Посмотрел неплохой фильм «В сердце моря», где суровые китобои мочили китов, а потом их за это во всех смыслах мочил еще более суровый кит. И по этому поводу вспомнился мой собственный опыт. Не, я-то китов в жизни не бил, только ел. Бил я косаток. Точнее - одну и один раз, но мне хватило. Расскажу.
Косатка, шоб вы знали, это вовсе не кАсатка, которая птичка, а достаточно большая и злобная подводная скотина тонн эдак на семь с половиной. От носа до хвоста во взрослом виде достигает десяти метров, водится почти везде, жрет почти всё. Официально считается дельфином, хотя какие-то киты там в предках у нее тоже путались. Но ей это сугубо пофиг - и китов, и дельфинов при случае косатка хряпает за милую душу, чему способствует её редкостно зубастая пасть и стабильно здоровый аппетит. А вообще вот конкретно в водах Чукотки ей больше всего нравятся на вкус нерпы – это такие темно-серые бурдюки с ластами и страдательными оленьими глазами. Да.
Но я-то всего этого тогда не знал. Я-то думал, большой такой дельфинчик играется, с красивым белым пузом и крутым черным плавником сверху. Всяко симпатичнее, чем вонючие даже на расстоянии телеса тупорылых китов с какими-то безобразными вавками по всей шкуре…
Хотя стоп, надо ж сначала поведать, где я весь этот водный цирк наблюдал. Да возле Чукотки и наблюдал, собственно. В девственных, или какие они там на самом деле, водах Берингова пролива. Летом. В «полярке».
«Поляркой» в конце восьмидесятых годов прошлого века называлась ежегодная летняя навигация, когда десятки ржавых и гордых судов советских пароходств с двух сторон шли караванами снабжать индейцев и наёмцев Чукотки экзотической пищей типа картошки и лука, а также техникой, лекарствами и прочими ништяками. Операция сия тогда считалась стратегически важной для страны, довольно неплохо оплачивалась, но всё равно экипажи на нее набрать было большим геморроем для кадров. И наше ДВМП на полярку отлавливало по всему Владивостоку мореходов из числа алкоголиков, дураков, лишенцев без визы и молокососов-практикантов. Я на описываемый момент был практикант и молокосос, так что альтернатив не предполагалось – чтоб заработать реноме на нормальный загранзагрёб, хотя бы одну полярку требовалось отпахать.
Причины ярого нежелания нормальных моряков идти в полярку здесь широко разъяснять незачем – страхолюдное состояние корыт и свинцовая скука каботажа мало имеют отношения к косаткам. Больше здесь важен нюанс технически-географически-навигационный … в общем, глубины возле так называемых чукотских портов, задающие весь алгоритм выгрузочным работам. Мелкие там глубины. Дальше Анадыря и Провидения аж до самого Шмидта судну крупнее шхуны к берегу не пристать. Соответственно, корыто становится на якорь за несколько км от берега, а для перетаскивания ценных грузов с него спускают небольшие баржи, которые везут с собой. Баржа полярная – плавсредство довольно низкобортное (ему ж не в штормах болтаться все-таки!), а когда в него навалить несколько тонн картохи, трактор и много чего еще, то при небольшой волне можно весело поболтать пальцем в соленой воде за бортом.
Вслед за грузом в баржу спускаются те, кто этой баржей будет управлять и кому предстоит таскать доставленные к причалу грузы на склад. (А вы что думали, радостное индейское население выбежит принимать всё из рук в руки? Да щас. Разве только водки выменять у тех жадин, которые не сожрали свое спиртное за время рейса.) И далее – двенадцать часов этих самых погрузочно-разгрузочных работ. Двенадцать, повторяю, часов подряд. Такую смену определяет «судовое собрание», чтоб в беспонтовом рейсе можно было хотя бы загрести денежку на переработках и прочем. Оно вроде бы и правильно, но с непривычки после отпаханной такой смены чувствуешь себя дурак дураком и в заторможенную голову приходят различные тупые идеи.
В частности, размахивая веревкой с крючком, ловить на кусочек сала бакланов, кружащихся над палубой. Или радостно гоготать толпой, кидаясь пустыми банками в охреневшую от ужаса нерпу, прильнувшую было к корме в поисках спасения от шныряющих неподалеку косаток… Ну, говорю же, контингент в экипажах полярок своеобразный.
