Она помнила его другим...

Людмила Дейнега
               

               

Она помнила его другим, когда он бережно из черного пальто в клеточку вытаскивал в мороз нежные букетики  лесных цикламенов и протягивал ей со словами: «Это тебе, родная…» Она помнила его с большой куклой в День рождения и скромным кулоном из слоновой кости… Она помнила его с охапками полевых цветов в берёзовой роще утром и ожидающим её приезда на вокзале в городе, где она училась в институте…
А потом была их свадьба, перечеркнувшая вражду родителей, вернее их матерей, потому что отцы дружили ещё с фронта…
Когда они ушли на квартиру, прожив у свекрови четыре месяца, та заплакала, потому что не хотела отдавать сына насовсем в другие руки. Она даже приносила в первые дни завтраки им на квартиру, думая, что Лида никогда не вставала рано…
Невестку свекровь не любила еще задолго до свадьбы, потому что свёкор всю жизнь не мог забыть Лидкину тётку, которую любил с юности…
 Уже  весной Лида родила хорошенькую малышку, которую молодой папа носил на руках, счастливый и довольный всем на свете. Да и Лидия чувствовала себя на вершине блаженства…   Муж был заботливым, нежным  и добрым…
Сцены ревности начались через четыре года из-за второго ребёнка, которого Лидочка решила родить перед смертью своего папы. Ей так хотелось мальчика, которого при жизни папы она хотела назвать его именем…  Но родилась чудесная девочка, к которой Борис вскоре  очень привязался и называл её «круглая головка»…
О том, что милый и родной Борька ей изменяет направо и налево, Лида узнала совершенно случайно, когда развелась с мужем  её соседка напротив. Лида зашла её утешить, а та, не подумав, и брякнула о неверности Бориса… Сказать, что это задело Лиду, просто не сказать ничего. Тогда она твёрдо решила не жить…  Набрав в аптеке гору таблеток, начала медленно их вытаскивать из пачек, чтобы выпить залпом. Борис, видно почувствовав что-то, ворвался в комнату и впервые упал на колени…  Он  говорил, что дети жить без мамы не смогут, да и он тоже. Если она бросит их, он с детьми тоже не станет жить… С комком в горле Лида простила…
Дети подрастали, а отношения с мужем пошли под откос, потому что Борис начал пить… А вот когда напивался, становился дерзким, противным и жадным. Он мог оскорблять Лиду даже в присутствии крошек, а потом ещё срывать на Лидии всё накопившееся зло… Раза два дело доходило до рукоприкладства.  Тогда Лидия, поднимая ночами дочурок  с постели, шла к матери. Она боялась оставлять детей с взбесившимся отцом. А Борис мчался наперерез, чтобы она вернулась домой. Он всегда оправдывался  неприятностями на работе…
 Лида терпела очень долго, потому что любила своего Бориса, как никто другой… Своей женской душой она чувствовала, что Борис становился злым и жестоким, когда увлекался другими женщинами… Однажды на Рождество после того, как пришли от подруги, Борис бросился на жену и сломал ей два ребра. Этого Лида простить не смогла…  Она взяла развод и стала жить с дочурками сама. Было трудно. Даже очень. Нужно было учить детей в школах, потом в техникуме, затем в институтах. Борис, узнав, что жена подала на алименты, вообще рассчитался с работы, и сутками названивал детям, как он страдает от разлуки…
 Поддавшись уговорам дочек, которым было небезразлично, что отец становился алкоголиком, Лида разрешила Борису жить рядом… Три года бывший муж сидел дома, готовил борщи и смотрел телевизор, развалившись в кресле. Временами он срывался и пил тайком на лоджии, где прятал очередную бутылку с самогоном, принесённую  его сердобольной мамой…
Время катилось, как снежный ком с горы, не принося ожидаемого счастья. Дочки выросли, засобирались замуж, нужно было готовиться к свадьбам, а на одну Лидину зарплату было слишком трудно жить. Борис искал работу полегче. Больше всего на свете он любил себя, рыбалку и деньги… Сутками он просиживал на прудах, потом, скрепя сердце, собирался на работу. На временных работах Борис любил только день получки. По совету своей мамы он тайно прятал свои заначки, а вернее, большую часть зарплаты. Со временем  денег становилось всё больше. Борис даже перевёл часть в золотой фонд. Этого Лида еще не знала. Она бралась за любую дополнительную работу, лишь