виде химической формулы, не создал парфюмерной продукции.
«Жаль, что я не родилась с талантом “нюхача” и парфюмера. Да замучила бы домашних с детства! – безмолвно рассмеялась, прикрыв ладошкой рот. – Пока научилась бы смешивать и сочетать – скольких отравила б? – утихла, взяла мысли под контроль, направив в нужное русло. – Какой стол!»
– Ага! Вижу обещанные блюда.
Села на скамью рядом с мужем, приветливо улыбнувшись Винченцо.
– Мальчишки постарались, узнав, что люблю дичь. Откуда и что это? – подняла глаза на Пепе и Нито. – Не сезон, весна, охота точно запрещена – гнездование, поиск пары, высиживание яиц. Или ошибаюсь?
– Нет, госпожа, – Бенито ответил за Просперо, трепещущего, краснеющего и молчащего, – птица не итальянская, но рядом… Через море… Мы не убийцы, нам дороги наши души, – вспыхнул огнём смущения, покраснев щеками, ушами и шеей. – Ночью был большой прилив, немного волновалось море…
– Поняла. Контрабанда из Сербии. Или Черногории. Что прямо напротив залива? Ммм… – задумалась, вспомнив карту. – Напротив Манфредонии… их Национальный парк «Скадарское озеро». Ясно. Учитывая, в каком кризисе их маленькая страна… Не смею осуждать.
Обвела замерших парней и родичей светлым синим взором, улыбнулась лукаво и прощающе.
– Есть у русских забавное выражение: «Краденое вдвое вкуснее». Согласна. Убедимся, а? Никому не претит источник приобретения? Если задело – сделайте вид, что ничего не знаете и не слышали моих бредней! – расхохоталась и потёрла в предвкушении руки. – Подавайте, кормите, рассказывайте, помогайте.
– Позволь, я расскажу, милая.
Тони встал, вышел из-за стола, придвинул к Нике блюдо с первым угощение.
– Перепела, печёные на вертеле. Рецепту не одна тысяча лет, мало что привнесли нового: те же огонь, специи, вино.
Подождал, пока девочка положит себе маленькую тушку почти красного цвета, пригубит, понюхает, прожуёт кусочек. Подтянул второе блюдо.
– Тушёный заяц. Знаменитое охотничье яство, что любили и короли. Новшество – соус, его придумала Доротея.
Поклонился зардевшейся старушке, дождался вердикта снохи, закатившей глаза под тихий смех родичей.
– Это – коронное блюдо нашего уважаемого и старейшего члена клана, дедушки Пьетро-Энтони. Сам натирал, начинял, следил возле печи. Фазан, фаршированный рисом, шампиньонами и оливками. Сказал, что рецепт передаётся из поколения в поколение не одну сотню лет.
Долго за столом была тишина, лишь стук столовых приборов и звон бокалов с вином.
Дав родичам и гостям попробовать блюда, принялся искушать дальше с коварной улыбкой.
– На закуску мясной десерт, родная, – хмыкнул, обвёл сияющими глазами едоков, – печень дичи на шпажках! Между кусками нанизаны яблоки и апельсины, всё обильно полито вином и оливковым маслом. Рецептура старинная, с историей и красивой легендой: подавали королевским особам, когда таковые гостили в крае.
– Знала, что еда будет обильна – старалась есть понемногу, потому и осталось местечко в пузике для этого восхитительного шашлыка.
Ника решительно подвинула к себе поднос, осторожно переложила пару маленьких шпажек на тарелку.
– Налетайте, родные – не дайте мне лопнуть! – заскулила по-щенячьи.
Детской выходкой повалила родню на лавки в гомерическом смехе, выбивая обильные слёзы, сопли, стоны…
Долго доедали, пили домашнее вино и сидр, угощали ребятню, сажая на колени, умилялись, когда озорники пачкались и хватали большие куски со стола.
Уже в вечерних сумерках неспешно пили сок, кофе, коктейли, что быстро приготовили парни и девушки семьи – с гордостью принесли на нескольких подносах стеклянные кувшины с разноцветными смесями.
– Шалуны! – Ника подняла широкий бокал над головой, подозрительно рассматривая содержимое. – Да это не коктейль, а настоящая мексиканская сангрия! Кто влил ликёр?..
Хохотали, пили, краснели лицами, вылавливали в стаканах и бокалах кусочки ягод и фруктов пальцами, смущённо подавая друг другу салфетки – славный вечер.
Декабрь 2015 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2015/12/13/1888