А мне вот в голову пришла иная идея. Мне, поднятому в шесть утра на смену, одевшемуся на автомате и в полусонном состоянии спустившемуся в баржу, подумалось, что будет очень оригинально уе*ать резвившуюся возле баржи косатку большой совковой лопатой.
Вот не спрашивайте, почему это показалось мне хорошей идеей. Я не знаю ответа и сейчас. Я помню бледно-розовый июльский рассвет, которого, по идее, и быть-то не должно, потому что полярный день же ж; помню фиолетовые скалы Янракыннота и остро пахнущее, едва колыхающееся штилевое море в заливе. И косаток. Три здоровенных дуры выписывали кульбиты вокруг нашей баржи, потому что повариха Зойка только что выбросила с камбуза за корму теплохода вкусные помои, а «дельфинчики», видимо, посчитали, что с баржи им будет продолжение праздника и десерт. Или просто, налопавшись, были в хорошем настроении, не то что я. Мне-то предстояло двенадцать часов таскать мешки и ящики, попутно наблюдая, как местные анкалины с хрустом жрут сырую картошку и даже не думают нам помогать. Такое отношение угнетаемого малого народа в сочетании с изматывающей тупой работой порой, знаете ли, весьма раздражает. Больше, чем мелкие афроафриканцы раздражали Бонифация на каникулах, точно вам говорю.
А тут несколько метров черной блестящей спины, величаво и почти бесшумно перекатывающейся в серой воде почти рядом с тобой. На фоне патриархально тихой природы свежего полярного дня, в котором всем будет хорошо, кроме тебя. А под ногами большая такая лопата, с широким, как русская душа, черпалом. Ну как было не уе*ать?!
Причем я ведь даже ничего плохого причинить животине не собирался, просто подумалось, что широкоформатный шлёп по тугой мокрой спине выйдет обоюдно прикольным и косатка тоже посмеется. Но животина в тот самый миг, когда занесенная лопата уже неслась к ней, решила показать «смари, как я умею» - и вместо обычного переката спиной высунула из воды свое необъятное тупое грызло. По которому неожиданно и получила от всей души, потому что сдержать кинетическую энергию лопаты не смог бы уже и сэр Исаак Ньютон…
И тут же наглядно выяснилось, что у косатки, окромя необъятной морды и красивой спины, есть еще и чрезвычайно мощный, сука, хвост. Сначала она ляпнула этим хвостом, уходя в глубины осмысливать полученный удар – и обильно забрызгала всю гоп-компанию собравшихся на берег «полярников». Коллеги начали было сдержанным матом проявлять сомнения в целесообразности моей лопатной эскапады, но косатка обиду осмыслила крайне быстро – и вернулась уже разъяренной, как фурия в период ПМС. Второй раз хвост не просто ляпнул по воде, а создал цунами, которое окатило всех, а кого-то даже сшибло с ног. Коллеги перестали разговаривать матом и стали им громко вопить. Но обиженная дура вернулась вновь – и на этот раз так злобно пихнула боком нашу баржу, что я чуть не вылетел за борт, а баржа шарахнула по мирно стоящему рядом отцу-теплоходу и с мостика начали истерически выяснять, какого хера у нас там происходит. Пока выясняли, косатка еще пару раз отомстила боком и хвостом, затем как-то очень оскорбительно фыркнула и наконец отвязалась. Вовремя, кстати, потому что взволнованный боцман Шишкин уже осатанело кричал, чтоб ему с теплохода скинули ружжо – он, дескать, ща завалит нахрен эту бл.. (подводную женщину легкого поведения), и этого мудака с лопатой тоже. Да, я все еще был с лопатой в руках. Слишком быстро всё происходило.
… Смену мы в тот раз с косаткой сорвали напрочь, потому что сначала всем требовалось переодеться, потом начальству – проораться, потом местный вождь на берегу задолбался нас ждать и ушел пить самогонку, а мы рядом с вытащенным багажом развлекались ездой на сгруженном тракторе и в конце концов загнали его в море по кабину, так что пришлось везти еще один, чтоб вытащить… А еще я на обратном пути чуть не протаранил баржей родное корыто, ибо рулевому присралось посетить гальюн и он передал штурвал мне, а я не знал степень инерции при повороте. В общем, день вышел исключительно через жопу, зато есть что вспомнить при просмотре фильма о суровых морских приключениях.
Да и коллеги по полярке, надеюсь, меня запомнили надолго. И не только этим днем.
А кого удавалось в этой жизни безнаказанно побить вам, дорогие друзья?