бы отдавать долги то за молоко, то за хлеб. Половина её маленькой зарплаты шла на коммунальные расходы. Боря  начал устраивать скандалы на ровном месте. Он то заглядывал через плечо затем, чтобы посмотреть, сколько Лида льёт в сковородку масла, то прятал на лоджии упаковки яиц, то засовывал подальше пачки сливочного масла, а купленный мёд сам ел трёхлитровыми банками, пока не появился внук. Внуку он с ужасом давал ложку-другую, а жене  вообще перестал отдавать вначале зарплату, а потом и пенсию. Лида вынуждена была три года ютиться на кресле-кровати, потому что свой диван отдала дочери, когда та перебралась жить с сынишкой в общежитие. Домой из-за участившихся скандалов Лиды с отцом она возвращаться не хотела.
Дома текли краны, отклеивались обои, а Борис Ильич торжественно собирался на рыбалку. На вопросы жены, когда он сделает что-либо по хозяйству, дерзко посылал её подальше, обвиняя в том, что квартиру получила она, так и краны должна покупать за свой счет. А его всё остальное не трогает… Перебирая в шкафу свои рубашки, Борис Ильич резко бросил Лидии: « Сама куртку себе купила новую, а про меня  забыла!» Лида спокойно ответила: «Во-первых,  ты такую дешевку носить не будешь, во-вторых, зарплату приноси или  хотя бы пенсию домой… Тогда и куртку купим…» Борис взвился от бешенства: «А что еще?» Лидия невозмутимо продолжала: « Ну, хотя бы за интернет заплати. Сутками в нём сидишь… А у меня долги… За новую стиральную машину… За мягкую мебель, на которой ты валяешься… За коммуналку, где ты спокойно живёшь, ничего не делая, кроме того, что готовишь любимые свои блюда, да и то себе на работу… Мне надоели твои бабы, звонящие тебе по телефону даже в моём присутствии… Ты в этом году ничего осенью не привёз: ни помидор, ни капусты, ни огурцов для засолки… Почему? Очередная баба нарисовалась? Лыжи навострил? Или ты до тепла терпишь,как обычно, а потом, как всегда?»
Борис разбушевался: «Заткнись! Иначе уйду! У меня свой дом есть. Благо мать подписала. Тут  мне всё противно. Это я кормлю тебя! А ты жрёшь без меры! Масла ложками в салаты наливаешь, тортики внуку покупаешь, конфеты ему запихиваешь, куртку себе отхватила…  Деньгами  моими попрекаешь!  Я их заработал, и они мои!!! Никому не позволю тратить их! Обойдусь без Вас! Машину и то дочке купила…  А мне зажала. Сучка! Хату своей матери и ту доченьке подписала, чтоб я на своей машине не ездил… Идиотка! Мать Тереза! А я должен краны ремонтировать… Долги… Сама их наделала… Расхлёбывай эту кашу!!!! На мои кровные не зарься!»
 Лидия сама удивилась, как тихо и спокойно она сказала Борису: «Ровно через час сделай так, чтоб я тебя не видела здесь больше. Тебе не привыкать быстро собирать вещи и жить, как клещ, на чужой шее. За все сорок лет я хорошо знаю тебя, как самого самовлюбленного, черствого и жадного человека. Ты был совсем другим… И именно того я любила… Теперь нет. Я перестала быть счастливой рядом с тобою…  Может быть, если ты никогда больше не будешь со мной рядом,  я узнаю  своё счастье…    Бог сам рассудит, кто из нас прав. Уходи… Только не возвращайся. Ты и так сгубил всю мою жизнь… И будь счастлив… Где-нибудь подальше. Видеть тебя противно…  Ты просто другой. Я ошиблась…  И вина только моя… Не разглядела сама, с кем связала судьбу.…»
 Борис долго собирал свои вещи, будто бы ждал чего-то… Он старательно вытаскивал спрятанные сберкнижки и складывал рубашки в чемоданы…  На душе и сердце у Лидии было совершенно пусто.  Она отвернулась к компьютеру и углубилась в чтение новостей… От неё уходил совершенно чужой, злой, жадный человек, не умеющий дорожить женской любовью и семьёй…
Она помнила его другим, когда он бережно из черного пальто в клеточку вытаскивал в мороз нежные букетики  лесных цикламенов и протягивал ей со словами: «Это тебе, родная…» Она помнила его с большой куклой в День рождения и скромным кулоном из слоновой кости… Она помнила его с охапками полевых цветов в берёзовой роще утром и ожидающим её приезда на вокзале в городе, где она училась в институте…
Слёз не было. Тот, кто был раньше, умер, а другой был  совсем не родным и далёким, хотя ласковое солнце также посылало ей свои жаркие лучи, нежно скользившие по её седым волосам…
                06.12.15